Сегодня во сне я видел бога

-незавершенное-

30.04.2010

Сегодня во сне я видел бога. Нет-нет, не думайте, что перед этим я принимал психотропные вещества. И нет, он не был седовласым старцем или духом. Это был обычный человек. Неидеальный. Я не знаю, почему я понимал, что это бог, но ответом служит цитата одного моего знакомого: «во сне мы просто знаем». Я не понимаю, что могло спровоцировать мое подсознание на рождение такого сна. Я не думал накануне ни о боге, ни о своем предназначении в этой жизни. На самом деле, подобные темы меня привлекают, и размышляю на них я нередко. Но в этот раз моя голова была «забита» иными мыслями. Потому причины «божьего явления» мне до сих пор неясны.
Начинался сон бредово, как происходит по сюжетам избитых голливудских блокбастеров: агенты, Сиэтл, подземный ход, часть этих агентов погибает, часть убивают. Я так и не понял, агенты, к которым я сам тоже относился, были на стороне добра или зла. Во сне, вы должны и сами знать, все происходит сумбурно и быстро, нам не всегда удается осознать происходящее. Часть агентов, оставшихся в каком-то городе, из которого, собственно, и был проведен тайный подземный ход в Сиэтл, были уничтожены молча. На одного, который был якобы звездой поп сцены, прямо на очередном концерте обрушился стеклянный купол крыши. Опять же, по неизвестной мне причине, я знал, что это было подстроено. В общем, глупо все это начиналось. Нас с девушкой (вдвоем с ней мы пересекли этот подземный путь) в Сиэтле всё же схватили. Наручники, вполне вежливое обращение. Эти две комнаты, видел я лишь две – одна, в которой мы находились, и вторая, в которую заходили какие-то люди, эти комнаты больше походили на комнаты квартиры, нежели на офисы, кабинеты или места сбора преступников или полиции. Мы сидели в наручниках, с нами беседовали девушки. Девушки, которым было до 25. почему-то они интересовались нашими руками. В этом сне вообще много раз был поставлен акцент на руки, что меня поразило. Зашел парень. Лет двадцати четырех, скорее всего. В нем я узнал своего шефа. Мол, лидер банды. Я не понимал, почему он одновременно является и лидером организации, которая схватила нас и убила нескольких наших ребят. Он улыбнулся, снял с меня наручники, и мы, попрощавшись с очаровательной девушкой-секретарем, каким-то непонятным мне образом очутились в моей комнате. В моей реальной комнате, в моей квартире, в России. Меня во сне это не сильно поразило. Я больше недоумевал, пытаясь понять, почему мой шеф руководит обеими сторонами. Он угадывал мои мысли, снимал слова буквально с языка, садился туда, куда я собирался ему предложить сесть. Я никогда не был верующим человеком, но почему-то у меня вырвался противоестественный вопрос:
- Ты бог?
В этот момент мы стояли недалеко от моей кровати, он спиной подпирал шкаф с милой рождественской подвеской. Само собой, в конце апреля она была неуместной, но мне она очень нравится, поэтому она висит там до сих пор. Он слегка насмешливо улыбнулся и пожал плечами:
- Я человек. Мы все люди. Просто я очень древний человек и порой меняю место пребывания моей души. Если люди приняли называть это богом, то я бог.
Я слишком любопытный и неугомонный человек, в моей голове сразу появилась масса вопросов, но почему-то рядом с ним я ощущал себя в безопасности, понимал, что ему можно верить. Хотя сам по себе я крайне недоверчивый, до паранойи, человек.
- Почему ты убил их? – я перечислил поименно, не вспомнив лишь имя артиста, назвав его просто «темнокожим».
- Так было надо, - ответ был коротким, но в нем чувствовался скрытый смысл.
- Надо кому? Они ведь были твоими друзьями, доверяли тебе.
- Все люди умирают рано или поздно. У них отписан свой жизненный срок. Он вышел. Декорации их смертей соответствовали их жизненному предназначению. К тому же, вовсе и не смерть это. Не смерть в твоем понимании. Их жизнь не кончилась. Кончилось исключительно существование их судеб в нынешнем виде. Хочешь сравнение?
- Само собой, хочу.
- Я ожидал, - легкая ухмылка, но теплый взгляд. – Театр. Кино. Актеры примеряют различные роли, характеры, судьбы. Один и тот же человек вживается в разные жизни. Само собой, для него это все маска, игра, а на деле он имеет свою судьбу. Но в каждого своего героя он вносит свою манеру исполнения. Точно так же и с жизнью. Вот этот актер, меняющий маски, является душой. Душа не умирает. Она отыгрывает свой спектакль и идет исполнять следующий. Сама душа помнит о всех спектаклях, но человеку, маске, роли, сознанию – называй как угодно – не открывается эта информация. Согласись, было бы странным, если бы актер, исполняя роль Гамлета, стал бы рассказывать о судьбе Ромео, например.