Ран. дневн. 19 Тарковский. Воронеж. Гриша К

Раннний дневник 19 Арсений Тарковский читал стихи, посвящённые Ахматовой

Не изменюсь, всегда буду ребёнком, всё прощу, всё верить буду людям.

Люблю тебя. В землю врасти и корни деревьев молить. Стлаться по земле листом осенним. Я ничего не понимаю кроме деревьев, неба и травы.

5 мая. Грешна я, скупа, темна, любви мало.

Встретила в метро неожиданно Ника. Он посетовал, что я с ним не поздоровалась, укорял меня, что это некрасиво. Чужак. Промолчали всю дорогу.

Наталья Львовна про Валерия говорит мне: “Не то”. А что то? Я чувствую, что спасение моё – его любовь ко мне и моя к нему. Откуда вдруг такая светлость и детскость?

7 мая. Мой день рождения. Солнце всё-таки встало.

Воронеж

8 мая. Прощай, Валерка. Иди. Живи. Галка и Валерка Попов сватают Валерку Б. за меня. А он говорит, что ему никто не нужен. Зачем же он меня приручал? Не жалеть. Меня они не жалеют.

Не возвращаться. Господи, значит, так надо?

Когда мы с Мариной Бабаевой приехали в Воронеж, нас встретили Галка и Валерий. Сияющие, бежали они к нам, два молодых прекрасных зверя, Галка кричала: “Ура!”.

Мы поехали в Берёзовую рощу (р-н Воронежа). Вечером праздновали мой день  рождения. Валерий говорил мне, что любит меня, но боится родителей, боится решиться на брак со мной, боится, что я умру, если нам будет плохо, боится себя и не верит себе.

Несмотря на его признание в любви, я осталась в полном безразличии и твёрдом решении расстаться с ним.

9 мая. Как ни в чём ни бывало, Валерий появился у нас. Мы пошли в лес, мальчишки купались в реке. Я была очень грустна и невосприимчива к жизни. То совершенно пренебрегала Валерием, то отчаянно смотрела ему в глаза.

10 мая. Были с Валерием в лесу, посидели на бурьянном холме на чудесных сосновых брёвнах. Небо нежное, жемчужное. Если ты меня покинешь – покидай скорей. “Ты одуванчик, дунешь – и нет тебя ”, - говорю ему. Если ты меня покинешь, покидай скорей.

Ждать нечего. Не спас. Письма мои к Валерке читают его родители, меня ненавидят. За что? Родители у него неверующие. На Галку напали её родители из-за моего приезда. Не жалеть. Меня никто не жалеет, шесть месяцев иллюзий. Но царские проводы они мне устроили.

12 мая. Теперь всё в руках Валерия. Теперь точно знаю - буду жить.

13 мая. Я люблю его. Очень плохо без него.

Задыхаюсь от Цветаевой, всё она взяла – и ад и рай.

19 мая. Оля Наседкина мне говорит: "Я тебя люблю. Я тебя никому не отдам" Я: "Не отдавай".

Удачный вечер Ахматовой во ВГИКе. Арсений Тарковский читал стихи, посвящённые Ахматовой. Вместе с Тарковским  и мы выступали.

После вечера мы сели в машину, и Татьяна Алексеевна, его жена предложила поехать к Наталье Львовне. (моя крёстная мама, режиссёр Студии художественного слова при Литературном Музее) Мы накупили апельсинов и поехали. На миг мне стало хорошо в обществе милых людей. Татьяна Алексеевна была разговорчива. Все рассказывали анекдоты, моя подруга Лина была прелестна.

Без Валерия мне не жизнь. Всё во мне застыло, ничто не радует и не печалит. Дайте мне его!

20 мая. Марина Бабаева сказала мне : "Вы никогда не будете вместе". Мрак от слов её. Всё и вся против нас. Страшусь не писать ему писем - последние нити гибнут, связующие нас.

Марина Цветаева предсказывает, предвосхищает мою судьбу. По её стопам бреду. Не могу без него.

Великий плач. Я нуждаюсь в Галке, в Валерии, ищу жизнь. Я не нужна им. Как это жестоко.

21 мая. Выступали с Арсением Александровичем Тарковским в Ермолаевском переулке. Он читал стихи свои. Потом я читала его стихи. Это вечер был посвящён поэзии, музыке и живописи.

22 мая. Написала Гале отчаянное письмо. Зачем это унижение? Я была ею любима, я была ей необходима. Печаль горючая не отпускает.

25 мая. Дай мне, Господи, сил выдержать и не просить у них ничего. Простите меня, все. Спасите меня. Останься со мной навсегда, Валерка, будь любимым всегда.

Сидели на ступеньках Зала имени Чайковского, слушали Святослава Теофиловича Рихтера. Он — божество. Я была, как статуя. Одни глаза на лице жили. Счастье моё, боль моя. Бог осенил его. Лицо его, немыслимые руки. Прекрасный.

Были с Линой в Доме Творчества, навещали художника Толю Шаргаева. Он поцеловал меня в щеку, называл змеёй, был мил. Лина хороша, мягка, женственна. Я – нечуткая, бездумная. Господи, спаси Лину. Мне всё мало, мало, всё кривляюсь и отдыхаю, кривляясь. Довольно каменеть и тосковать.

Любил ли Иисус Иуду?

Нельзя так играть, как Рихтер – слишком хорошо. После него всё – молот по жести.

Наталья Львовна меня привечает. В её комнате в одиночестве буду пить чай с вареньем. Все уехали к Феде. Не замечать невольных унижений.

Марине Бабаевой звонил Валерий Попов. Мне надо, чтобы меня постоянно любили. Если этого нет, я чувствую себя заброшенной и несчастной.

Когда я в Воронеже спросила Валерку, почему он мне не писал, он пожал плечами и сказал: “Впереди вечность. У меня, по крайней мере”.

Лина пишет стихи в стиле Бродского.

27 мая. Мы с Гришей Ковалёвым посетили семью Тарковских. Встретили нас прохладно. Общение не клеилось. Звучала 31 контата Баха. Пили коньяк. Разбили рюмку. Говорили о музыке. Гриша обнаружил в ней большие познания. Потом пили чай на кухне. Простились холодно. После визита нам с Гришей стало грустно. Мне показалось, что мы одни остались в этом мире.

Как Валерий не понимает, что теряет меня? Он не пишет.

28 мая. Разлад Германа, брата моего и Лены Демиденко.

Бездарная трата времени с Толей Ш. Всегдашнее желание уйти от человека, уйти к себе, ибо между людьми преграды.

На всех лицах – отсвет лица Валерия. Он во мне прочен.

Любите меня.

Несколько часов с Линой были у Бромбергов. Артемий Григорьевич любит мои стихи.

29 мая. На обеде у Натальи Львовны был Сергей Васильевич Шервинский. Он рассказывал о необычном поэте Александре Сергеевиче Кочеткове. Он был алкоголиком, у него была странная жена, он был противоречив, мог сказать: «Какой прекрасный сегодня денёк, ч. его побери».

Мне нужно одно – любить Валерия.

Была у своей любимой добрейшей тёти Сусанны. Вечером шагаю от Сусанны. Мои улицы, мои дворы и дома, мои деревья.

Господи, не дай мне зависти, мести, лести.

Скорбь. Ничего мне не нужно.

30 мая. Валерий не пишет. Я не знаю, что делать, я не понимаю его. Не писать ему даже не отправленных писем? Забыть его. Смогу ли? Неужели так всегда будет и ни один человек меня не удержит?

"С чем уезжаешь?", - дважды спросил меня Валерий Попов, провожая меня из Воронежа в Москву. Я сказала: "С отчаянием... С любовью". "С чем остаёшься?", - спросила я. Он ответил: "С сомнениями".

С Линой и Мариной смотрели фильм “День и час”, после него мне показалось ничтожным моё страдание.

Вечером слушали Рихтера и во мне опять возникла уверенность, что Валерия не отпущу, не дам уйти, остановлю, верну своими письмами, своей жаждой спасения, желанием быть с ним. Галка не помогла мне. Всех простить.

Гриша Ковалёв пал духом.

31 мая. Обед у Натальи Львовны. Пришли Федя Дружинин и его дочь Аля. У Шостаковича инфаркт. Федя очень глубокий человек. Опять я чувствую стены между мной и людьми.

Воронеж кончается, я не могу ошибаться в этом. Я так слаба и бедна, живу без ожиданий.

Лина бредит Ленинградом. Я живу без бреда, без ожидания, без воспоминаний даже. Без жизни, ибо так слаба. так бедна. О смерти уже сказано всё. Когда же о жизни?

1 июня. Простить Валерия за равнодушие или сознательное зло. Он – маленький, оттого жесток, он мало жил, он не понимает, что каждая секунда для меня без него – пустота.

Мой. Если бы я могла вырвать его из рук чужих. Не влюбленность, не любовь уже – обречённость почти.

Марина Цветаева:

“Что без тебя умру, умру, умру –
Расписывалась радугой небесной”

*

Я душа твоя, Эгерия,
Света – край.
В час последнего доверия
Не предай.

5 июня. Наталья Львовна, дорогое моё сокровище! Храни её Бог! День всех святых. Я всё время плачу. Никаких сил нет.

Серафим Николаевич Дружинин (муж Натальи Львовны) и Федя смотрят футбол. Наталья Львовна читает. Я села на балконе. Эх, Галка, зачем ты меня покинула?

Покупала билеты на Смоктуновского, обратно шла – жизни радовалась. Вдруг увидела огромную пушистую собаку. Восторг, а не собака. Мне бы такую...

Два дня была в г. Жуковском у папы. Читала Чехова, Тургенева, Горького, готовила еду.

Папе плохо. Сердится, когда начинается разговор о религии.

Если появится личность, более сильно на меня действующая, чем Валерий, я его забуду. Но он мне слишком нужен. Какой рационализм. Но он невозможен, как все до него.

Не могу оторваться от Лины.

Смоктуновский изумителен.

Пишу письма Валерию. “Проживу, протяну без тебя. Помучаюсь год и перестану. Нет сил больше. Всё равно всё знаю, всегда знала. Только безумно хотелось спастись, поэтому поверила тебе сразу, единым духом, предалась, привязалась...”.

Во мне тревога. Как будто под конвоем меня ведут на допрос. Темно мне и холодно. Всё нелепо, нескладно и трагично.

Крохотная мышь сидит на горбушке хлеба и жует. Голова и уши у неё огромные. Вообще довольно нагло так себя вести в моём присутствии.

7 июня. Вечер Иосифа Бродского в институте МЭИ. (Читать об этом http://www.proza.ru/2010/09/07/1125 )

10 июня. Два вечера подряд была на концертах дирижера Игоря Маркевича. Взгляд его глаз глубокий, излучающий силу. Скажи он любое повеление – не было бы отказа.

12 июня. Была на обеде у Оксаны. Пришёл Стас – выбритый, свежий, молодой. Почему женщина раньше стариться? Оксана красивая, усталая. Показала мне хорошие японские гравюры 19 века, репродукции Шагала, Пикассо, Модильяни.

С Толей Давыдовым ходили в Музей восточных культур. Интересные индийские миниатюры 16 века.

Мой удел одиночество и вечная глупость моя. Неси его и терпи. Опять бесконечные потери. Доколе? Неужели корень зла во мне самой, в моей невозможности быть с людьми? Почему все уходят? Я люблю одиночество. Но это наказание, безусловно.

Либо я ничего не хочу, либо хочу слишком много.

13 июня. Внутреннее раздражение, что время уходит, а я ничего не делаю для своего “я”.

Герман импровизирует на фортепиано. Толя Давыдов слушает.

Все связи порваны. Как согреться?

Во мне непрестанно звучат, перебивая друг друга, цветаевские строки. Я не могу писать ничего своего, я не хочу писать в стиле Цветаевой.

Отчётливо внутренним взором увидела лицо Галки. Получила от неё письмо, в котором есть такая строка: “Я слишком люблю себя и свой покой”. Больно мне, что она не помогла мне, не услышала, когда я кричала, звала на помощь.

Страх перед жизнью. Земной ад. Убийства людей просто так, ни за что.

Иногда смеюсь отчаянно.

15 июня. Близость к сумасшествию от бессонницы, мысли о Валерии. Не предать никого, не обидеть.

Мой набросок.