Лоскутное одеяло. Часть 15. Слабак

Все знают, что если умирает тело, то вместе с ним погибает и душа. Ну если не вспоминать о религиях и вере в реинкарнацию. А что бывает с человеком, если душа умирает, а тело все еще продолжает дышать и двигаться?
На этот вопрос у меня до сих пор нет ответа.
Иногда моя внутренняя боль принимает такие размеры, что мозг интерпретирует ее как боль физическую. Внезапно горло обхватывает огненная удавка, появляется жжение в глазах, сердце как будто сжимает кто-то в кулаке, а дышать просто невозможно. В такие моменты я на мгновение закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на источнике боли, чтобы изолировать ее, чтобы как-то спасти себя от происходящего. Ногтями правой руки раздираю левую руку или бью себя ладонью по щеке. Чтобы не чувствовать боли душевной, я заставляю себя испытать боль физическую. Только после того, как на лице проступит алый отпечаток, только после того, как на предплечье появятся крошечные капли крови, я могу снова дышать. Быстро, тяжело и с хрипами, но могу. Я борюсь с диким желанием вонзить ногти глубоко в кожу своего лица, чтобы разодрать, уничтожить физическое проявление того, что в духовном плане уже не существует.
Чтобы уничтожить саму себя.

- Ты слишком высокого мнения о себе.
- Я знаю об этом.
- Ты понимаешь, что ты не такая, какой себя представляешь? Ты не более чем просто посредственность.
- Я и не думаю, что я какая-то особенная. Я тебе больше скажу, я уверена, что во мне нет совершенно ничего примечательного.
- Откуда же тогда берется твоя самоуверенность?
- Ты даже представить не можешь, насколько заметна в толпе ярких индивидуальностей самая обыкновенная посредственность.

Я не люблю людей.
Вот тут важно правильно понять, что я имею в виду. Я не выхожу ночью с топором на улицу и не делаю никому гадостей, я просто не верю в то, что между людьми существуют какие-то узы. Все это настолько призрачно, что вот сейчас оно есть, а завтра – уже нет. Наверное, я какая-то неправильная, если просто не нахожу в себе сил привязываться к кому-то. Возможно, те, кто называют меня холодным монстром, правы в своих суждениях. Вот только… никто из них не видит того, что скрывается за фасадом насмешливой улыбки. Вечно холодные кончики пальцев, вечное желание вырваться из цепей одиночества, вечное недовольство собой, вечное стремление к кому-нибудь привязаться всем сердцем. Я привязываюсь, погружаю пальцы в грудь и вырываю свое сердце, преподнося его Близкому на раскрытой ладони. А после этого наблюдаю за тем, как он спокойно сжимает часть меня в кулаке до тех пор, пока сердце не лопнет, обдав меня водопадом темно-красных брызг.
Ненависть традиционно ассоциируется с алым и черным цветами. Может, это потому, что самая настоящая ненависть рождается тогда, когда на ваше лицо падают капли вашей же крови и стекают от глаз к подбородку, оставляя за собой черные подсыхающие дорожки слез сердца?

- Знаешь, а ты изменилась.
- Неужели? И в чем, если не секрет?
- Ты перестала плакать от боли. Я помню, что раньше довести тебя до слез было проще простого. А сейчас чем тебе больнее, тем шире ты улыбаешься. Это даже немного бесит.

В какой-то момент я поняла, что самое страшное в жизни человека – это то мгновение, когда ты начинаешь получать удовольствие от жалости. Причем не так уж важно, откуда она исходит: от других людей или от самого себя. Именно тогда начинается бесконечная погоня за всем, что может снова породить эту сладкую негу, когда кто-то говорит, какой ты замечательный, когда чьи-то руки гладят по голове, когда кто-то решает твои проблемы. Именно тогда Человек перестает существовать, внезапно превратившись в Вечную Жертву. Всегда все плохо, всегда все не так.
Недавно я осознала, что слишком мало скрываю. Я зачем-то доверяю людям, зачем-то рассказываю о том, что может стать отличным оружием, способным уничтожать меня снова и снова.
И тогда я подумала, а для чего я изображаю из себя жертву? Я ведь не знаю, что делать с жалостью. Я всегда неловко чувствую себя в такие моменты, потому что не знаю, как вести себя и что говорить.
Это было очень важное открытие, давшее мне хорошего пинка.
Первым шагом, который я сделала по инерции, стало обещание перестать плакать. Со стороны это может показаться довольно незначительным продвижением вперед, но я ощущаю, что перешагнула пропасть в один миг. Теперь я умею контролировать ту часть себя, которая была наиболее слабым местом, сообщавшим противнику, что его удар попал в цель.
И вот тут есть еще один важный момент. Восприятие людей не как врагов, – ни в коем случае! – а как противников. Просто еще одна партия в шахматы на пути к цели. Можно выиграть, можно проиграть, но в итоге все равно остаться в плюсе, потому что каждое сражение дает неоценимый опыт.
Сейчас количество шрамов на моем теле довольно трудно подсчитать. Их много, они разного размера и формы, каждый из них рассказывает обо мне какую-нибудь историю.
И все они дают понять, что я продолжаю бороться с собой и со своими слабостями. Разумеется, я никогда даже близко не буду около совершенства.
Но знаете что?
Я этому рада. Потому что если однажды я достигну совершенства, это будет означать, что больше не к чему стремиться, больше незачем бороться.
И ради чего тогда жить?