Молитва

«Массы туземных обывателей оттеснены были
к морскому берегу и прибывшими турецкими
судами отвозились в Турцию.
21 мая 1864 года в лагере
соединившихся русских колонн,
в присутствии великого князя главнокомандующего,
отслужен был благодарственный молебен по случаю победы.»

(Окончание Кавказской войны в кн. Обзор войн России от Петра Великого до наших дней, 1896)


МОЛИТВА О ДОЖДЕ


В детстве ко мне приходил человечек. Он сидел на люстре и говорил на неизвестном языке. Он был одет во что-то странно-восточное. Никто кроме меня его не видел. Я не знаю, кто это был – дух места или дух крови, но он был и что-то настойчиво говорил мне. Однажды он направил на меня фонарь, я отвернулась к стене от ужаса, свет медленно пополз по стене, а потом исчез. Вместе с моим страхом исчезло что-то важное.

«Ничего не бойся. Кто не боится – уже победил».

Во мне было мало русской крови. Папа принадлежал к непонятному сгустку пост-революционного кровесмешения. Фамилия отца неизвестна, как и сам отец, бабушка говорила, что ее родители переехали на побережье из Украины. Мама со стороны мамы наполовину полька, наполовину белоруска, со стороны папы – носительница неизвестной тюркско-хазарской крови со странной фамилией «Качармина», которая будоражила всю семью, словно была вином.

Больше всего мне хотелось вспомнить запах духов. У мамы были разные духи, но я их не помню. Я помню только ярко-красную помаду и красную розу на моем пиджаке. Туфли, лосины. Но мне нужен был именно запах. Мне казалось, что я его вспомню и вернусь.

Я вышла на крышу и просто вдыхала воздух.

Махала руками как птица.

«Бог в каплях дождя».

Я помню.

На вдруг меня падало что-то. Как будто само небо. Словно я вновь обретала тело.

Я смотрела вверх - этот майский дождь мне казался снегом. Как когда я обливалась ледяной водой в Краснодаре, а сверху в глаза летела шевелящаяся белым бездна. Я жила у бабки-казачки в самом центре Краснодара. Она была настоящая казачка - гордая, своенравная, дугобровая - буйная помесь Кавказа и степи. Казаки ненавидели кавказцев, будучи полукровками, как волкодавы ненавидят волков. Бабка-казачка меня презирала за то, что я тихо хожу, мало разговариваю и не встречаюсь с мальчиками. Соседка была тоже казачка, это был большой коммунальный двор с деревянным туалетом посередине. У соседки была грудь и толстая черная коса, она выносила свой беременный живот на улицу и всем показывала. Я никогда не жила с чужими людьми до этого, и мне это совсем не понравилась. Бабка научила меня готовить кубанский борщ и делать клецки. У меня был закуток в три метра с занавеской и окном на уличный тупик. В том закутке я научилась писать, думать и преодолевать страх. Когда она уезжала на дачу за помидорами, я танцевала в халате вокруг круглого стола в центре комнаты. Таскала из ее кастрюли клецки. Мылась в тазу на кухне. Это она мне в 16 лет на картах нагадала любовь. «Но я никого не знаю». «Ты такая скрытная, как кацапка. Знаешь, просто не признаешься». Я не знала. Еще. Но я ее не переубеждала.  «Твоя мать такая сумасшедшая – то в  йогу, то в религию, - потому что не любит мужа». Я это запомнила. «Вы не знаете свою дочь!!!». Она была женщиной до мозга костей - цепкой, горячей, страстной, мне она представлялась такой засасывающей трубой от пылесоса. «Мой муж меня все время целовал и носил на руках через лужи».

Я для нее была как бесполая марсианка в папиных брюках, существо не человеческого пола. Не такая. Другая. Она меня ненавидела, как и я ее.

Хъянцыгуаш. Молитва о дожде.

Ко мне приходила какая-то странная сила, которая меня вела.

Россия присоединила Западный Кавказ в 1864 году, в результате чего девяносто восемь процентов местного населения, отчаянно защищавшего свою территорию, были убиты. Остатки переселяли на заболоченные низменности Прикубанья, где они, будучи горцами, снова погибали и погибали, не умея вести хозяйство в условиях равнины, а часть отправили в Турцию, где те, став махаджирами, почти все умерли от  непереносимых условий и холеры.

От них остались только слова.

Су-Аран. Тхаб. Мархотх. Шесхарис. Жанэ. Джанхот. Догуаб. Пшадэ. Адэрба. Мезып.

Они не ушли. Они здесь. Их песни, их могилы, их бог.

Хьюленджый.

Главное.

Сотни лет – быть может, с самого начала Творения – часть этого мира ждет, чтобы ваша душа очистила и исправила ее. И вы теперь здесь.

«Слова живут дольше людей».

Я не могу делать что-то от себя. Я себя все время заставляю: просыпаться, любить, есть, рисовать. Я запихивала в рот несколько кусков сыра, запивала кофе и это была моя еда. Я не умела чувствовать, из всех чувств работал только мозг. Я знала, что мокро, потому что шел дождь. Мне ничто не приносило радости – ни день, ни любовь. Я не была такой. Я такой стала.  Ведьмой.

До сих пор неизвестны условия соглашения между Александром Вторым и турецким султаном, но некоторые  корабли были потоплены сами ми же турками.  Их бедой было оказаться между трех империй: османской, британской и российской. Все виноваты. Но более всех - Россия. Все три империи пали. Революция смела царскую семью, за несколько миллионов черкесов были положены более сотни миллионов русских.

Чтобы вернуть себе чувства, нужно понять, куда и когда они ушли. И почему. Вернее, они не уходили, а их замуровывали в кокон, сооружая ограду вокруг. И вот возведена толстенная стена, через которую не проникают ни звуки, ни вкус, ни запахи, ни голоса. Не проникает жизнь. Я ее заставляю проникать, но не получается.

Я ответственна за все, сотворенное позади меня, понимаете? Я не знаю, могут ли прощать горы. Может ли простить время. Но я говорю: «Простите». Это была пустая смерть, подобная пытке, когда после тебя ничего не остается. Но я говорю: «Простите», потому что им нужна память, а мне родина.

«Очищайте время».

Хъянцыгуаш.