Курс на Меганом - электрички

Ещё с вечера я могла предположить, что предстоит ночь без сна: отчего-то слишком эмоционально воспринималась предстоящая поездка, чтобы лечь и спокойно выспаться. Всё-таки необычно для меня - ехать в горы с палаткой. К тому же очень много неопределённости: после остановки на несколько дней на Меганоме маршрут был совсем непродуман. Я даже думала, не вернуться ли мне уже тогда в Курск. Выглядело всё авантюрой.
Можно было остаться с ребятами около Шайбы. Меня бы ждал импровизированный день сурка с конкурсом на самую тихую песню и обстрелом строительным мусором с балкона многоэтажки. В прошлый раз обстрельщики мне показались небывалыми отморозками. Люди мне уже казались доброжелательными, окружающий мир встречал широченной лыбой и  вызывал доверие. А тут - на тебе!   
Впрочем, нет, в эту ночь мне предстояло ещё раз перепроверить рюкзак, вытащить ненужный дождевик, лечь с закрытыми глазами на диван. бессоНница оказалась совсем не мучительной, какой была раньше, в школьные годы, но было совершенно непонятно, отчего я лежу, ведь не сплю же. Несколько раз поднималась, открывала книгу, выпила всё молоко из холодильника. Сон не шёл. В 4 часа сдалась окончательно и решила не ложиться более. В интернете с утра привычно пусто. Писала. Сосредоточиться было сложно. Какая-то избыточная лёгкость ощущалась воздушным шариком в голове. Ещё раз всё выгрузила из рюкзака. Засомневалась в необходимости полотенца: будет жарко, обсохну так. Лишнего груза не хотелось. Вытащила чёрный чай.
Не догадалась взять ночной рубашки, даже это было пляжное платье. Впоследствии бы очень пригодилось в поезде, в гостях у Вани. Что поделаешь: сплю дома в спортивных штанах - зачем мне ночнушка?
Зато весьма довольна походным чайником и ещё каламбуром: я в этом деле тоже "чайник" - начинающий. Вот этот инвентарь меня не подвёл - минимум раз, а то два или все три на дню требовалось кипятить чай, а когда и просто заливался водой чайный лист, ведь было жарко, вода и так очень тёплая. Так он оставлялся на часик-другой. Получалось неплохо.
К восьми, перехватив помидорку - не оставлять же её, такую вкусную, в одиночестве на почти целый месяц - выскакиваю из квартиры. На лестнице раздаётся телефонный звонок: у брата порвался рюкзак. Приходится возвращаться и ждать последующих распоряжений. На автобус мы уже не успеваем. Бессонные шарики гуляют уже не только в голове, а где им заблагорассудится: в руках, ногах, наполняют плечи, заползают в живот. Включаю компьютер, чайник...
Дальнейшие распоряжения были следующие: ехать на автовокзал и искать Марину. До неё оказалось невозможно дозвониться. Предположительно, она взволнована нашим отсутствием.
Представляю себе понурую Марину, одиноко сидящую на кипе багажа, беру снова вещи - перетасовать что-либо уже было невозможно, в голове-то воздушный шарик, да и ни к чему. А вдруг тёплые шерстяные колготки там всё-таки пригодятся, если мы захотим, допустим гулять всю ночь. Пусть это и крымская ночь, но наверняка ведь прохладная.
Выхожу на остановку. С утра здесь почти никого. Единственный молодой человек, сидящий на лавочке, придерживает висящий через плечо рюкзак. Размером рюкзак не больше моего, однако по количеству вещей он вмещал почти столько же, как моя дамская сумочка. Скользнуло предположение, что это тоже турист. Впрочем, одет он чисто. Автостопщиков мне видеть приходилось - их облачение неизмено покрывал слой пыли. Разве только собирается куда-нибудь ехать. Не люблю делать таких предположений ибо всегда это домыслы и по сути ложь. Однако     змейкой вокруг огромного воздушного шарика приютилась догадка и даже бороться с ней было лень. Турист сопроводил меня до самого автовокзала.
В троллейбусе оказалось, что мелочь я загодя в карман не положила, как собиралась, а оставила в сумочке.( Там кроме мелочи рублей 500, а то и более - впоследствии пришлось занимать тысячу у брата). Объясняю ситуацию кондуктору. Предлагаю тысячную купюру, разменять которую она неспособна. Говорит "молитесь, чтоб не вошёл контролёр". Контролёры в троллейбусах явление редкое. Я бы даже думала, что мифическое, когда бы однажды не встрела одного. В общем, молиться было бы излишне: пускай боженька занимается более серьёзными вещами, экономический кризис, например, разруливает.
Несколько раз войдя и покинув здание автовокзала, наконец увидела Марину, которая оказалась с родителями. То есть, если бы она и затосковала, было бы кому её утешить. Рюкзачище оказался у этой хрупкой - в сравнении со мною - девушки весьма тяжёлый, почти неподъёмный. В свете того, что мне говорили о предстоящем путешествии, было несколько странно, ведь, возможно, мы дни напролёт будем перемещаться с этим грузом пешком. Впрочем, меня это и успокаивало - наверняка с таким тяжеленным рюкзаком далеко мы ходить не будем. Да и неизвестно, как другие экипированы.
Сообщила об опоздании Сени. После непрерывной работы мозга при ползаньи в интернете всегда странно молчать с людьми. Или это называется неловкое молчание. На расспросы, куда мы собираемся, ответить мне не удалось - программу продумывали ребята. Ожидание. В последний момент перед прибытием автобуса появляется брат. Все засуетились. Поздно. Свободных мест нет.
Следующий автобус, как оказалось, нескоро, так что решили ехать на электричках. Маринкины родители любезно предложили подбросить.
Понравилась мама - молодая, что называется душой, активная, в шортиках, по внешности можно было навскидку сказать о её туристском прошлом. Да и вправду палатка и спальник Марине достались родительские. Конечно, нетрудно бы и зайти в туристский магазин, купить новый спальник. Но тот - похожий на ватное одеялко в ситцевом обЛачении, красный, в мелкий цветочек, согревавший её родителей не в одном походе, пусть тяжёлый, - обладал некоей нематериальной ценностью, делавшей его лучше самого прогрессивного магазинного. То же можно сказать о палатке. Брат как-то даже гордился этой красной палаткой и иначе как советской её не называл. Впрочем, если может идеология отдельного вспыхнувшего  и растворившегося государства уместиться в тесноте рюкзака, то , вероятно, так она и сделала.
На вокзале родители Марины нас оставили. Началось долгое ожидание вначале электрички на Белгород, потом - внутри электрички - прибытия на белгородский вокзал. Забыла сказать, что ребята таки поддались соблазну провести ночь накануне с друзьями в центре. Теперь они откровенно клевали носами. Я достала вязание и сделала пару рядков. 
В заоконье гениальнейший из художников рисовал пейзажи, быстро сменяя прежний на новый, чем-то похожий, а иногда совсем иной. Иногда картины леса сменялись речкой с ярко цветущей прибрежной растительностью, порой рисовались исключительно домишки деревенского склада. Вязание едва держали ослабшие руки. У семейства, присевшего позади, рассыпалась смородина и красные ягодки покатились по салону под лавками.
Вспомнилось собственное детство, поездка поездом в Анапу, красная смородина из пакетика, которая, по словам матушки, лучше всего утоляет жажду. Перебранки -  первое,что вызвало цепь ассоциаций - желание щедро исколоть горячо любимиго члена семьи, с которым ещё предстоит прожить возможно лучшую часть жизнь. Смородина кстати совсем никак не спасает от жажды и к тому ж ужасно кислая. Решение бытовых споров, постоянные одёргивания в адрес детишек - воспитание? Кажется, они ещё и экономили.
Проводники на скамье напротив забивали козла. Приходили И уходили пассажиры с сумками, рюкзаками, вёдрами. Заоконье всё не могло исчерпать свои метаморфозы, впрочем, на ту же тему.
Сошли в Белгороде. Следующая электричка нескоро - часа через три. Решили прогуляться. Вещи взяли с собой. В киоске купили воды и поесть. Я с удовольствием умяла шоколадку. Впрочем, с продовольствием проблем у нас не было: свежие огурцы, сыр, Маринкины бутерброды. Есть не хотелось, но тянуло в желудке ожидание дальней дороги, предвкушение, даже голод на новые впечатления.
  Рюкзак у Марины оказался и впрямь тяжёлым. Сеня сказал, мол это теперь твой лучший друг на ближайшие две недели - привыкай. Я предложила часть вещей оставить у Вани, чтобы на обратном пути их  забрать. Нет, здесь только нужные вещи. Ну что тут скажешь...
Казалось, все города одинаковы: дома, улицы, магазины. Да и впрямь дома, улицы - незнакомые только. А всё-таки какая-то особенная, своя атмосфера чувствовалась в городе. Как будто это личность со свойственными только ей переживанием. Наверное, бывает душа у города. Белгород манил приехать еще, познакомиться поближе. Близ железнодорожного вокзала располагались несколько строек, отчего город казался совсем молодым, как будто только строящимся. Дорога уводила в центр многочисленные маршрутки и автобусы, а нам оставалось вернуться на вокзал. Начинала сказываться усталость после бессонной ночи. Я сидела с полузакрытыми глазами на рюкзаках прямо около кассы, а ребята пошли до киоска. Развлечения ради я принялась разглядывать людей, стоявших в очереди. Те в ответ поглядывали на меня. Может быть, синдром первого путешествия, но люди казались другими, нежели куряне - и одеты по-другому и манеры, движения, жесты - всё иное. Невыразимо иное.
 Наконец, добрались и до электрички. Женщина плотного телосложения спрятала под наше кресло квадратный свёрток, предварительно всё ж осведомившись, не против ли мы. Я посмотрела на ребят. Выглядело это стремновато. Сеня сказал, что всё в порядке. Они так, кажется, избегают какой-нибудь уплаты. Я сказала, что мне безразлично, лишь бы нам не пришлось платить.
Усталость уже навалилась всем своим существом, облепила слоем промасленной бумаги для новеньких двигателей, и любое раздражение извне грозило взорваться сотнями маленьких колокольчиков невидимой сигнализации.  Зато ребята не уставали целоваться. Я, привыкшая примерять на себя всё увиденное, поняла, что сейчас бы это мне никак не подошло. Впрочем, я ехала без пары и мне сейчас поцелуи не грозили. Колокольчики могли быть спокойны, стоило лишь отвернуться в сторону окна. А впрочем, глаза сами закрывались.
Марина зачем-то рассказывала, как женщина на улице подошла к ним с Арсением целующимся и сказала:"неужели тебе это приятно". Весьма в тему. Я ничего не ответила. Вот они, наши колокольчики. А Марина? Не также ли она ощущает окружающий мир? Или, если бы со мной был сейчас молодой человек, промасленная бумага для усталых двигателей облепила бы нас обоих, создав только наше пространство? Когда-нибудь при случае надо будет проверить.
На здание, мимо которога ехала электричка я подумала, что это сельская школа. Когда-то подруга мне показывала на аналогичное здание в Мокве и называла его школой. Впрочем, это могло быть чем угодно. Бегали подростки. Отстал от электрички велосипедист. Станция буквально на минуту задержала состав. Наконец, граница и долгий нерасторопный обход с заполнением эмигрантских карточек.
До Харькова оставалось совсем недолго, и кроме настроя, что вот-вот уже приедем, ничего не помню.
Потом вокзал, обмен валют, чтобы были деньги первое время, метро с кучей киосков и автоматом, выдающим жетончики, наконец, дом, где живут Ваня с Леной.
Хозяев на месте не оказалось, только записка на окне говорила, что нас всё-таки ждут. Мне опять пришлось сидеть с рюкзаками. Влюблённые отправились за пивом. Черниговское отдавало кориандром, причём невкусным кориандром, молотым. Аромат только что размолотых шариков кориандра много приятнее.
После невкусного пива пришли Ваня с Леной. Последовали тёплые приветствия. Мы  занесли вещи в их комнату и отправились в пиццерию.
Долго выбиали подходящее заведение. Хотелось просто лечь и тотчас уснуть. Опять же, приходилось дожидаться, пока пиццу нам приготовят. По одной пицце нам оказалось мало, по две тоже. Заказали ещё борщёвую. Её Ваня так называл. Впрочем, вкусная и сравнительно недорогая пицца. Сидели на скамеечке в парке. Невкусное пиво заворачивали в бумажный пакет - так принято в общественом месте. Накрапывал дождик. Ваня и Лена отправились за заказанной борщевой пиццей. Мы побежали к ним домой, по дороге вспомнили, что шифра от замка никто не знает. Хлынуло ливнем. Мы зашли в метро. Через некоторое время, когда дождик ослаб, таки отправились до хаты. По дороге встретили Ваню с Леной. Входная дверь оказалась открытой.
Я тут же завалилась на кровать и уснула.