Цена человеческой жизни

В основе этого рассказа лежит судьба конкретного человека, историю которой поведал мне хороший знакомый. Все имена и фамилии изменены.

НЕ ВСЁ В ЭТОЙ ЖИЗНИ ПОКУПАЕТСЯ И ПРОДАЁТСЯ, ЧТО-ТО МОЖНО УКРАСТЬ А ЧТО-ТО ОТОБРАТЬ.
               
***

Первая половина  90-х годов двадцатого столетия от Рождества Христова.

Россия, раздираемая на куски беспределом частного капитала, истекающая кровью в вакханалиях бандитского передела сфер влияния, задыхающаяся от засилья коррупции и бюрократизма государственных институтов, строит новое  «демократическое» общество на обломках, когда-то могущественной Красной Империи.

Преданная и проданая многотысячная войсковая группировка вооружённых сил страны, победившей в тяжелейшей мировой войне, вооружённая пусковыми ракетными установками залпового огня «Град» и «Ураган», тяжёлыми танками, гаубичной артиллерией, штурмовой авиацией, эскадрильями боевых вертолётов, второй год топчется на ничтожном клочке земли - бандитской Чечни. По нескольку раз в месяц занимая и оставляя одни и те же населённые пункты, с каждым разом неся большие и невосполнимые потери, подчиняясь «своевременным» и «грамотным» приказам из Москвы неизвестно от кого.

Рядовые граждане богатейшей своими природными и трудовыми ресурсами страны, вынуждены перейти с «мяса и молока» на «хлеб и макароны» считая каждую копейку, что бы порадовать себя и своих чад новой тёплой одеждой к зимнему периоду.
Доведённые до отчаяния шахтёры Сибири и Дальнего Востока саботируют отправки угля и руды в центральные регионы России садясь на рельсы. Исписывают вагоны грузовых составов белой краской: ЛЮБИМОЙ СТОЛИЦЕ ОТ ГОЛОДНОЙ СИБИРИ!

Пьяный президент  «работает с документами», «обменивается крепким рукопожатием» на всевозможных саметах, дирежирует оркестром на официальном празднике в Берлине, посвящённом выводу советских войск из Германии. Шут гороховый!


                НИКОЛАЙ

…. Старый КРАЗ, оглушительно ревя изношенным мотором, лязгая и грохоча деревянной кабиной оббитой тонким листовым железом, с трудом преодолевает последний подъём на дамбу, опоясывающую отвал отходов коксохимического производства.
За боковыми окнами, подёрнутыми тонким слоем искрящегося на ярком январском солнце ледком, проплывают лунные пейзажи промышленной зоны крупного металлургического комбината.
Подъём закончен. Мотор облегчённо ухнул и засвистел на холостых оборотах, когда гружёный трудяга тяжёлой промышленности легко покатился по склону дамбы к дымящемуся ядовитыми парами кислотно-щелочных испарений, чёрному озерцу кислых смол, масел, соляных растворов, незамерзающему даже в периоды лютых, сибирских морозов.
Нога давит на педаль тормоза. Ответной реакции нет. Нога бешено долбит на проклятую педаль. Тормозов нет. Они пропали. Замёрзли. Испарились. Улетели в космос. Их просто нет!
Обрыв стремительно приближается. Беззвучный крик ужаса …..

- Коля! Просыпайся. Уже пол шестого. На работу опоздаешь.

Мужчина вздрогнул, широко распахнул глаза, рывком сел в кровати тяжело и с присвистом втягивая воздух через сжатые зубы. Сердце бешено колотилось в грудную клетку.

- Ты чего, Коль?
- Мммм … Сколько времени?
- Пол шестого говорю. На работу пора.
- Аааа … Солнце, я ещё поваляюсь с пол часа. Сегодня на ремонт встаю, спешить не куда. Разбуди, если засну.
- Хорошо. Ты чего мычал то во сне?
- Да хрень всякая снится. Пустое.
- Ну поспи ещё. Пойду, Наташу разбужу пока, а то опять опоздает в школу со своим макияжем.
- Мммм …

Николай Кожемякин недавно справил свой сорока пяти летний юбилей.

Он, его вторая жена  Вера, уже успевшая потерять свою женскую привлекательность в свои не полные сорок лет, и приёмная дочь  Наташа, ученица десятого класса средней школы, ютились в не большой секции римского типа, поделённой  ширмой на две половины - детскую и родительскую.
Свою, доставшуюся от погибших в автокатастрофе родителей, двушку он оставил бывшей жене и сыну.

Вера ни разу не упрекнула его за то, что он выписался с той квартиры, не отсудив свою долю.
Понимала, что её любимый Коля слишком добр и мягкотел для таких тяжб с родным сыном.

 «Ничего! Они и так проживут. Чай не бояре» – успокаивала она себя в те минуты, когда накатывала волна жалости к себе и обиды на судьбу.

Только вот, на работе у Николая, уже почти пол года, зарплату выдают по 10 – 15% от всей полагающейся за месяц суммы.

 «Сволочи! Сами бы попробовали втроём прожить на эти копейки» – думала она, когда ходила по знакомым и соседям в бесполезных попытках занять немного денег, хотя бы на хлеб с молоком да на проезд мужу до его Загорской автобазы, где он работал водителем технологической машины, перевозя отходы производства на химический отвал.

Сама Вера, уже второй год сидела на пенсии по инвалидности из-за профессиональной болезни, получая мизерную пенсию с задержками в два – три месяца.

 - Коль. Ты не забыл, что обещал не пропивать калымные деньги? Пожалуйста.
- Солнце моё! Я помню свои обещания. Сегодня сдам сорок литров соляры , а завтра закатим дома банкет с фуршетом.
- Кооляя!
- Всё, всё. Я пошутил. До вечера, ласточка моя.

Мужчина поцеловал свою женщину в губы, натянул по глубже изрядно потёртую местами кроличью ушанку и шагнул в морозные предрассветные сумерки на встречу своей судьбе.


                ПАХАН

Белый Чероки, мягко шурша шинами по укатанному снегу и еле слышно урча хорошим штатовским движком выруливал на подъездную дорогу к двух этажному котеджу с богатой резной отделкой.
Его хозяин, как и хозяин этого дома, владелец окрестных пяти гектаров земли, главарь многочисленной и хорошо вооружённой бандитской группировки, контролирующей два больших района крупного сибирского города с прилегающими к ним мелкими частными производственными объектами, Павел Круглов, в своём кругу известный по погонялу  Пахан, ловко загнал джип в капитальный гараж, опустил автоматические ворота и спустился в просторный подвал своих владений.

- Вы что, бычьё недоделанное, угрохали его что ли?!
- Пахан. Так ты же сам сказал вынуть из него душу.
- Придурки! Фраера тупорылые! Обмороки выкидышные! Как он теперь платить мне будет, мёртвый?

Три здоровенных парня, опустив руки-грабли, повесив головы с растерянными выражениями на идиотских лицах, шумно сопели, выслушивая гневный разнос хозяина.
В углу, ярко освещённого подвала, в не естественной позе для живого человека лежало окровавленное тело мужчины, забитого до смерти обрезками металлических труб.

- Уберите это говнище от сюда и что бы через десять минут я вас тут уже не наблюдал, сучьё безмозглое.
Выкрикивал Пахан, поднимаясь на первый этаж своего «дворца».

- Мятый! Где шлюхи?!

Худощавый, пронырливый мужичок выскочил из подсобки, как чёрт из табакерки.

- В сауне, хозяин. Разогреваются. Хи.
- Короче. Оставь здесь бригаду Медведя. Всех остальных гони в город, пусть отрабатывают свой хлеб-соль. Кто будет звонить - меня нет. Пойду, отдохну от трудов великих.
- Всё понял, хозяин. Сделаю в лучшем виде, не сомневайся.


АВТОБАЗА

- Александрович! Да ты с ума сошёл?! Какой выезд? Какая линия? У меня дворники не работают и тормоза два раза пропадали вчера. Чуть хранилище не протаранил.
- Николай. Не кипятись. У нас наряд на работу горит. Послать сегодня некого кроме тебя. Четыре новых КАМАЗа на приколе стоят, запчастей для ремонта нет. А твоя колымага на ходу. Не разгоняйся шибко и притормаживай сцеплением, если что. Не ссы, отработаешь эту смену и становись в ремонтный бокс.
- А как снег повалит? Вон небо затянуло совсем. Что делать то буду? Веником, через боковушку обметать?
- Всё я сказал! Забирай путёвку, подрядчик звонил уже. Давай, давай!
- Ну вы даёте, механики блин!

«Ладно, как-нибудь с божьей помощью отработаю. Зато ещё литров десять солью» - думает Николай.

Лежащие в боксе, под старыми промасленными телогрейками, две канистры дизельного топлива согревали душу, вселяя в неё уверенность в завтрашнем, выходном дне.

«Всё равно Верунчика уломаю на пол литру. Она долго ломаться не будет, когда увидит добрый кусок свинины, какой я приволоку за вырученные денежки» - мысленно подбадривает он себя, улыбаясь прекрасной перспективе весело провести выходные.


ПЕРЕКРЁСТОК

К вечеру потеплело, поднялся ветер и повалил снег. Не просто снег, а поднялся буран, снижая видимость на дороге до 10 метров.
Снег, падая крупными сырыми хлопьями, моментально залепил ветровое стекло с неработающими дворниками.

У Николая была цель, он спешил.
Спешил, что бы за оставшийся час рабочей смены добраться до овощной базы, где находились не легальные пункты приёма всего того, что можно было утащить с производства. Сдать соляру, вернуться на автобазу и поставить отметку в путевой лист о заезде в бокс у механика автоколонны.

Высунув голову в открытое боковое окно и пытаясь разглядеть дорогу спереди, он без конца тряс ей, стряхивая снежную шапку, чтоб хотя бы не выехать на встречную полосу.

Всё произошло мгновенно.
Вспышка фар с права, отчаянный вопль сигнала, визг шин по свежему снегу, глухой удар бампера обо что-то металлическое, истошный скрип тормозов.

КРАЗ, уткнувшись мордой в склон глубокой придорожной канавы, высоко задрал зад кузова с квадратной цистерной. Тихо потрескивал остывающий капот, в приборной доске что-то пощёлкивало.

Из снежной пелены выступили пять тёмных фигур. Две заметно прихрамывали, третья прижимала к телу левую руку. Четвёртая несла какой-то предмет похожий на короткую палку с утолщённым концом. Пятая держала в руке пистолет.

Они вытащили из кабины самосвала оглушённого и ничего не соображающего водителя, затолкали его в свой помятый чёрный джип и укатили в сгущающиеся сумерки гремя разбитым задом.


ПОДВАЛ

- Приехали родной. Конечная. Вылезай, чмо!

Кто-то заржал. Кто-то сильно и ощутимо больно пнул по лодыжке.
Николай, всё ещё находясь в прострации после сильного удара головой об лобовое стекло и размазывая по лицу кровь из многочисленных порезов, вылез из кожаного салона Ленд Ровера и замер в нерешительности, разглядывая большой, двухэтажный котедж.

- Шевели поршнями, пидор!
- Быстрей сучара!
- Давайте его сюда. Хозяин нервничает уже.

Сломленный болью и страхом, пришибленный унижениями и крайним презрением, жалкий человек затрусил по дорожке к большому гаражу и дальше по лестнице в подвал.

- На колени сука! На колени!
- Руки сюда! Суй под трубу. Быстро!

Звук удара. Ещё. Глухой стон. Щелчки застёгиваемых наручников.

- Ээээ. Хорош долбить его, работнички, вашу мать! Вы одного уже уработали.

Голос Пахана был доволен и умиротворён после жаркой парилки и всевозможных услуг двух дорогих проституток.

- Ты кто такой, мил человек? Чьих будешь?

Разбитые губы Николая еле шевельнулись, издавая невнятные шипящие звуки.

- Документы проверили? Есть?
- Права и паспорт.
- Мятый. Держи ксивы. Гони на его хату. Пошуруй там, что к чему. Всё ценное, все документы сюда вези.
- Понял хозяин. Сделаю в лучшем виде.
- Всё. Пошли водку пить. Этот пусть отдыхает пока.

В тишине и одиночестве до мужчины стал доходить смысл сказанного этим страшным человеком.

«За что, Господи?! За что? Чем я прогневил тебя? Сейчас вечер. Наташа и Вера должны быть дома. Они привезут их сюда. Боже! Что делать? Надо что-то делать, пока не поздно! Позвать их! Пообещать много денег! Стать их рабом! Попросить, что бы они убили меня, но не трогали, не мучили моих женщин! Не привозили в это ужасное место!»

Он закричал. Точнее не закричал, а захрипел на пределе возможности своих изуродованных голосовых связок.
Тщетно.
Без толку.
Без полезно.
Толстые стены подвала не выпускали наружу ни одного звука.
Николай заплакал от безсилия и необратимости беды.


НАТАША

Они ворвались в комнату как стая волков, высадив хлипкую фанерную дверь одним ударом ноги.
Связали руки и заткнули тряпками рты женщине и девушке, при этом жестоко избив старшую, попытавшуюся разбить окно и позвать на помощь.
Перевернули всё вверх дном. Забрали все документы, хозяек и так же стремительно испарились в снежной круговерти январской ночи, запалив на последок жилище уничтожая следы своего пребывания, ни сколько не заботясь о других жильцах этого пяти этажного, много подъездного дома.

- Хозяин! У этого латыша только хер да душа. Перевернули его конуру с ног на голову. Пусто! Ни лавехи ни рыжья. Вообще ничего нет. Взяли бабу его да девку. Только баба сдохла по дороге. Сердце что ли крякнуло. А соска ничего себе, пару раз трахнуть ништяк будет.
- Быдлятина, ****ь. Следы замели?
- Спалили хату.
- Баба где?
- В сарае пока кинули с тем.
- Давай сюда тёлку, посмотрю на неё.

Мятый выскочил из роскошной залы в коридор. Послышалась возня в дверях.
Два «быка» почти втащили бледную как сорочка, что была надета на ней, Наташу.
Девушка еле держалась на ногах. Её сознание балансировало на зыбкой грани яви и забытья. Голова безвольно моталась в разные стороны, глаза были закрыты, волосы слиплись на лбу от катившегося градом пота.

- Что с ней?
- Да хер её знает. Обоссалась со страху в салоне. Может умом поплохела.
- Разденьте её.

Мятый, не заморачиваясь, просто разорвал ночную рубашку от горловины до подола, раскинул половины в стороны.
«Быки» уставились на юное, девственное тело семнадцати летней девушки, предвкушая знатную потеху. Знали повадки Пахана.

- От сучка! Сам бы попользовал разок, да шлюхи все соки выпили. Так! Мятый, слухай и контролируй! Тёлку отведите в подвал. Опустите по полной. Пробейте все дыры. Только чтоб без синяков и переломов. Понятно? С тебя спрошу в случае чего. Завтра утром отвезёшь её азерам, продашь по дороже. Скажешь, чтоб увезли подальше. Понял?
- Сделаю хозяин. Не сомневайся. А с бабой и доходягой что делать?
- Утром всех увезёте на котельную. Битую тачку раскидать на запчасти.
- Понял. Ну, так мы пошли?
- Валите на хер. Я прилягу пока.

Их было трое. Трое молодых, здоровенных, не знающих ни пощады, ни сострадания парня.
Наташа, может быть даже, и не понимала тогда, что с ней делают.
Только протяжно стонала от пронзавшей её боли.
Боль была везде. Болели даже корни волос на голове. Болью была сама жизнь. Жизнь, которая превратилась в кошмар внезапно и навсегда.

Николай, пристёгнутый наручниками к трубе отопления, сначала смотрел сквозь пелену слёз как насилуют дочь в десяти метрах от него. Потом просто закрыл горящие гневом глаза.
Глаза закрыть можно, уши нет.
Стоны и вскрики девушки, ухания и сальные словечки насильников, взрыкивания экстазов. Всё это давило на разум, пытаясь взорвать мозг изнутри.
Он выдержал, не сошёл с ума, не забился в истерическом припадке. Он ждал. Терпеливо ждал, когда придут за ним и освободят руки, которые нестерпимо жаждали окунуться в чужую, горячую кровь.


ГЛАЗА СМЕРТИ

- Хозяин. Всё в ажуре. Без пыли и шума. Щас тёлку отмоют, оденут, невестой будет. Хи. Классная проститутка получится. Так что с лохом то делать?
- Убери всех из подвала, сам разберусь.

Мятый хитро оскалился, знал страсть хозяина саморучно стрелять в голову жертве с близкого расстояния и смотреть как лопается череп, как вылетают куски кости в перемешку с мозгами, кровью и волосами.
Он только кивнул головой, боясь потревожить торжественность момента, тихо вышел из комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Пахан достал из бара дагестанский коньяк, хрустальную рюмку, наполнил её до краёв, выпил залпом, втянул воздух носом, резко выдохнул через рот.

- Хорош коньяк. Хачики не обманули. Ха! Попробовали бы кинуть.

Он вынул из потайного сейфа свой ПМ, снарядил обойму новенькими патронами из коробки, вставил магазин в рукоятку с мягким щелчком боевой пружины. Готово!

- Люблю этот пистолет. Как оружие для боя говно, а для казни в самый раз.

Снял с предохранителя, оттянул затвор назад до упора, посмотрел на тупорылую, девяти миллиметровую пулю через окошко выброса стреляных гильз, отпустил затвор, который встав в крайнее переднее положение, загнал её в казённик.

- Пошла родимая.

Николай понял сразу и всё!
Ему не освободят руки, не дадут шанса для мести, его просто пристрелят как бешеную собаку.
Пахан стоял в трёх метрах от своей жертвы и упивался безграничной властью над жизнью этого человечишки.
Они смотрели друг другу в глаза. Николай в глаза своей смерти. Пахан в глаза своей потехи.

- Сволочь! Бог покарает тебя! Ты всё равно не уйдёшь от расплаты. Ты будешь вечно гореть в аду! Мразь! Стреляй!

Указательный палец мягко выбрал  холостой ход спускового крючка. Стоп.
С такого расстояния даже не надо целиться. Просто наведи пистолет на цель по стволу. Не промахнёшься.

«Чёрт. А мужик то оказался со стержнем. Смотрит в глаза. Не умоляет, не плачет. Даже не обоссался. Похеру! Все помрём!»

Выстрел шарахнул по ушам резким ударом кнута, гильза выброшенная затвором весело запрыгала по бетонному полу, звонко рассказывая всем о своей короткой но бурной жизни.
 Второго выстрела не потребовалось.


***

Через несколько лет, после тех событий, оперативниками одного южного курортного городка проводился рейд по притонам и борделям.
Их внимание привлекла одна девушка, мало похожая на расхристанных сорвиголов-проституток.
Ей оказалась Наталья Кожемякина.
Девушка сразу рассказала следователю о своей судьбе, дала официальные показания, назвала клички и внешние приметы тех, кто причастен к исчезновению её родителей и сломал жизнь самой.

Следствие быстро раскрутило это дело не смотря на давность срока, но было вынужденно его закрыть. Так как виновных в преступлении уже не было в живых. Никого.

В том, страшном для Наташи году, схлестнулись две группировки за право контроля над крупным угольным разрезом.
Бригада Пахана, вместе с ним и Мятым была расстреляна из пулемётов на подъезде к месту стрелки.

Ни кто не уйдёт от расплаты. Рано или поздно кара постигнет изуверов, маньяков и прочую нечисть рода человеческого. От рук людей или от помыслов Божьих. Не важно.