ФК Партизан

Мой сводный брат Алекс был неплохим человеком, хотя и без полёта. Просто хороший исполнитель, как и его отец, прослуживший двадцать лет в армии. Его части всегда были в порядке, но особой карьеры не сделал, связей не завёл, поэтому был сокращён, на гражданке стал зарабатывать ремонтами, что его, через некоторое время, и погубило. Он делал ремонт одному богачу, укладывал в квартире драгоценный итальянский паркет, который возили по специальному заказу аж из Милана. Всё уже почти сделали, осталось лишь поставить плинтусы - работа, которую сделает и дрессированная обезьяна. Но отец Алекса умудрился просверлить трубу отопления. А тут, как на грех, проводились тепловые испытания, так что из трубы под давлением попёрла горячая вода, быстренько залила всю квартиру с уже уложенным итальянским паркетом и еще квартиры на четыре этажа ниже. Не дожидаясь, пока об этом узнает заказчик, отец Алекса полез в петлю. Зря, лучше бы остался жить, за несколько лет отработал бы всё, потому что паркет хоть и итальянский, но не из золота же.
Ну, сейчас говорим о самом Алексе, а не о его отце. Мы, хоть и сводные братья, но никогда не были близки. Когда мама вышла второй раз замуж, я уже поступил в университет, жил в Киеве и дома появлялся всего несколько раз в год. Может, поэтому с отчимом у меня были нормальные ровные отношения, да и с Алексом тоже. При встрече общались, иногда переписывались по аське. Думаю, он немного завидовал моим успехам в столице, сам мечтал про Киев. Но решил, ехать туда уже профессионалом. Он тогда работал в газете, журналистика ему нравилась, говорил, что через несколько лет выйдет на уровень, который позволит не затеряться в Киеве. Я мало что понимал в журналистике, так что не знал, насколько его планы были реальны.
Когда позвонила мама и сказала, что Алекс погиб. Неизвестные жестоко избили его, тело нашли только утром, уже остывшим. Время от времени в Журбах такое случалось. Город то вроде бы мирный, но можно было попасть в неприятности, если оказаться в плохом месте в плохое время. Я спросил, не нужно ли помочь деньгами, мама сказала, что все расходы взяла на себя редакция, в которой работал Алекс. Редакция принадлежала немецким инвесторам, им платили неплохие по провинциальных меркам деньги, там еще был какой-то соцпакет, в том числе и помощь на похороны. Помню, Алекс смеялся, когда рассказывал об этом пункте контракта, даже представить не мог, что пункт будет задействован.
Я сказал маме держаться, у неё это были уже вторые похороны за последние три года. Пусть Алекс и был ей неродным, но она к нему сильно привязалась. Я пообещал приехать на несколько дней в сентябре, навестить и поддержать её. А потом ко мне пришло письмо. Я сначала подумал, что это какая-то неудачная шутка, так как письмо было от Алекса. Подписанный им, с обратным адресом нашей журбовской квартиры. Но это не была шутка, всё как надо, настоящее письмо. Странно получать письма от мертвого человека. Словно, с того света. Я почти неделю откладывал его, а потом таки открыл. Потому что не открывать его дальше значило бояться, а чего мне бояться? Я не верил во всякие побасёнки про загробный мир, я банкир и я знаю, что всё сводится к цифрам и все ими вполне объясняется. Я не мог позволить себе иррациональных опасений, связанных с примитивным страхом смерти. Поэтому открыл конверт и прочитал письмо.
Я не знаю, как к нему относиться. Пусть каждый из вас сформирует свою точку зрения сам. Но единственное, что я хочу сказать, так это то, что Алекс не был сумасшедшим. По крайней мере, он не был похож на сумасшедшего. И в роду у него, насколько мне известно, сумасшедших не было. А ещё, факты, которые он изложил, легко проверяются с помощью интернета. Правда интерпретация этих фактов, в изложении Алекса, действительно странная.
Но важно не то, что в письме, а то, что опубликовать его была последняя просьба Алекса. Я не могу её не выполнить. Поэтому и публикую это письмо, без каких-либо изменений и дополнений:
«Привет, брат Жорж. Вот пишу тебе письмо и сам удивляюсь, потому что это, пожалуй, первый настоящее бумажное письмо в моей жизни. Не было бы и этого, если бы не крайняя необходимость. Потому что попал я, брат, в одну хреню. О ней трудно рассказывать, единственное, что могу сказать - я в ней не виноват. Знаю, ты занятой человек, так что не буду тратить твое время и перейду сразу к фактам. Всё началось 28 мая на стадионе «Пионер», где ты, кажется, когда-то занимался легкой атлетикой. Так что знаешь, что это за прекрасное место. Так вот, на «Пионер» должна была приехать команда из второй лиги, чтобы встретятся с нашим «Шахтёром». Ну, это давняя история, что ни одной шахты на Журбовщине нет, а вот «Шахтёр» есть. Оказывается, что когда-то в городе был завод, производивший оборудование для шахт и поэтому команда была названа именно так. Тот завод давно уже стал банкротом, порезан на металл и разобран на кирпичи, но название осталось, время от времени к ней добавляют только имена спонсоров.
Сейчас клуб называется «Шахтер-Сантехотпторг». Странное сочетание, которое дает возможность чужим болельщикам кричать с трибун, что они спустят нас в канализацию.
Так вот, я прибыл на «Пионер», чтобы написать репортаж о матче «Шахтер-Сантехоптторг» с командой «Олимпиец-1989» с Харьковщины. Спросишь почему я, журналист, специализировавшийся на городском хозяйстве, начал писать о спорте? Приказ руководства. Дело в том, что незадолго перед тем был уволен весь спортивный отдел нашей редакции. Я тебе рассказывал, что нашу газету купили немцы, которые начали наводить здесь железный порядок. Были установлены довольно напряженные нормы выписки материалов, каждый день все должны были отчитываться перед редактором о результатах работы, жестоко искоренялось пьянство в рабочее время, с похмельем включительно. Это были законные и разумные требования, которые должны были поднять эффективность нашей работы. Редакция должны перестать быть какой-то анархической вольницей, где кто что хотел, то и делал. Газета, это же бизнес, инвесторы вложили деньги, инвесторы подняли нам зарплату и предложили социальные пакеты, так что мы должны были повышать производительность своего труда.
Но часть журналистов, так называемая старая школа, восприняла эти новшества, как попытку ущемления своих прав и уволилась из редакции. Они соглашались получать меньше, только чтобы жить по-прежнему - никуда не торопясь и ничего не достигая. Среди тех, кто ушел, были и два журналиста, которые закрывали тему спорта. Честно говоря, можно было вообще эту страницу спорта закрывать, кому она нужна, особенно в Журбах. Но инвесторы требовали от редакции придерживаться утвержденной структуры материалов. В ней под спорт было забито 7% площади газеты. Хочешь, не хочешь, а нужный процент дай. Так что Валентин Сергеевич, наш главный редактор, поставленный инвесторами, приказал писать о спорте непрофильным журналистам. Каждую неделю мы расписывали спортивные события между всеми журналистами.
Это было даже лучше, заниматься непрофильной деятельности, поскольку у нас была возможность посмотреть на тему заново. Не грузить читателя цифрами и узкоспециальной информацией, а найти что-то интересное, человеческое, что-то такое, что могло бы заинтересовать читателя, далекого от спорта.
Валентин Сергеевич хвалил мои спортивные материалы, один из них, об отравлении белорусской команды по крикету, которая приехала в Журбы на чемпионат и поела пирожков на вокзале, даже попал на первую полосу! Я был настроен искать информационные изюминки не столько на поле, сколько вокруг него. Приходил на матч всегда чуть раньше, узнавал, нет ли чего интересного.
И вот в тот раз задерживались гости. Обычно команды соперников приезжали за день до матча, ночевали в гостинице, утром проводили лёгкую тренировку, потом отдыхали до вечера. А здесь матч уже должен был скоро начаться, а футболисты ещё не приехали в Журбы. Видимо, бедный клуб, нет денег на гостиницу, так что прикатят сразу на стадион. Это был хороший знаку для наших - соперник будет усталый после поездки.
- А может, вообще не приедут. Уже ведь через полчаса матч, а их нет. - сказал мне директор стадиона. - Это плохо будет. - он боялся, что придется возвращать деньги за билеты нескольким сотням зрителей, пришедших на матч.
Пока я разведывал, что и как, другие спортивные журналисты выпивали под трибунами. Это у них был обязательный ритуал - выпить водки перед матчем. Брали всегда самую дешевую, закусывали разложившейся хамсой и жареными пирожками з начинкой неизвестного происхождения. Прятались под трибунами, потому что в последние месяцы журбовская милиция начала ловить за употребление алкоголя в общественных местах. Ранее коллеги пьянствовали прямо на лавочках у входа на стадион, как и большинство зрителей, кстати. Ты же знаешь, брат, давнюю журбовскую традицию: набухаться по случаю футбола.
Я сел на трибуне неподалеку от коллег. Они сделали вид, что не замечают меня. Считали меня то ли предателем, то ли штрейкбрехером, потому что я остался под немцами и выполнял приказы нового начальства, работал вместо них, таких свободолюбивых и принципиальных. Дураки. Они не понимали, что я хотел сделать карьеру, добиться успеха, а не понемногу спиваться, как они, становиться еще одним журбовским неудачником.
Ну, не разговаривают и пусть. Это даже лучше, мне их разговоры были и даром не нужны. Пока зрители постепенно занимали места на трибунах, я проверил фотоаппарат. Раньше в редакции был один фотограф, который ходил на мероприятия вместе с журналистами. Но немцы ввели правило, что каждый журналист должен снимать всё сам. Выдали неплохие камеры, так что теперь я отснимал все события самостоятельно. Увидел, как к воротам стадиона подъехал старенький «Икарус». Кажется, соперники «Шахтера» таки приехали. Хорошо, значит будет не маленькая новость, что матч не состоялся при хорошей погоде, а репортаж, возможно, даже с несколькими фотографиями.
Автобус пропустили через ворота на территорию стадиона, вон он подъехал к админкорпусу, где были раздевалки. Но они не понадобились, потому что прибывшие футболисты начали выходить из автобуса уже в форме. Какой-то странной, старомодной форме с длинными и широкими трусами и майками с длинными рукавами. На голове у вратаря была даже фуражка, как во времена Яшина! Футболисты сразу побежали разминаться. Они и выглядели как-то старомодно. Прически, будто у сталинских соколов, лица тоже. Каждого можно было брать сниматься в фильме о войне. И где они такие берутся? Я решил поснимать их разминку, спускался с трибун к полю, когда увидел, что под трибунами, где пили коллеги, случился какой-то переполох. Товарищи журналисты стиснулись почему-то в кучу и испуганно глядели на поле. Один из них, бывший сотрудник моей газеты Борис, указывал рукой на поле, на прибывших футболистов. Показывал и молчал, словно его в соляной столб превратило. В глазах у всез коллег был какой-то ужас, а потом Борис что-то шепнул и коллеги начали стремительно бежать к выходу со стадиона. Фотограф Толик, который тоже работал у нас, пытался, было махнуть мне, но Борис схватил его за шкирку и потянул за собой, как тянут прочь от смертельной опасности. Конечно, я не видел никаких смертельных опасностей, это простая такая фигура речи, но тем не менее.
Вон они побежали, как угорелые, выскочили из-под трибун, добежали до ворот со стадиона и скрылись за ними. От этих алкашей, а они все же были уже на разных стадиях алкоголизма, можно было ожидать чего угодно, в том числе и массовой паранойи. Но меня испугало то, что они оставили под трибунами водку. Сразу две початые бутылки, причём одна почти полная! Никогда не видел, чтобы они оставляли водку! Толик несколько раз терял камеры, Боря - диктофоны и множество блокнотов, но водку они не оставляли никогда, а тут убежали, бросив её. Это было странно. Да что там странно! Удивительно! Подозрительно! Тревожно! Меня это смутило, я постоял и почему-то решил не опускаться к полю, остался на трибунах.
Вот вышли наши, судья дал свисток и игра началась. «Шахтер-Сантехпотпторг» был неплохой командой, состоявшей исключительно из журбовских футболистов. Очень молодой командой. Ребятам не хватало опыта, но они пытались компенсировать его избытком желания. Дома пытались атаковать, так что с первых минут понеслись вперёд, даже прижали гостей к их штрафной. Футбол был, пусть и не очень качественный, но интересный, открытый.
Когда завибрировал мой мобильник. Пришло сообщение. Открыл. Мне писал Толик, наш бывший фотограф с которым, единственным, мы остались в более или менее нормальных отношениях. «Беги оттуда! Это Партизан!» - написал мне Толик. И это уже было серьёзно. Я знал, что он бы не стал принимать участие в каком-то дурацком розыгрыше против меня. Наоборот, он, видимо, действительно считал необходимым меня предупредить. «Что за Партизан?» - отписал я ему. И тут гости забили гол. Молниеносная контратака, их форвард со стрижкой, которая была у моего деда на военных фотографиях, подхватил мяч после обрезки, обыграл последнего защитника и вывалился на голкипера. Легко обыграл и нагло ткнул мяч в угол ворот. Я бы посмотрел этот гол ещё, но один из заметных недостатков футболу вживую в том, что здесь не посмотришь повтор.
«Вали оттуда! Быстрее!!!!!!!!!!! "- ответил Толик, не пожалев восклицательных знаков. Я набрал его, но он не отвечал. А гости между тем закатили второй. Ну, как всегда - наши побежали забивать и провалились в обороне. Трое гостей вышли на одного голкипера и расстреляли его. Что будет дальше, я уже знал - разгром. Молодые ребята, игравшие в «Шахтере», не умели держать удар. Сейчас они рассыплются, как бывало не раз. Вот ещё гол и ещё. К двадцатой минуте счет уже был 5:0. Позор, настоящий позор. Вон ушёл со стадиона директор "Сантехотпторга", нынешнего главного спонсора команды. Раздосадованный. Теперь не будет платить с месяц зарплату, в воспитательных целях.
Я всё же выбежал к полю, чтобы сфотографировать одного из наших игроков, получившего травму при столкновении. Он лежал на траве и плакал. Хорошие кадры со слезами на искривлённом от боли лице. Гости между тем забили уже шестой. И я увидел, как к выходу побежал директор стадиона. Именно побежал, он был толстый, так что на бегу был похож на бегемота. Смешно бежал.
Только мне было не смешно. Директор никогда не покидал стадион в разгар матча. Что-то происходило. Побег коллег, забывших даже про водку, эти сообщения от Толика, потом ушёл спонсор, хотя он же раньше всегда оставался, чтобы похвалить ли или обругать команду в раздевалке после матча. Теперь вот директор стадиона ретировался. Странно это всё. И я почему-то решил отойти от поля. Зашел под трибуны, смотрел за игрой оттуда. Наши честно пытались атаковать, но гости грамотно оборонялись, им удалась очередная контратака, которую прервал наш вратарь, скосивший нападающего. Пенальти. Вполне по делу, вратарь мог бы получить и красную, но арбитр пожалел, дал только желтую. Мяч установлен на одиннадцатиметровой отметке, удар, вратарь чудом отбивает мяч, ещё удар, ещё отбивает, третий удар, мяч, наконец-то, улетает на угловой. Подача и кто-то из гостей в красивом прыжке переправляет мяч в ворота. 7:0.
Комментарии излишни. Я кручу головой, достаю фотоаппарат, чтобы пойти сфотографировать тренера «Шахтера», представляю, его лицо при таком-то счете(!). Когда слышу крик. Не просто один крик, а целый хор криков. Таких криков, которые я не слышал никогда в жизни.
Я оглядываюсь на поле и вижу ... Бред какой-то... Брат Жорж, ты знаешь, что я не употребляю наркотиков, выпиваю по рюмке всего пару раз в год, у меня не было никогда галлюцинаций и всё такое. То, что я сейчас буду рассказывать, будет звучать странно. Это ещё мягко говоря. Но я же видел это. Так что рассказываю всё, как есть. Как было, как я видел собственными глазами. Знаешь, что происходило на поле? После того, как был забит седьмой гол, игроки гостей, вместо того, чтобы праздновать победу с разгромным счетом, неожиданно напали на игроков «Шахтёра». Не просто напали, гости начали убивать наших. Бросались на ребят и перегрызали горло. Каждый из игроков гостей выбрал себе в жертву кого-то из наших, кто был поблизости. Бросались на них, сбивали с ног, хватали за волосы, выворачивали головы и впивались жадными ртами в незащищённые шеи. Никогда не думал, что перегрызть горло человеку можно так легко и быстро. Тем более, что наши почти не оказывали сопротивления. Их будто парализовал ужас. Их убивали, а они даже не сопротивлялись. Гости же оставляли после себя агонизирующие тела в лужах крови и бежали дальше. Сначала напали на скамейку запасных. Он перегрызли горло Фернадовичу, нашему главному тренеру. С этого момента я начал фотографировать. Из-под трибун делать это не очень удобно и тем не менее. Я фотографировал тела убитых игроков на поле, фотографировал, как гости убивали на скамейке запасных, как они полезли на трибуны, хватать зрителей. И те только тогда стали пытаться убегать. На матче было несколько десятков милиционеров, один из них выстрелил в нападающего, и пуля прошла сквозь  игрока, не остановив его. Гость бросился к милиционеру и перегрыз ему горло, также легко, как и штатскому. По той же схеме, они все действовали по одной схеме: бросались к человеку, валили ее, затем выворачивали голову и рвали зубами горло. Они были все в крови, но нападали и нападали, пока не убили всех, кто еще оставался на стадионе. Кто не смог убежать. Еще они почему оставили нескольких мам, которые с колясками гуляли вокруг поля. Мамы сидели у колясок, дрожали и плакали. А гости бегали по стадиону, проверяя не осталось ли кого живого. Затем они собрались в центре поля, взялись за руки и проскандировали: «Физкультпривет!"
Потом пошли к автобусу и уехали. Всё это я снимал на видео. Мой фотоаппарат может снимать видео, это современный многофункциональный аппарат, купленный немецкими инвесторами. Я подождал несколько минут и вышел из-под трибун. Всюду лежали окровавленные трупы игроков и зрителей. Вон главный судья в штрафной «Шахтера». Вот наш голкипер, он жил в соседнем доме, ты его знал, Лёха, такой высокий и белокурый. Они лежали мертвые, с разорванными глотками. Лежали в лужах собственной крови, которая быстро чернела. Я снимал все это минут пять, а потом побежал. Не к центральному входу с "Пионера", а запасному выходу, всегда закрытому. Перелез через забор, подошел к остановке, там запрыгнул в маршрутку. Уже через четверть часа был в редакции.
- Это сенсация! Валентин Сергеевич! Настоящая сенсация! - я позволял себе повысить голос в присутствии главного редактора, потому что материал, который я принёс того стоил. - Сенсация! Бомба!
Я не стал ничего говорить. Просто продемонстрировал фото и видео.
- Я видел всё это своими глазами! Видел! Первая полоса! Об этом будет говорить вся Украина!
Валентин Сергеевич ошарашено уставился в экран, листал фотографии, снова и снова смотрел видео. На котором всё было хорошо видно, тут уж и не добавишь ничего. Он о чём-то думал. Потом схватил меня за плечи и потряс. И в прямом и в переносном смысле, потому что сказал:
- Алекс, мы не будем этого печатать.
Я удивленно посмотрел на него. Ведь он же говорил, что нужно искать сенсации, материалы-бомбы, которые бы взрывались, которые бы цепляли! Так какая же ещё бомба нужна? Это же Хиросима! Средь бела дня в центре Журб убиты десятки людей! Убиты жестоко! Чрезвычайно жестоко, будто в каком-то фильме ужасов! Да про это будет говорить вся планета!
- Как не будете? Валентин Сергеевич?
- Мы - серьезное издание, Алекс. С немецкими инвестициями. Мы должны следить за репутацией. Ты понимаешь, что если мы напечатаем это, то превратимся в желтую прессу?
- Но это же было на самом деле!  И это бомба!
- Это слишком сильная бомба. Это такая бомба, которая уничтожит нас самих. Так что успокойся и старайся не думать о том, что произошло.
- Но если не мы, то конкуренты об этом напишут!
- Пусть. Но не мы.
- Почему?
- Потому, что инвесторы не поймут. Через месяц у меня полугодовой отчет. И я не хочу, чтобы инвесторы видели в своей газеты трупы с разорванными глотками.
- Это сенсация! И…
- Ты читал редакционный устав нашего издания? - тихонько спрашивает шеф. Я киваю. - Там есть секретное приложение, состоящее всего из одного пункта. И знаешь, как звучит этот пункт?
- Как?
- "Чудовищ нет". Этот пункт немцы специально дописали для своих украинских редакций. Они уже знают, что здесь кое-что происходит, кое-что не налазящее на трезвую европейскую голову. Так вот, они и ввели этот пункт: "Чудовищ нет". Нигде нет. Ни в жизни, ни на страницах изданий.
- Но я видел их. И вы видите! Вот! – я тыкал пальцем в экран, где футболисты в черно-белой старомодной форме охотились за людьми. Успешно охотились.
- Ну и что? Для меня редакционный устав важнее всего. И для тебя тоже. - главный редактор фальшиво улыбнулся мне и похлопал по плечу. И тут я взорвался.
- Но... Да я жизнью рисковал! Они же могли убить меня! А я остался, я снимал всё это! Выполнял свой профессиональный долг! Рисковал, чтобы оно было напечатано!
- Понимаю. Ты получаешь за это премию. Ты действительно хорошо поработал, но, к сожалению, мы не можем этого опубликовать.
- Это бы увеличило тираж в разы!
- Эта газета принадлежит уважаемым людям. И я знаю, что они не хотят видеть в ней некоторых вещей. Среди этих вещей безусловно и кровавый геноцид с перегрызанием глоток прямо на футбольном поле. Всё, прекращаем обсуждения. Давай фотоаппарат и иди, отдохни.
Он забрал фотоаппарат и отправил меня домой. Но я поехал на «Пионер». Туда уже никого не пускали. Два ряда милиция, куча «скорых» и никаких комментариев. Когда я попытался пробраться на стадион, меня схватили и отвезли в участок, несмотря на редакционное удостоверение. Менты были испуганы и разъярены, надавали мне тумаков и отпустили только после вмешательства собственной пресс-службы.
Я вернулся в редакцию. Там был только охранник. Сказал ему, что надо набрать текст. Дождался, пока он уйдет в туалет и прокрался в кабинет к Валентину Сергеевичу. Никто не знал, что у меня есть ключ от него. Так случайно получилось, что у меня появился этот ключ, даже не думал, что он пригодится. Я взял редакционный фотоаппарат. К счастью, фото и видео на карточке были целы. Слил их. Потом пришлось ещё долго ждать, пока охранник снова пойдет в туалет. Вернул фотоаппарат и тогда уже уехал домой. Там посмотрел видео и фото. Они поражали. Заглянул в интернет. А там ни слова о том, что произошло в Журбах. Согласно официальной информации матч просто не состоялся из-за неявки гостей. Ни хрена себе неявка!
Я написал материал. Отослал его с фотографиями паре желтых газет. Вообще-то, нам было категорически запрещено печататься в сторонних изданиях, но мне ведь запретили писать об этом в родной газете, так что я не считал, будто что-то нарушаю. К тому же подписался псевдонимом. Хотя был уже поздний вечер, из Киева быстро ответили, что заинтересованы в материале.
Попросили его немного доработать. Я выложил видео на Ютьюб, а фото - на Фликр. Я сильно волновался, словно подозревал, что на этом всё не закончится. Спал очень плохо, мне снились какие-то неприятные вещи, потом будто покойный отец что-то пытался сказать мне, но я не понимал, что именно. Среди ночи кто-то позвонил в дверь. Я пошел открывать, спросонья даже не подумал, кто бы это мог быть в такое время, спросил «Кто там?», а двери слетели с петель и сбили меня с ног.
Ко мне пришли менты. Провели обыск, забрали флешку и мой ноутбук. Повезли в областное УВД. Там пришел какой-то полковник, я не знал его в лицо, потому что не вёл правовую тематику.
- Сынок, мы тут узнали, что ты разную ***ню на Киев пишешь. Это не хорошо. Зачем ты родной город позоришь? Хочешь, чтобы вся Украина говорила о том, что в Журбах убивают людей на футбольном поле десятками? А что за фотографии с милиционерами, убегающими, будто зайцы? Хочешь дискредитировать внутренние органы? Кто тебе заказал это? А?
- Никто не заказывал, потому что это правда. - это же была действительно правда. И за нее они избили меня. А потом сказали, что если материалы где-то выплывут, то меня посадят. Надолго.
- Найдут у тебя наркотики или оружие. Или еще лучше, вдруг окажется, что ты развращал несовершеннолетних. Знаешь, что с такими делают в тюрьме? Если не хочешь узнать, то сиди тихо и не квакай. Понял?
Они бы забили меня насмерть, если бы я попробовал не согласиться. Чувствовал это. Я не хотел умирать. И какой смысл? Поэтому пообещал молчать о том случае. Меня отпустили уже под утро. Тело всё болело. Менты же били не в лицо, а в бока, грудь и спину. Я чувствовал себя отбивной, но всё равно пошёл на работу. А в редакции Валентин Сергеевич сказал, что я уволен. За то, что проник в его кабинет, брал фотоаппарат и сливал видео. Менты ему доложили.
- Они били меня! - пытался я жаловаться.
- И правильно делали.
- Что? Я же журналист! Я выполнял свои обязанности!
- Ты уже не журналист. Ты - безработный.
- Что?
- Вот приказ, ты уволен за нарушение трудовой дисциплины. Вопросы есть?
- Я ничего не нарушал, я добросовестно выполнял свою работу!
- Вламываться в кабинет руководителя и воровать там файлы, это и есть твоя добросовестность?
- Но вы могли их уничтожить!
- И очень сожалею, что не сделал этого.
- Но это сенсация! Мы могли бы прославиться на всю Украину!
- Иди, слався, на бирже труда.
- Я буду жаловаться учредителям! За то что вы не дали ход материалу, который сделал бы нас первой газетой Журб!
Он засмеялся. Уверенно засмеялся.
- Дурачок, я выполняю указания инвесторов. Всё, разговор окончен, пшёл отсюда.
Он вызвал охранника и меня вывели чуть ли не за ухо, выбросили, будто нашкодившего кота! Меня! Одного из лучших журналистов новой редакции! Я не собирался сдаваться. Я побежал к киоску, чтобы купить жёлтые газеты и увидеть там свой репортаж. Но там ничего не было! Ни слова! Они же говорили, что заинтересовались материалами! И вот так! Совсем ничего: ни фотографий, на материала, ни даже маленькой новости!
Потом я понял, что они и заложили меня. Откуда бы менты могли знать о видео и фото, которое у меня было? Им сообщили из газет! Это все было похоже на какое наглядное подтверждение теории заговоров, но я не верил в эту ахинею. Побежал в морг. Туда приходили родственники погибших, им выдавали труп и быстренько увозили на кладбище. Никаких толп. И родственники отказывались разговаривать со мной. Как я не доказывал, что погибли же их близкие люди и это нельзя оставить без внимания, нужно добиться расследования и наказания виновных! Но меня и слушать не хотели. Наоборот, угрожали, что вызовут милицию. В милицию я больше не хотел.
Ушел от морга. На базар. Думал, может хоть там будут какие-то разговоры о том, что произошло на «Пионере». Погибло же не менее полусотни людей! Одиннадцать игроков «Шахтера», главный судья и два боковых, большая часть игроков со скамейки запасных, ещё зрители, несколько милиционеров! Это же была настоящая бойня! Но все молчали. Ни слова, ни полслова. Будто бы ничего и не было! Словно мне приснилось всё! Но я видел, собственными глазами видел! Не просто видел, а снимал всё! У меня были доказательства!
Но в окружении этой стены молчания я уже и сам начал сомневаться. Может, действительно ничего не было? Может, мне показалось? Может, я действительно идиот? Я нашел Толика. Тот, когда увидел меня, аж побледнел.
- Толик, что это было?
- Ты жив! - он подскочил ко мне, обнял и заплакал.
- Живой. Но что это было?
- Да ничего! Ничего! Забудь! Живой и хорошо! Это главное! Я очень за тебя переживал!
Он не хотел рассказывать, поэтому пришлось идти в чарочную, там заказал ему водки. Где-то после четвертой рюмки его язык развязался.
- Это был ФК «Партизан» - он прошептал это, наклонившись к высокому, еще советских времен столику, возле которого можно было только стоять. Потом оглянулся по сторонам, будто желал удостовериться, что никто его не слушает.
- Что за ФК «Партизан»? - удивился я, потому что вроде бы у харьковской команды было другое название.
- О нём лучше не знать! – шептал Толик.
- Ну говори, говори! - я принёс очередные сто грамм в пластиковом стакане. Закуски не брал, Толя выпил и занюхал остатком пирожка. - Так кто они, Толя? - Я спрашиваю, а он испуганно оглядывается вокруг. Нагибается еще ниже, потом едва слышно шепчет.
- Они давно мертвы, но они ездят по соревнованиям. Играют матчи. Если проиграют, то просто уезжают. А если выигрывают, то убивают всю команду, с которой играли. В конце матча. Если же забивают семь сухих мячей, то нападают раньше. - он говорит и кривится, ему так страшно, будто те футболисты где-то рядом, того и гляди нападут.
Я смотрю на Толика. Ну да, он уже лет двадцать регулярно употребляет, а то и злоупотребляет алкоголем. По сути уже почти алкаш, у него случается тремор, что для фотографа смертельно. Но он не был сумасшедшим. Он был бездельник и пьяница, но не сумасшедший. Тогда что это он несёт? А с другой стороны, разве то, что я видел на «Пионере», не похоже на какой-то бред, который нормальный человек видеть не может? То есть, вот что Толик рассказывает, ничем не хуже того, что я видел.
- А почему они так?
- Это Боря знает. Он же их и узнал. Мы вот выпивали, а он вдруг всё бросил и шепчет, что сматываться надо. Ну, его же пацаны уважают, переспрашивать не стали, смотались. Даже водку оставили.
- Так а что он рассказывал про «Партизан»?
- Что в 1972-м году он уже в Журбы приезжал играть со «Строителем». Были тогда у нас такая команда. Боря тогда еще стажером был в газете "Ленинский свет", пришел на матч и там случилось страшное.
- Что?
- Он говорить не хочет, но говорит, что страшное. И там его брат двоюродный погиб, он за «Строитель» играл в полузащите. Говорят, талантливый пацан был, им из «Днепра» уже интересовались.
- Как погиб?
- Боря не говорит. Он на эту тему совсем говорить не хочет. И вообще, запил после того. Валяется дома пьяный, двух слов не свяжет. Давай еще? - просит Толик.
Ну я ещё купил, он выпил, а я цедил томатный сок.
- Так а что там было? – вдруг спрашивает Толик, не смотря мне в глаза. И видно, что страшно ему, а спрашивает.
- Да не знаю. Ты вот как написал, я и ушёл. Потом вижу, нагнали туда ментов, «скорых» много, а что случилось, не говорят.
- Да ну его! Лучше об этом не думать.
Это он правильного говорил, но не думать о происшедшем я уже не мог. Начал искать информацию об ФК «Партизан». Но ничего не нашел. Совсем. Есть в Сербии ФК «Партизан», так о нём много всего, а вот про украинский «Партизан» ни слова. Пытался я расспросить нескольких журбовских знатоков футбола, но они, как только слышали, о чём спрашиваю, сразу менялись в лице и прерывали разговор. Я и в библиотеке порылся. Проверил подшивки за 1972 год. Действительно, в Журбах была команда «Строитель», до этого была и дальше была, только после одной игры, на которую гости не явились, очень уж изменился состав «Строителя». На сто процентов. И тренер новый. В газете это объяснялось взятым курсом на поиск новых талантов и омоложение команды. То же писали теперь и о «Шахтёре». В котором теперь играли совсем новые люди, а о старых не вспоминали. Словно, их и не было.
И вообще, как будто ничего не было. Брат Жорж, я никогда не думал, что можно убить полсотни человек и уехать, а об этом будут молчать, словно ничего не случилось! Люди, которые забирали трупы своих родных и близких с рваными глотками, которые хоронили их, все они молчали, будто им кто рот зашил! Кто их напугал? Кто заставил их замолчать? Ну да, милиция давила, ей такой скандал был не нужен. Но вот почему люди подчинились этому давлению? Их же родственники погибли, их близкие! Что за рабство такое? Я не понимал.
А еще случайно нашел возможное объяснение об этом ФК «Партизане». В газете «Ленинский свет», как теперь называлась областная газета «Журбовщина», примерно за два месяца после событий с командой «Строитель» вышла небольшая статья «Подвиг на поле». В ней рассказывалось о случае во времена Второй мировой войны, когда немцы в оккупированных Сумах собрали из арестованных футбольную команду и заставили ее играть со сборной комендатуры. Арестанты, среди которых большинство было пленными партизанами, выиграли с разгромным счетом, после чего были расстреляны фашистами, но память о них, как писал автор, все ещё была жива.
Статья, как статья, какая-то незатейливая перелицовка мифа о легендарном подвиге динамовцев в Киеве. Но вот странно, что в следующем номере был некролог одного из редакторов «Правды Ильича», который был ответственным редактором того номера, где вышел материал о расстрелянных футболистах. Более того, когда я захотел встретиться с автором материала, то оказалось, что он давно умер. В сумасшедшем доме, куда попал именно в 1972-м году. Через несколько недель после публикации той статьи.
Не слишком ли много совпадений и тайн, брат Жорж? Конечно, может отбросить их и сказать, что это какое—то ничего не значащее дерьмо. Но Жорж, я видел всё своими глазами. Есть видео и есть фото. Легко проверить, что это не какой-то монтаж, не фейк. Все было на самом деле, брат Жорж, все было в действительности.
Ты спросишь меня, действительно ли я верю, что футбольная команда расстрелянная немцами в 1943-м году, ездит теперь по Украине и играет в футбол, который время от времени заканчивается кровавой резнёй? Не верю. Но я видел кровавую резню, которую совершили футболисты, выглядевшие настоящими гостями из прошлого. И ещё, я вспомнил, что они не чувствовал ударов по ногам. Наши ребята из «Шахтера» не отличались чистой игрой, могли хорошенько въехать в ноги. И делали это, но гости словно не замечали подкатов. Даже когда шипы драли им кожу, они падали, вставали и бежали дальше, как будто совсем не чувствовали боли. В этом они действительно были похожи на мертвецов.
Кстати, версия с событиями войны объясняет испуг нашего редактора. Он испугался, что немецким инвесторам не понравится материал о зверствах немцев. Ну, это помимо того, что на него нажала милиция, которая была заинтересована, чтобы о трагедии на «Пионере» никто не узнал. И я, честно говоря, боюсь этой ментовской заинтересованности. Я не параноик, но я стал замечать, что за мной следят. Более того, прослушивают телефон, отслеживают мой интернет-трафик. Я поэтому и решил написать тебе это письмо на бумаге, потому что боялся, что электронное они прочтут.
Так же я боюсь, что они решат ликвидировать меня, как единственного человека, не забывшего трагедию на «Пионере». Я хочу ошибаться, хочу через год посмеяться над своими нынешними страхами, но сейчас я чувствую, что меня обложили со всех сторон. Я попытался сыграть на опережение. Сообщил им, что видео и фото уже выложены в интернете и убивать меня уже нет никакого смысла. Наоборот, зачем привлекать внимание к моей скромной персоне? Я надеюсь, что моя комбинация сработает. А если нет, то, брат Жорж, я прошу, чтобы ты опубликовал это письмо. Я понимаю, что вряд ли в него поверят, но надо хотя бы попробовать.
Итак, если ближайшие несколько недель со мной что-то случится, что-то с летальным исходом: несчастный случай, нападение, самоубийство, авария, я прошу, чтобы ты опубликовал это письмо в интернете. Сделай это так, чтобы никто не догадался, что ты причастен к этому. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Просто прошу опубликовать. Даже если ты и не поверишь тому, что я написал.
С уважением, твой брат Алекс ».

Письмо заканчивалось датой. Именно в этот день Алекса убили. Он как-то смог бросить письмо в почтовый ящик, а потом его забили до смерти молотками неизвестные гопники, которых пока не смогли найти.
Я бы не поверил письму, но Алекс конце указал ссылки. Я посмотрел в интернете. И фото и видео. Да, они были не лучшего качества, но то, что я видел, потрясло меня. Потому что подтверждало весь тот бред, о котором писал Алекс. На футбольном поле футболисты в старинных трусах и майках бросались на соперников, рвали им глотки, а потом лезли на трибуны и убивали уже там. Всё точно.
То, что я увидел, убедило меня таки опубликовать это письмо. Я не буду заниматься расследованием того, что там произошло, потому что я - банкир. Но, если кто-то заинтересуется, пусть берется.
 
Пи.Си. В целях безопасности я поменял имена, название города и еще некоторые моменты, по которым меня можно было бы вычислить. Но ни слова о самом ФК «Партизан» и его деяниях, я ни убрал и ни прибавил.

С уважением, брат Жорж.

4.04.10.