С конца

Казалось, этот дождь не кончится. Мысли роились вокруг одного простого слова "всегда". И пламя костра не спасало от холодной, равнодушной влаги, льющейся с неба. И весь сюжет, раньше бывший четким и ясным, вдруг размыло, как будто дождь проник и туда, в самые глубины глубин, чтобы размыть дорожки мыслей, как и обычные дороги. Все это было бы странным, если, конечно, не знать того мира, в котором мы живем и не знать, что в нем возможно все.
Почесав нос, мужчина, на вид около тридцати лет, перевернул страницу. У мужчины были длинные грязные волосы, выбивающиеся из-под давно потерявшего цвет капюшона, потрепанная и в некоторых местах почти истлевшая одежда. По всему было видно, что этот мужчина давно не знал нормального душа.
Все это было бы странным. Но сейчас ничего странным не кажется. Ничего вообще. Ни то, что случилось три года назад, ни то, что происходит сейчас. И каждая потерянная жизнь, и каждый шаг после предыдущего - кажутся теперь не более чем кирпичиками в огромной стене, на которой нарисована морда ухмыляющегося своим проказам демона. Или Дьявола. Только если раньше усмешка эта вызывала злость, гнев, сопротивление, то сейчас можно лишь усмехнуться в ответ, ведь...
Старая бумага, пролежавшая много лет невостребованной, вызвала у читавшего написанное на ней неконтролируемый смех. Лицо его, и без того не отличавшееся благородством и красотой, стало еще более отталкивающим, в уголках глаз выступили слезы, губы шептали что-то невразумительное, а взгляд проницательных карих глаз стал абсолютно бессмысленным и безумным.
- Нашел! Нашел! Нашел!... - радость в этих словах смешивалась с какой-то невыразимой ни словами, ни жестами, ни мимикой, болью. Старой и заскорузлой, но от этого, тем не менее, не становящейся легче.
Мужчина аккуратно сложил старые, потрескавшиеся, порванные, кое-где истлевшие, листы рукописи в много раз видавший иголки и заплатки рюкзак, размял ноги, и осторожно вышел из подъезда с обшарпанными стенами, проваливающимися и уже провалившимися, лестницами, на улицу, еле-еле заливаемую утренним солнцем. Дом, из которого он вышел, будто давно дожидавшийся этого момента, начал стонать и ухать, как-будто был живым стариком, дождавшимся своего срока. Начали обваливаться остовы бетонной конструкции, начиная с пятого этажа и так до первого. Все перекрытия, балки, стены, вся конструкция задрожала и, проваливаясь сама в себя, будто громко кричала, прощаясь. Мужчина с рукописью же укрылся под стенами соседнего дома, такого же старого, но все еще хранящего в себе былую силу. И причин тому могло быть великое множество, но сейчас было главным другое - он мог укрыть мелкого и жалкого человека от своего соседа и собрата. Эти дома были близнецами.
- Прощай... - пробубнил спасающийся, пролезая в окно и оглядываясь на свой бывший дом. На свое прошлое. И скрылся в темноте помещения, некогда бывшим чей-то квартирой, но давно оставшимся без жильцов. В голове у него крутилась только одна мысль: "Навсегда".