объяснение к предыдущему стиху

а вот и объяснение:
прежде, чем начать, хотелось бы кое-что уточнить. как правильно было замечено, мир этот не мой. мои миры другие, но что-то во мне крадется из этих миров. и становится страшно..но это всего лишь новый воздух, не больше.

представьте себе море, как и всегда, во всех моих стихах, тёмно-полыневого цвета. хотя скорее у меня всегда океан это в голове, но почему-то сегодня это стало морем.(но всё дело исключительно в названии). во всяком случае- очень большое море. над всяким морем летают чайки, такие "в белом агате", как в песне у Юлии Тузовой; с тяжелыми панакотовыми крыльями. и вот в один момент этих чаек стало слишком много, так много, что их стало больше, чем воды: они сами стали морем- безграничная давка в кровь и в перья. море от их телесного тепла стало горячим, кипящим, как чай. бергамотовый чай, например. море, которое уже не море, а месиво чаек, само себя же, своих же чаек,- сжигает кипятком "галковых птиц" (вдалеке чайки похожи на маленькие галочки). отсюда и:
"Чайковые моря бергамотового чая
отчаянно самосжигают своих
галковых птиц."
море- жизнь, здесь всё предельно ясно (прошлая/теперешняя/будущая. всецелая)
чайки. с одной стороны чайки- это люди, приходящие в Вашу жизнь. когда какая-нибудь чайка уже не является небесным (недосягаемым, хотя не всегда, бывают чайки и вполне ручные) летающим зверем, то она же всё равно топится в твоём море. проще говоря, люди, уже не являющиеся частью нашей СИЮМИНУТНОЙ действительности, всё равно остаются в нашей жизни, воспоминания о них никуда не деваются. людей- мимолётных и стойких- в жизни перебывало много, каждый Следующий становится всё мутнее. в "мутности" я не подразумеваю внутренний мир человека, а именно Ваше личное его восприятие. со временем, количество чаек увеличивается, а с увеличением каждая из них становится менее значительней, потому что все чувства притупляются со временем, а некоторые (детские обиды хотя бы) навсегда (по возможности) закрываются непроницаемой бархатной тяжелой гардиной.
вода из этих чаек, их внутренностей и обгоревших перьев (не будем забывать, что люди, встречающиеся нам по жизни так же страдают и от наших деяний, мы сами так часто поджигаем кому-то крылья) "очи изгложет, ссыпая ресницы". то есть,  возможно, от таких "морей" мы сами слепнем ("с пулей в груди трудно быть не предвзятым") или же с глаз ссыпаются ресницы (которые исполняют защитную функцию), и мы становимся беззащитными. у каждого по- своему, но объединяю я в стихе это в одном предложении, как одну связную мысль, потому, что обычно происходит в человеке и то и то.
"Живая,
со смогом и смрадом
обугленных крыльев,
вода
очи изгложет, ссыпая ресницы."
обычно человек смиряется. или же начинается смятение. но как первое так и второе очень сильно и ярко переживается (хотя конечно насчет первого со мной много кто поспорит). просто яркость разная. у серого цвета тоже есть множество оттенков. а "дельфинье" смирение_смятение, потому что в лучшем случае (я люблю эти случаи, хоть и не люблю раскидываться словом "люблю") человек становится тихим и безобидным, и уж его-то искренность действительно таковой является. жить не за чем. в таких случаях. но вот даже эта серость, вся её палитра, становится прекрасной! это как красота готики, например. и вот это меланхолическое ежедневное нерастраченное вдохновение держит голову на плечах (да и жизнь в человеке) очень крепким морским узлом. уж мне-то не знать.
"Дельфинье бездное см(ир/ят)ение
моргает цветом и цветами,
всем великолепием серостей крепит шею к голове морскими узлами."
почему я начала про кассетную плёнку?
"Мотает внутри
чьё-то пищание
кассетную плёнку-
и я давлюсь фонтанирующей сухой заваркой-
высыпаются, скрепляющие глаза, междометий шестерёнки."
это дело ассоциаций. дельфины- плёнка. объясню. когда-то давно, я наткнулась на аудиозапись с названием "крик мёртвых дельфинов" то ли что-то такое. мне стало интересно. я включила. колонки, конечно же!, были очень громко включены. и тогда начался жуткий, действительно непередаваемый писк, от которого я ещё минут 20 не могла отойти. было самое яркое и ужасное ощущение того, что твои внутренности- это плёнка кассетная, которую начало сумасшедше быстро жевать. такие мерзкие физические ощущения могут вполне описать душевные. я начинаю давится сухой заваркой, она просто фонтанирует из меня (море-чай). не выходит мне от всего этого заварить в себе полноценный мокрый чай. то ли это море иссохло, а просто заварка мне не нужна. и опять-таки про глаза, а точнее про слепоту. из глаз выпадают шестерёнки, которые их держат в куче, и опять должна наступить слепота. под "слепотой" я подразумеваю что-то вроде "все люди- ублюдки"  подобного рода вещи, или же слепую веру..в Бога, например. "шестерёнки междометий"- потому, что сейчас, всё, чем мои глаза (глаза как индикаторы происходящего) довольствуются- это простые ответы_междометия. 
и вдруг картина стиха становится штилевой. штиль (покорность. кстати говоря, страшнее всего- когда экзальтированные люди в ввиду проступков становятся покорными). и тогда всё более менее становится ясно. становится вполне ясно, что некоторые чайки стали рыбами, научились плавать во всем этом "живом" варенье- это люди, принесшие в нашу жизнь незабываемые страдания, что уже определяет то, что до этого, они дали нам моменты сравнительно высшего счастья. наверное, наступает определённое время, когда этим рыбам суждено прибиться к берегу. прибиться мёртвыми. тела ихние никуда не денутся, но они больше не будут, плавая, изредка поддевать нас плавниками или проскальзывать по стенкам желудка хвостом. так отчётливо описывается это состояние, предмёртвое, но не агонистическое, потому что каждый хоть раз был или будет такой же самой рыбой. глупо скрывать, что Вы любили этих людей за их маленькие вселенские особенности, например, солёная чешуя (черепица).
"Штиль. Вакуум в жабрах;
и хрустом ветки сочных водорослей,
пребережным кадычным хрипом,
умирают от сенильной деменции рыбы.
Я любил (В/в)ас, мои преснокровные рыцари,
весь перламутр
и, особенно, соль на черепице."
если же трактовать рыб- как обычных людей, а море- как самую обычную (НЕ твою личную) жизнь, а жизнь как явление, что ли, то причиной смерти таких рыб зачастую есть- сенильная деменция, попросту говоря,- старческий маразм. от годов и боли люди обычные становятся слабоумными (хотя кто не становится слабоумным!)
но мне радостно, что я встретила тебя! поскольку миры- мои, то и тебя я туда могу запросто перенести. хотя тут уже стоило бы начать о МОЁМ слабоумии, потому что стою же я там одна...
"Ходуном дышит твоя спина,
запад и восток
переплетают кости, вены, аметисты."
таким образом, среди всего этого декаданса, появляешься ты. вот ты стоишь по левое плечо, а вот я вижу только контуры где-то очень далеко, где начерчен горизонт. ("лицом к лицу лица не разглядеть" вспомнилось). твоя спина дышит ходуном. да я и сама не могу понять почему убиваю тебя в стихах!, почему меня не покидают мысли  о том, что ты вот-вот. и всё. в разных смыслах. во всех, кроме физического: что ты умрешь для меня, что ты умрешь для себя, что ты умрешь для других- и я не знаю что страшнее.
"Густое месиво чайкового моря
волнуется раз-
ты оглушен горизонтом в солнечное сплетение
(вот так происходит закат),
густое месиво чайкового моря
волнуется два-
окончательно вырван с корнем,
а меня целуют в руки-арфы
брызги."
умираешь ты весьма интересно. а подобная смерть не может быть не интересной. волна прибивает тебя к горизонту. палка горизонта- бесконечная для глаза и не переламывается- со всего размаху даёт тебе в солнечное сплетение, и оно- разрывается, и тогда на "обрії" (не помню как по-русски) появляется твоё солнце. примерно вот что являет собой закат. а на второй раскат волны- тебя вырывает из моего подсознания с корнем. (вот странно, как-то негласно решилось, что люди- деревья, а внутри у них- сады. так вот странно: сады в деревьях, а не наоборот.)
...