Долиной смертной тени...

«Если я пойду и долиною смертной тени, не
 убоюсь зла, потому что Ты со мной;…»
Давид, 22 псалом.

Вместо предисловия.

Мысль написать о своём опыте освобождения от алкоголизма пришла ко мне, когда моей трезвости набралось около двух лет. Работа над этими записками должна была содействовать двум моментам. Во-первых – ещё  более утвердить меня в дальнейшем трезвом образе жизни, во-вторых, как-то оформить, сформулировать определённые направления избавления от страсти пьянства с помощью глубокой внутренней потребности единения человека с Богом, которая живёт в каждом из нас.
Я убеждён в том, что отказ от употребления алкоголя ради каких-то только земных, материальных целей ведёт человека к глубокому разочарованию. Мало того – опыт многих людей, ставших зависимыми от алкоголя, также говорит и о том, что стремление к благим, на первый взгляд, общечеловеческим ценностям (создание или укрепление семьи, получение достойной работы, забота о своём здоровье и здоровье ближних) в итоге во многих случаях опять же не приносит желаемого результата.
Почему?
Потому что каждый человек имеет глубоко внутри себя определённую часть Божьего образа, игнорируя которую, он сам закрывает для себя источник всего необходимого для развития своей души. Никакое стремление, слово, дело (в том числе и желание избавиться от алкоголизма) не может закончиться благоприятно, если оно не идёт в согласии и содействии именно с этой, пусть очень малой на первых порах, но самой важной составляющей нашей человеческой природы. Могу сказать по своему печальному опыту, что никакая работа, никакая семья, никакая «любовь», никакие материальные ценности и никакое положение в обществе не несут удовлетворения, если при наличии всего этого забыта внутренняя духовная составляющая.
Алкоголизм, как и всякая другая страсть – это прежде всего следствие неведения, запутанности, ошибочности души.
Трезвую и наполненную жизнь человека можно сравнить с мозаикой, которую, по моему убеждению, сам он сложить просто не в состоянии. На начальном этапе он имеет дело с грудой битого стекла и бесформенных керамических обломков, которые в его сознании даже не служат для создания чего-либо.
Что нужно такому человеку? Чего не хватало мне, чтобы начать собирать те разрозненные перемешанные с грязью осколки, в куче которых я жил? Ответ достаточно прост. Нужно найти и увидеть уже готовую собранную мозаику, понять её строгую гармонию, проникнуться её красотой. Затем увидеть в себе тот материал, из которого вообще можно что-то собрать. Потом, последовательно вытаскивая из этого бесформенного хлама отдельные кусочки, попытаться очистить их и разложить по порядку. И только тогда, увидев  множество частей, из которых он сможет сложить что-то стоящее, начинать неторопливо и заинтересованно собирать то, что впоследствии даст ему возможность смотреть на плоды своего труда и благодарить Бога и людей.

Благодарности.

Прежде всего за свое теперешнее вполне трезвое и вполне удовлетворительное жительство мне хотелось бы поблагодарить свою мать, которая хлебнула, наверное, горя больше всех. Меня спасала в своё время только её безоглядная материнская любовь.
В неменьшей степени хочется поблагодарить и жену, которая тоже успела прочувствовать на себе всю прелесть пьянства своего мужа. Терпела долго, но на сей день дождалась относительно спокойной жизни.
Благодарю братство трезвости при храме Андрея Критского, да и вообще церковь за её участие в моей судьбе на определённом этапе. Я и по сей день считаю себя христианином православного исповедания.
Благодарю так же содружество Анонимных Алкоголиков и конкретно группу "Красное Село", при самом непосредственном участи которых я остаюсь трезвым и пишу эти строки.
Благодарю всех своих друзей с форума notdrink.ru
Благодарю всех, кто окружал меня и вольно или невольно побуждал к трезвой, наполненной и совсем нескучной жизни.



В каждом человеке, процессе, обществе изначально заложена некая онтологическая несостоятельность, ошибочность, ущербность, иными словами – распад, смертность. Как бы мы не восхищались прекрасным бутоном розы, как бы не ухаживали за ним, каких бы не создавали для него идеальных условий, конец его – увядание. В обычном, земном понимании мы все обречены.
Но существует ещё одно измерение любого предмета, события, движения, личности. Это сопричастность его к некоему духовному существованию, которое отлично от обычного, земного. Именно это духовное существование и придаёт высший смысл всему временному и разрушающемуся. Именно это духовная направленность в человеке становится тем, что одухотворяет, оживляет его существование. Оно даёт понимание человеку не о бренности, тленности и скуке повседневного бытия, а о приобщении его к некоему высшему идеалу, высшему смыслу. Оно даёт человеку стремление выполнять не свои личные желания, а быть причастником исполнения некоего промысла, гораздо более высокого и великого чем сам человек.
Но рождаемся мы, к сожалению, не чистыми листами бумаги, на которых сами потом можем писать что-то хорошее. Уже с рождения в подавляющем большинстве каждого из нас заложен определённый отрицательный потенциал, и этот потенциал начинает развиваться благодаря многим факторам. Здесь, возможно, и плохая наследственность, и ошибки воспитания, и воздействия той среды, которую мы, зачастую, совершенно некомпетентно и ошибочно выбираем. С возрастом вступают в действие и развившиеся в нас духовные и душевные изъяны. И эта порча, эта искажённость часто доводится до того предела, когда смысл существования уже начинает теряться. И если этот процесс продолжается и дальше – наступает деградация, затем смерть. Потому что существовать может только то, что ещё приносит хоть какую-то надежду, несёт хоть  какую-то частицу высшего смысла.
История, описанная на этих страницах – это путь человека, который к определённому моменту своей жизни оказался совершенно несостоятельным во всех аспектах своей жизни. Алкоголизм, который, как кажется, был причиной его жизненных неудач, был только одним симптомом болезни. Но этот симптом завершил дело падения этого человека почти до конца. Почти.
Когда не оставалось уже никакой надежды, он вдруг нашёл то, что, как оказалось, искал все предыдущие годы.  К нему пришла вера. Вера в Того, кто безмерно более велик и благ, нежели он сам. И он решил променять всё, что у него тогда ещё оставалось на эту веру.
И он не проиграл…



Часть 1. НАЧАЛО...

Он родился в обычной Ленинградской коммуналке в тот год, когда советское радио с гордостью сообщило всему миру о выходе в космос первого советского космонавта.
Первая досадная неприятность случилась с ним сразу же – во время появления на свет. В то время как его соседка по маме – сестра-двойняшка уже оглашала палату своим радостным криком, он запутался в пуповине, чем причинил много хлопот врачу, который руководил родами, и самой маме, которой пришлось пережить различные манипуляции, связанные с доставанием его из места предродового созревания. В итоге  у мамы осталось больное сердце, а он родился на сорок минут позже своей сестры, что позволило ей впоследствии убежденно заявлять, что она является старшей.
Имена они с сестрой получили в честь знаменитых заезжих артистов – и это тоже, по-видимому, наложило отпечаток на первую половину его жизни. Он долго искал свой настоящий образ, играя определённые роли в зависимости от возрастных увлечений, обстановки и настроения.
Жили они как и многие тогда – в маленькой комнате впятером. Отец часто ездил в командировки, мама в основном работала, а они с сестрой находились на попечении прабабушки, которая за ними и присматривала. До школы дети находились в различных круглосуточных детских садах, где и впитывали основные жизненные правила и установки.
Обстановка в квартире была достаточно разнообразная. Кроме них, там жило ещё три семьи. В комнате слева жили тётя Валя, её муж дядя Витя и сын Вася, который был немного постарше нашего героя. Забегая вперёд, скажем, что дядя Витя позже закончил свою жизнь в ванной, перерезав себе вены, а Вася, помыкавшись по местам заключения, где-то так и пропал.
В комнате справа жили тётя Тамара с дочкой. А оставшиеся три комнаты занимала еврейская семья – дядя Аркаша, тётя Бетя, и их дети – дядя Валера с женой и дядя Лёва. Маленьких детей у них не было, поэтому они хорошо относились к соседским, частенько приглашая к себе и разрешая к неописуемой радости подрастающего поколения смотреть единственный во всей квартире (а может и на лестничной площадке) телевизор.
В детстве его отношение к употреблению алкоголя, да и к спиртному вообще были очень настороженные. Он боялся пьяных так же, как боится, наверное, любой ребёнок. Мама очень оберегала его даже от вида различных сидений за столом в праздники, но последствия возлияний взрослых всё же становились ему иногда известны. Рассказы, услышанные им в разговоре мамы и других людей о различных семейных скандалах и драках,  пугали его. Он сам несколько раз был свидетелем таких драк между мамой и выпившим отцом. Мама с папой развелись, когда ему и сестре было по два года. Конечно, он не помнил этого события, потому что это, естественно, не отмечалось за праздничным столом. Но не смотря на развод отец долго ещё жил с ними, хотя и непостоянно – наездами, отдыхая по несколько дней между двухмесячными командировками. Именно в эти периоды он и приходил иногда домой нетрезвый. Мама, конечно, была недовольна и начинала на него злиться – характер был у неё ещё тот. Потом всё это перерастало в умеренную потасовку, хотя детям, чтобы достаточно напугаться, хватало и этого. Происходило это довольно редко, но было довольно болезненно и, видимо, травмировало детскую неокрепшую психику. Возможно, что заикание нашего героя было следствием именно этих бурных ссор родителей.

Заикание сопровождало его всю сознательную жизнь. Причём этот дефект речи проявлялся сильно только тогда, когда он волновался. Если он говорил сосредоточенно и спокойно – заикания не было заметно. Частенько в детстве у него со сверстниками происходил примерно такой разговор.
- Слушай, ты чего, заикаешься, что ли? - спрашивал его кто-нибудь из новых друзей через некоторое время знакомства.
- Ну да… - он пожимал плечами.
- Ты же раньше не заикался, вроде? – уточнялся этот момент.
- …
Особенно неловко в таких случаях он чувствовал себя с девочками. А вообще прозвище «заика» в свой адрес он слышал достаточно редко. Может быть, это происходило потому, что до определённого возраста ему удобнее было быть «домашним ребёнком» и с большим удовольствием скорее предаваться чтению книг, а не быть в компании со сверстниками. А может и потому, что с бойкими мальчиками он как-то не горел желанием тесно общаться.
Он помнил один случай в детском саду, когда из-за своего заикания испытывал сильные затруднения. В группе ставился маленький спектакль к какому-то празднику. Участвовали все дети и у каждого ребёнка были свои слова. По сценарию дело происходило в канцелярском магазине, и малыши выступали в качестве покупателей. Каждый ребёнок просил что-нибудь у продавца и слова начинались со слова «дайте». Это «дайте» у нашего героя ну никак не хотело выговариваться. На каждой репетиции он в сильнейшем смущении ждал своей очереди. Каждый раз у него получалось «д-д-д-д-айте» и он сильно переживал, что это слышат все. Чего только он не пробовал! Он пытался пропевать первый слог, пытался приставлять к первой букве незаметное «в», в результате чего получалось «в-дайте», пробовал начинать сразу со второй буквы… Однако, ничего путного из этого всё равно не выходило. Спектакля он ждал с ужасом.
Когда, наконец, день праздника наступил, минуты стали растягиваться для него в часы. В начале спектакля, когда собрались все приглашённые воспитатели и родители, он волновался ужасно. От переживания он плохо понимал, что происходит вокруг, и, с дрожью в коленках ждал своей реплики. И вот все маленькие актёры замолчали и внимательно посмотрели на него. «Дайте ножик перочинный, дайте ножик перочинный, дайте ножик перочинный…», - повторял он про себя.
 - Д-айте ножик перочинный, - вымолвил он певуче и тихо.
Как будто гора свалилась с его плеч. Тихое и радостное ликование заструилось откуда-то из глубины души...
…Этот спектакль он запомнил на всю жизнь.

Первой книгой, которая оставила в его памяти заметный след, была «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо. Он зачитывался Фенимором Купером и Джеком Лондоном, герои произведений которых были сильны духом, справедливы и мужественны. Возможно, он интуитивно чувствовал, что ему этих качеств недостаёт.
Он рано начал сомневаться в правильности тех вещей, которые ему говорила мама и учителя в школе, потому что интуитивно относился к женщинам как к более слабым существам, которых нужно при случае защищать, а не слушать. Он гораздо более внимательно прислушивался к словам трезвого отца, но, к сожалению, он так редко был рядом!
Первую свою рюмку он выпил на празднике, в кругу собравшихся у них дома гостей. Это были давние хорошие мамины знакомые. Тогда он отпил из фужера немного шампанского и почувствовал лёгкое головокружение. Нельзя сказать – было ли это приятно или нет, но это было необычно. Тогда же, оставшись за столом в одиночестве, он украдкой налил себе ещё…
С этого в тайне выпитого глотка и началось то, что впоследствии постепенно принесло в его жизнь сплошной кошмар и боль. Именно этот, украдкой выпитый первый глоток и направил его на ту дорогу, которая заканчивалась в аду ещё при этой жизни – дорогу в чужую и страшную страну, которая называется Алкоголизм.
В долину смертной тени… 
Когда он подрос, он всё так же испытывал необъяснимый страх перед пьяными людьми. Когда Игорь – один из его друзей в шестом классе пришёл на праздничный классный вечер с запахом алкоголя и горящими неестественными глазами, ему стало жутковато. Он знал, что те старшеклассники, которые обычно сидели после уроков на школьном крыльце иногда выпивают, и всегда обходил эти компании. Он обращал внимание, как многие в школе их побаиваются, и внутри себя думал о том, что неплохо бы и ему быть таким, чтобы не испытывать страха перед тем, кто старше тебя. Качества героев, о которых он читал в своих любимых книгах просились наружу и требовали реализации. Вся трагедия была в том, что те обстоятельства жизни, которые его окружали, не требовали, как ему казалось, «мужских» качеств – мужества, решительности, готовности идти в деле до конца. Он много читал о гражданской и Отечественной войнах. Но войны, к его сожалению, не было. Он очень сопереживал борьбе американских индейцев за свою свободу, и ему ужасно хотелось как-то принять участие во всём этом, но, к его сожалению время и место опять же были не те. Он жаждал подвига – но подходящего случая так и не происходило.
Курить по настоящему он начал в летнем пионерском лагере, когда переходил из пятого в шестой класс. Он помнил, как ему становилось нехорошо от втягивания в себя табачного дыма, но желание быть похожим на более старших оказалось сильнее. Отравляя себя никотином, он ломал свой организм достаточно долго и достаточно упорно, но, в конце концов, к сожалению, добился своего. Теперь он мог курить «в затяг» как « это положено». Конечно, до определённого возраста он пытался скрывать это от мамы, но летом в пионерских лагерях он уже всегда был в тех компаниях, где мальчишки курили. Так, сам не понимая того, он шаг за шагом …   



Продолжение следует.