Глава 3 тюрьма Володарка

Заходи – не бойся
Выходи – не плачь

   Открылась массивная дверь тесной душной камеры.
- Зубатов! – назвал фамилию Виктора плотный старшина.
- Я!
- Имя, отчество?
- Виктор Анатольевич
- Статья?
- 141, часть вторая.
   - С вещами на выход… Руки за спину!  – конвой повел его по узкому коридору. На крыльце Виктор от дневного света прищурил глаза. На дороге стоял грузовик, похожий на хлебный фургон. Возле фургона ждали трое солдат срочной службы с автоматами наперевес. Напротив сержант сдерживал рвущуюся с поводка овчарку.
    «Автозак» – понял Виктор.
   - Бегом к машине, - скомандовал старшина.  У входа его встретил рослый солдат. В автомобиле,  за металлическими решетками сидели зэки.
   - В «стаканчик»! – приказал солдат Виктору. В огороженной металлическими листами темной кабинке без окна едва помещалось одно сиденье. Виктор согнулся и, повернувшись спиной сел.
   «Как в гробу» – подумал он.
     Автомобиль рывком тронулся с места. Виктор сидел в стиснутом пространстве. Через наклонные отверстия едва пробивался свет. Кружилась голова, не хватало воздуха. Сердце билось в учащенном ритме. Во рту стоял горький комок. Тянуло на рвоту. Хотелось кричать Не покидало жгучее желание встать, выломать дверь и выйти. Одна мысль сдерживала его: - «Надо крепиться. Это ненадолго»…
     Натужно гудел мотор. Казалось этой пытке не будет конца… Автомобиль повернул несколько раз и остановился. Раздался скрип открываемых ворот. Машина проехала еще немного и резко затормозила.
   - Выходи по одному. Бегом! – услышал он команду. Вывалился из тисков кабины. Яркий солнечный свет ударил по глазам. Перед ним были свежеокрашенные стены старинного здания.
      « Так это  знаменитая Володарка, - догадался Виктор.
       Построенное в 1824 году графом Пищало здание вначале имело название «Пищаловский замок». Острог находился на территории, обнесенной высоченным забором. Город рос, и вместе с ним расширялся знаменитый острог. Конюшни приспособили под женской корпус. В середине семидесятых  годов было построено четырехэтажное здание. Сейчас в комплексе содержится более двух тысяч заключенных… 
    Их завели в мрачное прохладное помещение. Старшина сделал перекличку.
    - Зубатов. За мной, - старший сержант завел Виктора в камеру, немного больше «стаканчика». Медленно потянулись часы ожидания.  Сердце глухо стучало, в ушах стоял непонятный звон. Он потерял ориентацию во времени. Открылась дверь. Высокий прапорщик повел его по длинному, дурно пахнущему коридору.
   - Лицом к стене! Не оборачиваться! – Краем глаза Виктор увидел, как мимо  провели молодую девушку. Его повели дальше.
   - Лицом к стене, - опять дал команду прапорщик. Он открыл двери. В нос шибануло еще более вонючим, кислым от человеческих испражнений воздухом, хлынувшим из камеры. В помещении, размером примерно три на шесть, на голых металлических кроватях в два этажа размещалось около десяти полураздетых  человек.
   Виктор растерялся.
  -  Здравствуйте, - сказал он негромким голосом.
     -  Здоров, коли не шутишь, - прозвучал голос из дымчатых сумерек. – Ты с чего начнешь: парашу поцелуешь, или кусок мыла съешь? - опять спросил тот же хриплый голос.
      - Пошел ты на фуй, - хмуро ответил Виктор. Он покраснел и почувствовал  прилив злой энергии.
     - В тюрьме на фуй не посылают. Сразу по рогам получишь. Это шутка. Раньше полотенце на порог стелили. Вытер ноги – тебе почет… Первый раз? – спросил хриплым голосом, синий, как изолента, татуированный громила .
- Да.
- Статья.
- 141, часть вторая.
   - Воровская, - прокомментировал кто-то. – На первый раз мат прощаем. Садись на нижние нары поближе к решке.
   Виктор молча прошел и сел на голое  железо кровати. Огляделся. На него смотрели лица обезличенные отсутствием интеллекта.
   - Слушайте анекдот по теме, - сказал сидящий в углу возле решки долговязый парень, с обнаженным торсом, в добротных спортивных трусах.
   - Попал мужик из деревни в тюрьму и перед зоной спрашивает у бывалых зеков. «Что мне сразу сказать, чтобы меня зауважали»?  Ну, ему советуют, первым делом скажи: «Привет, козлы»! Он с порога: «Привет, козлы»! Зэки сразу долбить его. Мужик стал проситься: «Что вы налетели, как петухи»? Зэки еще сильнее его долбить стали…
   -     Родители есть?
- Да. Отец, мать…
   - Значит передачи будут. На зоне жить можно…. Работой не загружают… Петухи разные. Кормят постоянно. Телек. Культурно-просветительные программы… Многие на воле не имеют, что в зоне…
   Виктор хотел сказать, что на воле имел все, но промолчал. Ему мучительно хотелось оправиться, но на парашу была очередь. Нужник освобождался лишь на время приема пищи. Он стеснялся сходить во время еды и еле – еле дождался ночи. 
   Утром открылась кормушка.
- Сколько порций? – спросил баландер.
      - Двенадцать, почти апостолов. Давай тринадцатую. Господа Бога покормим… - отозвался благообразный, пенсионного возраста мужик.
     Баландеры - это шестерки, зэки, сидящие в тюрьме за малоопасные преступления – сроки наказания до трех лет. Как правило отбывать остаются те, кто боится зоны, кого зэки опускают: развратники, «ссученые», бывшие менты, которых в уголовном мире зовут цветными. Уважающие себя зэки на тюрьме не остаются…
     На завтрак овсяная каша, хлеб, чай. Аппетит у Виктора появился, но горькая каша без масла не лезла в горло. Не доел.
    - Можно я дохлебаю, - к нему подошел худощавый паренек в невзрачной майке и потертых штанах.
     - Свою шлемку ему не давай. Это петух драный, - сказал парень в спортивных трико и майке, который мыл миску под краном с холодной водой.
     -  А почему постелей нет, - спросил у парня Виктор. Они познакомились. Коля Цодик учился на третьем курсе инъяза и был арестован прямо в институте за грабеж с разбоем.
     - Это отстойник. Потом нас раскидают по хатам. Я уже неделю здесь кантуюсь, - ответил Цодик. Он в кружку с холодной водой вставил кипятильник. Вода закипела. Всыпал  пачку чая, пару минут прокипятил, накрыл полотенцем и через пять минут предложил Виктору.
     - Чифирнем, - пояснил студент и дал  густую, как деготь, жидкость Виктору.
  - Спасибо, я не буду. Если просто чай или кофе… - отказался Виктор.
     - А я на воле употреблял. Каторжанин знакомый приучил. С ним на дело пошел и сразу засыпались. Меня из института менты забрали.
     - А меня с работы…  С автосервиса. За кражу… - за разговорами время летело незаметно.
     На ужин сухая перловая каша и пустой чай. Виктор кашу попробовал, но есть не стал. С Цодиком Виктору было интересно. Коля, будучи студентом много читал, знал и, что Виктор особенно ценил в людях,  обладал естественным чувством юмора.
      - Угощайся, - Коля Цодик протянул ему шматок сала и чеснок. Виктор отрицательно покачал головой. Есть он хотел. От сала шел домашний запах приправ. Он непроизвольно проглотил слюну. Виктор пожалел, что так нерасчетливо потратил свою пайку  - оставил новенькому пареньку в камере ИВС.
     - Не стесняйся, кушай, ты парень нормальный. Свои люди – сочтемся…
     Ночью ему не спалось. От табачного дыма слезились глаза. Виктор не курил и с непривычки першило в горле. Хотелось кашлять. Металлические полосы двухэтажной кровати, приваренной к полу, оставляли болезненные следы на боках, на плечах, на ребрах и от боли сводило шею и судороги крутили ноги и он непрестанно ворочался с боку на бок не имея возможности заснуть. В тюрьме все чувства и эмоции конвульсивно обостряются и сознание Виктора невольно анализировало каждый шорох. Кто-то скрипел зубами, из угла   донеслось чье-то сонное бормотание, переходящее в стон. Он притих, пытаясь разобрать слова. «Держи, держи!», - понял Виктор. Стало тихо. Он задремал. Из коридора между камерами раздался душераздирающий  крик. Виктор прислушался. Крик постепенно затихал и превращался в едва слышный стон, как будто человека в наручниках тащили по коридору, со скрюченными за спиной руками, и он потеряв всякие силы и волю к сопротивлению, безжизненно и безлико тащился двумя конвоирами к месту заточения.
     «Вроде бы, бьют…» - мелькнула мысль. Он вспомнил, что где-то слышал, что в тюрьме есть камеры отморозков – «пресс-хаты» (камеры посвящения), куда бросают новичков в «несознанке», свежеиспеченных зэков, которых знакомят с нравами и порядками на зоне, нещадно избивая, ломая кости, ребра и выбивая зубы. Ему стало страшно… Опять стихло и Виктор задремал.
  Проснулся он от шума. В углу двое татуированных  заламывали руки Цодику. Третий, худой как глист, пытался сорвать с него трусы. Виктор подскочил и врезал самому здоровому  в ухо. Громила упал. Второго, ниже ростом, Виктор ударил ногой в пах. Тот согнулся от боли. Цодик повернулся и ударил третьего в лицо. Насильники, шатаясь, пошли на свои шконки.
     - Тебя не еб…, ты не подмахивай. На Боцмана руку поднял, - хрипло сказал один из синих.
     - Он нам «фуфло» прогнал. Проиграл и не рассчитался, - добавил другой блатной. Коля с Виктором подошли к умывальнику.
     - За что они тебя? - спросил Виктор.
     - В тюрьме ничего не проси и ничего не бери, - ответил Коля. – Теперь нам придется  спать по очереди. По блатным законам они должны нам отомстить. Могут темную устроить. Я сегодня подежурю, а ты завтра,  - предложил Цодик.
     - Ночью кто-то кричал страшным голосом, вроде как сверху…
     - Здесь постоянный крик и гам по ночам… не обращай внимания, - ответил Цодик. Я сначала тоже не мог привыкнуть.
     - Ты никого не бойся. Я кандидат в мастера спорта по боксу… - они долго ворочались с боку на бок. В углу на нижней шконке о чем-то шептались блатные.
     - Ничего, мы их на зоне достанем, - услышал Виктор громкий шепот.
    «Правильно мать говорила – сынок, ты от жиру бесишься», - уснул Виктор на рассвете…