Ран. дневн. 18 Иосиф Б. Тарковск. Шервинский, А. С

Ранние дневники 18. 1965 или 1966 г. Иосиф Бродский. Арсений Тарковский. Шервинский Аркадий Слуцкий

24 марта. Разговариваю с моим воображаемым сыном. Мне часто снятся мои дети, которых нет в реальном плане.

25 марта. Аркаша написал мне лестное стихотворение. Я ругалась, что мы играем в слова.

Аркаша говорит мне: “Меня ведь никто не любит. Меня ведь за поэзию только любят, за стихи”. Я говорю ему: “Я тебя люблю”. Он мне не верит. Он влюблён в Галку Умывакину.

26 марта. Неистребимое честолюбие.

29 марта. Сколько чужих любовей тащу в себе и ни одной — своей. Всех люблю. Нет – одного. Я меняюсь, меняюсь. Будет он скоро. Срок подходит. Оживу.

Аркаша улёгся на лестнице. Мы с Галкой, и Валерием Поповым у Марины Бабаевой. “Уйди”, - сказал Аркаша Галке. Я его подняла, застегнула пуговицы на пальто, на улицу повела. Нельзя было его оставлять. А, вообще-то, я никому из них не нужна.

1 апреля. Вечер Ахматовой в МГУ. Тарковский был бледен.

4 апреля. Я успокоилась и не жду от воронежцев ничего.

С Аркашей найден в общении верный тон – просто, ребячливо, светло. Он привёз мне пластинки «Ростовские звоны».

Бродим с ним по Остоженке и Пречистенке. Он хочет мне купить цветы, а я их хочу отдать Наталии Львовне от него, он соглашается.

5 апреля. От Валерия Б. из Воронежа письмо: “Дома примирения нет. Быть не может”.

Опять я тону в словах, в бесконечных мысленных с ним разговорах. Дух будит он во мне. Я не могу быть с ним жестокой. Но мне некуда и звать его. Куда? Что я могу дать ему? Хочу его видеть. Подержать в руках, вдохнуть силу.

Вечер венчает, утро морозит. Утром дымка отчуждения, настигает холодное одиночество.

На работе смеялась с учениками своими и была, как они – ребёнком.

6 апреля. Только не впасть в лицемерие и самолюбование. Только идти “дорогой, которой проходят дети” (стихи Гали Умывакиной).

7 апреля. Как я тороплю жизнь, как я молю: время, остановись!

8 апреля. Тоска о Валерии, с ним не быть нам вместе никогда.

Откуда этот дикий лёд? Как растопить его? Удушье тоски. Боже мой, как я одинока. Беспомощность, отчаяние.

На вечере Валерия Яковлевича Брюсова свободный, изящный Сергей Васильевич Шервинский. Владимир Рогов мастерски читал стихи Брюсова.

Ахматова во мне царствует.

Никогда, никогда меня не любил никто.

Удивительная бережность и нежность пришла ко мне, когда я занималась с одной ученицей. Подумалось о хрупкости человеческой жизни, стало странно, что все так друг друга обижают.

11 апреля. Приехал Валерий. Страшно за нас. Такого дня мне уже не пережить. Если это воскресение из мёртвых, то как это тяжело. Невероятно ласков он, его руки гладят моё лицо. Не оторваться от него. И всё крутится мысль: “ Чем я заплачу за это?”.

12 апреля. На вечере Ахматовой в литературном Музее имени Пушкина довольно дурно пела певица. Сомнительной ценности романсы Сергея Прокофьева. Вершина вечера голос Анны Андреевны Ахматовой в записи.

Во втором отделении Ася Мамонова, Лина и я неплохо прочитали стихи Ахматовой. Мария Вениаминовна Юдина играла Бетховена и Лакримозу Моцарта.

Я видела прекрасную Наташу Горбаневскую. Она с важным видом курила. Про нас она кому-то сказала: «Сейчас будут читать сумасшедшие девочки». Бог с ней.

На вечере был Иосиф Бродский. Мне очень понравилось его лицо. У него очень умный и чуткий взгляд. Я хотела к нему подойти. Что бы я ему сказала — не знаю.

Потом шли по бульварам Витя Мамонов с Асей, Оксана Ковалева, Лина Докторович и мы с Валерием. Смотрели на прелестных смешных собак. Мне захотелось иметь собаку.

Я как будто лежу на берегу моря. Я очень люблю море. Покой от присутствия Валерия.

Просила о любви и вот твоя любовь, твоя вечная разлука, твой вечный страх потерь. Пей и благодари, что всё пройдёт. Тоска о причале, о береге. Сколько сегодня было веры, сомнений, растрат, смеха и чудачеств. Какие муки предстоят? Нет сил говорить.

Валерий уехал. Я живу только тогда, когда люблю. Я люблю тебя сквозь всё, сквозь пустоту, смерть, безразличие. Но меня–то нет без тебя. Дай нам Бог умереть в один миг.

13 апреля. Вечер актёра и поэта Владимира Рецептора. Он очень славный. Мы с Линой зашли к нему за кулисы. Мы дрожали от волнения, но немного поговорили с ним. Я подарила ему книгу о художнике Дега.

14 апреля. Я сижу у Марины Бабаевой. У Сони ищущие глаза, они меня пугают. Слушаем молитвы. Неистовые Грегорианские колокола звучат. Горят две свечи, одна отражается в гравюре, где изображен Рихтер. Соня на дощечках рисует Христа, Пастернака — выжигает и мучитъся на какое-то время перестает. Она религиозна. На стене висит огромный, дивный портрет Пастернака. Таким будет Валерий через какое-то время.

Слушали нечеловеческое пение Николая Гедды. Он пел “Однозвучно гремит колокольчик” и “Вечерний звон”. Исконно русское, тургеневское, “через край и мимо, в землю чёрную питать тростник”, (Марина Цветаева) нечто бездонное, безмерное, неохватное и такое щемящее, что душа – навзничь, ничком и – нет её – вся в песне осталась, вся излилась.

Я родилась не в том веке, не в той семье. Никакого воспитания и окружения не было, пока я не встретила Наталью Львовну. Где же, когда же я буду живой?
Дождаться бы, вытерпеть, приготовиться.

17 апреля. Вот и тоска пожаловала. Ворота настежь открывай.

Вся моя жизнь – взлёты поэзии и дикие провалы духа. Отсутствие гармоничности. Жажду всем людям спокойно смотреть в глаза, говорить только правду.

Хочу рисовать. Поляна, лес, красные кусты, полоска нежная зари. Отвесная стена дома, прильнувшее к ней дерево.

Валерий, дай мне весть о себе. В храме почудилось, что ты болен.

18 апреля. Пили чай в ЦДЛ с Тарковским и его знакомым Севой Лесигом. Арсений Александрович бледен. У него красивые рысьи глаза. Люблю его. С ним и Асей мы второй раз выступали по телевидению. После телевидения он отвёз меня на такси домой.

Чистой совести жажду. Не продаваться, не прельщаться.

Полоска нежная зари. Тишина. Красная отвесная стена дома, прильнувшее к ней дерево.

20 апреля. У Тарковского вышла книга стихов. Он всем нам её подарил и моему папе подарил. Мне он написал: «Милой Гале Грибакиной в знак признания её блестящего таланта от старого меня». (под талантом он имеет в виду моё умение читать хорошо стихи)

21 апреля. Душит меня что-то огромное, что-то во мне просыпается и руками обнимает весь мир и отдаёт себя всему. О, какая жадность. И нет звуков, нет красок, нет слов, чтобы расковать сердце, избавиться от тяжести этой. Наощупь бреду по земле и вижу только очертания людей и предметов. Когда я проснусь? Разрывает меня жадность на куски. Состояние весёлого отчаяния. "Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю" - Пушкин.

Моя бабушка вышла замуж в 25 лет за Василия Степановича Грибакина, который был моложе её на 6 лет. Они обожали друг друга.

23 апреля. Брат мой Герман с Леной Демиденко не ладят.

Галка Ум. не пишет. Я просила её хоть словечко написать. Ушла? Ну, зачем так?

Разящий, цепенящий, как колдовство страх пришёл, когда купила билет в Воронеж. Душа предчувствует ужасное, тоскует.

С Олей Наседкиной много рисовали. Нарисовала по памяти лицо Галки.

24 апреля. Соня провела нас в Зал Чайковского на концерт Рихтера. Мы сидели на ступеньках. Играл он хорошо и почему-то часто смотрел на нас.

Соня была пьяна и несчастна, плакала, говорила о Боге, о том, что Галя Зенкович стремится к гибели, о её обречённости. Ей хотелось, чтобы всем было хорошо.

Галя З. очень капризная, манерная, нервная, пластичная. Но хороша!

Марина Б. среди всех знакомых казалась единственно нормальным человеком.

25 апреля. Читаю дневники Софьи Андреевны Толстой.

Пришла на выставку Якова Симкина, долго сидела одна на подоконнике, созерцая публику и улицу. Здесь Артемий Григорьевич Бромберг с женой Серафимой Александровной, Ник Л., Олег Гостев, Шура Гринберг и Эдгар Карлович Вальдман (из бригады Маяковского), Лина.

Я выловила из толпы только Шаргаева Толю - Гая. Потом ко мне подошёл Шура Гринберг. Как он красив!

Когда я смотрела на улицу, то увидела дерево. Чёткие ветки на небе. Просто и мудро и так недоступно нам – дерево и небо. Где отражаемся мы, в каких, в чьих видениях и снах? Деревья – чьи-то души, я в этом уверена.

28 апреля. Так хочу тишины и деревьев. Так холодно без тебя, Валерка.

1 мая. Любимого нет со мной. Молчать и ждать, и петь.

Листья светятся. Ничего нам не принадлежит. Надлежит нам принадлежать кому-то. Как хочется быть чьей-то.

Читаю “Доктора Живаго” – труден, интересен, много о Евангелии, о бессмертии. Научиться не бояться смерти.

Читала стихи и рассказы Арсения Александровича. В них есть что-то очень чистое, искреннее и ледяное. Сердце иногда щемит от них.

Когда-нибудь я всё припомню,
Когда-нибудь я всё прощу.

2 мая. Не могу без Валерия. Не могу так - врозь. Не любит он меня, вероятно. Страшно, но он – единственно родной – слишком много жизни сулит. Последнее диво моё.

3 мая. Оксана на днях вышла замуж за Стаса Понятовского, музыканта, альтиста, друга Феди Дружинина. Только бы им было хорошо.

В землю хочу - не могу без тебя. Надо жить даже без тебя, без любви к тебе, без твоей любви ко мне. Валерий, жизнь моя, не покидай меня.

С Мариной Бабаевой смотрели пьесу “Хочу быть честным”. Это – искусство. Люди сблизились, и всё осветилось одним светом. Смело, талантливо, честно написано и поставлено.

Не брожу, не дышу, не вижу неба, не пишу стихов.

Когда открывается в моём классе, где я работаю, дверь, я всё жду Валерия.

4 мая. Скоро мне будет 25 лет. А может быть сорок?

Фотография Иосифа Бродского, которую он мне подарил позже описываемых событий.