Кодар. Глава 1. Мраморное ущелье

        Дождь начался стремительно и надолго. Встал шуршащей стеной, без всякого предварительного шлёпания по многочисленным лужам  разбитой грунтовой дороги вдоль долины Среднего Сакукана.  Стремительно несущиеся облака вдруг как-то враз слились в одно большое серое покрывало, которое накрыло небо над долиной и вершины окружающих нас горных отрогов. Шлёпая под дождём по лужам, мы ещё не представляли, куда мы попали и какой облом нам будет с погодой.
        А всё начиналось очень обнадёживающе. Ещё четыре часа назад мы вышли на перрон станции Чара Байкало-Амурской магистрали, имея целью пройти горный маршрут по отрогам и хребту Кодар вокруг главной его вершины Пик БАМ, с восхождением на него. Светило  солнце, было в меру облачно и тепло. Почти сразу подвернувшаяся вахтовка, КРАЗ с будкой, и разбитной водила-шофёр в нас вселили уверенность, что всё будет прекрасно, нас повезут и везти будет дальше.
        До посёлка Новая Чара по хорошему асфальту мы «долетели мухой», а там наш благодетель попросил подождать часок у забора аэродрома, чтобы крутануться по своим делам. Было тепло, светило солнце, мы валялись на травке газончика и гуляли вдоль заборчика, огораживающего аэродром. Это потом нам рассказали, что его делали на вечной мерзлоте, раскорчевав тайгу, под взлётно-посадочную полосу тяжёлых транспортных самолётов. «Стройотряд» Берия собирал по всему Союзу. Он тогда курировал работу по изготовлению атомной бомбы, а здесь в отрогах Кодара нашли урановую руду. Вот эту руду и вывозили грузовиками с места добычи на аэродром.
        По этой –то дороге в дождь мы и шлёпали. Правда её подлатали, починили  мостики через бурные и многочисленные притоки  Сакукана, которые, набирая силу под дождём, пёрли поверх настила, а потом легко сносили его в родимую речку.
        А пока мы сидели на «кулях», рюкзак в туристическом жаргоне, грелись на солнышке, отгоняя паутов, и ждали вахтовку. КРАЗ прибыл, как по расписанию, мы покидали кули и прыгнули сами. И всё только началось! Дорога от аэродрома до грунтовки вдоль ущелья была разной… Это ещё мягко сказано! Местами её просто не было, а водила гнал грузовоз по каменистому руслу ручья в потоке по самый бампер. Нас в будке так подбрасывало, что мы падали на пол, а сверху на нас падали рюкзаки. Как уж там он выворачивал на склонах и прыгал вниз по крутяку «дороги» я не знаю, только чуял печёнкой, когда она резко смещалась ближе к горлу, что , если мы доедем, то уж маршрут-то точно пройдём. Легко!
        Мы доехали!
        Наконец, вахтовка встала и наш благодетель открыл двери. Собрав в кучу мозги и рюкзаки, мы начали вываливаться наружу. КРАЗ стоял в русле ручья, упёршись в крутой склон. Выше метра на четыре вдоль склона начиналась та самая дорога в Мраморное ущелье. Протащив кули по слабому серпантину к дороге, мы вскоре вышли на стоянку, где перекусили и пришли, наконец, в себя. Довольно широкое ущелье с крутыми скальными стенами, поросшее лиственницей и всякими кустами ближе к воде. Всюду мох по камням и между деревьями, толстый слой мха. Подуло ветром, облака над нами враз сомкнулись, и пошёл дождь.
        Дождь шёл с разными промежутками и интенсивностью – четыре дня.
        За эти дни мы, группа из Красноярска, шесть парней и две девушки, прошли ущелье реки насквозь и в верховьях встали на днёвку в маленькой избушке на повороте дороги к броду. Завтра планировался выход в Мраморное ущелье, в то самое ущелье, где в штольнях горы добывали и вывозили урановую руду, сырьё для первой нашей атомной бомбы. Там практически в целости осталась зона, дома для вольнонаёмных и охраны, а также полузасыпанные бараки зеков. Сюда хотели сделать экскурсионный маршрут и музей под открытым небом. Здесь чудесным образом почти без изменения сохранился осколок того страшного времени, маленький кусочек Архипелага ГУЛАГ. Для этого подновили дорогу до брода и починили мостики. Остался участок серпантина  с километр вдоль склона на противоположной стороне прямо к началу ущелья.
       На следующее утро погода была хмурая, но без дождя. Лежал туман, который  быстро уходил вверх по склону, долину реки ощутимо продувало ветром. Значит, нам повезло и видимо сегодня дождя не будет.
       После брода, который мы пропрыгали по камням и по частично уже разрушенному мосту, мы буквально упёрлись в тополиную лесополосу по склону и главное по дороге.  По дороге молодые топольки росли так плотно, что между ними кое-где приходилось пролазить боком, и это так почти километр! Мне кажется, на склонах они росли реже, а почему-то именно по грунту дороги – вплотную. Когда мы, наконец, поднялись к входу в Мраморное ущелье, пейзаж открылся прямо сказать, не радостный. Ущелье у входа метров 200 далее расширялось  и переходило в цирк, стены которого с километр высотой. Под скальными сбросами осыпи и в дальнем углу отвалы пустой породы метров в тридцать высотой. Каменный мешок. Метров 500 от входа слева на слегка наклонной площадке начиналась Зона. Ограждение, колючка и вышки по углам и вдоль зоны сохранились хорошо, даже кусок рельса под угловой вышкой слабо качался и чуть звенел на ветру. Перед Зоной  прямо у дороги стояли несколько хорошо сохранившихся домов из листвяка с высоким крылечком. Здесь видимо жило лагерное начальство и вольнонаёмные  горные инженеры и мастера.
       Дорога шла дальше вдоль Зоны мимо главных ворот, где над ними остался лозунг к 37-ой годовщине Октября. Кусок фанеры использовался несколько раз: к 36-ой, 35-й и так далее, это было видно по замазанным слоям. Ближние к колючке бараки были целые, а дальние были засыпаны, наверное, уходя, взорвали склон над бараками.
Было как-то жутковато, не по себе. Говорить громко и шутить не хотелось. Вдоль дороги и по склонам от самого начала ущелья камни были покрыты пятнами, каким-то красновато –бурым лишайником, жёстким и крепко въевшимся в камень, как кровь. Старая запёкшаяся кровь. И от этого как-то знобило.
       Зона кончилась и метров через 300 начались отвалы пустой породы. Когда мы по ним выбрались наверх, лагерь сзади стал виден весь и сразу, каждый барак отдельно и дальше, далеко в дымке освещённый солнцем противоположный склон долины реки. А впереди осыпь и скальные сбросы, закрывающие полнеба. Отвалы были выровнены, по ним проложены деревянные мостки и стояли тачки. Мостки упирались в осыпь. Вокруг лежали кучами и в ящиках элементы монтажа электрооборудования штольни: коробки, скобы, крепёж, чугунные фитинги. Валялись лопаты, кирки, лом. Полный набор шанцевого инструмента. Прошло 38 лет, а это всё валялось, как его бросили, как будто вчера была дана команда на ликвидацию лагеря. Штольни взорвали и засыпали, зеков вывезли под конвоем. Остальное сравняло Время, покрылись мхом и выросли деревья на маленьком кладбище у брода в стороне от дороги. Кладбище тех, кого охраняли и тех, кто охранял.
       Я впервые зримо понял какая себестоимость того урана, которым набивали Бомбу. Сколько это стоило – разведать, построить и вывозить тонны руды самолётами. Руды, содержание урана в которой «ноль-ноль-фиг»!
       Сколько Человеческих Жизней легло в отвал!
Горы, везде – горы! Там всё понятно, ты сам и твоя команда, которая с тобой идёт маршрут. Вперёд и вверх! Всё, как везде. Только Кодар, закрытый облаками Кодар, я запомнил навсегда.
       Мраморное ущелье, в котором никогда не было мрамора.



Апрель 2011 г.



             Здесь горы дождями смывают загар,
              Здесь прошлого след, как забытый кошмар,
              Горельник и стланик, мошка и комар,
              Стоит по колено в болоте Кодар.

              Суровые горы, жестокое время,
              Ущелья Кодара - запретная тема.
              Закрыт облаками Кодар в непогоду,
              То души умерших встречают свободу.

              Плывут облака, как прошедшее время,
              Когда за людей здесь людей не считали,
              Что рыли тоннели, руду добывали,
              Их души на небе, а кости в отвале.

              Свободные души ушли к перевалу,
              Снегами легли, даже летом не тая,
              Кровавою пылью все камни покрыли,
              Затем, в облака превратившись, уплыли.

              Наверно, такое я облако видел,
              Ползло по стене, чтоб свободой согреться,
              Гонимое ветром, как зек под конвоем,
              Душа улетела, а кости в забое.

              Вершины в тумане, а годы прошли,
              Сравнялись могилы, травой заросли,
              Лег мшаник зеленый да серый гранит
              На тех, кто убил, на того, кто убит.

              Земля голубая, кровавый туман,
              Глаза застилают то сон, то обман.
              На спице у Времени крутится шар,
              Великий молчальник, угрюмый Кодар.

              Здесь лед под ногами и солнце, как дар,
              Пустыня в болоте, песок, а не жар.
              И горечь разлуки, как старый пожар,
              Звезда Забайкалья - суровый Кодар.

                сентябрь 1994 г.