Березнюк

БЕРЕЗНЮК
 
  Приехал я на судно. Как водится, оформился, доку-
менты сдал, обнюхался с экипажем, насколько это
было возможно за день. Вечером сижу у телевизора в кают-
компании после одиннадцати, смотрю. Заходит первый по-
мощник, помполит то есть, вытаращил на меня глаза:
 — Эт-т-то что такое, это что такое? Что вы тут делае-
те? Кто позволил?
  Сижу, не понимаю ничего: чего он хочет? Может не
туда сел...
 — Отбой! Отбой в 11 нуль-нуль! А он телевизор
смотрит!
  Ушёл я.
  Назавтра. Обед. Сижу, обедаю. А пообедавшие, ка-
питан, первый и боцман ведут задушевную беседу. Пер-
вый (я уже знаю, что его фамилия Березнюк) и говорит
капитану:
 — После 11.30 смотрит телевизор. Порядков не
знает.
 — Присылают же придурков! — подает голос боц-
ман, громко, чтоб я слышал.
Ладно.
  Вечером кино после ужина, как и везде на советских
судах. Захожу в столовую команды, где обычно крутят
фильмы, там боцман сидит. Спрашиваю: где мне тут
присесть, — чтоб кого не обидеть, думаю.
 — А, вон там, — показывает на лавку в самом углу.
  Народ собрался. Ждём. Без капитана и первого кино не
начнется. Приходят. Все встали: кэп зашел. Всё по Уста-
ву! Ну, думаю, куда я попал?!
  Встает первый:
 — Товарищи, к нам приехал новый член экипажа.
Встаньте, встаньте, это я вам говорю, — и пальцем на
меня показывает. Встаю. — Расскажите нам о себе.
 — Что говорить, вот прислали...
 — Подробнее: где родились, где учились, жени-
лись...
 Бухчу что-то себе под нос.
 — А теперь, может, у кого есть к товарищу вопросы?
Боцман тянет руку: дайте, дайте мне слово! Дали
ему слово.
 — А вот какие приняты решения на последнем Пле-
нуме ЦК КПСС?
  «Чтоб они были последние и ты вместе с ними!» —
думаю про себя, и стою как обосранный.
  Я газеты только с другого конца читаю.
 — Вот видите, кого присылают на флот! — торже-
ствующе тявкнула эта шавка, боцман.
  Попал так попал! — думаю.
  И попал я с первого дня в чёрный список первого
помощника.
  Поле деятельности для него было непаханое, в от-
ношении меня. Да и не только. Бог шельму метит. Где
активно проводят политику партии и правительства в
жизнь, там обязательно бес намутит воду. Так вот он и
постарался раз на радость первому.
  Пришли мы в Роттердам. Начали разгружаться. Че-
рез день-два в трюме нашего парохода обнаружилась
антисоветская надпись во всю длину трюма. Красной
краской. Первый дозвонился до нашего посольства в
Голландии. Понаехало куча народу с той и с другой сто-
роны. Собрались внизу, читают: «Советская власть —
говно!». По-русски, но голландским почерком. Вонь под-
нялась до небес. Кадило раздули еще выше. Эту надпись
прочли все, кому не лень. Экскурсии приходили. Кто не
понимал, тому толково переводили советские моряки.
Кончилось тем, что голландцы закрасили эту надпись,
а заодно и весь трюм. В возмещение морального рас-
стройства советских моряков.
  В возмещение-то в возмещение, но первый звоночек
на будущее и чем оно чревато, я ощутил уже тогда. До
всех этих, — как их? — вызванных горбачевской пере-
стройкой пертурбаций. Знала бы кошка, чье мясо съела!
А знает ли? В любом случае, очевидно, что вокруг нас
что-то меняется порой неотвратимо и вопреки даже тому,
что мы там себе навоображали. И это чревато большой
бузой и бедой. Липкое какое-то, затягивающее в свою
беспокойную паутину, и давящее чувство.
  Меня же мои предчувствия никогда не обманывали.
Суетливость начальства была очевидной, а это не от хо-
рошей жизни. Вот и первый избегался весь, измочалился
в погоне за выведением крамолы.
  Так это чужой. Злонамеренной. Вражьей, какой бы
очевидной она ни была. А что же случится тогда, ког-
да крамола станет вовсе как бы и не крамолой, а частью
нашей жизни — обыденной, можно сказать даже — до-
машней частью людского повседневного обихода, уют-
ной и свойской, как тот, стоящий в шкафу, графинчик,
укутанный пылью словно фуфаечкой, — из бессмертных
гоголевских «Мертвых душ»? Что будет тогда, а?
Молчит Русь. Не дает ответа (что и печалит больше
всего). А надо бы, надо дать ответ, каким бы горьким и
мучительным он не показался для нашего привередли-
вого уха! Тогда можно будет и сообща поискать спаси-
тельные средства лечения от снедающей нас тлетворной
заразы. Такие дела.