Маленькая Муза

Она жила в маленьком городке, в маленькой квартирке и вся была такая маленькая.
Её обиды на внешний мир, дурацкие стереотипы и принципы, которые порядком надоедали, были в ней чуть ли не самим очарованием.  Конечно, они шли на втором месте после округлого личика, носика кнопочкой и густых светлых волос. И стоит ли вам говорить, что всё это вызывало дикие приступы недовольства тем, что нос, как у Пиноккио, светлые волосы слишком прямые, и хочется «чего-нибудь такого», да и щёки слишком большие, да и всё не так.
На самом деле, она себя любила. Знала себе цену. А все эти недовольства лишь для приличия, и от некой разновидности идеализма. 
Она, несомненно, была очаровательна, даже, когда наглела. Одевала чудаковатые шляпы и фотографировалась, закатив глаза. Не любила свой смех, но смеяться любила, определённо.
И многие знакомые читали на её лице ангела. А она этот образ терпеть не могла и принципиально не носила розовое, чтобы не казаться глупышкой со своими светлыми волосами.
О таких, как она можно бесконечно рассказывать, но я слишком хорошо её знаю. И, тем не менее, люблю. Каким-то дурацким дружеским чувством, как и она сама.

Она сидит в кресле и свет от лампы падает на её лицо. Ворочает ложкой в чае, как-то несмело и не талантливо. Но очаровательно.
С неё бы сняли одежду, замотали в плед, слегка открыв плечи, подарив тонкий намёк, растрепали  волосы и размазали коралловую помаду. И фотографировали, и получалось бы красиво.
И парни потом говорили «оно, конечно, хорошо. Но лучше бы без пледа»
А она стеснялась, наверное, и закатывала глаза.

Она рисует. Сидя за столом, на полу, плевать.  Её пальцы перепачканы в краске, и её хочется нарисовать. Пускай, плохо. Даже, желательно бы плохо. Она всё равно будет очаровательна. И это будет интересно. Как  с волосами, затянутыми в хвост и в старой рубашке, а может футболке, рисует. Вскакивает со стула – так как-то легче – и машет кисточкой. Рисует акварелью. И есть в ней что-то… акварельное, что ли.

Она скачет по крыше, фотографируя саму себя. Удалит больше половины фотографий. Но сейчас она рада. Обожает закаты и всегда мне их показывает. Красиво, но не моё. Я не схожу с ума по небесной крови и позволяю себе не хвататься за фотоаппарат, если закат шикарен. А она вряд ли. Но сейчас она пляшет на фоне заката, и её светлые волосы в красном шикарней. И слегка сонное лицо, и полустёртая от движения улыбка. И хочется играть на скрипке что-нибудь быстрое, чтобы она танцевала под эту музыку.

Она в смешной шапке-ушанке бежит в лес, чтобы посмотреть на заснеженные деревья и почувствовать себя как в сказке. Поваляться на снегу, половить снежинки языком, попрыгать в сугробы. И плевать, что в одном абзаце слов с корнем «снег» слишком много. Мне плевать на эти повторы. И хочется снять такой фильм, где в главной роли будет она. Короткий ролик, несколько минут пускай. А такого очарования не должно быть много. Как сладкого. Оно будет казаться слишком простым.

Она смеётся. Откидывается  назад, и, спохватившись, прикрывает рот рукой, пытаясь как бы остановиться. Ха, но ей снова смешно и она уже не думает, ни о чём, потому что это невозможно. Да и неважно. Я ударяю ладонью по столу или коленке. У меня слегка истеричный смех. И не думаю об этом.
И, в моменты когда она смеётся, о ней хочется писать. Писать повести, книги в нескольких томах и целые библиотеки. Но я пишу всего один рассказ, не потому что я жадная.
И плевать, что рассказ без сюжета. Пускай, это будет новым жанром.

С ней позволительно всё.  С ней хочется творить.
В маленьком городке, в маленькой квартирке, вся такая маленькая.
Маленькая Муза.