Глава 4. Рандеву с истиной

«Он был единственным на свете мужчиной, который мог ей принести наслаждение в постели. Так, во всяком случае, по своей молодости и наивности, думала она».
                Марио Пьюзо, «Крестный отец»

Все утро Светлана молчала, она была обижена на Журова. Романтическая поездка в самый романтический город страны не только не упрочила их любовь, но и прямым образом рассорила. Станиславу решительно не хотелось объясняться со Светланой, ему и так казалось, что правда на его стороне и что его занятость могла бы объяснить одиночество любимой. Но Светлану, пусть даже и девушку не с самым прихотливым умом, эти оправдания не устраивали. Так не должно быть у влюбленных людей, и точка. И, вероятно, правда была на ее стороне, другое дело - мнение Журова. Его холодность и необязательность, разумеется, гнездились в его разочарованности новой пассией. Станислав слишком поздно это осознал и уже выбраться из клетки, в которую он сам малодушно согласился войти, было практически нереально. Так случалось с ним всегда: сначала он добивался женщины, а затем в ней разочаровывался, причем скорость разочарования была прямо пропорциональна скорости ухаживания. Со Светланой получилось все быстро: в первый же день сошлись, в первый же день Станислав заскучал. И теперь-то он без чьей-либо подсказки понимал, отчего его окутала хандра в поезде - нет, не потому что он устал, а потому что его собеседник не представлял для него хоть какого-нибудь интереса.

Выйдя из поезда и покинув вокзал, они зашли в кафе, сели напротив друг друга, но в глаза не смотрели. Возможно, это была их последняя встреча. Невзирая на дневное время, в кафе стоял оглушительный шум: одни обсуждали утренние новости, другие - вчерашние приключения, третьи - критиковали власть. Всех волновало то или иное событие, все неотрывно дискутировали, словно в стране наблюдалась бурная общественная жизнь. И только Станислав со Светланой не желали принимать в этом участие и по-идиотски смотрели в стол. Каждое слово, запущенное в собеседника, грозило стать последним. Журов только этого и ждал, а Светлана, поначалу дувшаяся, начинала мало-помалу таять.
- Слушай, - прервал бессмысленное молчание Станислав.
- Стой, ничего не говори, - постаралась наскоро урезонить его Светлана. Она почувствовала пиковый момент, ту точку бифуркации, в которой необходимо было принять единственно верное решение. Как и каждой девушке, ей хотелось встать в позу, но когда речь заходила о масштабных перспективах, она немедленно становилась мягкой. Быть или не быть, решала она.
- Я должна тебе кое-что сказать, - заявила Светлана громко.
- Что ты мне можешь сказать? По-моему, и так все ясно.
- За тобой следят, - отрезала она и откинулась на спинку стула, словно обессилев. Вымолвить это, впрочем, ей доставило действительно большого труда, ведь приходилось открывать все карты.
- Что за глупости ты говоришь? - не поверил Журов и ощутил отвращение к Светлане.
- Я серьезно. Я познакомилась с одним человеком. Дважды познакомилась.
- Это как это дважды?
- Долгая история. Сначала днем, а потом уже в ночном клубе. Он ко мне присел. Видимо, следил за мной.
- Да? - манерно изобразил изумление Станислав. - И что дальше?
- А дальше мы с ним выпили и он мне все рассказал.
- Как следил за тобой?
- Как следит за нами. Его нанял Какулия, чтобы расправиться с тобой. Я смогла из него выжить это признание. Теперь тебе опасно оставаться одному, без какой-либо защиты.
- Ты сейчас не шутишь? - серьезно произнес Журов, придвинув свое тело ближе к Светлане.
- Нет. Он охотится за тобой. Ему заплатил Какулия, чтобы отомстить.
- Чертов Какулия, все не успокоится, - прорычал Станислав и посмотрел на Светлану. В данную секунду она являлась единственным другом и помощником. Он отказался от мысли распрощаться с ней. Светлана только этого и хотела.
- Стасик, - нежно сказала она, - тебе надо быть осторожным. Скорее всего он проследует за нами и, возможно, он уже следит откуда-то из-за угла. Необходимо найти укромное место, где можно было бы спрятаться на время.
- Для начала мне нужно заехать на работу, - быстро поразмыслил и решил Станислав, - я же не зря все-таки в Питер ездил.
- Может, теперь ты мне расскажешь, зачем ты меня оставил? - в ситуации навалившейся опасности Светлана почувствовала право получить ответ, а Станислав увильнуть просто не имел возможности. Чисто психологически. Чисто по-человечески.
- Видишь ли, - посмотрел на потолок Журов, стараясь как можно больше не смотреть в глаза Светлане. Сейчас он боялся ее взгляда. - Видишь ли, мне посоветовали другую работу. Не учителем ОБЖ. Я уповал, что это будет хорошее место, но меня обманули.
- Но почему ты не пришел в ночной клуб? Мы бы с тобой выпили, и все бы устаканилось.
Журов не стал говорить о том, что его влечение к ней давным давно стало уже легендой, и ответил просто:
- С досады я плюнул на все и ушел в себя.
- Не расстраивайся, - проговорила она и Станиславкий, сидевший где-то глубоко у нее в груди, твердо выкрикнул «Верю!» Журов добился желанного эффекта.
- Я вынужден для начала съездить на свою работу и ответить работодателю, что остаюсь там. Затем уже можно искать место для ночлега.
- Не хочешь переночевать у меня?
На бесконечно глупые вопросы у Журова моментально срабатывала реакция - «какая же ты дура?», - но на этот раз он сдержался. Рефлекс собаки Павлова в чрезвычайной ситуации притупился. И не напрасно.
- Как я могу остаться у тебя, если следят фактически за нами двоими, а не только за мной? У тебя нас быстро застукают, - Журов сделал паузу, вновь уставился в потолок и потом продолжил, - впрочем, есть у меня один знакомый. Даже больше, чем знакомый - хороший друг. К нему, пожалуй, и обратимся.

Все это время в стороне стояли Файн с Ветровым и пронзительно смотрели за разыгрывающейся сценой. Файну скорее хотелось зайти домой и принять душ, поскольку он уже как несколько ночей не смывал с себя грязь, Ветров же не помышлял об этом - на первом месте стояло дело, а потом уже личные удобства и гигиена.
- Слушай, Толь, - сказал Ветров, - так что же все-таки произошло? Ты куда делся в ту ночь? Ты вспомнил?
- Дим, мне больно говорить об этом, но - как бы тебе сказать - но я провел с ней ночь.
- Со Светланой? - глаза Ветрова округлились.
- Да, - виновато ответил Анатолий, - но совершенно случайно, честное слово. Сначала мы выпили вина, затем виски, потом еще что-то, и я уже не контролировал себя.
Дмитрий не верил своим ушам, хотя от Анатолия можно было ожидать чего угодно. Файн достал из кармана открытку и мрачно проговорил:
- Она кормила меня яблоками. Щедро угощала.
- Ты в своем уме, Файн? Ты что? Возьми себя в руки. Что это такое? - Ветров взял открытку и начал ее пристально разглядывать. Кроме изображенного на ней яблоко более ничего не было - ни строчки, ни пятнышка меланхоличной слезы. Пустая бессмысленная открытка. Но Файн понимал ее символизм без лишних слов.
- Светлана оставила эту открытку мне. Говорю тебе серьезно: я бы ничего не вспомнил, если бы не яблоко.
- У нее что, отравленные яблоки? Почему ты ничего не вспомнил бы?
- Дима, мы много выпили, много говорили, грызли яблоки, туда-сюда, а потом и утро наступило.
- Я гляжу, это твое «туда-сюда» тебя изрядно изнурило.
- Вообще говоря, я не люблю яблоки. Но ей отказать не смог.
- В Петербурге я встретил Журова в своем родном университете, - сменил тему Ветров, - Не ожидал его увидеть. Он искал работу, но я настоятельно рекомендовал друзьям его не брать.
- А что за должность?
- Не знаю. Но главное - что мне удалось пресечь его замысел. Теперь он опять в ловушке.

Ловушка оказалось для Журова плоховата и незатейлива - из нее он выбрался довольно легко и беззаботно. Он не получил работу, но не переживал по этому поводу так горячо: в конце концов вся его жизнь походила на поиски себя - не оставаться же учителем ОБЖ на всю жизнь? Напрасный труд, хоть и полезный. Журов условился встретиться со Светланой вечером в определенном месте, а сам направился в школу, чтобы довершить некоторые формальности. Ветров с Файном последовали за ним и более не делали глупостей. Слежка стала основной их задачей. Анатолий, разумеется, в силу своего характера не раз упоминал о Светлане и жаркой ночи, проведенной с ней, но Ветров пропускал это все мимо ушей и время от времени затыкал его увлекательными историями о похождениях святых христиан. Для чего он это рассказывал - не понятно, но эти сладкие истории он любил.

Однако Журов в этот день поехал отнюдь не на работу. Он приехал к какому-то большому зданию, московскому небоскребу, заполненному до отказа белыми воротничками и офисными планктонами, и вошел внутрь. Анатолий и Дмитрий остались стоять снаружи. И с какой стати Станислав решил сменить маршрут? По каким причинам обманул Светлану? Все это оставалось загадкой.

Станислав зашел в лифт и нажал кнопку «6». На этом этаже сидел его знакомый, который мог бы дать денег в долг. Они нужны были Станиславу сейчас, как никогда. Они нужны были, чтобы защищаться. Они нужны были, чтобы почувствовать самостоятельность. В лифт зашел еще один незнакомый субъект и нажал на 3 этаж. Журов ехидно улыбнулся: он поднимался выше, а, стало быть, на этаж поважнее. Это известная старая офисная история - все соревнуются друг с другом не в коэффициенте полезного действия или простой работоспособности, а в высоте этажа. Каждый стремится попасть выше, но не каждому удается. В лифте, таким образом, проявлялась офисная градация проявлялась наглядно. Нажимавший кнопку «6» чувствовал себя властителем мира. Журов расплывался в довольной улыбке.

- Что же он так долго? - заколебался Ветров, уставший ждать жертву.
- Не суетись, возьми яблочко, - протянул запретный плод Файн.
- Откуда оно у тебя?
- Осталось с той ночи. Так будешь или не будешь?
- Спасибо, не хочу. Не голоден, в смысле.
Обглодав яблоко, Анатолий принялся вкусно чавкать и что-то напевать себе под нос.
- Файн, а ты слышал про Жанну Д'Арк?
- Слышал, разумеется. Орлеанская дева, - он дожевал яблоко и выкинул огрызок в урну, - А к чему ты о ней вспомнил?
- Да так... Очередная занятная история. Представляешь, маленькая девочка услышала голоса Святой Екатерины и архангела Михаила. Она тут же поняла, что избрана. Что должна спасти Францию.
- Ты просто стараешься убить время, так и скажи, - недовольно проворчал Файн, которому начинали надоедать рассказы Ветрова, по поводу и без.
- Я о другом. Ведь она должна была спасти Францию во имя Бога. Спасти от Англии. Неужели в таком случае Бог не был на стороне Англии? Оставил ее.
- Я думаю, он соблюдал нейтралитет, - отшутился Анатолий.
- Быть может. Никогда не знаешь, на чьей он стороне. Вот в нашей войне, Файн, он за нас или за Журова?
- А почему ты спрашиваешь? - смутился Файн.
Дмитрий прижался к Анатолию и осторожно шепнул на ухо:
- Потому что он может оказаться против нас.

Через час Журов вышел из здания с нервным видом. По нему нельзя было сказать: доволен он встречей или нет. Станислав посмотрел по сторонам, силясь определить - следят за ним или нет, и достал сигарету, чтобы закурить. Что до Ветрова и Файна, они сидели в ресторане напротив и смотрели на свою цель из окна, попивая крепкий час. Файн обратил внимание, что Журов заметно нервничает и, должно быть, расстроен. То ли известие о слежке так взбудоражило его, то ли событие, случившееся в офисе. Анатолий поделился своим соображением с Дмитрием, но тот безразлично покачал головой. В списке его приоритетов попытка проникнуть в душу своей жертвы стояла едва ли не на последнем месте. Ветрову уже хотелось покончить со всем - и чем раньше, тем лучше. Файн же после известных событий в поезде торопиться не желал: спешка спешкой, но со смертью нужно обращаться элегантно. Они быстро допили чай, расплатились с официантом и продолжили слежку за Журовым. Рано или поздно он должен был зайти в какое-нибудь закрытое помещение, где его и можно было бы схватить. На это и уповали обреченные убийцы, но Журов просчитал данный вариант и весь путь шел по людным улицам, намеренно не поворачивая в переулки.

Наступал вечер. Темнело. Светлана ждала Станислава в условленном месте и начинала беспокоиться. Станислав по обыкновению опоздал, но извиняться не стал - не в его это было правилах. Отшутившись по этому поводу, он указал ей на кирпичную пятиэтажку, в которой жил его друг. Журов позвонил ему заранее и договорился о встрече. Впрочем, встреча могла и не состояться, ведь друг только-только вернулся в Москву и вышел на связь, но когда речь шла о Станиславе, выражение «могла не состояться» выглядело смешным. Ему везло, везло крупно, и он сам не догадывался насколько. Пока судьба благоволила ему, он мог безмятежно пользоваться щедрыми плодами, однако терпение этой судьбы было не безгранично.

- Здравствуй, дорогой Станислав! - с порога воскликнул старичок в очках, облаченный в домашний халат. Светлана брезгливо отвернулась - она не любила старых людей, и никакой повод не мог изменить ее отношения, даже любезная помощь с его стороны и даже 9 мая.
- Владимир! Спасибо тебе, дорогой, что вышел на связь, - Журов поцеловал его по-товарищески в щеку и крепко обнял. Видимо, этот обряд прорастал из какого-то светлого прошлого, связывающего их.
- А это Света, - сказал Журов, - моя... моя подруга, - добавил он.
- Приятно познакомиться, - тихо сказала Светлана и посмотрела с укоризной на Журова. Она ожидала более торжественного представления.
- Вы проходите-проходите, что на пороге стоите, простынете же! - учтиво позаботился Владимир и рукой пригласил войти.

Владимир Рогов был человеком незаурядных способностей. Его жалкий внешний вид компенсировался экстраординарными мыслительными способностями. Со стороны он был похож на типичного профессора: штаны до пупка, старая рубашка в клетку, толстые очки, редкие волосы на голове. О какой женитьбе с такими характеристиками можно было говорить? Он жил один вот уже 60-й год, всю свою жизнь посвятил философии и науке, о сексе читал только в книжках, да и только с нарочитым отторжением. Будучи доктором философских наук, он читал лекции в одном из гуманитарным университетов Москвы, участвовал в международным научных семинарах, занимал весомое положение в ученом сообществе. Недавно он приехал из Санкт-Петербурга, где выступал на конференции, посвященной проблеме «языка как коммуникации субъекта с объективным миром». Результатами он остался доволен - его наградили справедливыми аплодисментами и пообещали напечатать выступление в одном из философских журналов. На этом Рогов и удовлетворился. Иных развлечений у него просто не было.

- Садитесь, друзья, - мягко проговорил Рогов и оставил гостей в комнате, направившись на кухню готовить чай.
- Не правда ли он милый? - по-ребячески засмеялся Журов. Но Светлана лишь сурово посмотрела на Журова и ничего не сказала в ответ.

В комнате пахло старостью. Со стен свисали облезлые обои, на люстре отчаянно томились сгоревшие лампочки, повсюду валялись ветхие книги - такие, которые можно встретить только в библиотеке. Мрачные, тучные, они бесхитростно глядели на гостей со всех сторон и словно издавали какие-то звуки. Судя по всему, это были звуки проклятого прошлого, которые раздражали Светлану и которые уже давно звенели в голове Рогова. Он к ним привык, он с ними общался.

Журова же, напротив, эта художественная атмосфера умиляла. К роскошествам жизни он относился наплевательски и предпочитал нищую гордость богатой тщедушности. С Роговым Журов был знаком с тех самых пор, когда учился у него и получал первые светлые знания - до института Журов только и делал, что пил, курил и матерился. Человека из него сделал Рогов и этим оставил печать в сердце преподавателя ОБЖ на века.

- Что же вас привело ко мне, друзья? - Рогов вернулся в комнату и присел на скрипящий диван, - Вы ко мне с ночевкой?
- Всего скорее. - кивнул Станислав. Светлана робко промолчала.
Рогов протер запотевшие очки, почесал подбородок и расслабился. Слово предоставлялось Журову, нежданно нагрянувшему в гости.
- Володя, ты меня знаешь не год и не два, мы с тобой знакомы едва ли не вечность. Ты знаешь - по пустякам я тебя тревожить не стану. У меня произошло несчастье, причем по какой-то сущей глупости.
Исповедальным тоном Журов рассказал все, как было, что называется, без обиняков. Рогов, с присущей академической вежливостью, не перебивал собеседника, а лишь жадно внимал. Журов ему нравился. Нравился и как человек, и как литератор. Станислав мог сочинять истории на ходу, и делал так это виртуозно и велеречиво, что не поверить было невозможно. Но сейчас он рассказывал настоящую историю, в которую, однако, Рогову отнюдь не верилось. Сбежал с девушкой, поехал отдыхать, узнал о том, что за ним охотятся... И все по какой причине? Потому, что он выкрал девушку из дома какого-то омерзительного бандита? История, доходящая до абсурда, в который не поверил бы даже Тертуллиан.
- Пойми, Владимир, - серьезно говорил Журов, - Это, конечно, глупость. Как и весь этот фарс. Как только представится возможность, я поговорю с Какулией, попытаюсь утрясти дело. Но для начала мне нужно переждать какое-то время. Он натравил на меня, быть может, самых лучших убийц. Злых цепных псов, которым дали волю и которым нечего терять, кроме своих цепей.
- Станислав, я пойду тебе навстречу, можешь не сомневаться, - он погладил по голове Журова, как это делал когда-то давно, будучи его любимым преподавателем, - Оставайся у меня. Сдается мне, эти убийцы не скоро тебя поймают.
- С чего ты взял?
- Потому что, если бы они этого хотели, они бы наверняка тебя пришили раньше. Они чего-то ждут.
- Вероятно-вероятно, - поразился глубокой аналитичности Рогова Станислав. Профессор умел оставаться хладнокровным в любых ситуациях, какой бы степени критичности они не были.
- Это же просто, как дважды два. Кстати, я вам не рассказывал, что в определенных обстоятельствах дважды два может дать иной результат? - профессор самовлюбленно захихикал. Ему очень нравилось приводить в пример этот лингвистический парадокс. Светлана не обронила ни слова на протяжении всего разговора и без особого удовольствия пассивно принимала участие в беседе. И не то чтобы ей нечего было сказать - на самом деле она в любой момент могла вставить слово, поделиться мыслью, - но природная робость не позволяла ей это. Тем более, что со временем Рогов разошелся не на шутку - он все увлеченнее говорил о философии языка и все сильнее забывал, зачем, собственно говоря, к нему наведались гости.

- Ну и что мы будем делать? - негодовал Файн, стоя вместе с Ветровым перед домом, - А что, если он вообще не выйдет оттуда?
- Не говори чепухи, Толя, - отпрянул Ветров, - Дело времени.
- Да, но какого?
- Файн, за те деньги, что нам заплатили, можно не только стоять часами возле дома, но и встать на столп и отрешиться от мира, как это сделал Симеон-столпник.
- Опять ты за свое? Сколько можно об этих христианах?
- А у тебя есть какой-то личный конфликт с ними? Что-то не поделил? - улыбнулся Дмитрий, силясь нежно уязвить происхождение Анатолия.
- Да, Христа не поделили. Ты же знаешь, что он наш, - парировал Файн и поспешно сменил тему:
- Что ж, нам придется посменно тут стоять, сторожить, потому что - хочешь ты этого или нет - оставаться на этом месте на всю ночь я не намерен.
- Твоя правда. Давай тогда так. Ты первую половину ночи простоишь, я - вторую.
- Почему в такой последовательности? - заподозрил неладное Файн.
- Не паникуй, Толя, просто мне сейчас нужно по маленькому делу отлучится. Ну ты понимаешь.
- Добро. Стало быть, жду тебя, - посмотрим на часы, - часов так через 5. Ты куда собираешься отлучится-то? Наверняка, все кафе закрыты уже.
- То, что мне нужно, я всегда найду. Не волнуйся за меня. До встречи.

Отстраненно и несколько брезгливо Ветров покинул Файна и двинулся в сторону дороги. Откровенно говоря, за эти дни Файн ему до боли осточертел. Его дотошные расспросы, его несмешные шутки, его наивные ухаживания за женщинами и вообще все его существо начинали бесить, особенно в больших дозах. Дмитрию нужен был покой, - разумеется, вкупе с туалетом. До последнего достучаться действительно было крайне трудно: все-таки ночь вносила свои существенные правки. Закрывались кафе, закрывались рестораны, а вместе с ними, и бесплатные туалеты. Впрочем, и о платных оставалось только мечтать. Все было наглухо закрыто. Ветров помрачнел, но не расстался с надеждой.

Тем временем наступала пора спать. Журов продолжал увлеченно беседовать о вечном с Роговым, а Светлана начинала ощущать дискомфорт. Они чувствовала себя чужой и ненужной, и чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения, Светлана воспользовалась своим коронным приемом.
- Не хотите яблок? - достала она из сумки парочку, - Свежие.
- Охотно-охотно, - протянул руку Владимир Рогов, давно не питавшийся полезной пищей. Академическая столовая, скажем откровенно, значительно подпортила его здоровье.
- А ты? - обратилась она к Станиславу.
- Не хочу, сколько можно, - он сказал это как-то раздосадованно и с унынием.
- Тебе они не нравятся? - наивно обиделась Светлана.
- Света, дорогая Света, мне элементарно не хочется яблок, вот и все. Когда-то, может, и хотелось, но не сейчас. Время прошло.
В его словах можно было уловить звуки метафоричности, но простодушная девушка понимала все впрямую. В этом было ее счастье и в этом была ее трагедия.
Насытившись яблоками, Рогов любезно помог гостям расположиться у себя и положить их спать в отдельную комнату. Самому ему спать не хотелось: во-первых, гости внесли сумятицу в обыденное положение вещей, во-вторых, новость о намеревавшимся убийства чрезвычайно встревожила его, а в-третьих, за окном начался дождь, который незаметно повлиял на настроение Рогова, сделав того меланхоличным в поздний час. Рогов не являлся курильщиком, но по особым случаям курил. Например, когда нужно было поговорить с авторитетным профессором в курилке библиотеки или когда он работал над замысловатым трудом - сигарета как будто ускоряла мысль. И вдруг сейчас ему захотелось затянуться, причем за пределами своей квартиры. Рогов незаметно выскользнул на подъездную площадку, закрыл дверь, несколько раз проверил, крепко ли закрыл или нет, и вышел на улицу.

Погода резко испортилась, точно выражая свое недовольствие. Атмосферный каприз вылился дождем на деревья и асфальты. В глухой ночи, благодаря образовывавшимся лужам, искрил хоть какой-то свет. Дмитрий Ветров, безрезультатно искавший туалет вот уже целый час, безусловно встретил наступления дождя нерадушно. Весь накопленный и притаенный в уголках своего подсознания мат вырвался наружу. Погода не оскорбилась, а равнодушно продолжила поливать улицы и незадачливого мужчину, блуждающего в потемках. И тут, наконец, Ветрову улыбнулась удача: он добрел до какого-то светлого места, слепящего своими прожекторами и переливающейся разными цветами вывеской. Это был ночной бар. «Мать честная, вот удача!» - обрадовался Дмитрий и прыжками залетел внутрь.

В этом местечке не наблюдалось ни одного счастливого лица. Все было пропитано запахом табака и разврата. Тут когда-то смотрели футбол, предположил Ветров, но просмотр бесполезного пинания мячика сменился такой же бесполезным пинанием баклуш. За столиками сидели неприветливые пропитые лица, явно не обрадовавшиеся приходу новичка. Небритые, избитые лица с угрозой провожали Ветрова, который размеренно пересекал зал, чтобы дойти до барной стойки. Главное, не испугаться, говорил себе Ветров, эти люди, как злые собаки. Они чуют чужой страх, а храбрых боятся сами.
- Официант, мне пивка, будьте добры, - с наигранной брутальностью произнес Дмитрий. Он знал, что это подействует.
- Вам какого?
- Не имеет значения. Принеси мне хорошего. А я заценю.
Дмитрию стоило огромного труда держать себя в руках и не рассмеяться. Даже в критических ситуациях его пробивало на иронию, но в этом мрачном месте нельзя было выдавать себя. Он мучительно строил из себя местного парня, и получалось у него, надо сказать, великолепно.
- А я первый раз тебя вижу, - раздался голос слева.
Ветров, безмятежно сидевший за барной стойкой, вздрогнул. Опасность еще не миновала.
- Да зашел сюда по совету одного товарища. Говорят, это знатное место.
Рядом с Дмитрием сидел обросший мужик, средних лет с хриплым голосом и заплетающимся языком.
- Ты ведь зашел сюда не просто так? С какой-то целью?
«И как он догадался? Проницательный тип». - подумал Ветров.
- Просто выпить. Здесь, кажется, наливают самое лучшее пойло.
- Не хитри, шельмец. Ты ведь хочешь другого, не правда ли? - напирал мужик. Ветров заколебался, настойчивость подозрительного собеседника разрушала хрупкий образ брутального Дмитрия.
- Что вам нужно?
- Меня предупредили, что ты придешь. Я тебя ждал.
Запахло мистикой, подумал Ветров, такое встречается только в фильмах Тарантино, да и то только для излишнего пафоса. В жизни он таких совпадений не встречал.
- И долго ты меня ждал? - вступил в словесную игру Дмитрий.
- Достаточно, чтобы разозлиться на тебя. Но я сегодня добрый. Не люблю серчать. Так зачем ты пришел?
- Ты все это время ждал меня, чтобы узнать, зачем я пришел? - разговор с местным сумасшедшим начинал веселить Ветрова. Опасности этот человек, кажется, не представлял, поэтому Дмитрий изящно перешел от осторожных ответов к откровенным.
- Да, именно этого я и ждал. Не дурачься и не раздражай меня. Я должен быть уже давным-давно в постели, а ты меня задерживаешь. Так зачем пришел?
- Если говорить начистоту, мой друг, для того, чтобы сходить в туалет, - улыбнулся Ветров.
- Вот и отлично. Пойдем.
По лицу Дмитрия прокатилась тень недоумения. Он несколько смутился сказанному и еще раз переспросил, на что получил однозначный ответ: «Пойдем». Дмитрий не понимал что к чему, но смиренно покорился и пошел с причудливым мужиком в туалет. Они заперлись изнутри, что опять же смутило Дмитрия, - еще чуть-чуть, подумал он, и произойдет какое-то недоразумение. Оно, впрочем, и случилось.
- Держи, - протянул мужик неприглядную самокрутку, - Кури только медленно, торопиться в этом деле - все равно, что стараться как можно быстрее переспать с девушкой.
- Но я не курю... Я веду правильный образ жизни...
- Давай уже, не тяни резину!
Осознание происходящего наступило едва ли не после первого затяга. Ветров согласился на этот сомнительный эксперимент из соображений сугубо прагматических: а вдруг этот человек поймет, что он совсем не тот, за которого себя выдает? Все было предельно ясно: Ветрова с кем-то спутали, и чтобы не попасть в ловушку, нужно продолжать играть назначенную роль. И лучше всего это делать в расслабленном состоянии, какого желал добиться Дмитрий. Сначала он считал количество сделанных затягов, а через какое-то время забыл не только об этом, но и о том, где он находится. Журов с Файном остались для него где-то в иллюзорном прошлом, сейчас же он пребывал в подлинном настоящем - живописном, искусном и ничуть не поддельном. Все внутренние чаяния Ветрова вырвались наружу - он беспрестанно созерцал всевозможные галлюцинации. Время от времени он даже чувствовал себя колеблющимся тростником, и при этом совершенно не задавался вопросом: откуда в туалете появился тростник и как он может здесь расти? Но он рос, созерцал и мыслил происходящее. Его посещали различные видения: встреча с воплощенным страхом, встреча с живыми святыми, встреча с самим собой, в конце концов. Но он не робел и достойно сносил все непредсказуемые испытания. То, что Ветров попробовал ради внешней безопасности, обернулось внутренней опасностью: его сознание то и дело будоражили всплывающие образы. Ветров ушел в себя надолго и вышел из этого состояния нескоро. Сорвал ли он совместное с Файном дело? Быть может. Но мысль об этом промелькнула у Ветрова лишь через несколько часов, когда трезвое мышление вновь овладело им.