Художник слеп и глух хранитель снов. Мифологемы 21

Художник слеп и глух хранитель снов,
А мир, залитый солнцем,  торжествует,
Живет и дышит, несколько миров
В себя вмещает  и уже ликует.
На солнечной поляне тишина,
Я слышу-  крылья бабочек шуршали,
Что с нами стало? Это все весна,
Свет радости и дикий блеск печали.

Мир жив и мил, не будет здесь конца,
Предсказанного яростным злодеем,
И ветер челку отшвырнет с лица,
На солнце  смотрим, от любви шалея.
Уныние? Да что вы, этот свет
Так радостен, и пусть порой художник
Уныл и слеп, но много - много лет
Ты радости нахлынувшей заложник.

И вот когда апрель, растратив дни,
Пытается в природе удержаться,
Мы видим эти дивные огни,
За легкость счастья мы хотим сражаться.
И если нам глухой хранитель снов
Пошлет опять паденья и кошмары,
Пробудимся, увидим –мир наш нов,
Нам не страшны ни бездны ни удары.

Сон наяву, и явь подобна сну,
Печальное тревоги увяданье,
Как дар мы примем новую весну,
Яриле назначаю я свиданья…
И вот тогда, в тумане дивных грез,
В оттаявшей земле возник подснежник,
И золотом блестит средь грез и звезд,
И торжествует яростный и нежный…

Живет и дышит, несколько миров
В себя вмещает - это жизнь  ликует,
Художник слеп и глух Хранитель снов,
Но  мир, залитый солнцем,  торжествует.

№№№№№№№№№№№№№№№

Сказ о слепом художнике

Насте Вагановой

И где-то в коллекции страхов, и грез, и стихов,
Пытаюсь найти и тебя, и слова , и любовь.
Осталась лишь нежность и память, такая беда,
Но снова я в комнату снов возвращалась сюда.

И видела то, что случиться могло бы едва ли.
Там стройные ели , там дивные птицы взлетали,
Но мир ли привычный, эскиз ли художника рядом.
Слепой живописец смутился пред пристальным взглядом.

Вот так и остались в плену и стихов и иллюзий.
Куда-то спешили забытые звери и люди.
 Стояли с тобой под дождем, и не двигались с места,
Куда мы уйдем, если вера еще не воскресла.

И только в коллекции страхов, как в том лабиринте,
Все бродим и бродим, и те мы картины увидим.
Венеции дивной кварталы и сны, и потери,
Мы там оказались, но что отыскать захотели.

И маски срывая, а после  меняя  на лица,
На том карнавале опять мы смогли разлучиться,
Скрипач, над толпою паривший, упал и разбился,
И в синих глазах его мир лишь на миг отразился,

А после мелькали то лица, то маски в тумане,
Герой не спасет, и судьба тебя там не обманет,
А здесь в тишине, только сны и стихи обнимают.
- О чем ты опять, все неправда, и так не бывает.

И ветер окно распахнул , только бабочек стая,
И кто-то опять Кастанеду так тихо читает,
И с магом беседует, видя иные пространства,
Нам так надоело реальности той постоянство.

Решив ускользнуть, мы за Стивеном Кингом тянулись,
И где-то в тумане во мгле в пустоте разминулись.
И где-то в коллекции страхов, и грез и стихов,
Пытаюсь найти и тебя, и слова , и любовь.

Слова ускользают. Меняются маски и лица.
Но где мы остались, и как мы могли заблудиться.
Пространство и время - все это другая стихия.
Нам светит звезда та далекая Анастасия...


Белая чайка. Предание о страсти и огне


Наплывала тень, догорал камин.
Н.Гумилев

И там на берегу сливались тени
В одном порыве страсти и тоски.
И перед ними отступило время.
И были души призрачно легки.

И что она ему тогда сказала,
Что он ответил? - не узнать теперь.
И только чайка белая упала
В пучину моря, и среди потерь

И страшных гроз потом вдали ночами
Она все эту чайку вспоминала,
Звала его. А он не отвечает.
И даже жизни показалось мало

На то, чтоб море грозное оставить,
Остаться в тихой гавани скучать.
И снова страсти этим миром правят,
И эта чайка снится ей опять.

Уже давно в живых его не стало,
Мир странно изменился в этот час,
Когда седая женщина рыдала
О юности, о страсти, и у нас

Слов утешенья больше не хватало.
Не помогли прекрасные стихи.
Во сне она над морем тем летала,
И все шептала: - Ты меня прости.

И тень его застыла  у камина.
Согреться не могла, сгореть не смела,
- Да, это был единственный мужчина-
Она призналась вдруг и онемела.

И перед ними отступило время.
И были души призрачно легки.
И там на берегу сливались тени
В одном порыве страсти и тоски.