Дело в спирте

ДЕЛО В СПИРТЕ
  Райское местечко — Канарские острова, были соз-
даны Богом не только для отдыха трудящихся бур-
жуев, но и как заправка для проходящих судов топливом,
маслом, водой, снабжением и т. д. А для наших советских
моряков это было еще и местом отоварки, шопингом, как
ныне говорят некоторые продвинутые господа-товарищи.
Дешевые лавки Лас-Пальмаса, раскинутые вдоль острова
Гран Канария знали все наши моряки и рыбаки. В них же
они заправлялись и дешевым пойлом типа «Фундадор»,
испанским бренди, или еще круче — спиртом в сосед-
них аптеках. На те гроши, что мы получали это было са-
мое то: дешево и сердито. Экономя валюту, промышляли
бронзой. Так как обычно мы стояли на рейде, на якоре в
ожидании баржи ли, постановки к причалу ли, в утрен-
них или вечерних сумерках подплывали местные контра-
бандисты на своих лодках, и торговали спиртным.
  Меняли его на бронзу и другой цветной металл. Для
машины это был стратегический товар, используемый в
сугубо производственных целях. Вот его-то и утаскива-
ли моряки для совсем других стратегических нужд. Еще
не грех было бы старую, отработавшую бронзу менять,
но бывали и такие случаи.
  И вот, стоим мы здесь в очередной раз на якоре. На
утренней вахте вышел я из своей кочегарки перекурить.
В коридоре встречаю Леву, здорового матроса, который
вахту нес на мостике. Вахта с четырех до восьми утра.
Идет он как-то деревянно: правая нога не сгибается в
колене, правая же рука прижата к бедру. Идет как ин-
валид.
— В чем дело, Лева, помочь? — говорю я.
— Молчи, — шепчет он, — беру в долю.
  Лева отогнул ворот рубахи: смотри. Из рубахи тор-
чал конец бронзовой чушки, другой же ее конец уходил в
штаны, в правую штанину. Диаметром так сантиметров
на 10. Килограммов, этак, на 30-40 потянет.
  Я еще был неопытный моряк и впервые нарвался на
подобную операцию: бронза — спиртное.
— Покарауль на палубе, — попросил Лева. Сам начал
подниматься по трапу. Это надо было видеть. Оживший
манекен поднимался по трапу. Боялись, первого помощ-
ника, бомболита, как позднее называли его арабы. Тот,
зная подобные проделки за некоторыми ненадежными с
его точки зрения моряками, любил совершать неурочные
круизы по судну, чтоб подловить и наказать любителей
халявного спиртного. Хлеб свой отрабатывал. Мораль
блюл советскую. Души наши неопытные берег от греха
тяжкого.
  Поднялись наверх. Внизу с кормы уже ждала шлюпка
с двумя аборигенами. Лева потребовал, чтобы они спер-
ва отдали свой товар, на что они, посопротивлявшись
для вида, уступили — и Лева поднял корзину, наполнен-
ную бутылками. Рассматривать и считать было некогда,
и Лева быстро перевязал свою болванку боцманской вы-
броской и начал опускать ее в шлюпку. Я стоял на шухере.
  Светало. И тут послышалось: Ой! — это Лева. Ах! — это
внизу и Блюмш! — там же. Я бросился к фальшборту и
увидел картину: лодка стремительно погружалась в воду.
Оказывается, эта бронзовая чушка выскользнула из не-
надежно перевязанной выброски и солдатиком нырнула
вниз, пробив деревянное днище несчастной лодки и навсегда канула на дно
Атлантического океана. Лодка затонула за три секунды,
может и больше. Те двое в горячке было кинулись вы-
черпывать Атлантику из лодки, но это было им явно не
по силам. Безмолвно потрясая кулаками, они поплыли к
берегу, благо стояли мы недалеко от докового отбойного
мола. Тут и мы разбежались. Я к себе в машину, а Лева
на мостик, где нетерпеливо пританцовывал вахтенный
4-ый штурман. Он с крыла мостика увидел тех двоих,
плывущих к берегу, и растерялся: что же делать? Тревогу
играть: «Человек за бортом» по правилам надо. А даль-
ше? Тревога была ни потерпевшим кораблекрушение, ни
нам не в жилу. Неприятностей не оберешься. Пока раз-
думывали, уже и поздно было. Контрабандисты оказа-
лись хорошими пловцами. Да иначе — какие б они были
контрабандисты, если б не умели плавать?

  По традиции после отхода собирались мы в компа-
нии и отмечали событие, обсуждая кто чего прикупил и
почём, в каких лавках (а они были более-менее известны
бывалым морякам, вплоть до имен местных маркитан-
тов). Посидел и я со своей компанией до 24 часов, и по-
шел спать, до вахты оставалось 4 часа. В соседней каюте
жил токарь и там продолжался гудеж, ему на работу с
утра — так что ж! Всего их было трое, из сорокотов: он,
повариха и старший моторист. Повариха была на удивле-
ние симпатичной бабой, — из тех, которые на флоте дол-
го не задерживаются, а быстренько выходят замуж и уже
на берегу несут семейный крест морской жизни. Наша
повариха не то развелась, не то потеряла мужа, и вот вер-
нулась на море. А может ей в море больше нравится, тем
более мужиков навалом и каких хочешь, и сама выбирай,
а хочешь — меняй. В общем — кому монастырь, а кому
гарем.
  Гуляли они крепко. Пили спирт. Сперва разводили
и пили, а когда адаптировались, то перешли на чистый.
И разделись, к тому же, догола. То есть, идею простой
вечеринки довели до абсолюта: кто ж пьет чистый спирт
одетым?!
  Долго не мог я заснуть, за переборкой шумели со-
седи, тосты провозглашали, песни пытались петь, спо-
рили. С трудом, но все же я заснул. И тут громкий ор вы-
шиб меня из постели. У токаря в каюте поднялась буча
и вопли. Я в одних трусах кинулся в коридор и затем,
распахнув двери, в каюту токаря, где и увидел: три голых
фигуры бестолково тычутся друг возле друга, а на столе,
на палубе, а главное — на голых ляжках поварихи полы-
хают жуткие синие змейки огня. Спирт горит! Я схватил
с койки одеяло и набросил его на повариху, повалив ее
на пол. Другие же подушками и простынями накрыли
остальные языки пламени на столе и на полу.
  Стал сбегаться народ. И вот вам сцена: повариха на
полу, на ней одеяло и я в трусах, эти двое голые — и
гвалт стоит, как на одесском Привозе в базарный день.
Плюс среднерусский отборный мат-перемат. Картина,
достойная пера (кисти!) Айвазовского. Из сцен морской
жизни: новый девятый вал. Нет. Скорей, Босха картина. Правда,
больше комедии.
— В чем дело? — поступил от кого-то вполне закон-
ный вопрос из коридора.
  И понеслось:
— Это ты, сука, что, делать нечего было? Гусары,
гусары...
— А кто поджигал, не ты?
— А зачем ты стакан ей на колено поставил?
— Так ты же сказал: так гусары пили.
  Эти мудаки ни до чего хорошего не додумались, как
поджечь спирт в стаканах. Крепость сперва проверяли.
Убедившись, что спирт правильный, вспомнили про
гусар. И тут одного придурка и осенило: пить с голого
колена их общей пассии. Она была готова ко всему. Но
стакан возьми и опрокинься. Повариха непроизвольно
сомкнула колени и огненный спиртовой ручеек рванулся
вверх к заветному треугольнику, обпалив его сверху, и
потек вниз, не получая преграды на своем пути, на пол.
Свое золотое руно она худо-бедно защитила, при этом —
опрокинула оба горящих стакана на столе. Ну и пошло
полыхать. Это ж было секундное дело. Три секунды! —
как любит говорить мой друг Мануйлов по поводу сверхсрочности
чего-то.
  Потушили, протрезвели в те же самые три секунды;
следом убрали погром, оделись. Воняло паленой шерс-
тью и, еще мне казалось, серой. До большого начальства
весть о случившемся, правда, не дошла. А если б дошла,
тогда проблем не оберешься: пожар на танкере! — это
круто.
  Наутро первый помощник, завидев повариху на сво-
ем обычном променаде по палубе, спрашивает:
— Что это вы, Ирина Петровна, так неловко ходите,
в чем дело?
— Да это ничего, Виктор Иосифович, жарко, вот я
ноги и натерла, — смущенно улыбаясь, ответила ему
красная распаренная повариха.
  Да и то сказать — жара! Только что из тропиков вы-
скочили.