Человек, который разбил Грааль, глава 2

Она не опоздала. Пришла ровно в половину девятого. К этому времени он выпил две чашки кофе, сгрыз три зубочистки и почти все ногти. Непонятно почему, но он нервничал. Хотя почему непонятно: ничем примечательным (для автографа) его персона за жизнь не отличилась. Кроме Грааля. Ведь именно он был тем человеком, который разбил Грааль. Так получилось: его вины почти не было. По крайней мере, он до определенного момента не чувствовал свою вину. Он как-нибудь потом расскажет ей эту историю. Вместе посмеются…
Кого он обманывает: питать иллюзии насчет собственной неотразимости и глупого повода напроситься на совместный ужин с «красавчиком» и «богачом» – самоуверенно и абсолютно беспочвенно. Она попросила у него автограф – это правда. Правда номер один. Правда номер два – она напросилась на ужин. Правда номер три – ей что-то от него нужно. Но что? Интервью он не дает: с тех пор, как лысеющий репортер полурелигиозного журнала тыкал в него пальцем и кричал, что он лишил мир главной (и, пожалуй, единственной) реликвии, общаться с «акулами пера» он зарекся. До сих пор ему это удавалось. Почему не продолжить линию поведения? Послать ее подальше, если она ткнет в лицо удостоверение журналиста. Закричать и затопать ногами. Сильно огорчиться, заплакать, ругаться и обзывать ее последними словами. Какие внешние проявления смогут в полной мере выразить его эмоции тогда, потом? Он был уверен, что ПОТОМ – будет. И тогда – стыд, проклятие, смятение.
Она не опоздала. И была совсем не похожа на репортера. Короткое белое платье. Жемчужная лента на шее. Белые босоножки. Студентка. Или учительница младших классов. Они почему-то симпатичнее учительниц старших.
Она… Кристина… улыбнулась. Он был почти уверен в ней. Она никак не связана с Граалем.
Кристина улыбнулась и села на любезно пододвинутый официантом стул.
- Здравствуйте! – она не прекращала улыбаться. Он не прекращал любоваться ею, уже вполне влюбленный.
- Здравствуйте! – пожалуй, она была несколько старше, чем ему показалось при первой встрече. Но так даже лучше: не придется требовать у нее паспорт.
- Скажите… - она немного помялась. – Вас не удивило то, что я вот так просто, напросилась встретиться с вами?
- Немного… - он боялся услышать правду. И, как оказалось, не зря:
- Вы ведь тот самый, который разбил Грааль…
Слушать он не стал. Скрутило все внутри и… он остался сидеть. Сделал вид, что не слышал. Что оглох. Что вовсе не огорчен. Улыбался и глубоко внутри ругался.
Вслух он тихо спросил:
- Что вы хотите?
Тихо спросил, едва шевеля губами. Боялся, что, спросив чуть громче, перейдет на крик. Начнет выяснять счеты, махать руками. Как прошлые десять лет. Десять долгих лет его доставали одним и тем же вопросом. Он менял имя, терялся в мегаполисах и селился в глубинке, сделал с десяток пластических операций и отрастил бороду, которую сменил на усы, сбрив напоследок и их. Ему казалось, что десять лет и постоянные преследования изменили его облик сильнее, чем все ухищрения. Но ничто не помогало: его обязательно находили. Ретивые репортеры, религиозные фанатики, политики и секретные агенты находили его неизменно. Каждый для своих целей. Кто-то пытался его убить, кто-то – подкупить, кто-то – вывести на чистую воду. Он всем говорил одно и то же. Всегда одно и тоже: вполне четкую инструкцию, куда подевались осколки чаши, из которой пил вино Иисус Христос.
- Я ведь все уже рассказал вашему брату…
- Я не пытаюсь осудить вас или добиться вашего откровения, - она бесцеремонно перебила его. Теперь он видел, что именно бесцеремонно. Никакой тайны, никакого флёра не было – была алчущая (чего?) девица, бесцеремонно влезшая в его начинавшую успокаиваться жизнь. Ему всегда так казалось: два дня покоя – и пробивающийся робкий росток надежды на постоянный покой.
- И не перебивайте… - он старался успокоить себя. – Не перебивайте…
Он рассказал, где находятся осколки Грааля. Сотни людей знают об этом. От него. Они рассказали тысячам. Но никто не нашел ни одного куска. Их немного, вы должны знать. Так получилось: чаша словно сама вырвалась у него из рук. Оно и понятно: последний, державший ее, был распят на кресте за наши грехи. Он – никак не достойный преемник последнего. Он просто нашел ее там, в небольшой пещерке близ Мертвого моря…
- Я знаю вашу историю… - опять перебила его она.
- Даже я ее не знаю, - ему вновь становилось грустно. Каждый раз, когда он рассказывал свою историю, он начинал грустить. Но причиной тому была не обида за утерянный артефакт. Главное, что тревожило его – куда почти мигом исчезли осколки Грааля. Был ли он вообще? Очевидцы говорят, что был. Резной деревянный кубок, почерневший от времени и земли, темнее черного отпечатки руки последнего державшего его. Словно руки эти испускали пламя, черня и закаляя сухое дерево. И в тот миг, когда он взял в руки чашу – весомую, никак не хрупкую на вид (в противном случае в ход пошли бы пинцеты и метелки!) – в тот же миг она развалилась. На семь частей: он успел их пересчитать. Хватило еще одного мига. А потом – раз! – ни одного осколка. А в голове – четкое понимание того, куда подевались деревяшки. Куски священной реликвии (для части жителей Земли, к его счастью!). Ему нашептал ответ какой-то голос. Внутренний или пришедший извне – он не знал. Но с тех пор он не слышал больше этого голоса. Зато сам с лихвой выполнял роль этого таинственного оракула, дублируя услышанные слова каждому желающему. Чтобы отстали. Оставили в покое. Дали спокойно жить.
Первый кусок – жерло кубка. Обод. Кольцо, к которому прикасались губы Христа. Его взяли черные души пустыни. Откуда они? Не знаю: Руб-аль-Хали, Сахара или Калахари. Какая разница! Может они вообще не из пустыни: я неправильно понял. Но они черные – это точно.
Второй кусок – ножка. Хотя, скорее, нога! Ее забрали каменные черти. Или кобольды. Или может быть трау. Маленькие такие, ушастые, с длинным носами – но из камня.
Третий кусок уволокли духи слюны. Дно бокала, оно еще хранило цвет вина. И вкус.
Остальные осколки были поменьше. И духи, утащившие их, вероятно тоже были послабее или пониже классом. Было четыре осколка. Их унесли духи листьев, морские губки, ожившие капли Саргассова моря и звуки «Колыбельной Жар-птицы» Стравинского…
Она смотрела на него. Недоверчиво?
- Я говорил это вслух?
- Вы сумасшедший? – она почти закричала. А ведь в ресторане были еще посетители. Они обернулись: опять излишнее внимание к его персоне. Или они уже давно на него смотрят?
Он позвал официанта. Настало время сделать заказ: они сидят тут уже минут пятнадцать, а к ним еще никто не подошел.
- Официант! Официант! Будьте добры, меню!
- Простите, мистер, - официант замялся, протягивая ему меню, - а что вы там говорили про ожившие капли?

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)