Жизнь

Когда ты держишься на поверхности реки, - плывёшь ли ты по течению или борешься с ним, - тебя не покидает иллюзия активной жизнедеятельности. Ты склонен называть эту иллюзию «жизнью». Ты «при делах» - чем-то занимаешься, тратишь силы, силы восстанавливаешь; преодолеваешь и добиваешься. Но если задуматься, в конечном итоге всё не имеет смысла и делается исключительно ради неё одной – иллюзии того, что всё имеет значение, того, что это и есть жизнь. Мимо тебя проносится или медленно проплывает то, что в силу разных обстоятельств не тонет – сверкающие яхты со смуглыми пассажирами в белом; окурки, брошенные с палуб огромных паромов; целующиеся пары со спутанными волосами и капельками пота и воды на лицах; утомлённые пыльные баржи, уже сами не понимающие, чем забиты их трюмы; опутанные липкой тиной обрюзгшие белесые тела захлебнувшихся; упругие плечи спортсменов, поставивших перед собой цель плыть быстрее, чем прочие; рядом найдутся те, кто героически борется за жизнь, и те, кто уже отчаялся; те, кто считает своим долгом утопить ближнего, и те, кто пытается ему помочь; мусор, однажды смытый волной с берега; обломки когда-то величественных фрегатов и какие-то цепляющиеся за них люди. Всё это находится в постоянном движении друг относительно друга и, в целом, равномерно движется общей однородной массой вниз по течению. И, если какое-то время находиться в центре, тебе начнёт казаться, что это – довольно логичная, пусть не во всём идеально справедливая и милосердная, но довольно логичная система, в которую ты вписываешься не самым дурным образом. Ты – часть этой жизни, а то, что вокруг – часть твоей. До тех лишь пор, пока ты не опустишься под воду. 

Когда ты опускаешься под воду, ничего не меняется по сути – ты остаёшься там же, где и был: чувствуешь течение реки, лёгкое, как летний ветер где-то во второй половине июльского дня, медленно шевелишь руками и ногами, которые под водой тебе кажутся совсем белыми и невесомыми, сжимаешь губы и щуришься, пытаясь приноровиться смотреть под водой. Вдруг ты начинаешь слышать биение собственного сердца и слышать движения тела. Прочее же, то, что было совсем рядом, остаётся где-то неподалёку, но вдруг перестаёт иметь для тебя всякое значение. Ты перестаёшь их не только видеть, но и ощущать их присутствие. Поначалу тебя давит навалившаяся вдруг тишина – то это только поначалу; спустя какое-то время ты перестаёшь замечать и эту тишину. И когда весь мир сжимается до мягкого течения реки вокруг тебя и тебя самого - только тогда ты перестаёшь понимать хоть что-то про то, что ещё недавно, там, на поверхности воды, считал жизнью. Здесь, под водой, оно начинает казаться тебе сном, приснившимся тебе совсем недавно, а поэтому пока ещё довольно детальным и в чём-то сюжетным. Но этот сюжет – для тебя теперь не более, чем сюжет причудливой компьютерной игры, конечный смысл которой сводится лишь к тому, чтобы максимально бесцельно убить время. Зачем, почему, кто, куда, какая у всего этого цель – отсутствие ответов на эти вопросы удивляет тебя, и это, скорее, радостное удивление. Будто бы ты совершил открытие, понял что-то такое, о чём всегда смутно догадывался, но никак не мог точно сформулировать. И вместе с тем ты понимаешь ещё кое-что: сейчас, вот сейчас закончится воздух в лёгких, и ты непременно поднимешься обратно на поверхность, даже если всем своим существом будешь желать остаться здесь. И досада превращается в отчаяние, отчаяние заставляет тебя сильнее взмахивать отяжелевшими руками, в конце концов, сжигает остатки кислорода в лёгких, и ты шумно вырываешься на поверхность грязной реки, немного напугав тех, кто оказался вокруг тебя.
 
Какое-то время тебе кажется, что вот сейчас немного отдохну, ещё чуть-чуть, и, как только дыхание станет ровным, а руки перестанут ныть от усталости – вот тогда-то я обязательно вернусь под воду, туда, где всё просто и ясно, тихо и правильно. И, пока ты лежишь на поверхности воды и строишь планы, тоскливое, как февральское утро, понимание того, что потом ведь опять придётся всплывать, и опять уходить под воду, и снова, и снова. И на самом деле ты ничуть не отличаешься от всего того, что вокруг тебя, и что твои действия в конечном итоге между твоими погружениями и плавными покачиваниями на воде проплывающего рядом с тобой окурка нет никакой разницы. И, стало быть, нет в них никакого смысла. Но всё равно, пока ты держишься на поверхности реки, - плывёшь ли ты по течению или борешься с ним, - тебя не покидает иллюзия активной жизнедеятельности. Ты склонен называть эту иллюзию «жизнью». Утомительная, надёжная, хлопотная, суетная, грязная, бессмысленная, как сама жизнь.