Мы Святые

Нас было восемь, и черту города мы пересекли в восемь утра. Никаких мобильных телефонов, ни грамма цивилизации. Среди нас я знал только одну – Тэю. С волосами ниже пояса, что слегка вьются. Поверьте, гуще и краше волос  я не видел. Они были цвета спелой ржи, а на солнце отливали мёдом, полуденные быстрые бабочки путались в прядях.
Тэя не была красавицей, напоминала Пеппи Длинныйчулок – такой же вздёрнутый нос и огромные веснушки.  Она слушала регги и обожала белый шоколад. На самом деле, это всё, что я о ней знал, но мне не надо было больше.
Мой отец был владельцем кофейного магазина – из огромных песчаного цвета мешков были сшиты наши рюкзаки.
В условленном месте мы стояли в половину восьмого. Я не знал, на что согласился, потому даже не волновался. Тэя же нервно перебирала пальцами фенечки на запястьях и кусала малость приподнятую верхнюю губу. Я улыбался, рассматривая её: старые джинсы, протёртые на коленках, растянутый вязаный топ сверху на футболку, множество деревянных бус и медных кулончиков на шее, мягкие ботинки. Тэя всегда была очаровательна до крайности. Она перешла на наш факультет на последнем курсе, мы знакомы всего пять месяцев. Не знаю, что меня заставило отправиться с ней в этот поход, наверное, её очарование.
- На самом деле, я сама там знаю лишь двоих человек. – Пробормотала она, как бы извиняясь.
Я, молча рассматривал Тэю, что жутко её смущало, она уткнулась взглядом в глинистую землю и, раскрасневшись, улыбалась.
Спустя пару минут, на горизонте замаячили размытые фигуры с рюкзаками, котомками и большими мешками, похожими на наши. Я не видел их лиц, но точно знал, что они улыбались. В такую погоду невозможно было хмуриться – солнце приятно грело, ветер слегка трепал волосы и тянуло на всяческие приключения. Три рослых парня приближались к нам, у одного была гитара - его сразу хотелось по-братски хлопнуть по плечу. Я чувствовал странное родственное ощущение к ним, будто мы знакомы восемь или девять лет.
Двое светловолосых ребят около двадцати с небольшим лет были узки в плечах и похожи как братья. Всё в них выдавало ярых поклонников гранжа: и растрёпанные волосы до мочек ушей, и узкий растянутый трикотаж вкупе с клетчатыми рубашками, «паспортом» служили напульсники «NIRVANA».
Третий же - непричёсанный шатен со смешной родинкой на кончике носа, на нём была простая футболка и брюки, пестрело огромное количество браслетов на руках. Тэя называла его Иржи, с собой у него был пакет ирисок. Производил впечатление полнейшего простофили.
Двоих блондинов, как выяснилось, звали Рик и Эрли. Имена наверняка были вымышленными, периодически они заменяли их на «соболь» и «кречет». Я не отнёсся к этому серьёзно, старался меньше называть всех по именам.
Они о чём-то постоянно говорили, Тэя активно участвовала в диалоге, я точно производил впечатление молчуна. О каждом из их маленького кружка ходили разнообразные слухи и легенды, больше половины из которых были выдуманными – это я знал. В диалогах я узнал ещё о трёх персонажах кружка – Стич, Лия и Нико. 
Лию описывали как тихую и нежную арфистку, любившую яблоки и звёзды. О Стиче тихо шептали, как о бешеном задире, что лезет в драку и выползает из кучи тел с переломанными рёбрами. Про Нико не говорили ничего.
Эти трое ждали нас уже в овраге. Лия узнавалась среди них сразу и полностью оправдывала то, что о ней говорили – стройная, в цветастом хлопковом платье, повязке вдоль лба и десятками колец на очень длинных пальцах. Стич оказался высоким и широкоплечим, с крупными кулаками и высокими скулами, всё в нём выдавало нарочитую грубость, начиная от рваных джинсов и заканчивая металлическим шипом в губе.
Нико оказалась классической испанкой– громада чёрно-каштановых волос высилась над головой, глаза темнели и в яркости могли спорить только с карминовыми губами, через которые тянулся тонкий шрам, будто бы от шпаги. Округлые плечи и крепкие бёдра не прикрывались почти ничем, кроме шорт и длинного кафтана из красного шифона. Она была босая.
Мы поздоровались странно. Лия приветствовала меня лёгким поцелуем, как старого друга, Стич с хрустом сжал костяшки моей правой ладони, Нико просто улыбнулась – я был ей совершенно не интересен.
Итак, нас было восемь и черту города мы пересекли в восемь утра.


1.

Нико шла впереди, обходя босыми ступнями колючки. Она срывала маки и прятала в густых волосах. Над нами летали беркуты, вечерело. Впереди и позади нас желтели холмы, мы шли всем небольшим отрядом по жухлой, выжженной траве, косматые деревья косыми рядами стояли вокруг, небо покраснело.
Я шёл один метрах в пяти от Нико, остальные о чём-то шумели сзади, слышался звонкий смех Тэи и грубый голос Стича. Скоро меня догнала Лия и дружелюбно хлопнула по плечу.
- Почему идёшь один? – Прозвенела она.
В ответ я смерил её взглядом. В отличие от Тэи, она не покраснела, а наоборот, приосанилась, вздёрнула нос и заулыбалась ещё лучезарней. Не назвал бы её красавицей – слишком худа, и рот мог быть поменьше - но с улыбкой становилась очаровательной: сияющие глаза, ямочки на щеках и белые-белые зубы. Лия увела меня за собой назад, у неё были мягкие ладони, а пальцы очень цепкие, от неё пахло пачули и сиренью.
У них было весело, Рик и Эрли  - те два похожих парня – распевали вместе с Тэей какие-то песни на итальянском, красиво и сочно. Иржи бегал со своими ирисками, Лия успевала болтать со всеми сразу. Я разговорился со Стичем.
В странности с ним могла спорить только Нико. Я нашёл много общего между нами:  мы оба любили смерить собеседника взглядом вместо ответа, оба бросали курить – я заметил антиникотиновый пластырь на предплечье Стича -  оба относились скептически ко всему происходящему.
Я представился ему как Марко, хотя в моём имени нет последней буквы «о», просто хотел казаться эффектней, все эти ребята были очень эффектны, каждый со своим определённым шармом.
«Привал!» - заорала Нико где-то впереди.

Мы развели костёр и разбили палатки. Стало почти темно, на небо выкатились огромных размеров звёзды вкупе с белым полумесяцем. Вместо ужина был котёл супа из каких-то кореньев, что я есть отказался. Иржи по-братски разделил со мной плошку лапши быстрого приготовления, за что я был ему благодарен до крайности. Похолодало, и мы вытащили из сумок и рюкзаков куртки и свитера. У Нико была огромная синяя шаль, связанная толстыми нитями, она сидела рядом со мной возле костра, и я рассматривал её странный извилистый профиль.
У неё были красивые и сочные губы, тонко изуродованные шрамом, что она постоянно трогала кончиками пальцев с очень чистыми и аккуратными ногтями. Ребята смеялись, играли  в шарады и пели, Нико молчала. Я хотел заговорить с ней, но в голову даже не приходило, о чём.
Лия вновь увела меня ко всем остальным, мы вели себя как маленькие скауты – рассказывали страшилки и жарили пастилу. К полуночи где-то за холмами заскулили шакалы, про них я не решился спросить. В лице Нико стояла бесконечная самоуверенность, Стич казался способным задрать пятерых шакалов.
Спустя полчаса как мы попрятались по палаткам, почувствовался запах табака – Нико курила возле тлеющих углей. 

Меня разбудила Лия, я выполз из палатки, выпутываясь из кипы спальных мешков и одеял. В лагере больше никого не было.
- Как ты решился отправиться с нами? – Спросила Лия, вытаскивая из огромного рюкзака железный противень, чтобы нажарить арахиса.
- Даже не знаю, куда мы направляемся. – Ухмыльнулся я.
Она улыбнулась, откинула с плеча тонкую косу и одёрнула клетчатый сарафан. На руке блеснула пара серебряных колец.
- Через двести вёрст отсюда есть небольшая деревенька, через неделю мы будем там и останемся на всё лето.
Мне было всё равно куда идти, что делать и где останавливаться. Пока происходящее меня всего лишь развлекало, напоминало школьный поход. Я чувствовал себя прекрасно, симпатичная Лия дала мне медную кружку с огненным кофе и кулёк жареного арахиса, на моих часах семь утра, прискакала свежая и тёплая Тэя, прильнула к моему плечу.
- По-моему, это просто шикарно. – Прошептала она, отхлёбывая кофе. Подняла на меня огромные синие глаза. – Тебе ведь нравится?
- Всё отлично – мягко улыбнулся я. – Чья это была идея?
Лия ринулась к пригоревшему арахису, Тэя открыла было рот, как сзади раздался грубый голос Стича:
-Нико.  Она у нас идейная.
Я вздрогнул от неожиданности. Стич плюхнулся прямо на высохшую землю по левую руку от меня, я рассматривал его сбитые да сцарапанные на костяшках кулаки. Сцарапанные аккуратно, будто бы умышленно. Мы встретились глазами, он приветливо улыбнулся. Со Стичем я чувствовал самое близкое родство, хотелось назвать его братом. И почему-то я знал, что он ответит на всё, что я спрошу, и чем буду интересоваться.
-  Почему она такая? – Я не уточнял, кто «она, и что значит «такая». Стич, как и предполагалось, всё понял.
- Просто молчаливая. Ты привыкнешь, не говори с ней о ерунде.
- А что для неё ерунда?
-  Всё то же, что для тебя, просто её это раздражает больше.
Вернулись Рик и Эрли, Тэя мигом бросила меня и куда-то ушла с ними.
 Стоял горький запах кофе, ветер трепал волосы, мы жевали хвостики соломы и пели Beatles.

После завтрака снова двинулись в путь, болтали много и обо всём. Мне было интересно узнавать об этих людях больше. То, как они ловко смешивали правду с тем, что им хотелось о себе знать, было очаровательно. Этим утром я понял, что пять месяцев худо-бедного общения с Тэей ничего не значили – каждую секунду я узнавал о ней новое и удивлялся.
Оказывается, она приехала из Техаса, а не из Канзаса, убежала из дома, и набитый тканевый рюкзак – все её существующие вещи. Она может не возвращаться домой преспокойно, ибо мы закончили учиться и должны съехать из общежития, а своего дома у неё нет. О том, что её ждёт кочевая и беспокойная жизнь, Тэя говорила почти с удовольствием: я не слышал ни грамма тревоги в её голосе и не читал в глазах. Она оказалась закоренелой авантюристкой, если можно так говорить. Всегда считал её жутко романтичной, но крупно ошибался.  В её речах звучала наглость, воспитанная годами. Она бисексуалка и носит контактные линзы. Этим утром я решительно стёр из памяти всё, что знал о Тэе и переписал заново.

Мы поднимались на холмы и тут же сбегали вниз. Лия бежала быстрее всех, когда в многослойных юбках её платья играло солнце, она была похожа на фею. Всё это происходило с такой скоростью, будто она и не касалась земли, летела. Хотелось догнать её и посадить на плечи.

Иржи поравнялся со мной, он шёл и смотрел в землю. Я казался себе гораздо умнее его, что жутко мешало мне говорить с ним серьёзно. Он был слишком мил и наивен. Его родинка на кончике носа, и огромные, будто щенячьи глаза, и тихий голос вкупе с вечно извиняющейся улыбкой делали из него простачка. Я говорил с ним долго, он много читал и даже рисовал когда-то. Я относился к нему снисходительно.

Мы проходили десятки таких холмов, было невыносимо жарко. С  трассы мы сошли давно, но с высоты ещё виднелись серые полоски, трава чередовалась с жёлтой на пепельную, позади Рик играл на гитаре что-то очень весёлое, мы никуда не торопились и позволяли себе останавливаться в самых живописных местах. По краям нашей тропинки росла трава с редкими цветами, земля рассыпалась на коричневые комья, а те крошились в пыль, небо было самым голубым в моей жизни. Я пожалел, что с собой не было фотоаппарата  или хотя бы айфона, ещё в городе я предложил Тэе взять его, но она была решительно против. Договорились, ни грамма цивилизации.
К часу мы устали, и нас разморило от жары. Мы спустились с последнего холма и подошли к опушке очень редкого леса, где и остановились.
Рик лениво сыграл пару песен, но мы почти не слушали – лежали навзничь и смотрели в облака. Право, это было самое красивое небо в моей жизни, я повторюсь. Слышалась гитара и позывные орлов, рядом тихим шепотом напевала Тэя. Я повернул лицо к ней и невольно улыбнулся. «Красивая» - сказал я себе мысленно, красивая со своим вздёрнутым носом и крупноватыми веснушками, все её недостатки казались просто прекрасными, и я удивлялся, как раньше не видел в ней этой красоты. Ситуация казалась мне просто идеальной, мне не хотелось ничего и никуда. Похоже, это эйфория. Похоже, это счастье.

Однако поваляться вдоволь мне не удалось,  Нико почти за шкирку подняла меня и потащила в глубь леса набрать дров. Она уже была обута в мягкие сандалии на очень тонкой подошве, снова шла впереди, размахивая руками и громко напевая. Нико слегка фальшивила, но голосом не была обижена. Мы спотыкались о корни и валявшиеся на земле коряги, раздвигали крупные ветви сосен, лес  становился всё гуще, но Нико не останавливалась. Вскоре мы вышли на тёмную полянку, и она резко уселась на поваленное дерево, доставая из кармана шорт сигареты.
- Будешь?
-Нет, я бросаю.
- Правда?
- Да.
- Тогда не буду тебя смущать.
Она спрятала пачку, посмотрела на меня из-под густой чёлки и заулыбалась. Я присел рядом с ней.
 - Я люблю их, но иногда хочется посидеть вот так, в тишине. Извини, что сначала была неприветлива. – Прошептала Нико, пока я любовался её лодыжками.
- Прощается – улыбнулся я.
- Я обожаю лес. Я обожаю листья на земле, хочу танцевать.
- Жаль, нет музыки.
- Я танцую без музыки – Нико вскочила с бревна и поднялась на носочки. Распустила красный шифоновый подол и медленно, будто сонно подняла руки над головой, изящно и диковинно выгнув запястья. Она была напряжена до кончиков ногтей, словно струна. Резко сорвалась, сделав два быстрых шага вперёд, отставила ногу и вся выгнулась. Потом крутанула руками над головой, и снова вытянулась. Присобрала рукой подол и опять рванулась. Так она шагала и шагала, крутясь и вращаясь, порхая и вытягиваясь.  Размахивая подолом и волосами, приподнимаясь на цыпочки и опускаясь на всю стопу. Волшебно.
Я смотрел на неё, как заворожённый, было тихо, только Нико насвистывала себе под  нос да хлопала в ладоши, шелестели листья под её ногами и шумели деревья над головой.
Вдруг она вся, будто загоревшись, закружилась юлой, опутанная красным шифоном и ворохом своих тёмных волос, листья поднялись с земли и закружились вслед за ней в едином потоке. И в этот момент, в красно-коричневом  факеле среди зелёного леса собралась вся моя эйфория, всё синее небо, позывные орлов и невесомые совиные перья, жухлая трава, холмы, трасса и песни на итальянском, жареный арахис и гитара.  Всё то, что мне успело так понравиться, было в Нико, всё, ради чего пошёл я, всё, что мне было нужно. На секунду мне показалось, что я влюблён, но я тут же отбросил эту мысль, посчитав абсурдной, ведь мы знакомы всего два дня.
Нико резко замерла на месте, а всё «пламя» факела ещё кружилось, волосы закрыли ей лицо, и она рухнула на землю, расхохотавшись.

2.

Мы собрали жалкое подобие дров и вернулись на место привала к пяти. Но костёр уже развели без нас, Тэя хитро улыбалась и игриво косилась на нас, но я не стал обращать внимания. С нами поделились жареным беконом, и картофельной похлёбкой. Я почувствовал себя жутко голодным и набросился на ужин как волк.
- Эй, полегче, у нас еды всего на неделю. – Задорно крикнул Стич.
Я жевал и улыбался, чувствуя приятное насыщение.
- Не жадничай, через неделю мы придём в деревню, Нани накормит нас. – Защитила меня Лия.
- Да пожалуйста, мне не жаль. – Стич зажал зубами соломинку и подмигнул мне.
- Кто такая Нани? – спросил я, вгрызаясь в ветчину.
- Моя сестра. – Сказала Нико. – У неё свой маленький домик, а она должна мне одно желание после партии в покер, так что мы нагрянем к ней.
- А мы не стесним её? – вполне резонно насторожился я.
- Нет, она же должна мне желание. – Пожала оголёнными плечами Нико.
- Но вдруг это будет неудобно? – не успокаивался я.
- Не смеши – Отмахнулась Нико.
- Но нас восемь, а у неё маленькая хижина, как мы будем…
В ответ послышалось семиголосое «Занууууда», и я молча уткнулся в свою жестяную плошку.
В шесть ещё было очень светло, мы снова собрались и пошли дальше. Эрли, Иржи и Тэя возмущались, что полдня мы торчали на месте, и так до деревни мы дойдём нескоро. Но, похоже, что никто никуда не торопился.
Мы заходили в лес всё глубже, раздвигая ветки, прошли полянку, где танцевала Нико, и стали карабкаться куда-то вверх.
Это напоминало скалу или маленькую гору, поросшую крепкими соснами. Степь давно закончилась для нас – пахло хвоей и сыростью. Влажная земля комьями сыпалась под ногами, я шёл третьим, после Нико и Иржи, Стич и Рик замыкали, сзади Тэя тыкала меня в спину и всячески дурачилась. Мы искололи лица и руки иглами, пообдирали колени на острых выступах, но были абсолютно счастливые, выбравшись на некое подобие маленького плато.
Лия и Тэя устроили конкурс на ссадины, и Нико выиграла с большим отрывом, благодаря тому, что шла первая и не удосужилась надеть длинные брюки. Её загорелые крепкие ноги были  все стёсаны, пестрели назревающими синяками и крупными ссадинами на коленях, она содрала кожу на правом предплечье и расцарапала скулу. Лия, быстро скинув рюкзак, вытащила аптечку и  подлатала всех нас. Стич пошёл впереди, а меня назначили следящим за Нико. Но она упорно выбивалась из под моей «охраны», не давала взять себя за руку и убегала вперёд, пытаясь обогнать Стича. В горах она оживала, неслась и торопилась. Её волосы были похожи на горные реки, а все грубости и твёрдости её характера напоминали горные хребты и выступы. Она была похожа на горный воздух, очень чистый и холодный с виду, но такой бушующий внутри.

 К восьми мы последний раз раздвинули ветки сосен и застыли, как вкопанные.
Перед нами был глубокий овраг, из которого торчали пушистые макушки деревьев, маленькие птичьи стайки пролетали прямо возле наших ног – мы находились на большой высоте, смеркалось.
Было легко и сочно дышать, воздух в горах сырой и пряный. Мы наслаждались видом, но больше всего нас привлекал длинный верёвочный мост, как в приключенческих фильмах.
- Ему и тридцати лет нет, так что пройдём спокойно. – Громко заявила Нико и топнула по первой доске, послышался лёгкий хруст, мост сильно качнуло. Я почувствовал холодок в животе, сглотнул, обернулся и посмотрел на лица ребят. 
Рик и Эрли абсолютно одинаково ухмылялись, Стич задиристо окидывал мост взглядом, будто бросая вызов ему, Иржи, казалось, воодушевлён красотой, как и Лия, но она заметно пасовала: отступила назад и сжалась, Тэя, вздёрнув нос, любовалась мостом, будто уже торопясь на него зайти, и Нико гордо смотрела на нас свысока.
Посыпались её указания вперемешку с комментариями Стича. Нико шла первой, пустая, без рюкзаков, вторым был лёгкий по весу Иржи с тяжёлым рюкзаком Стича, и третьим сам Стич с рюкзаками Нико и Иржи. Все остальные должны были нести свои рюкзаки сами.
Итак, Нико ступила первой с длинным шестом в руке. Каждую доску она простукивала и нашла всего несколько трухлявых, пометила их своей красной помадой, ловко опускаясь каждый раз на корточки. Запретила нам наступать на помеченные. Она была похожа на канатоходца в цирке или на балерину.
- Веревки не сгнили, но пару досок проели термиты! – Кричала она с другого края, где её уже было не видно из-за тумана. – Переходите по одному и как можно осторожней, никаких резких движений!
Она была так далеко, что мы забеспокоились о ней, поэтому поспешили отправить Иржи, он прошёл легко и правильно, вымеряя каждый шаг. С другого берега раздалось его «Эгегей», это подняло нам настроение, но ненадолго – туман стал ещё гуще.
Стич по расчётам Нико весил примерно столько же, сколько и Иржи, однако, когда он взошёл на мост, тот протяжно заскрипел и слегка прогнулся. Мы хотели позвать его назад, но он решительно двигался дальше, перешагивая помеченные доски. Когда он прокричал с другого берега, мы вздохнули с облегчением.
Следующим должен был  идти я. К тому времени уже середина моста скрылась в тумане, что не предавало мне смелости. Рик предложил мне поменяться, но я отказался, больше для того, чтобы показать своё мужество. Я встал лицом к лицу с этим мостом и пытался что-то разглядеть сквозь туман, но тщетно. Сзади шумели ребята, на той стороне оврага ничего не было слышно, будто первая тройка и не добралась дотуда. Я попросил их подать голос, но крикнула только Нико, чем уже сильно помогла мне. Я ступил на первую доску прошёл несколько шагов. Рюкзак за спиной показался неимоверно тяжёлым, ноги будто вели меня по воздуху, мост шатался из стороны в сторону, а я даже не решался схватиться руками за верёвочные перила.
- Вернись назад! – Громко раздалось где-то впереди. – Марко, вернись назад!
Будто в забытье я отступил и встал на твёрдую землю. Меня пробила лёгкая дрожь, но виду я не подал. Как можно наглее, подражая Стичу, я крикнул:
- В чём дело, чёрт возьми?! – получилось наигранно пафосно, да так, что Тэя презрительно фыркнула у меня за спиной.
- Здесь размочалена верёвка, может порваться, ждите! – Это уже был Стич, я поражался его умению говорить с  тонкой, почти невесомой угрозой, которая прослеживалась, даже когда он обращался к друзьям.
- Что у них там? – раздражённо переспросила Тэя. Ей по-прежнему не терпелось перейти мост.
- Верёвка растрепалась, может оборваться.
- Как они закрепят её? У них ничего нет, а у меня с собой пара бечёвок и изолента. – Сморщилась Тэя.
-  Они сказали ждать.
- Ждать чего? Пока стемнеет? Не проще ли мне перейти к ним?
- Стич сказал ждать.
- Мне плевать, что сказал Стич!
Тэя тряхнула волосами и вбежала на мост, легко она проскочила пару досок, но в ту же секунду раздался хлопок и она резко дёрнулась вниз за мостом. Рик и Эрли, успев подбежать, схватили крепёжные верёвки, Тэя уцепилась за доску, но та оказалась трухлявой и с хрустом расслоилась, я едва успел схватить Тэю за ремень рюкзака, но он ежеминутно лопнул, рюкзак ринулся вниз, Тэя, ругнувшись, сама уцепилась за мой рукав. Втроём вы вытащили её на поверхность. С другого края слышалась ругань Нико пополам со Стичем. Остатки моста мы втянули на свой край, но больше половины досок успели ссыпаться вниз. Мы замерли на месте, не зная, что делать. Тишину нарушало только тяжёлое дыхание Тэи.
- Что было в твоём рюкзаке? … кроме бечёвок и изоленты… - обмершим голосом спросила Лия.
- Наша еда. – Отчеканил Рик.
- Что, вся? – округлила глаза Лия.
- Нет, четырёхдневный запас, остальное у Стича. – прошептала Тэя. – А ещё посуда и вода.
- Чёрт. – Топнула ногой Лия.
Мы молчали. Стемнело.
- Разводите костёр! – раздалось с другого берега. – Ночуем порознь!

3.
Вскоре по обе стороны оврага заплясали костры. Туман рассеялся к полночи, и мы видели ребят. Наши огни были яркими, мы сидели, свесив ноги с обрывов, и пели одну песню, одну песню на всех. Приходилось кричать из-за того, что мы были далеко, слова мы путали, но это была одна песня. Тэю никто не винил, но она всё равно громко извинилась сразу на две стороны оврага и все ежеминутно её простили.
Наши условия были равными: у Стича в рюкзаке были палатки, а у Эрли – одеяла, потому спать нам всем было одинаково неудобно, но мы не горевали. До трёх ночи я не мог уснуть, чудился волчий вой, даже мирное  сопение Тэи не успокаивало меня, а только навевало мысли о фильмах ужасов. Я выкарабкался из своих одеял и выполз к костру. На том краю уже спали.
У костра меня приветливо встретил Рик, замотанный в одеяло.
- Какой фильм? – безо всяких предисловий спросил он.
- То есть?
- Какой ужастик вспоминается? –Рик улыбнулся.
- «Стая» - ухмыльнулся я.
- Там волки загрызли туристов в лесу?
Я кивнул.
- Нет, меня уже двадцать минут колотит от «Оборотня» - шепотом и с ухмылкой сказал Рик.
Мы рассмеялись, через десять минут к нам присоединился Эрли.
- Какой фильм? – хором спросили мы.
- «Невеста Чаки» - выпалил он.
Рик презрительно сморщился.
- Это же про кукол…
Эрли судорожно закивал и уселся к костру, несколько секунд мы молчали, пока в лесу не хрустнула ветка.
- А даже если все чудовища придут сюда разом, им придётся встать в очередь – не слишком уверенно сказал Эрли, но мы засмеялись.
Уснули лишь под утро, всю ночь пугали друг друга историями.

К полудню мы продрали глаза, подали голос ребятам, которые уже позавтракали и решили, как нам перебраться на их сторону.
Оказалось, что с их края склон оврага пологий, и если мы как-то спустимся вниз и пересечём овраг, то сможем легко подняться к ним. Мы решили не медлить и быстро собрали вещи. Из остатков моста мы сделали что-то вроде верёвочной лестницы, и спустились на ней вниз. Овраг оказался неглубоким, но густо зарос деревьями. Мы пытались найти рюкзак Тэи, но тщетно.
Мы продиралась через лес, я вёл нас, потому что у меня был компас, целый час мы убили на дорогу до другого края, хотя по мосту этот путь был бы значительно короче. Наконец смутная тропинка поползла вверх по едва заметному склону, и мы прибавили шагу. Через несколько минут мы уже карабкались по выступам, цепляясь за камни, у самого края крепкая рука со сбитыми костяшками схватила меня за запястье и вытянула вверх.

Через полчаса мы сидели на бревнах и ждали чуда.
-Нужно сократить путь. – прошептала себе под нос Нико.
Мы все дружно посмотрели на неё с лёгким недоверием. Она встала с бревна и вытащила из рюкзака сложенный вчетверо лист, развернула его на земле, улеглась животом вниз, и достала свою красную помаду, которую почти окончательно загубила.
- Мы здесь – поставила она крестик – вот так мы пошли, если бы не мост. Провизии нам хватит ещё на два дня, но не больше. Если затянуть пояса, уложимся в четыре, но до деревни мы дойти не успеем. Есть варианты?
Она подняла глаза и хлопнула длинными ресницами, мы молчали и в недоумении смотрели на неё. Нико опустила глаза в карту, тяжело вздохнула и, мазнув быстрым взглядом по Лие и Иржи, спросила у всех:
- Хорошо, сколько у вас денег?
Стич, поведя плечами, вытащил из кармана рюкзака маленькую стопку купюр, и тут же спрятал в карман джинсов, хлопнув  ладонью сверху. Не знаю, что означал этот жест.
Лия, в упор смотря на Стича, вытащила свой замшевый кошелёчек и продемонстрировала содержимое.
Рик и Эрли с грустью вспомнили, что их деньги остались в рюкзаке Тэи, ровно так же, как и её наличные. У Иржи не было ничего. Я назвал свою сумму, Нико тоже. Но, очевидно, этого было мало – испанка цокнула языком и покачала головой.
- Не хватит.
- На что? – почти одновременно спросили мы.
- Вот здесь – показала она на карте – есть маленькая станция, там работает одна междугородная касса, мы могли успеть купить билеты на один из поездов, но с нашей суммой это невозможно.
Мы тяжело вздохнули.
- Одно точно ясно, придётся менять маршрут и не возвращаться в степь, как планировалось, поэтому пойдём дальше горной дорогой.
- Ты знаешь этот путь?
Нико закусила губу, опустила глаза и покачала головой. Я увидел тонкий шрам, уходящий в горловину уже не красного кафтана, а тёмно-серой футболки. Этот шрам был похож на тот, что тянулся через губы, и я задумался, откуда они у неё. 
- Так ты знаешь этот путь?
- Нет, я не знаю.
- И ты уверенна, что где-нибудь нам не встретится ещё один овраг, куда мы рухнем уже сами? – ощерилась Тэя.
- Нет, я не уверена, но если у тебя есть другие варианты – предложи их. – Отчеканила Нико.
Снова воцарилась тишина, нарушенная внезапным возгласом Рика.
- Товарные поезда!
Мы вздрогнули.
- О чём ты? – нахмурилась Лия.
Рик взмахнул руками.
- Эрли, ты же помнишь, как мы ездили «зайцем» на товарняках?
-  В Техасе?
- Да, в Техасе. Поезд подходит к станции, запрыгиваешь внутрь, и «полный вперёд»!
Мы опять замолчали, но только для того, чтобы собрать вещи.

Ещё некоторое время мы шли лесом, но уже скоро выбрались в степь, с последнего склона бежали почти бегом, свистя и улюлюкая. Тэя запрыгнула мне на плечи, а Нико опять разулась. Мы пробегали мимо электрических столбов и нераспаханных полей, прыгали, танцевали  и пели.
Лия будто бы родилась в поле, будто бы вся состояла из него. В её волосах, куда она вплетала лютики пополам с ковылём, гуляли полевые ветра, они задирали ей юбки платьев, что она так любила. Лия была широкая, правдивая, настоящая, она неслась, и я несся за ней, мы в два голоса пели фолк-рок и кружились на месте. Мы взлетали все выше и уже почти бежали по воздуху.
До станции нам оставалось совсем немного, уже слышался стук колёс, мы сильно вымотались, пока бежали бегом, и потому с трудом плелись. Но всё равно пели, пели через силу. Мы просидели на станции четыре часа до темноты, так незаметно прошёл очередной день. У Иржи были с собой свечки, и он раздал каждому по одной, мы зажгли их и сели в круг, как колдуны. Оказалось, что Иржи единственный, кто набрал с собой совершенно ненужных вещей. Он был смешной и интересный. Пропал на полчаса – мы боялись, что он не успеет на поезд – но вернулся с соломенной шляпой, до краёв наполненной земляникой. Где взял – не сказал, но угостил всех. Мы играли в загадки и города, а потом пришёл долгожданный поезд.
Никогда в жизни я не делал ничего так бесшумно. Как тени, один за другим, подсаживая девочек и помогая друг другу, мы запрыгнули в последний вагон и едва успели закинуть рюкзаки, как поезд тронулся, Стич запрыгивал уже на ходу. В вагоне почти не было места, но мы радовались, хотя бы потому, что это был единственный открытый вагон. Неизвестно, что перевозилось в этом поезде, но это что-то было не таким уж тяжёлым и лежало в деревянных ящиках и коробках. Из них мы сложили что-то вроде мебели, накрыли одеялами и почувствовали себя счастливыми, будто вагон – это наш дом. Нам важно было не проспать нашу остановку в семь утра (расписание мы посмотрели на станции), поэтому спали по очереди. В три утра меня разбудила Нико, а сама улеглась на моё место, предварительно поблагодарив, что я согрел его.
Нужно было не уснуть всего два часа, вместе со мной не спал Иржи. Он предложил сыграть в покер, но признался, что наличных у него нет, поэтому попросил сделать за него ставку. Мне было не жаль, и я легко согласился. Иржи выиграл, он забрал мои уже свои деньги и тут же вернул долг, и тут же сделал новую ставку, и возвращённый долг стал его собственностью. Мы играли до пяти утра, я уже стал плохо следить за игрой, с трудом различал комбинации и путал сет с каре. Иржи курил, какой-то странный, сладковатый табак, от него мне хотелось спать ещё сильнее, я попросил его не курить, и он перестал, но сладковатый запах не уходил. Из-за своего самочувствия я проиграл всю наличку, и когда Иржи пытался вернуть мне деньги, я отбивался, хотя глубоко в душе горько жалел о проигрыше.
Я с трудом заставил себя разбудить Тэю – настолько сладко она спала. Но она оказалась жаворонком и легко вскочила сама. Я плюхнулся на её место и уснул сразу же.
Мне удалось поспать не больше часа – утреннее солнце слепило глаза. Все ребята уже проснулись и жадно пожирали холодные сандвичи. Я получил свой и сел к ним. Нико, Рик и Эрли, сидели, свесив босые ноги, и ветер развевал их волосы. Стич сидел рядом со мной, покручивая пальцами свой шип в нижней губе, Тэя играла на гитаре, причём, очень талантливо, Лия лежала на уже свёрнутых одеялах и постукивала пальцами по ящикам в такт игре. Они были одеты красиво. На Лие её любимый клетчатый сарафан, Тэя заплела волосы в косы и завязала полосками ткани, оторванными от клетчатой рубашки, на ней шорты до колена и вязаный топ. Стич как всегда в джинсах, в драной футболке с неприличными рисунками, непричёсанный. Рик и Эрли в своих любимых клетчатых рубашках, вырванных из девяностых годов, и широких шортах как у хиппи. Иржи в полосатых штанах, напоминающих пижамные, и спортивной майке.

 Нико в платье. Длинном, почти до щиколоток, цвета заката, с открытой спиной. Я долго рассматривал её голую спину, почти целиком прикрытую тёмными волосами, что на солнце отливали медью. Из-под волос выглядывали всё те же тонкие шрамы, что не давали мне покоя.

Поезд резко остановился, нас сильно качнуло.  Ребята, что сидели на краю, чуть не вывалились, но они успели быстро спрыгнуть, и мы тоже сорвались со своих мест. С рюкзаками за спиной, смеясь и гогоча, мы снова бежали, наискось пересекая огромное жёлтое поле. В его центре мы упали на спины и играли в ангелов, потом перевернулись на живот и играли в божьих коровок со своими рюкзаками. И снова пели, и кричали, и подражали позывным орлов.

4.

- Что теперь? Автостоп? – Спросила Тэя, провожая взглядом уезжающий товарняк.
- До деревни ещё  денька два пешком – лениво потягиваясь, протянула Нико.
- Значит, подъём. – Бодро возвестила Тэя и принялась щипать всех за ноги, отчего мы ежеминутно вскочили.
Мы шли спокойно, насвистывая себе под нос. Вдруг Иржи оторвался от земли, и пошёл на руках. Он был очень худенький, и тяжёлый рюкзак тянул его к земле, но Стич по-братски поддержал лямки, помогая Иржи идти. В секунду Тэя встала на руки и, цепляясь длинными косами за сухие колоски, пошла вверх ногами. Первое время мы смеялись над ними, но когда и Стич, и Эрли пошли вверх тормашками, перевернулись все.
Я ходил на руках всего два раза в жизни, и второй был тогда, в поле. Мне долго не удавалось поймать равновесие, и я падал на живот, но вместе со мной каждый раз падало, по меньшей мере,  пять человек, что только давало мне стимул вставать и идти снова. Я мысленно благодарил Господа за то, что Нико и Лия были в платьях, что стекали тканью вниз по их силуэтам, когда они задирали ножки. Стич вслух поблагодарил за это Господа и девочек лично.
Смеясь и подкалывая друг друга, падая и вставая вновь, мы доковыляли до края поля и наткнулись на развилку. Нико лениво полезла в рюкзак за картой, я принялся искать компас – мы строили из себя путешественников-авантюристов, как во времена золотой лихорадки в Клондайке.
Компас всё не попадался мне, и я отошёл от ребят, чтобы тщательнее перерыть рюкзак. Краем уха я слышал разговоры о горной реке неподалёку, воодушевлённый возглас Тэи и дружный смех. Я всё рылся в рюкзаке, как ко мне подбежала Лия.
- Что потерял? – весело прощебетала она. – Мы собираемся немного свернуть, и остановиться не берегу. Здесь река неподалёку.
Я чертыхнулся и со злобой бросил только что вынутую скомканную футболку в расстёгнутый рюкзак.
- Так что потерял? – не отставала Лия.
- Компас… - выдохнул я и сел на землю.
- Вряд ли ты обронил его – пожала плечами Лия – пойдём, - она взяла меня за руку – возле реки поищем вместе.
Потеряй я самый обыкновенный компас – забыл бы тут же, но этот был чем-то вроде моего талисмана. Корпус и крышка были посеребрены, но даже не это было главным. Этот компас достался мне от деда, когда мне было ещё десять лет. Странно, но семейные реликвии теряются гораздо чаще других вещей. В такие моменты ощущаешь себя простофилей.
Лия заставила меня на время забыть об этом своими шутками, играми, танцами и венками из цветов. Тэя ловила бабочек, Нико и Стич танцевали танго, и у них выходило красиво, но немного комично – трава путалась под ногами и во время сложных па они падали.
К полудню солнце нещадно жарило и больше всего мы мечтали окунуться в холодную воду. Когда мы увидели реку со склона, побежали словно индейцы, ринувшиеся в бой.
Река была мелкой, но бурной, воды в ней было по колено, но в некоторых местах доходило до пояса, по берегам торчали крупные камни, покрытые зеленоватой порослью. Мы рухнули в бурлящую белую пену, разбросав вокруг брызги. Мы пускали целые фонтаны и искали камни на дне. Столько лет я учил себя быть серьёзным и взрослым, и всё это насмарку всего за несколько дней. За несколько дней эти люди разрушили всю мою «прозу жизни», стёрли и переписали все правила, напоили меня свободой и безумием.
Мы выбрались на берег чуть живые, с прилипшей одеждой и мокрыми волосами, выливали из ботинок и ушей воду. Уселись на холме и разобрали вещи – Нико предложила остаться до утра. Мы разбрелись. Я ушёл со Стичем в маленькую рощицу на другом берегу собирать хворост. Он дал мне свой складной нож, который понравился мне ещё в первые дни. У него было широкое лезвие, с прорезями по оному краю, тяжёлая рукоять, а около лезвия темнел бордовый ободок, будто бы им разделывали мясо. Меня мало интересовало прошлое этого ножа, главное, что он шикарно срезал сырые прутья, благодаря идеальной заточке. Стич мог поймать этот нож на лету и орудовал им, как заправский мясник, он где-то даже запасся устрашающим движением маньяков проводить по лезвию ножа кончиком языка, что с удовольствием мне продемонстрировал. Мы маялись дурью, играли в ножички в сырой земле, и между делом насобирали хвороста на три дня вперёд.
Нико слегка отчитала нас, но я не слушал её, рассматривая длинную белую рубашку с широкими рукавами, что ей очень шла.  На деревьях сушилась наша одежда, мы натаскали брёвен и разложили покрывала, устроив идеальные условия для пикника.
Лия сшила нам знамя из лоскутов, оторванных от рубашек, и нацепила его на высокий шест, оно развевалось на ветру и призывало подурачиться.   
Вернулись Тэя, Рик и Эрли. Они нашли где-то в кустах дырявую лодку и притащили к нам. Мы с Иржи провозились с ней до обеда, но так и не залатали. Зато  настелили на дно лишнего хвороста, накрыли одеялом и получили полноценный диван, рядом Лия приладила шест со знаменем, Нико сделала паруса из нашей сохнущей одежды, мы залезли в лодку и целый час играли в пиратов.
После обеда все сохли на солнышке, а я как сумасшедший искал свой компас. Никаких успехов это мне не принесло – я вытащил всё из рюкзака и вернул назад, развернул все свёртки и завернул назад, обшарил все карманы и не нашёл ничего. Ребята вслед за мной перевернули свои рюкзаки, но тоже не нашли ничего. Меня утешали все дружно. Угощали лесными ягодами, которые нашёл Иржи, шутили и веселили меня. И каждый подарил по своей маленькой вещице. Я чувствовал себя пятилетним мальчиком, потерявшим мячик. Теперь у меня было семь занятных вещиц, и я ими гордился. Стич отдал мне крохотное лезвие, которое раскладывалось ещё в несколько, Лия подарила замшевый кошелёчек, у Иржи была шкатулка-коробочка, на первый взгляд казавшаяся простой, но если вращать крышку, появляются картинки-обманки. Эрли вручил крохотный брелок-паровозик, Рик –  такой же маленький револьвер, Тэя – крохотные золотые наручники, всё время болтающиеся у неё на деревянном браслете, Нико оставила медный медальон с узорчатой крышкой, внутри лежала засохшая бабочка.
Эти маленькие радости сильно утешили меня, я спрятал их как можно надёжнее, подумав о том, что они, возможно, гораздо важнее потерянного компаса.
Потом мы ушли гулять. Мы устали, как ни уставали ещё ни разу за всё наше путешествие и, вымотавшись окончательно, разлеглись спать прямо на траве.
Я хорошо помню, что в тот день мне снились беркуты и огромное пшеничное море.
Я хорошо помню, как ближе к вечеру перебрался в лодку и вальяжно разлёгся в ней.
Я хорошо помню, как среди ночи кто-то тёплый и невесомый лёг в лодке рядом.
Я хорошо помню, что от её волос пахло суданской розой.

5.
Я проснулся на рассвете, надеясь, что раньше всех, но  оказалось, что никто уже не спал. Все палатки собрали, от костра остались жалкие красные угольки, с лодки сняли паруса и  убрали «мачту» со знаменем. Было холодно, я натянул свитер и пошёл искать своих. Они сидели у воды и пускали прыгающие камешки, считая, чей камешек больше прыгнет. Выигрывал Стич, Нико едва ли отставала от него. Я бросил один и разом победил всех – обожаю эту игру с детства. Два «свергнутых» победителя окунули меня головой в реку и, не слушая мои занудства по поводу простуды, пошли вытаскивать одеяла из лодки.
Я заметил, что без надобности меня никогда не будили, мне давали выспаться, и всё время пытались накормить как можно вкуснее. Они разговаривали тише, если видели, что я клюю носом, Нико стеснялась курить при мне, зная, что я бросаю. По-моему, она даже выбросила сигареты. Сначала я думал, что они считают меня гостем и специально так церемонятся, но потом заметил, что также они общаются и друг с другом.
Получать настоящую заботу от таких беззаботных людей было дико, но приятно.
Мы шли по розовому от восхода полю в полной тишине, нарушающейся только шелестом взлетающих из под ног птиц, разбуженных нашими шагами. 
Мы шли на удивление быстро, наверное, потому что хорошо выспались. Уже к одиннадцати утра нам оставалось меньше половины пути.  В три часа, увидев с холма некрупные домишки, Нико развернулась лицом на восток, вытащила из рюкзака карту, сложила из неё самолётик и пустила по воздуху. Я спросил было, как мы будем возвращаться, но услышал в ответ семиголосое «Занууууда».

Нико уверенно шла по улице из частных домов, некоторые были обнесены изгородями и щетинились калитками, но большинство приветливо махали пёстрыми шторами и светили лампочками внутри. Дом, возле которого мы остановились, был обнесён зубчатым забором. Двор выглядел скудно: вместо подстриженного газона – насыпь из светлого речного песка, никаких растений - только вбитые в землю деревянные столбы, напоминающие тотемы. Вестерн. Сбоку чёрной дырой зияло внушительных размеров кострище. На крыше одноэтажного, каменного белого дома – флагшток с развевающимся флагом США. Совершенно ничего общего с милыми семейными домиками, что мы видели. Стоит ли говорить, что этот дом стоял на самой окраине.
- ;Oye! Han llegado los invitados, la tonta perezosa! – закричала Нико, ударив кулаком в калитку. Та со скрипом открылась до своих пределов и слетела с верхней петли. – Никак не починит… - пробормотала Нико и снова закричала - Nos soltar;s, la amiga?!
Мы нагло зашли через калитку и встали на тёплый песок. Слышалось, как шумел развевающийся флаг, но больше ничего не было слышно.
Отворилась бревенчатая дверь каменного дома, на небольшом крыльце показалась девушка. Очевидно, Нани.
Я знал, что это сестра Нико, и лишь поэтому нашёл в них сходство. Я знал, что Нани испанка, но она полностью высветлила свои когда-то роскошные тёмные волосы и подстриглась коротко, прядки стояли на её голове пёрышками, а кончики были выкрашены в красный и зелёный.  Две густые пряди лежали наподобие кисточек калифорнийской рыси.  И было в ней что-то кошачье. У неё были тёмные глаза, но губы совсем не красные, бледные, даже с лёгкой синевой. Будто замёрзшие. У неё была не такая загорелая кожа, и не было шрамов. Я мог рассмотреть её ногти, они очень длинные и острые. Она задирала подбородок точь-в-точь как Нико, хотя я бы назвал её скорее сестрой Стича. На ней босоножки на невообразимой высоты танкетке со шнуровкой на щиколотке, полупрозрачное платье ниже колена и длинный меховой жилет. Рука с крупным, радужным, наверное, аммолитовым, перстнем упиралась в бок. Между зубов зажата самодельная сигарета, пускающая сизый дым.
-      ;Bienvenido! – её голос был выше, чем у Нико, но говорила она точно также. – Так это твоё желание, да?
Нико кивнула с явным вызовом. Нани расхохоталась.
- Ну, я не против, заваливайте.
Она скрылась в доме, мы пошли за Нико. Всё, что казалось нам не таким уж уютным снаружи, оказалось совсем иным внутри. Интерьер Нани танцевал вместе со всем нашим путешествием и только добавил ему вкуса. Она жила одна, но будто ждала всё время кого-то. Спала на гигантском тканевом матрасе, накрытым полосатыми и клетчатыми пончо. Одежду вешала на крючки за пёстрой расписной ширмой, всякий хлам был спрятан в большие плетёные корзины с крышками, которые выполняли функцию пуфиков – также накрывались пёстрыми пледами. Сесть можно было где угодно – на полу то и дело попадались подушки, Нани просто пинала их ногами, когда ходила из комнаты в комнату. У неё было очень мало мебели. На кухне – минимум из минимума. В основном, вся мебель была «бабушкиной», такую часто выбрасывают. В зимнем садике зеленели резные листочки конопли. По стенам висели фотографии ещё совсем юных Нани и Нико, тогда ещё без шрама через губы.
Мы сбросили рюкзаки и стали знакомиться. Нани оказалась лёгкой в общении, быстро разговорилась. Я не чувствовал в ней такого явного лидера, как в Нико, но она была гораздо язвительнее и разговорчивее.
Мы долгое время сидели в доме, за чаем с чуть горьковатым вкусом, слушали рок-н-ролл из старого магнитофона и напоминали хиппи. Когда чуть стемнело, Нани приказала всем выбираться во двор разводить костёр. На заднем дворе лежала целая поленница трескучих дров, костёр быстро заполыхал во всю мощь. Из дома мы вытащили все пончо, пледы и табуреты, притащили пару брёвен и уселись вокруг. Высыпали звёзды, мы жарили сосиски, Рик играл на гитаре.
Мне повезло сидеть между Нани и Нико – когда они периодически вступали в рьяные прения, я слушал красивую испанскую речь. Они размахивали руками, ветер развевал их волосы и с двух сторон обливал меня резкими, дерзкими парфюмами.
Стич попросил Рика передать ему гитару, он перевернул её голосником вниз, сложил ладони лодочкой и забил дробь. Мы затихли. Он выбивал долго, сменяя диоли триолями. Я сидел напротив него, нас разделяло пламя костра, из-за языков пламени я видел только его тёмный силуэт и мягко освещенное костром лицо. Хлопали и улетали вверх искры, а Стич все выбивал. Мы закрыли глаза и заслушались самой простой, но такой манящей мелодией. Я услышал негромкий вой справа и точно такой же напротив себя. Как два степных койота Стич и Нани выли в унисон. Я не посмел бы назвать эти звуки ужасными, они были прекрасны, они пели, они действительно пели, точь-в-точь как волки. Мы дышали их высоким и тонким воем под дробь и хлопки искр, под луну и звёзды. Так смело, так свободно.
Они не были знакомы раньше, но бывает такое, что ты начинаешь петь с человеком одну песню, которую вы вдвоём придумываете на ходу. 
Стич и Нани затихли, и мы будто выпали из нирваны. Стали снова разговаривать и смеяться.
- Ты живёшь здесь совсем одна, неужели тебе не скучно? – с плохо скрываемым любопытством поинтересовалась Тэя у Нани. Она ухмыльнулась. 
- Здесь не бывает скучно, поверьте. Летом сюда слетаются хиппи со всего штата,  обычно они покупают у меня марихуану, но любят приходить сюда просто так, и мы танцуем.
- Ты любишь танцевать? – Встрял Эрли.
Нани смутилась на секунду.
- Только фламенко.
- Станцуй. – Тут же потребовал Стич.
Нани цокнула языком и покачала головой. Мы не стали просить ещё раз. Нико уже танцевала для меня, и я с тех пор был под впечатлением.
- А зимой здесь медведи-шатуны, тоже тусовка. – Смеялась Нани. – Они забредают на участки, а иногда даже залезают в дома, но ко мне не приходили ни разу.   
- Неужели тебе нравится торговать наркотиками? – Сморщилась Лия. – Да и разве их покупает кто-то, кроме хиппи?
- Шутишь! Весь посёлок делится на тех, кто покупает и продаёт. Я «садовод», это мой заработок. – Улыбалась Нани, демонстративно заталкивая крошёные листья в пустую папиросу.
- Не кури, Стич и Марко бросают. – Одернула её Нико. Нани смяла так и не доделанный «косяк» и закопала в песок. Этот маленький акт уважения нравился мне всё больше.
Мы легли спать под звёздами, я слышал, как сопела Тэя, и меня это успокаивало. Флаг развевался и шумел. Я думал о больших медведях. Поленья прогорели, и угли остались краснеть нашим ночником. 

6.
«Странно, но, кажется, это первое утро, когда я встал раньше всех» - думал я, пока выкарабкивался из одеял, отряхиваясь от песка – вокруг все ещё спали. Но потом я понял, что ошибся. Нани не спала.
Я зашёл в дом, она что-то резала на кухне. Сидела за маленьким столиком и шинковала грибы ножом Стича.
- Надеюсь, они не галлюциногенные… - пробормотал я у неё над ухом.
Её совиные пёрышки на макушке чуть дрогнули, и она обернулась.
-  Buenos d;as. – Улыбнулась Нани и продолжила резать грибы.
- Это завтрак?
- Это завтрак.
- Испанская кухня?
Нани ухмыльнулась.
- Нет, моя личная.
Я тоже улыбнулся. Рассмотрел её одежду, на ней шифоновое платье в пол, босоножки на плоской подошве и длинные серьги из перьев в ушах. Смотрелось необычно, ей шло.
Я помогал ей, она втянула меня в процесс. Мы завтракали во дворе сидя вокруг большого котла с грибным супом. Нани раздала нам сухарики и каждому лично предложила немного марихуаны. Её гостеприимство умиляло.
 Потом все ушли гулять и скакать по полям, во дворе остались только я и Нико. Она сидела возле кострища и ерошила пепел прутом. В своём красном платье с открытой спиной с синей толстой шалью на плечах. Босиком. Меня она тоже приучила ходить босиком, на песке это было особенно приятно.
Увидев меня, она встала и кивнула с улыбкой. Было похоже на извинение за то, что застал её здесь, мне не понравилось. Она поняла это и села назад. Каким-то образом она знала, чего я хочу и о чём думаю, и незамедлительно выполняла это.  Но сейчас она села на бревно и чуть сжалась от холода. Я обнял её, но мне больше пришлось. Мне нравилась совсем иная Нико, скорей танцующая в лесу, чем мёрзнущая возле чёрного кострища. Не знаю, значили ли что-то эти объятия, но они хотя бы грели её – она перестала дрожать.
В таком холоде, какой был тогда утром, страшно было представить, что ещё вчера ты плескался в ледяной воде и не мёрз ни капли. Небо затянуло первыми тучами за всё лето, и премьера обещала быть громкой. Где-то ближе к фиолетовому горизонту сверкнула молния. Нико выкарабкалась из моих рук, сжимающих её изрезанные плечи. И случайно наступила босой ногой в пепел. Улыбнулась и тут же поставила вторую.
Сбросила шаль и ринулась в самый центр со своими извилистыми па. Прокатился первый гром, она поднялась на цыпочки и изогнулась. Сорвалась и раскружилась. Приподняла юбку и выбила ногами дробь по пеплу, разбрасывая серые облака. Она хлопала в ладоши и щелкала пальцами, словно кастаньетами. Сгибалась и вытягивалась. Гасла и разгоралась.
Прокатился ещё один раскат грома и шумно начался дождь. Я забыл о том, что насквозь промокнут наши одеяла, просто разбросанные на песке.
Она не была похожа на испанку, нет, внешность, определённо, та. Но южная темпераментная девушка оживала в ней только с Нани. Что стала окончательной американкой, выбелила волосы и отстригла их, что курит марихуану и отказывается танцевать фламенко. Но  Нани настоящая испанка, живая, яркая, шумная, крикливая, а Нико не похожа, и пусть любит танцевать, и пусть у неё «испанские» волосы. Не похожа. Несомненно, прекрасна, но не похожа.
Мне и нужно это, она даже лучше так, непонятнее.
Дождь поливал на нас, она танцевала – я любовался. Когда она рухнула на песок, то сильной рукой дёрнула меня вниз за рубашку, и я упал с ней. Мы лежали с прилипшим к щекам песком и смотрели, как капли дождя попадают в глаза.
- Мы святые… - прошептала Нико, шумно и устало вздохнув.
Я молчал, её волосы пахли суданской розой и вокруг нас летал пепел.
 
Они  вернулись к обеду, когда мы уже успели нацеловаться. Нани попыталась накричать на нас за промокшие одеяла, чем вызвала жуткий гнев сестры. Не знаю, кто из них был старше, но Нико категорически не терпела никаких команд, именно тогда в ней просыпалась испанка до кончиков ногтей, она вопила, ругалась и била посуду. Мы привыкли к их ссорам, они были чем-то вроде их шарма.
Дождь кончился. Одеяла сушились на деревянных столбах во дворе. Мы пили чай на кухне у Нани, было тесно, но сухо. Нани злостно цокала языком на меня, и мне стало даже немного стыдно, но я улыбался ей настолько нагло и открыто, что скоро она перестала.
- Мы были у хиппи. – Рассказывала Тэя. – Они живут совсем неподалёку, и послезавтра придут на праздник.
- Если  не будет дождя. – Морщилась Нани, выглядывая на улицу.
- На какой праздник? – спросил я.
Нико оживилась.
- Ты назвала праздником наши пьяные гуляния каждое лето? – спросила она у сестры. Нани пожала плечами
- Иначе, хиппи не пришли бы. 
Я не понял, что за праздник планировался, но мне было всё равно, я знал, что будет весело. С хиппи или без, будет весело, потому что с этими ребятами мне весело всегда.
Мы включили музыку на старом магнитофоне, вытащили из тумбочки пару бутылок виски и устроили конкурс танцев до упаду.
Проснулся я, не помня вчерашнее. С трудом поднялся, потому что сверху поперёк моего живота спала Лия. Осмотревшись, я понял, почему мне снилось, что я спал на камнях: головой я лежал сразу на двух локтях – Стича и Эрли - в спину мне врезалось колено Тэи, правую руку отдавила Нико, Иржи растянулся где-то в ногах, Рику не хватило места, и он спал на полу, Нани уже наполовину свисала с матраса.
Я принялся выкарабкиваться из тел, стараясь разбудить как можно меньше народу, но мне не удалось. Проснулись все, при этом, крайне недовольные. Со всей своей агрессией они избили меня подушками и, завернув в пончо, оставили лежать на матрасе. Пытаясь выпутаться, я слушал, как Нани за окошком во дворе ровняет песок граблями и поёт что-то на испанском, а Лия жарит арахис и варит кофе – чувствовался горьковатый запах пополам с дымом. Я хотел воспользоваться шансом спокойно вздремнуть, и уже было закрыл глаза, как зашла Нико. Она аккуратно размотала меня, забыв о том, что яростнее всех заматывала. Повернулась спиной и сняла платье. Глупо было не реагировать.

К завтраку мы вышли вдвоём. Никто не реагировал, все пили кофе и разговаривали. Меня послали на кухню за Нани. Я нашёл её с дымящейся сигаретой в зубах. Отнял, она не сопротивлялась.
- Мне нужен кто-то, кто отучит меня курить. – Прошептала она, сев на столешницу. 
- Разве Нико не живёт с тобой?
- Нико не живёт… - пробормотала Нани, открывая ящик. Там аккуратной стопкой лежали пустые сигареты. Нани вытянула одну и за ней вытащила из кармана коробок и спички. Я заметил, что она категорически не пользовалась зажигалкой.
- Что значит, Нико не живёт?
Нани закурила и ухмыльнулась.
- То, как она это делает, нельзя назвать жизнью. Хотя… я не лучше.
Я опять отнял сигарету и не заметил, как сам сделал затяжку. Было горько и противно, но после первой я сделал вторую, потому что Нани смотрела в упор, и не удобно было тратить её марихуану просто так.
- Не кури через силу. – Будто прочитала мои мысли. Взяла у меня сигарету и потушила. Поправила свои рысьи кисточки и спрыгнула со столешницы.
 - Пошли, я до смерти хочу кофе – крикнула она уже с крыльца.
 
- Почему так долго? – требовательным тоном спросила Нико, когда мы вернулись.
-  Los celos son no necesarios. – Ответила Нани и зажала в ладонях кружку. Нико улыбнулась.
Кофе был горячим, а полдень – холодным. Мы надеялись, что разогреет к трём часам, потому что Нико обещала показать невероятный водопад где-то неподалёку от посёлка. Тэя тут же загорелась идеей всем попробовать спуститься вниз в бочке.
- Где вы добудете бочки, авантюристы? У меня только одна, тяните жребий. – Разрушила все наши мечты Нани. – Я лично участвовать не буду, я не самоубийца.
- Звучит более чем странно от человека, курящего марихуану. – Съязвил Стич.
- Значит, я предпочитаю умирать медленно – фыркнула Нани и уткнулась в землю.
- Тогда поделись травой, я с тобой. – Опять это с его лёгкой угрозой, которая у меня никогда не получится. Не удастся это тонкое сочетание высокомерия и дружелюбия. Но Нани это только заинтересовало.
- Ты же бросаешь курить, какая тебе трава. – Цокнула языком сестра Нико.
- Хотя бы у тебя её станет меньше. – Парировал Стич. Нани округлила глаза, но быстро вернулась в колею.
- Выращу ещё… - звучало поражённо и наигранно, но вполне устроило обоих.

Прихватив бочку, мы всемером карабкались куда-то вверх, не слишком далеко уйдя от посёлка. Как и ожидалось, разогрело. Нам попадалось много длинных полосатых перьев, похожих на орлиные, мы засовывали их в волосы, Нико собрала столько, что стала похожа на вождя индейцев. Но, раз мы были индейцами, она была нашим вождём.
Нам пришлось долго карабкаться и, наконец, мы добрались. Я слегка разочаровался, увидев водопад. Я думал, мы поднялись высоко, на водопад не превышал и четырёх этажей. Но, вспомнив о бочке, я даже обрадовался. Среди нас выделился ещё один так называемый «зануда», и на этот раз это был не я, а Рик. Он рассказал нам обо всех жертвах Ниагары и даже привёл статистку выживающих после спуска. Но нас волновало мало. Этот водопад и в подмётки не годился Ниагарскому, да и здравого смысла ни у кого из нас не оказалось.
Это был самый глупый жребий в моей жизни, совершенно не опирающийся на судьбу или случай. Мы вытаскивали гвозди из старой бочки и тот, кому достанется самый ржавый, спустится вниз. Проиграла Нико, кстати сказать, мой гвоздь был чуть чище её, и я предложил поменяться, при этом совершенно искренне, но она была против категорически. Решительно собрав густые волосы в узел, она запрыгнула в бочку и приказала:
- Заколачивайте!
Никогда в жизни я не вбивал гвозди так глубоко и крепко. Я ожесточённо долбил по каждому, заклиная, чтобы бочка осталась целой. Нико внутри молилась и пела гимн  Испании.
Мы подкатили её к обрыву, Нико чертыхалась.
- Не позволяйте Нани праздновать мою смерть! – Глухо раздалось из бочки. А затем тихое «Madonna, perd;name». И мы столкнули бочку.
   Её сразу же подхватил поток. Полёт бы таким стремительным, что мы не заметили, как бочка хлопнулась о гладкую воду внизу, резко дошла до дна и разлетелась на части. Из-за густой белой пены мы не видели вынырнувшую Нико, но точно знали, что она вынырнула. Как по сигналу ринулись вниз по склону бегом, падая и обдирая колени.
Дорога вниз показалась значительно короче. Нико мы нашли на берегу, как и полагается в приключенческих фильмах. Вся исцарапанная в кровь, она чертыхалась и ругалась на испанском, отплёвываясь от песка и кашляя водой. Синхронно мы подняли её и осмотрели глубокие царапины, Лия судорожно промывала их водой. Нико откинула голову мне на плечо и прошептала «Снова шрамы, ненавижу» она хрипло откашлялась и вырвалась из наших рук. Я поражался силе её воли, когда видел, что она подолом собственной юбки сама «бинтует» раны, не давая Лие прикоснуться к себе. Мы не могли на это смотреть и силой подлатали её сами.
Назад мы несли её на руках, она шептала про свои шрамы будто бы только мне, и я дал себе слово узнать, откуда они у неё предыдущие. Когда мы стали подходить к посёлку Нико уже смеялась над нами и пугала тем, как наорёт на нас Нани. Тогда, в пять часов вечера я мысленно стёр из памяти все ссоры Нани и Нико, их гнев, и весь гнев вообще. Во-первых, потому что узнал, как сильно они любят друг друга, а во-вторых, потому что тот гнев, что был раньше, был лишь жалким подобием того, что нас ждало.
 Нани бушевала, лично отчитывала каждого из нас. Смешивая английский с испанским, размахивая руками, рыча и фыркая.  Её светлые волосы встали дыбом, и она ещё больше напоминала рысь. За её спиной, на крыльце, довольный до крайности Стич в пантомиме рассказывал нам, как хорошо они провели время, а в частности, насколько он был хорош.
Лия в скоростном режиме обрабатывала раны Нико. Она ещё больше содрала предплечья и колени, но больше всего пострадала спина, на ней с трудом можно было найти живое место.

В семь часов обиженная на нас Нани готовила нам шикарный ужин, скурив множество сигарет. Ребята сидели возле костра, и второй час выпрашивали у неё прощение.
Нико лежала в спальне на животе, уткнувшись взглядом в стену. Я вошёл без стука, сел на край матраса и погладил её по волосам.
- Они быстро заживут.
- Мне так уже говорили. – Мрачно ответила Нико.
-  Откуда они? – спросил я, наконец, то, что давно уже хотел спросить.
- Ты забыл? – Издевательски спросила Нико. – Сегодня я спустилась в бочке с водопада и хорошенько треснулась о дно.
Я не обратил внимания на её сарказм. Как можно осторожней провёл кончиком пальца по старым шрамам. Она не среагировала.
- Откуда эти шрамы? – спокойно уточнил я.
- С детства. – Фыркнула Нико.
- Не ври, я видел твои старые фотографии.
Нико тяжело вздохнула и через силу повернулась на спину, скривившись от боли. Она говорила быстро, чеканно, акцентируя каждое слово.
- Со мной случилось происшествие, о котором тебе знать необязательно. Не спрашивай меня больше о моей жизни без тебя… Никого здесь не спрашивай.
- Я и не собирался…
- Даже если соберёшься. – Оборвала она меня и, закусив от боли губу, осталась лежать на спине, сложив руки подобно покойнику, смотря стеклянными чёрными глазами в потолок. Я вышел и не стал ужинать со всеми. 
Я не стал спрашивать никого не потому, что Нико запретила, а потому что больше ничего не хотел о ней узнавать. Тем вечером я обжёгся впервые, ещё не зная, сколько подобных ожогов ждёт меня. Я искренне сочувствовал Стичу, жадно и грубо обнимающему Нани, что он также будет обжигаться, потому что знал, что она такая же холодная до кончиков ногтей со своим горячим темпераментом.
Мы снова спали под звёздами, мне было холодно всю ночь, но я специально не стал накрываться. Надеялся простудиться, чтобы тоже попасть в заветный «лазарет», где спала Нико.

7.
Ветер дул мне в уши, звенели цикады и где-то вдалеке звали друг друга кондоры. Я открыл глаза и увидел пурпурное небо. Странно, я ожидал, что проснусь лишь к полудню. Было щекотно и холодно. Холодно от того, что я так и не накрылся, а щекотно потому, что кто сыпал горсточки песка мне на живот.
Я поднялся по пояс и увидел Нико. Она сидела в полупрозрачном чёрном платье, тонком как паутинка. Я ещё не видел у неё такого.
Она игриво улыбалась, обхватив руками колени, и склонив голову вниз так, что волосы спускались до песка.
- Замёрз? – повела она бровью.
- Нет. – Покачал я головой и одёрнул свитер.  – Сколько времени?
- Пять утра.
- Зачем разбудила меня так рано? – наигранно насупился я.
-  Soy solitaria.
- Скажи на английском.
Нико покачала головой, взяла меня за руку и повела в дом, мы шли по холодному песку, на ходу я разулся. Мне стало теплее с ней под одеялом, и скоро мы уснули.
Проснулся я уже один. Рассвет  казался мне сном, но я был в спальне, тонкое чёрное платье Нико оставила рядом со мной.
Я вышел во двор, все уже сидели возле костра в длинных свитерах и только Нани в большой мужской рубашке. Но она не мёрзла, бегая и носясь, одновременно следя за чаем и оладьями.
На моих часах восемь утра, прохладно и пасмурно. Нико смеялась в большом свитере и синей шали. И будто на ней ни одного шрама, и будто ей не больно двигаться. Я сел с ней рядом и увидел сухие слёзы в её глазах и сжатые зубы за аккуратными губами со шрамом. Она смеялась нарочито громко и шутила ярко и сочно. 
- Вы помните, что сегодня праздник? – Оживлённо спросила Тэя.
- Да, и если вы мне не поможете, я четвертую вас. – Прокричала Нани с кухни.
Мы опять смеялись, Нани налила чаю и до десяти мы просидели возле костра.
Не хотел, чтобы Нико была на празднике, где все веселятся и шумят. Ещё раз смотреть, как она через силу смеётся, я не хотел. И никто не хотел, я слышал это от других. Нани втихаря предложила отменить праздник вовсе, и мы почти согласились, но Стич сказал, что Нико не простит нам этого никогда. И он был прав.

- Снова тратить деньги. – Бормотала Нани. Я застал её в самой дальней комнате, завешанной лампами дневного света, где росла конопля. Там стояла старая кушетка и Нани сидела на ней в позе лотоса, складывая множество пачек в стопки и пряча в сумку.
Заметив меня, она ничуть не смутилась, не стала судорожно прятать деньги, хотя я почувствовал себя неловко.
- Извини, я не хотел тебе помешать.
- Я могу купить целый штат. – Развела руками Нани, в её голосе звучала ироничная радость, но в дальних нотках – горькая досада.  – Садись, помогай считать.
Я сел рядом на кушетке, получил несколько пачек и принялся листать купюры в них.
- Это всё с конопли? – Скептически спросил я.
- Хочешь, возьми себе, я не трачу и десятой части этих денег. – Грустно прошептала Нани и закурила. – Знал бы ты, как это мерзко, тратить всё всегда только на себя… хочу просто всё спустить.
 - Мне показалось, тебе даже жаль.
В ответ Нани спичкой подожгла стопку купюр и выбросила в окно.
- Мне не жаль, мне просто противно тратить эти деньги. Когда они просто лежат здесь, то не так мешают жить. А когда я хожу с ними на рынок, чтобы просто купить овощей, изредка езжу в город, чтобы купить платье… зачем мне столько денег? – Она подняла на меня тёмно-вишнёвые глаза и грустно-грустно улыбнулась.- Давай спустим всё. Пошли.
- Куда? – вяло сопротивлялся я.
- На рынок. Купим вкусностей, фейерверков и бенгальских огней, фонариков и дурацких шляп. Пожалуйста.
- У тебя слишком много денег. – Улыбнулся я.
- Сожжём остальное. – Рявкнула Нани и выбежала на крыльцо.

Мы проходили до трёх, когда вернулись, ребята разровняли песок и напекли печений. Иржи набрал своих любимых ягод, Лия наплела множество цветочных гирлянд. Давно не чувствовал себя таким счастливым, развешивая пёстрые пухлые цветочные ленты. Давно мы так громко не распевали. Давно так вкусно не пахло брусничным пуншем. Точнее, наверное, даже ни разу. 
Нани оккупировала кухню, дымила, парила и жарила там. Мы развесили гамаки между деревянными столбами и водрузили наше пёстрое знамя, когда стемнело, зажгли маленькие лучины и фонарики. Вытащили на песок все пончо, и даже матрас, чтобы можно было на нём прыгать. У нас было много хлопушек и петард, странных масок и бумажных кукол, воздушных шариков с гелием и без.
Как только мы разожгли костёр, во двор въехал школьный автобус, расписанный цветами и пёстрыми лозунгами. Оттуда повалил нескончаемый поток людей в цветных очках самой разной формы, повязками и венками, фенечками и футболками кислотного цвета. Самого разного размера и фасона, калибра и формы. Пёстрые, смешные и громкие, включили музыку на весь двор. Мы быстро и тепло знакомились, тут же забывая имена друг друга – настолько много нас было. Мы зажгли бенгальские огоньки и танцевали. У них было много марихуаны, и сизый дым стал настолько густым, что будто давил нам на плечи. Мы топали по песку, вызывая пыльные облачка, наполняли бокалы пуншем. Нани купила выпивки на всех, побоявшись сказать мне, во сколько ей это обошлось. Мы быстро опьянели, прыгали через костёр и хлопали в ладоши. Нико и Нани танцевали фламенко, пока ноги не отказали им. Они лежали на песке и пели гимн Испании. Стич снова сыграл на гитаре своим необычным способом, только подвывали ему уже все. Нас было, возможно, человек сто и скоро я совсем не различал лиц. У хиппи было много красок, и мы раскрасились все с ног до головы, Нани жгла деньги и бросала их вверх горящими самолётиками. Мы ползали по песку и кувыркались в нём. У одной девушки были котята и мы вдевятером облюбовали одного и того же – похожего на рысь, назвали его в честь Нани.
Мы шумели до полуночи. А когда высыпали звёзды, запустили фейерверк. Такой, что он полностью осветил все небо, и сыпался вниз миллионом искр. Мы запрыгивали друг другу на плечи со свистом, улюлюканьем и криками. Мы распевали песни во всё горло и носились вокруг костра, словно сумасшедшие шаманы. Танцевали ирландские, испанские, латиноамериканские и даже греческие танцы – у кого что получалось.
Мы зажгли факела и размахивали ими, потом я поражался, что не было жертв. Угли из костра летели снопами, потому что мы танцевали на них босиком – так сильно у нас помутнел разум. Мы скидывали лишнюю одежду и визжали, не давая никому в посёлке спать, но никто не был против, потому что Мы  - Святые, и нас нельзя остановить.
 
Мы ворвёмся в вашу жизнь теми фейерверками, что мы запустили, и затуманим ваш разум той марихуаной, что мы курили. Мы унесём вас на самое высокое небо в вашей жизни и сбросим оттуда падающими звёздами. Никому не рассказывайте, что вас похитили Святые и перевернули ваш мир, потому что мы придём за всеми, и хотим, чтобы это был сюрприз. Мы шумим водой в водопадах, поём степными койотами и танцуем огнём в чёрном кострище. Это мы добавляем бодрости в ваш утренний кофе, это мы учим вас сходить с ума. Это мы запрыгиваем в товарняки и барахтаемся в горных реках, это мы ходим на руках. И неважно, кем ты был, кем ты станешь и как умрёшь. Важно лишь то, кто ты сейчас и то, что ты – Святой. Святой до кончиков ногтей и металлического шипа в губе. Ты будешь кричать и петь, пока ты хочешь этого, и никто не указ тебе. Ты  - повелитель мира, потому что ты – Святой.
Я утонул в этих сладких мыслях, мы шептали и скандировали, срывая голоса: «Мы святые». Для них это что-то значило, меня это поднимало в облака. Еле живой, я забрался в гамак, прихватив чашку травяного чая Иржи. Уснул, не помня себя.





Клянусь, это было самое омерзительное утро в моей жизни. Холодно, сыро, казалось, что прошёл дождь. Я выпал из гамака и лежал на песке. Все остальные гамаки кто-то снял, костёр прогорел целиком, пончо и матрас были уже убраны в дом, по всему двору валялся мелкий мусор, пустые бутылки и окурки, огарки свечей и бенгальских огней. И больше ничего. Я разбросал это в разные стороны и вошёл в дом, в надежде, что кто-нибудь додумается приготовить кофе. Никого не было.
В спальне «кровать» была застелена, на ней лежало платье Нико. Чёрное и тонкое, которое она надела всего раз. На кухне – множество пустой и треснутой посуды. В дальней комнате, где росла конопля – пустая сумка, где Нани держала деньги. Я обошёл весь дом внутри и со всех сторон, но не нашёл никого. Решив, что они отправились погулять, а меня будить не стали, я вылил себе в кружку из помятого чайника остатки брусничного пунша, в ящике нашёл немного крошёной марихуаны и набил себе сигарету. Устроился на кушетке в дальней комнате, выпил и выкурил, задремал.

Я проспал час, может, больше. Когда проснулся, было по-прежнему тихо. Только еле слышный шелест за окном. Я вышел во двор и увидел Нани, в тонком платье, похожем на ночнушку, босиком, ровняющую песок граблями.
- Холодно. – Сказал я негромко, поёжившись. На мне был свитер, но по спине бежали мурашки.
Нани подняла лицо, и я вздрогнул от чёрноты её глаз – они были густо обведены тёмным карандашом, тушь растеклась, будто бы она много плакала.
 - Проснулся? Buenos d;as.
Я кивнул, не отрываясь, смотря на неё.
- Тебе помочь?
- Нет, я уже закончила.
Нани отбросила грабли и зашла в дом, слегка оттолкнув меня. Сварила нам кофе, горячий и чёрный. Я ходил за ней тенью, ничего не понимая.
Мы сидели возле слабого огонька, Нани дрожащими руками держала чашку и дула на пар.
- Ты не видел котёнка? – она говорила быстро и на выдохе, будто готовясь к каждой фразе.
- Какого котёнка?
- Нани. Нам дала его Моника, это девушка на вчерашнем празднике. Стич забрал его себе?
- Я не знаю. – Виновато пожал плечами я.
Мы вдвоём молчали, дул ветер и шумел флаг США на крыше дома Нани.
- Где все? – не выдержал я.
Нани повела бровью.
- Это разве не очевидно? Они ушли.
Я готов был вскочить с места. Поставил кружку на песок и не знал, куда деть руки.
- Сигарету? – заботливо предложила Нани, иронически улыбнувшись.
- Нет, спасибо.
- Для тебя есть письмо. – Помолчав, сказала Нани.
Она ушла в дом и вернулась с пухлым конвертом. Я яростно распечатал его, выпал серебряный компас, пачка денег и сложенный лист бумаги. Нани вскинула брови. Шумно отхлебнула кофе и поправила рысью кисточку на макушке.

«Доброе утро, если сейчас утро. Холодно, надень свитер. Мы ушли в пять утра, у нас есть карта и всё необходимое. Не беспокойся о нас, ребята передают тебе привет. О себе можешь тоже не волноваться, у тебя есть деньги, но мы купили тебе билет на автобус в одиннадцать. Не опоздай, сейчас должно быть девять часов. Езжай домой и хорошенько выспись, не скучай по нам и обязательно прочитай в интернете о Марселе и Кэтэрине Маркес, Сьюзан Холбрук, Дене и Картере Стивенсон, Агнесс Лейн, Перри Кроуфорд и Стивене Ченсон.
Котёнка забрал Стич.
Не скучай, Нико».

Одним движением руки я смял письмо и бросил на песок. Нани, сидевшая рядом, вздрогнула от неожиданности.
- Что за чёрт… - Пробормотал я.
- Это очень в духе Нико. Она поступает так каждое лето.
- Так было много раз?
- Это третий.
- Куда они ушли?
Нани вздохнула и пожала плечами.
- Мне откуда знать. Нико всегда приходила одна.
Она бросила взгляд на мои часы.
- Пойдём, через полтора часа автобус, нужно ещё добраться до остановки.
Она затоптала угли и скрылась в доме, мазнув по мне подолом платья. Я осмотрел свой неизвестно откуда взявшийся компас, пачку денег, что тоже оказались моими – те самые деньги, что я проиграл Иржи в поезде. Ещё раз прочитал письмо, в голове ничего не укладывалось.
Нани собрала мой рюкзак, пока я сидел возле погасшего костра. Сделала мне сандвичей и чаю в термосе. Вышла на крыльцо в длинном вязаном кафтане поверх платья, на высокой танкетке.
- Ну что, пойдём. – Крикнула она. Я кивнул и встал с песка.
- Пообещай мне всё объяснить.
- То, что смогу.

Мы заперли дом и калитку, последний раз я посмотрел на развевающийся флаг, и Нани потянула меня за рукав.
Мы проходили много коттеджей и домиков, потом вышли на трассу и шли около получаса. На остановке Нани села на скамью и поджала ноги. Закурила.
- Откуда у неё шрамы? – Без предисловий спросил я.
Нани опять тяжело вздохнула. 
  - Мне двадцать, Нико двадцать два. Мы росли без матери. Пять лет назад ещё в Испании наш отец ввязался в самую мерзкую грязь, в которую можно было только ввязаться. Однажды ночью к нам пришли люди и забрали Нико. Они были американцы. Отец не объяснил мне, зачем она им. Я слышала их разговор, они сказали, что отвезут её в Нью-Йорк.
Этой же ночью я своровала у отца все деньги и убежала из дома, моей целью стало добраться до Америки любой ценой, билет на самолёт я не смогла купить, пришлось доставать его подпольно, я связалась с наркоманами и везла «траву». Оказалась в Нью-Йорке лишь спустя месяц после того, как забрали Нико, и сразу принялась искать её. Я жила у наркобарона полтора года. Всё это время Нико работала проституткой в притоне. Я нашла её случайно, когда она приехала на ночь. Тогда же она решилась бежать из притона. Но сутенёр поймал её и исполосовал ножом. После чего она сильно упала в цене. Её хотели убить. Но она всё-таки убежала, застрелив того самого сутенёра и ранив ещё троих. Они до сих пор ищут её. Сначала мы уехали сюда и жили здесь полгода, но в один день она ушла, оставив мне такую записку, как тебе. Теперь я не знаю, где она скитается на протяжение года, но летом она всегда приходит ко мне. Я жду её здесь.

Нани говорила короткими, резкими предложениями, периодически прерываясь на затяжку. Я молчал, смутно понимая происходящее. В моей голове собиралась большая мозаика, на нужные места вставали шрамы, недоверчивость в отношениях и сложность характеров Нико и Нани. Я понимал, почему Нико так легко и смело позволила спустить себя в бочке с водопада и почему от этого отказалась Нани. Я восхищался их силой, их смелостью и отчаянностью. Я полюбил Нико как женщину и полюбил Нани как сестру.

- Твой автобус. – Почти шепнула мне Нани и чмокнула в щёку. – Держи, это лично от меня.  Она дала мне коробочку с марихуаной. – Наверное, тебе когда-нибудь захочется закурить. Ты приедешь в город через четыре часа. Приятной дороги.
Мы обнялись, я залез в автобус и сел на самое дальнее место. Нико не провожала меня взглядом и не махала рукой, она ушла с остановки сразу. Я долго смотрел на её хрупкую спину и восхищался пятнадцатилетней девочкой, полетевшей на другой континент с наркотиками в желудке или где-то ещё, я не знаю, как они перевозятся. Я на всю жизнь запомню её рысьи кисточки.
В автобусе я рассматривал свои подарки от ребят и медальон Нико с бабочкой внутри. Перечитывал письмо. Это всё, что осталось у меня, я жалел, что не было фотоаппарата, и нет ни одного кадра, ничего, что я мог бы потом пересмотреть. Только впечатления. Море впечатлений.
Я засыпал и просыпался, съел пару сандвичей, выпил чай из термоса. В город приехал к трём, а дома оказался в полпятого из-за ненавистных пробок. Открыл своим ключом, зашёл в пустую квартиру, принял душ и почувствовал самую неприятную пустоту, которая только быть может. Сварил кофе и выпил его почти залпом. Сел за компьютер, от которого успел отвыкнуть. Зашёл на поисковый сайт и долго не решался дотронуться до клавиатуры, что-то мешало ввести в строку поиска те имена, что были указаны в письме. Но всё же принялся их набирать.
Первыми были Марсела и Кэтэрина Маркес. Я не ждал сюрпризов, зная, что наверняка ими окажутся Нани и Нико. Так и вышло. На фотографии им было пятнадцать и семнадцать. Худая длинноволосая Марсела с вишнёвыми глазами оказалась Нани. Кэтэрина была чуть округлей и казалась значительно взрослей.

Вторым именем я вводил Сьюзан Холбрук. Она бежала из Техаса, так как подозревалась в ограблении банка вместе с двумя подельниками, коими оказались братья Ден и Картер Стивенсон. Полгода назад, они ворвались в банк, ранили двоих охранников, забрали все деньги и «зайцем» уехали из штата в товарняке. На фотографиях с подписями «разыскивается» я узнал Тэю, Рика и Эрли.

Потом следовала Агнесс Лейн, я уже знал, кого увижу, но всё же волновался немного. Агнесс – клептоманка, сбежавшая из клиники, куда была отправлена на принудительное лечение. Агнесс жила в Пенсильвании и обворовывала людей в течение трёх лет, но уже год как она покинула штат и живёт под другим именем.  Вы не удивитесь, когда узнаете, что Агнесс Лейн – было настоящее имя очаровательной Лии.

Следующим был Перри Кроуфорд, что был мошенником и разыскивался уже четвёртый год. Перри обезоруживал своей «простецкой» внешностью и легко «дурил» людей, чаще всего во время азартных игр, с использованием психотропных и одурманивающих веществ. Иржи и меня обвёл вокруг пальца.

И последним был Стивен Ченсон. Мне было интересно, что натворил Стич. Он оказался убийцей, хладнокровно зарезавшим пятерых человек в потасовке в Нью-Йорке.

 Головоломка собралась полностью. И пропажа компаса, и странный табак Иржи в поезде, и бордовый ободок на ноже Стича, и сплочённость Рика, Эрли и Тэи, и то, как опытно они провернули наше путешествие в товарняке, и то, как ребята боялись показывать деньги при Иржи и Лие, и множество её серебряных колец. Всё, что я когда-либо подмечал, но не задерживал взгляда подолгу.
Я понял, почему главным условием похода было «отсутствие цивилизации», они просто не хотели оказаться на моих снимках. Я понял, откуда их безбашенность -  им нечего терять. Они загубили свою жизнь, как могли, им негде жить и некого любить.
Однако эта правда не «стёрла и переписала» всё, что я знал о них. Нет. Она лишь дополнила некоторые моменты. Меня грыз только один вопрос – кем же я стал для них.
Кто я этим людям? Почему клептоманка Лия крадёт у меня компас и возвращает назад? Почему так легко отдаёт свой замшевый кошелёчек? Я же знаю, ей было сложно это сделать, так зачем она сделала?
Кто я для Иржи, вернувшего мне все деньги? Я не верю, что его загрызла совесть, не поверю, что он хотел посмеяться надо мной.
Кто я для Стича, жестокого убийцы, забравшего себе крохотного котёнка, в память о девушке? Я не знал, почему он не остался с ней, но точно знал, что он любил её. Он был для меня эталоном доброты и дружбы, со всеми своими лёгкими угрозами в голосе.
Почему проститутка Нико – образец нежности и невинности для меня? А Тэя, Рик и Эрли – воплощения порядочности? Нет, они не могли настолько затуманить мне голову. 

Я просидел с этими мыслями до самого вечера и не заметил, как уснул. Было противно спать на диване и пить утром кофе из кофеварки. Каждый свой день я считал противным.
Однажды, может быть, уже неделю спустя, я решил закурить. Открыл коробочку с травой Нани и понял, что закурить мне вряд ли удастся.
Дело в том, что марихуаны внутри не было. Лежал лишь сложенный вчетверо лист бумаги, я развернул его и принялся читать.
«Я знала, что ты захочешь покурить, но, извини, это вредно. Ты наверняка уже залез в интернет, и если не шокирован, то хотя бы удивлён. Я расскажу тебе совсем немного, чтобы добавить ясности в картинку, что у тебя вырисовалась.
У Лии наследственная клептомания и она ничего не может поделать с ней, прости её, она вернула тебе компас и очень сожалеет, что вообще притронулась к нему.
Иржи зарабатывал на хлеб мошенничеством с детства, после смерти родителей он жил на улице и это был его единственный способ выжить. Привычка осталась до сих пор, но он вернул тебе деньги и очень сожалеет. Он тоже болен и не может ничего поделать с собой.
Те пятеро, которых зарезал Стич, изнасиловали и убили его младшую сестру. Бежал из зала суда непостижимым уму образом. Тогда он потерял рассудок от отчаяния и вряд ли убил бы кого-то сейчас.
Рик и Эрли добывали деньги на операцию матери, Тэя тогда встречалась с Риком, и это она придумала план.
Я не выгораживаю их ни в коем случае. Возможно, ты считаешь их монстрами, возможно, ты прав. Но они доверяют тебе, они любят тебя, Марко».
Мозаика собралась окончательно, хотя эти детали мало что изменили. Я не считаю и не считал их монстрами. Звучит страшно, но мне наплевать на их грехи и поступки. Они называли себя Святыми, для них это что-то значило, меня это поднимало в облака.
То, какими они открылись для меня, не резануло меня, и не причинило боли. Мне стало всего лишь легче их понять. Они доверяли и доверяют мне, иначе не сказали бы настоящих имён. То, что они ушли тем утром был лишь маленький акт вежливости вроде того, когда они отказывались от сигарет, если кто-то рядом бросал курить.
Я знаю, что сейчас они черт знает где и идут черт знает куда. Ночью они сядут вокруг костра, споют и прошепчут «Мы святые».


Каждое утро я просыпался в надежде получить от них весточку, а потом перестал ждать. Устроился на работу, у меня появилась постоянная девушка, вечерами я любил перечитать письма Нани и Нико, посмотреть на их подарки, но не более того.
Уже полгода я живу без них и знаю, что смогу прожить и дальше.

Но сейчас звонит телефон, я беру трубку и слышу голос, который узнаю сразу.
- Где ты хочешь провести Рождественские каникулы? – Безо всяких предисловий.
- Надеялся дома… - пробормотал я.
- Зря, зреет предложение о Мексике.
- Где и во сколько?
- На вокзале в полвосьмого. Никакой цивилизации.