Одна страница из Книги Живых. Глава 1

Стучали колеса, мелькали заваленные снегом избушки, тусклое солнце медленно погружалось в белесую мглу горизонта. Мир за окном наплывал и тут же уходил в прошлое. В купе темнело, качались тени в углах, и призрачно, мистически звучал голос моей попутчицы:
- Тибетская Книга Мертвых рассказывает об опасностях, которые подстерегают людей при переходе в мир иной, и учит справляться с ними. Эту книгу читают живые, чтобы заранее знать, что их ждет впереди, а потом ее читают над гробом умершего, помогая душе двигаться в правильном направлении.
Я молчала, не зная, что сказать. Все это так далеко от меня: и Тибет, и души умерших. Да и есть ли вообще какой-то «иной мир»?
Мы ехали вдвоем в купе поезда, мчавшегося сквозь снега в столицу.  Ирина Юрьевна, моя попутчица, отвернулась к окну, но плечи ее были напряжены, как будто она ожидала от меня продолжения разговора.
- К чему вы об этом? – наконец, выдавила я.
- К тому, что там, на Востоке, позаботились о мертвых, а у нас живые мечутся - не знают, что делать.
- Ну, почему не знают? А кто не знает, книжки может почитать, да и службы у нас есть разные.
- Много чего есть, только вот Книги Живых - нет, - отрезала Ирина Юрьевна.
- Книга Живых? А зачем она?
- Затем, чтобы люди знали, с какой бедой они могут столкнуться здесь, на Земле, и как из нее выбираться.
- А-а! Зайдите в Интернет! Там полно рекомендаций на все случаи жизни.
- Рекомендаций полно, - согласилась моя попутчица. - Только можно ли всем им доверять? И каким именно, если одни утверждают одно, а другие – обратное? Как разобраться во всем этом? Особенно, если уже ни на что не остается времени. Поэтому я и говорю: нужна одна единственная книга, Книга Живых, которой можно было бы так же доверять, как доверяют на Востоке Книге Мертвых.
Я с сомнением покачала головой. И тогда Ирина Юрьевна поставила локти на столик, придвинулась ко мне, и, глядя мне прямо в глаза, спросила:
- А если, например, завтра вам скажут, что у вас обнаружили рак? Вы готовы спокойно принять это?  Не потерять от страха голову? Не впасть в депрессию? Не броситься, бог знает, куда искать спасения?
Я резко отклонилась и протестующе замахала руками, отгоняя это жуткое предположение.
- Вот именно, - усмехнулась моя попутчица.
- Зачем же вы так? – возмутилась я.
- А вы думаете, что именно с вами этого никогда не произойдет?
«Ведьма! – вспыхнуло в голове. – Еще накаркает!»  Я быстро поднялась и пошла к двери, но на пороге остановилась - устыдилась. Да плевать мне на ее карканье! Подумает еще, что я испугалась. Я щелкнула выключателем и вернулась на место. Свет мягко залил купе, стало уютнее и теплее, но чувство тревоги осталось.
- Не бойтесь, мой глаз не черный, - мягко сказала Ирина Юрьевна, угадав мои мысли. - Да и после всего, что я пережила, я уже никому не смогу причинить зла. Раньше могла, а теперь – нет.
«У нее самой, наверное, рак», - мелькнула догадка.
Мне стало некомфортно в замкнутом пространстве купе, в котором невидимо витала смерть. 
В дверь громко постучали. От неожиданности я вскрикнула.
- Ужин получите! – весело прокричала молоденькая официантка, рывком открывая дверь.
Мы ели молча. Потом пили чай. Ирина Юрьевна, наверное, пожалела, что так напугала меня, и принялась рассказывать какую-то смешную историю, но я не слушала ее. Что это она так веселится? И разве можно веселиться, когда у тебя такая страшная болезнь? А, может быть, я всё придумала, и ничего у нее нет?
- Извините, - начала я неуверенно, не в силах больше выносить неопределенность, -  а вы сами, случайно не больны … ну, этим…?
- Раком? – помогла она мне. – Да, был у меня рак двенадцать лет назад. Потом ушёл.
- Разве рак может уйти? – усомнилась я.
- Может. Иногда на время, иногда насовсем.
- От чего это зависит?
 - Вот! Замечательный вопрос! – обрадовалась моя попутчица. – Если человек знает, от чего это зависит, он может помочь себе сам. А иногда и другим.
- Так от чего это зависит? – настаивала я.
- Вот это и должно быть написано в Книге Живых - извините, что я опять об этом долдоню, - а такой книги у нас нет.
- Но вам-то удалось выжить и без Книги Живых!
- Удалось. И не только мне. Но почему, я точно сказать не могу. У меня есть лишь мой личный опыт. Есть догадки, но это всего лишь догадки.
- А кто-нибудь знает наверняка?
 Ирина Юрьевна ухмыльнулась:
- Некоторые утверждают, что знают.
- И что?
- А ничего. Люди продолжают умирать. То ли не знают о тех, кто знает, то ли попробовали их советы, но не помогло.
- А врачи, что? – не унималась я.
- Врачи лишь лечат по своим методикам.  Дай бог, если честно эти методики выполняют и делают всё, что положено, независимо от того, сколько им положили в карман.
- Неужели и у таких больных берут!? – не поверила я.
- Еще как! Чем тяжелее болезнь, тем наглее лезут в карман.
- С ума сойти!
- Сойдешь! Особенно, если денег нет и взять их неоткуда.
Помолчали.
- Ну, вот вы и назвали главное условие для выживания – деньги! – сказала я.
- А вот и нет! Деньги здесь - не главное! За деньги можно попасть к врачу познаменитее, получить уход получше, не ждать в очередях, не становиться мишенью для хамства медперсонала, но большего шанса на выживание они не дают. Может быть, даже уменьшают этот шанс, потому что больной думает: ну вот, я вам заплатил, сделайте теперь так, чтобы я поправился - и тем самым перекладывает ответственность за свое выздоровление на врача, вместо того, чтобы взять ее на себя. И с деньгами умирают – возьмите, к примеру, жену Горбачева, и без денег выздоравливают – тот же Солженицын, которого лечил тюремный врач.
- Выходит, чтобы излечиться от рака, надо брать ответственность на себя?
- Обязательно. Вообще-то ответственность всегда надо брать на себя. Человек, который этого не делает - заведомый неудачник. Встречали, наверное, таких, которые всю жизнь ноют и винят всех и вся в своих невзгодах.
- Но ведь действительно бывают случаи, когда человек не виноват в том, что с ним произошло.
- Если и бывают, то редко. Вот вам пример: шли вы вечером по улице, было скользко, дворник песочком не посыпал, лампочка в фонаре не горела, вы не заметили ледышки, поскользнулись, упали и сломали ногу. Кто виноват в вашем несчастье?
- Дворник, конечно. И фонарь! Ну, электрик, который отвечает, чтобы фонарь горел.
- И всё?
- Ну, да. Кто же еще?
- А вы? Вы здесь ни при чём?
- Я!?
- Если вы пришли к выводу, что вы ни при чём, то так и будете всю жизнь ломать ноги.
- Значит, я себя должна винить?
- Винить себя – в смысле ругать– не надо. К себе нужно относиться уважительно. Но нужно проанализировать ситуацию с позиции: что я лично сделала не так и что я должна сделать, чтобы этого больше не повторилось.
- С фонариком ходить?
- Хотя бы. Если вы возьмете ответственность за все, что с вами происходит, на себя, вы станете хозяйкой своей жизни. Это, между прочим, очень приятное ощущение.
Я задумалась. Что-то в этом есть.

За окном уже совсем стемнело. Поезд притормозил у станционного поселка. Окна домов светились, манили деревенским теплом и уютом. Эх, посидеть бы еще хоть раз на широкой деревянной лавке, прислонившись спиной к теплой печке, выпить из кружки пенящееся парное молоко, закусывая его теплым, только что вынутым из печи серым хлебом, слегка кисловатым на вкус. Это воспоминания из моего детства. Милые беззаботные времена, когда мама, папа и бабушка всегда были рядом, и нечего было бояться. А теперь вот надо все решать самой и, как говорит моя попутчица, брать ответственность на себя.
- А что еще кроме ответственности нужно, чтобы вылечиться от рака? – снова спросила я.
- Я же говорю, что всего не знаю. Одни догадки и предположения. Но мне кажется, есть что-то общее у всех, кто выкарабкался. Уверена, что есть! Недавно я прочла две книги, обе написаны американцами, болевшими раком. Оба рассказали, что они думали, чувствовали, как вели себя, когда узнали о своей болезни. Когда я читала первую книгу, я все время думала, какие же мы разные с американцами. С автором этой книги у меня не было ни одной общей мысли, ни одного близкого чувства, ни одного похожего желания или действия.  Он был такой мужественный, уверенный, практичный. Он знал, как надо жить и как умирать. Даже свою болезнь использовал с умом. Он обо всем позаботился, всем разумно распорядился и достойно умер. А вот второй автор, знаменитый американский велосипедист Лэнс Армстронг, оказался мне очень близок. Читала его книгу и вскрикивала: «Ой! И я тоже! И у меня так же!» Лэнс – потрясающий человек. У него практически не было шансов, а он выжил. Выжил и продолжил спортивную карьеру и опять побеждал на самых трудных трассах.
- А что вы нашли общего с этим американским велосипедистом?
- Ну, многое. Разные там есть моменты.
- Например?
- Например, Лэнс хотел сам разобраться в своей болезни, много читал о раке, расспрашивал врачей. Ему это было нужно. И мне нужно. Таким образом я беру контроль над своим лечением на себя. Я увереннее себя чувствую, когда знаю, что происходит в моем организме, и как разные виды лечения действуют на опухоль и весь организм в целом. Еще Лэнс разговаривал со своей болезнью. И я разговаривала! И оба мы, едва встав на ноги, начали помогать нашим товарищам по несчастью. Лэнс создал фонд помощи раковым больным. Я отправляю посильные для меня суммы в фонд помощи онкологическим больным. И делаю я это вовсе не потому, что надеюсь, мне это где-то зачтется, а просто не могу этого не делать – потребность такая внутренняя, настойчивая у меня есть. И вот еще, что очень важно! Лэнс говорил, что за время болезни он сильно изменился, внутренне переродился, стал совсем другим человеком. И я стала совсем другой. Это трудно объяснить, какой «другой» – но другой. Кстати об этом же говорят и другие раковые долгожители. Мне кажется, что здесь и зарыта собака.
- Какая собака? Вы имеете в виду путь к выздоровлению?
- Именно.
- Кстати. У нас кто-нибудь занимается раковыми долгожителями? Беседует с ними, расспрашивает? Ищет ту самую «собаку»?
- Не знаю. Со мной никто не беседовал. И от тех раковых долгожителей, с которыми я знакома, я тоже об этом не слышала.
- Но ведь это странно! Ведь надо же знать, что им помогло. Это же всем людям надо!
- Ну, вот теперь и вы заговорили о том же, что и я - о Книге Живых, - засмеялась Ирина Юрьевна.
Только теперь до меня дошло, что имела в виду моя попутчица, когда говорила об этой странной книге, Книге Живых.

Поезд остановился на большой станции. Ирина Юрьевна поднялась.
- Пойду, подышу. Не хотите?
- Ой, нет! Там жуткий мороз!
- А я мороз люблю.
Когда она вернулась, у меня уже созрел план.
- Знаете что, Ирина Юрьевна! – предложила я. - Расскажите мне о вашей болезни всё в подробностях. Как это случилось, где вы лечились, что думали, что делали и как переродились в другого человека. И про все ваши догадки тоже расскажите. Пусть это будет одной страничкой в Книге Живых.
- Так все эти догадки надо проверять и перепроверять, прежде чем вписывать в Книгу Живых.
- Хорошо, пусть эта страничка будет черновой. Если гора не идет к Магомеду, давайте мы пойдем к горе и предложим ей вашу версию.
Ирина Юрьевна явно колебалась.
- Вы же сами говорили, что у вас есть потребность помогать людям, - настаивала я. - Помогать ведь можно не только деньгами.
- Не только, - согласилась моя попутчица и снова замолчала.
- Вас что-то смущает?
- Видите ли, - сказала она виновато, - очень тяжело вспоминать все это. Очень. Это как будто пережить все заново.
- Это я понимаю, - сказала я разочарованно.
Моя попутчица долго молчала, глядя в темноту за окном.
- Хорошо, - сказала она, наконец. - Только давайте отложим до завтра. А на ночь глядя, лучше поговорим о чем-нибудь веселом.

Утром Ирина Юрьевна начала свое повествование. Все так же стучали колеса, плыла за окном укутанная снегом земля, бледное солнце тускло светило сквозь висевшую в воздухе белую мглу. Я быстро строчила в блокноте, стараясь ничего не упустить из рассказа моей попутчицы. В следующих главах я перескажу вам удивительную историю болезни и выздоровления Ирины Юрьевны от считающейся смертельной болезни.




Продолжение: http://www.proza.ru/2011/07/17/823