Корона судьбы. 10. Мост Ириды

  Вот он - в синем!
– Куда ты, тварь, метишь? – одним прыжком  подскочивший к неудачливому ротозею  Медон неприязненно рассматривал мешковатого горбуна  в синем плаще сотника. – Вот уж дал Зевс породу: ни свинья, ни корова… Тебе место в хлеву на подстилке, а тут императорский легион!
- Медон - я это запомню… - сказал горбун невыразительным голосом, угрожающе сверля глубокими провалами черных  змеиных глаз разъяренного полководца.
- Лучше запомни вот что!  - еле сдерживаясь, чтобы не пустить в ход кулаки, проревел побагровевший  Медон. – Даю тебе месяц на выучку, буду проверять лично – не справишься, лишу  звания сотника…
- Не ты мне его дал, а сенат, - в назидание полководцу ехидно процедил оскорбленный его обещанием  Фока.
- Я не дал, зато я могу взять! – руки Ираклия непроизвольно потянулись к горлу бесстыдного мага…
  Неизвестно, чем бы  дело закончилось, если бы к хмурому  Фоке  на выручку не поспешил раздосадованный происшествием Ниссий.
- Я не думаю, что тебе стоит злить своего поручителя, - встревоженный глава  сената выразительно посмотрел на  криво улыбнувшегося горбуна. – Другого такого шанса в твоей жизни может и не представиться…
- Так это ты, Октавиан , делаешь из императорской армии хлев? – уже успокоившись, с громким смехом спросил подобревший Ираклий. -  Да, в качестве благодарности я бы подбросил  в сенат  пару – другую рогов, но все козлы уже там … Слава сенату Ромеи!
  Ниссий оставил без внимания  грубую выходку полководца, поскольку все его мысли были заняты Фокой. Он ни секунды не сомневался, что коварный горбун метнул копье специально в Ираклия…
  А если  все - таки в Ниссия? При этом предположении главу ромейского сената охватила холодная ярость :  может, и правда все ухищрения Фоки  направлены на то, чтобы выманить у Октавиана два миллиона кесаров, а расплачиваться с ним проклятый маг вовсе и не собирается. В самом деле, где это видано, чтобы простой смертный мог предсказать затмение Солнца?
  Он внимательно глянул на Фоку –  чернокнижник, как всегда, тут же прочитал его мысли и ответил Октавиану  темным непроницаемым взглядом.
-   Хочешь, покажу чудо? – было совершенно очевидно, что наглый маг обращается к презрительно отвернувшемуся Медону, абсолютно игнорируя взбешенного Ниссия.
- Прекрати, - кусая губы, отчаянно зашептал Октавиан и  незаметно потянул Фоку за рукав…
- Смотри! – горбун ,  небрежно отстранив главу сената,  стремительно нарисовал в прозрачном воздухе  похожий на перевернутую восьмерку контур.
Почувствовав легкое  движение воздуха за  спиной,  Медон  мгновенно схватился за меч …
  Ниссий задержал его руку с мечом и указал на Фоку. Не замечая окружающих, сосредоточенный маг напряженно впился глазами в разноцветную радугу, неожиданно засиявшую над поголубевшим  Медейским морем. Картина и вправду была потрясающая :  удивленные   легионеры даже перестали метать в деревянные  мишени  свои  тяжелые дротики. На прозрачном   ясном небе не было и тени дождя, посветлевшее  море казалось спокойным и каким – то застывшим  – но возникшая ниоткуда прекрасная  радуга, сияя и переливаясь чарующим многообразием красок, медленно и величаво скользила к  заливу …
- На сколько частей она разобьется? –  хрипло каркнул пришедший в исступление горбун, скрючив уродливые пальцы,  словно когтистые лапы.  Медон и Ниссий недоумевающе переглянулись, но блестящая радуга, подойдя к самому берегу и залив его ярким светом,  действительно переломилась посередине и неохотно стала заваливаться в Ботфут.   Отшатнувшегося Ираклия ослепил золотом ярко  - желтый луч, настороженного Нисссия  мазнул мягким бликом переменчивый фиолетовый, а нетерпеливо  потянувшегося  к радуге горбуна залило  багрово – красным,  темным, как  запекшаяся кровь…   
- О Ирида, великая богиня … - страшный горбун затрясся, густые жесткие волосы на загривке Фоки стали дыбом , как у приготовившегося к прыжку волка, и из его горла вырвалось хриплое звериное рычание.
- Эй,  что за … -  угрожающе потрясая остроконечным мечом, помрачневший Ираклий двинулся было к обезумевшему сотнику, но тот пронзительно закричал :
- Смотри! – и ткнул острым пальцем в залив. Медон невольно обернулся – почти над самой водой от левой половины радуги отломился прямоугольный кусок.
- Ну, и что это значит? – бросив быстрый взгляд на побледневшего Ниссия и неохотно пряча меч в кожаные ножны , спросил заинтересованный полководец.
- Радуга это мост Ириды, - вяло ответил обессиленный горбун, вытирая со лба крупные капли пота. - Мост между миром богов и миром людей… 
- Ты же не хочешь, Фока, чтобы люди подумали, что ты занимаешься чем – то недозволенным? –  распалившийся  Октавиан горел желанием  узнать , что все – таки вычитал в небесных знаках коварный чернокнижник, но продолжать этот разговор при Ираклии,  настроенном явно враждебно к дерзкому горбуну,  было опасно.
-   Ниссий - ты  видел знамение?  - почти успокоившийся Фока с вызывающей ухмылкой глянул на главу ромейского сената. – Боги посылают Ромее нового императора, править он будет семь лет…
- Ты безумец,  - из – за спины онемевшего Ниссия на горбуна строго глянул  посерьезневший Медон. – За такие  слова тебя могут распять на кресте! 
- Кто - уж не ты ли? – подобравшийся  Фока смотрел на полководца в упор, но Ираклий не отвел взгляд. – Может быть, ты меня выдашь?
- Может, и выдам… Если еще раз такое услышу, - посулил грозно Медон. Потом полководец надменно выпрямил плечи ,с тайным холодком в груди повернулся к странному сотнику спиной, незаметно сцепив в древнем знаке защиты средний и указательный пальцы , и направился к притихшим стрельбищам.
  При появлении  радуги  Ираклий отлично понял, что имеет дело с опасным  и могущественным человеком, а в таких случаях нельзя решать сгоряча – нужно тщательно все обдумать. К тому же он  никак не мог оскорбить смертного, который по своему желанию может вызвать богиню Ириду…
  Посланницу  великих богов Медон искренне почитал и совсем не хотел прогневать своей непочтительностью. После увиденного на берегу Ираклий не сомневался в том, что  Фока  великий маг и прорицатель, а полководец искренне верил , что такие люди нужны ромейскому войску. Как и великий Искандер, ромейский полководец Медон втайне от патриарха Даниила   перед каждым  боем  внимательно выслушивал предсказания  языческих жрецов, и неожиданное происшествие на берегу вызвало у Ираклия еще больший интерес к загадочному сотнику. Понятно, что у  тщеславного Октавиана своя корысть – с помощью чернокнижника  Фоки он надеется стать императором.  Но свет от радуги осветил всех троих – интересно, заметил ли это неосмотрительный Ниссий? Так что еще неизвестно, кто может стать следующим  императором .
  Если , как всякий придворный, Медон иногда и задумывался о божественном титуле императора , то никогда не стремился  к трону . В глубине души он всегда хотел одного – завоевать славу величайшего воина . Причиной отчаянной гордости  Ираклия  Медона было то, что он родился  29 июля за полчаса до полудня – точно, как  непобедимый и легендарный Искандер. Вообще, отважный Ираклий  вполне довольствовался тем, что шестьдесят тысяч  доблестных легионеров  ромейской армии в любую минуту  готовы отдать свою жизнь по приказу Медона – и сам  божественный император не сможет взять у них большего. Для настоящего воина важно  одно – побеждать! Побеждать во славу и процветание великой Ромеи, ибо основа империи – это могучее войско…
  А его легионеры давно не получают денег и даже не могут  наесться досыта. С горьким чувством  внезапно нахлынувшей обиды возмущенный Ираклий вспомнил  про неприличную скупость  божественного  императора – для прижимистого  Маврелиана ромейское войско скорее обуза, чем  надежный оплот. Как можно идти в бой за того, кто отказался выплачивать израненным воинам  военную пенсию? Теперь несчастные калеки, пострадавшие во славу ромейской империи, живут на жалкие крохи, которые изредка выделяет им жадный епарх и корыстолюбивый сенат. Конечно, Ираклий   из своей личной казны платит достойную пенсию всем, кто ходил с ним в  военные походы, но ведь живы еще ветераны,  воевавшие за императора Титуса…               
  Вдобавок   из - за  недостойной хитрости  главы императорской стражи Марка Фотия   Ираклий  теперь обязан выплатить жалованье за три месяца  сотникам, главам манипул, когорт и легатам . Это огромная сумма  для его  и так оскудевшей за время правления неблагодарного Маврелиана  личной казны! Может, теперь полководцу Медону прикажут взять на  свое содержание всю  обнищавшую армию?
  За пятьдесят шагов, отмеренных им до стрельбищ,  задумавшийся Ираклий прошел огромный путь от верноподданного до  врага императора . Вот  бы обрадовался такому событию   вечный заговорщик  Октавиан  Ниссий, если бы мог это знать! Но возбужденный  глава ромейского сената в это время  неприлично  суетился около хмурого  горбуна, всеми силами пытаясь заставить его разъяснить  загадочное послание богини Ириды…
  А  помрачневший Фока черными провалами глаз неотрывно  сверлил широкую спину  уходящего полководца и наверняка  мог сказать о его будущем больше, чем  сам Медон.   
  За нахмуренным полководцем  со стороны стрельбищ незаметно, но очень пристально наблюдал еще один человек – тот , кого Ираклий не раз сегодня поминал недобрым словом в своих печальных мыслях. Глава императорской стражи Марк Фотий  по долгу службы обязан был чутко реагировать на настроение окружающих - особенно тех, от которых  напрямую зависело будущее  великой империи, а  к таким людям и относился  военачальник Ираклий Медон. С горьким  чувством непоправимой ошибки опечаленный Марк снова и снова  вспоминал сегодняшний разговор в таверне. Вроде все  получилось удачно - проблему он разрешил…
  Но разве это надолго? Трезвомыслящий Фотий не мог не видеть, как тесно  смыкается круг недовольных правлением Маврелиана подданных  вокруг главы сената. То, что в  ромейской империи  тихо – дело  счастливого случая. На самом деле столица Ромеи, мятежный Кесариополь - склад сухих дров, и народ только ждет, кто швырнет  туда факел…
  Забывшись, рассеянный Марк невольно потер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. Этот предательский жест всегда выдавал  врагам его  внутреннюю тревогу . Поймав себя на горячем, Фотий в сотый раз поклялся избавиться, наконец,  от проклятой привычки и держаться невозмутимо и сдержанно , как подобает хладнокровному воину .
  Ираклий тоже обдумывал свои дальнейшие отношения с  Марком – никакие личные симпатии не могли его связывать с человеком, действия которого наносят ущерб ромейскому войску. В этом плане Медону был  куда ближе трезвомыслящий Октавиан Ниссий .Расчетливый  глава сената представлял себе ромейское войско в виде алчущей  многоголовой гидры, которую  нужно до отвала  кормить , чтобы она не поглотила самого неосторожного хозяина. К тому же, в отличие от миролюбивого  Маврелиана,  практичный  Октавиан был совсем не против военных походов. Пусть прожорливое войско содержит себя само – почему бы и нет?
  Ниссий  был твердо уверен, что великая империя Ромея  может рассчитывать на  победу  в сражениях под предводительством  Медона  –  он  высоко ценил  его, как выдающегося военачальника.  Блестящая военная стратегия Ираклия, безграничная храбрость и фанатичная  преданность Медону  отлично выученных легионеров делали молодого  ромейского полководца  грозой всех окрестных земель. Глава сената справедливо считал, что воинственных лангобардов удерживает от немедленного  нападения  на богатую столицу Ромеи лишь неистребимый  ужас перед  непобедимым  Ираклием.
  К тому же, заглядывая в недалекое будущее, можно сказать, что Октавиану, как новому императору  Ромеи ,отсутствие Медона в столице пойдет  только на пользу – незачем  искушать неугомонный ромейский народ слишком долгим созерцанием блистательного Ираклия ...
  Осторожный Октавиан  не считал Медона своим соперником – по его мнению,  Ираклий никогда не будет посягать на трон при разумных действиях со стороны  ромейского императора. Хотя гордый полководец и видит себя равным непобедимому Искандеру, но претендует исключительно на военные титулы . Со своей стороны, Октавиан  Ниссий готов был предпринять все необходимые меры, чтобы так продолжалось и дальше.
Дальновидный глава сената давно подсчитал , как много денег из личной казны  потратил Ираклий за время правления скупца  Маврелиана на достойное, по мнению самого полководца, содержание ромейской армии. Итог был неутешительным для Медона – после выплаты вознаграждения  главам ромейского войска у Ираклия  не останется почти ничего. А если у придворного  нет денег, то как он сможет осуществить государственный переворот? Основа любой власти деньги  – этот девиз  Октавиан Ниссий усвоил твердо и всегда применял  на практике. Став императором, он  осыплет золотом ромейское войско, но не его полководца : глупо делать Ираклия чересчур независимым . Лучше заставить Медона и легионеров поверить , что вечным залогом процветания ромейской армии  будет щедрый император  Октавиан Ниссий…
  Конечно, оставалась еще десятая часть военной добычи, которая по неписаному закону Ромеи принадлежала полководцу – триумфатору,  но храбрый Ираклий имел дорогостоящую привычку лично одаривать из своей казны особо отличившихся в сражении воинов. Поэтому  деньги у  щедрого полководца никогда надолго не задерживались, что  было очень на руку Ниссию.