Музыка. Баллада о ладе

  Давным давно это было. Жили люди в пещерах, рядились в шкуры. Кто их знает, как они меж собой разговаривали, сколько слов знали. Но ведь петь можно и без слов. Качает мать раскричавшегося младенца, качается сама в одну сторону, в другую сторону. Мычит закрытым ртом напев из двух звуков – выше-ниже, выше-ниже. Спи, дитя, не буди хозяина.

   Подсмотрели охотники, как медведи развлекаются: сядет миша у пня, оттянет лапой длинную щепу, отпустит – щепа гудит, позванивает. Нравится мишке такая музыка. Склонит башку, слушает.

   Люди тоже научились извлекать музыкальные звуки. Тугая тетива лука от щипка звенит тоненько, жалобно. Затухнут колебания тетивы, и звук истает, останется эхом в памяти. Рог тоже можно использовать не только как сигнал к сбору. На нем, как и на тростнике, играть можно, развлекать душу. Сядет предок Леля в сторонке да и играет себе. Дырочки в своем музыкальном инструменте проковыряет –  вот и звуков больше можно извлечь.

   На натянутой коже убитого животного хорошо дробь выбивать. Ноги сами двигаться начинают, тело покачивается в такт. Танцуют мужчины вокруг костра, изображают сцены охоты: рычат звериным рыком, свистят птичьим посвистом.

   А музыканту мало звериных да птичьих голосов. Он свою, человеческую песню ищет. Простые сначала получались песни. Поет музыкант, вслушивается, удивляется, как звуки ладят промеж собой: один звук упорный, сильный, как вождь племени; другой звук, секундой выше первого, несамостоятельный, все норовит вернуться к главенствующему собрату. Так и появились первые музыкальные лады. (Лад – согласие звуков, основой которого является тяготение неустойчивого звука в устойчивый).

   Потом добавился к двум звукам третий – выше двух предыдущих. Повыше его споешь – светлая мелодия получается, радостная. Пониже споешь – грустно станет, задумчивость одолеет. Этот терцовый звук и положил начало мажорному и минорному наклонению лада. Мягко, спокойно звучали эти трихордные напевы. Скользила мелодия по секундам вверх-вниз. Шире терции хода не сделаешь. Если же убыстрить темп, да исполнять звуки не равные по длине, то и танцевальные задорные мотивы получатся.

   Постепенно лад расширился. Но не за счет следующего за терцией звука, а квартой вниз от устоя, от тоники (тоникой называется самый устойчивый звук, или, как говорят музыканты, ступень – первая ступень лада). Почему кварта вниз? Этот интонационный ход использовали наши предки в совместных действиях. Надо большое бревно или валун какой сдвинуть – вот и вскрикивают одновременно, сообразуют единый ритм движения. Поэтому нисходящая кварта обладает такой силой, упругой энергией.

    Откуда, скажете вы, такие сведения о развитии лада? Письменности не было, далекое прошлое сокрыто завесой тайны. Конечно, это гипотеза. Современные музыканты всего мира исследуют фольклор, изучают музыкальное искусство народов, находящихся на ранней стадии развития, их ритуальные действа, ищут древние истоки.

   Композиторы, создающие произведения о старине, стараясь передать дух древности, обращаются к трихордным попевкам. Их щедро использовал Бородин в своих эпических полотнах – «Богатырской симфонии», опере «Князь Игорь».

                ***

    Развивалось человеческое сообщество. Развивалось и музыкальное искусство. Потребность к пению, к игре на музыкальных инструментах глубоко уходит корнями в седую старину. Радуется человек, ему петь хочется. Душа у него поет. Какое народное гулянье без песен и плясок?! Свадьба, проводы в боевой поход, похороны обязательно сопровождаются музыкой. Появились концертные представления. Не менее олимпийских чемпионов древние греки славили и победителей в музыкальных соревнованиях. Греческие боги играли на  лирах, кифарах, авлосах, флейтах. Лесной бог Пан, сказывают, изобрел особую флейту: ряд скрепленных между собой трубочек разной длины. Ее так и называют «флейтой Пана». В Спарте всех юношей обучали букве, цифре, ноте.

   Греки разработали свою систему четырехступенных ладов – тетрахордов, получивших названия по их национальным первоистокам: дорийский, лидийский… Лады, напевы, инструменты строго разделялись «по ранжиру»: одни подходили для военных походов, другие для пиров, любовных утех. К примеру, дорийский лад, серьезный, торжественный, поднимал дух воинов; фригийский лад действовал возбуждающе; напевы в миксолидийском ладу звучали жалобно.

  Жаль только, что эта музыка не дошла до нас. Как было бы хорошо послушать искусника Орфея, способного своим пением усмирить даже свирепых фурий.

                ***

Средневековье… На смену неге и радости пришло укрощение плотских желаний. В церквах звучат суровые и возвышенные песнопения. К слиянию духа человеческого с божественным зовет эта музыка. Она сдержанна, подчинена строгим канонам. Греховными считались музыкальные инструменты, многоголосное пение. Только унисон как  воссоединение человечества в молитве, обращенной к Всевышнему.

   Светское общество, смиренно отдав долг церковной службе, предпочитает развлекаться. За стенами храмов звучат другие песни, играют инструментальные ансамбли. Очень популярны маленькие домашние органы. Церкви это не нравится. Церковь хмурится.

   Музыкальные привязанности простого люда тоже не искоренить. Безграмотные прихожане даже в церкви умудряются петь по-своему. Подстраивают подголоски, не понимают, как петь в унисон.

    Но церковь мудра и дальновидна. Постепенно унисон заменяет многоголосие, потом под сводами храмов раздаются звуки органов, да не маленьких, а гигантских, полнозвучных. Появляются профессиональные композиторы, создающие произведения для церковной службы. Развивается нотная запись. Открываются школы для обучения церковных музыкантов.

   А что же там с ладами? С ладами получается разнобой. Народ поет и играет в своей манере, сложившейся веками. Очень популярен в народной музыке лад, называемый пентатоникой (из пяти звуков без полутонов). Пасторально наивное звучание пентатоники, мажорные залихватские переплясы, грусть минора в лирических песнях – это мир фольклора.

  В профессиональной церковной музыке используются лады из шести ступеней – гексахорды. Их названия пришли из прошлого – ионийский, эолийский, лидийский… Под влиянием светской музыки добавляется седьмая ступень. И вот уже сформировались знакомые нам семиступенные лады. Но как они звучат! Вы же понимаете, что сыграть все звуки лада подряд – это одно. А сочинить на их основе музыку – это совсем другое. Сколько веков использовали композиторы семь ступенек мажора и минора, а повторений нет. Такое разнообразие стилей, жанров, эмоциональных состояний. Разные исполнители – соло, хор, оркестр, разная фактура – одноголосие, многоголосие, аккорды или полифония. Всего сразу и не перечислишь. Да и лады усложняются, изменяются, оставаясь мажором и минором. В церковной музыке долгое время существовали свои строжайшие правила для ладов, интервалов, мелодических попевок, ритмических фигур (современные исследователи раскопали более 80 символов). Любые музыкальные образования, способствующие душевным порывам, считались греховными, резкое звучание диссонансов строго дозировалось. В натуральном мажоре (знакомом нам) седьмая ступень находится на расстоянии полутона от первой ступени и является ярчайшим неустоем, стремящимся к тонике. Это, с точки зрения церкви, плохо – слишком земной порыв, почти мятежный. Вместо натурального мажора предпочитается миксолидийский лад, в котором расстояние между седьмой и первой ступенями сглажено тоном.

   Ко времени появления на музыкальном небосклоне Баха (XVIII век) символика музыкального языка  была уже тщательно разработана. Например, поступенное движение вверх – восшествие к небесам, поступенное движение вниз – сошествие в подземный мир. Заканчивались минорные произведения всегда мажорным трезвучием – просветление, отпущение грехов. Бах блестяще владел этим языком. В его произведениях можно увидеть рисунок креста, священной чаши. Начало ре-минорной двухголосной инвенции драматично и живописно почти визуально. Быстрый бег вверх по гамме темного ре-минора  – как взлетающие вверх руки, сложенные в страстной мольбе, направленные к Спасителю. Резкий скачок вниз и снова вверх по звукам уменьшенной септимы – возникший перед глазами дьявольский лик. Сам рисунок мелодии – полоса вверх и перечеркивающий эту линию ход вниз – крест, попытка откреститься от страшного видения. Дальше – борьба.

   В произведениях для хора и оркестра (страстях, мессах) Бах тщательно рисует в оркестровой партии с помощью музыкальной символики все, что поет хор. Мы забыли этот язык. Нас покоряет композитор своей философской глубиной, а современники еще и видели почти зримо то, что рисовал им Бах.

                ***

    В светской музыке большую роль сыграло увлечение инструментальной музыкой, пением под аккомпанемент. Складывались те гармонии их взаимосвязи, которые мы слышим и сейчас. Соотношение аккордов в ладу по принципу неустоя-устоя, называется функциональной гармонией (функция, т.е. роль аккорда в ладу). Три основных трезвучия – тоника, субдоминанта, доминанта. Сильное тяготение доминанты, включающей архинеустойчивую седьмую ступень, в тонику. Несколько диссонирующих аккордов из четырех звуков – септаккордов.

  Гармония начала влиять на лад. В миноре нет такого острого тяготения седьмой ступени к тонике. Что делать? Повысили седьмую ступень, чтобы доминанта в миноре так же активно устремилась к тонике. Так и родился гармонический минор.

    Появились клавишные инструменты с большой клавиатурой. На них можно исполнять мажор и минор от любого звука. Вошел в обиход термин «тональность», т. е. лад от определенного тона. Беда заключалась в том, что не всякая тональность на этих инструментах звучала чисто. Были и чрезвычайно фальшивые тональности.

    Люди на то и люди, что находят выход из любого трудного положения.  Нашелся такой мастер Мерсенн, который предложил разделить октаву на двенадцать равных полутонов. Он отошел от традиции, тянущейся еще от Пифагора, выстраивать интервалы по строго акустическим законам. Теперь на клавиатуре между ближайшими звуками расстояние одинаковое – полутон. Этот строй называется хорошо темперированным. И абсолютно все тональности зазвучали чисто. К новому, как вы знаете, привыкают долго. Усовершенствованная клавиатура раскрывала большие возможности, но композиторы продолжали избегать тех тональностей, что ранее звучали плохо.

   Бах не остался в стороне. Он не призывал музыкантов словами. «Просто» взял и написал два тома «Хорошо темперированного клавира», где использовал все существующие и теперь равноценно звучащие тональности. Цикл состоит из прелюдий и фуг. Прелюдия – это импровизация-реверанс  перед фугой-королевой. А фуга! Высшее достижение церковного полифонического мышления. Королева в жестком корсете канонов.

   Если вы послушаете фугу до-минор из первого тома «Хорошо темперированного клавира», то с удивлением обнаружите совсем небывалую вещь. Темой фуги является изящная, игривая мелодия, похожая на безыскусную народную песенку. Ничего себе – крестьянка в королевском наряде. Да, неисчерпаем Бах в своих творческих исканиях. Смел и широк его кругозор. Великий Бах!

                ***

   Вот и добрались мы до XIX века. На нас обрушился мятежный романтизм с его эмоциональностью, интересом к метаниям человеческой души, обращением к фольклорным истокам. Сколько всего нового распахнул XIX век перед жадными взорами музыкантов!

   Шуберт пишет фортепианные пьески лендлеры в духе простеньких народных вальсовых танцев, пленительные песни, объединяя их в циклы: «Прекрасная мельничиха», «Зимний путь». Шуман – мастер передачи душевных порывов. Его не удовлетворяют песенные мелодии с широкими внутрислоговыми распевами, мелодии, повторяющиеся из куплета в куплет. Ему хочется с помощью музыки передать все детали поэтических переживаний. Так появляется речитативный романсный стиль (речитатив не  предполагает распевов, в нем действует закон: один слог – одна нота). Куплетная форма уступает место более сложным текучим формам.

   Шуберта и Шумана вполне устраивают натуральный мажор и гармонический минор. А вот Шопен, страстный певец покинутой родины, не только очаровывает Европу мазурками, полонезами, вальсами, но и поражает ладовыми красками, играя миксолидийскими, фригийскими, дорийскими ладами, популярными в польской народной музыке. Лист в своих рапсодиях «выводит в свет» венгерский чардаш с его экзотическим «цыганским» минором (гармонический минор с повышенной четвертой ступенью). Глинка знакомит европейцев с народными русскими песнями, цитируя их в симфонических произведениях («Камаринская»).

  Сложный мир душевных волнений, заполнивший музыку романтизма, потребовал особого языка. Наивные, чистые натуральный мажор и гармонический минор усложняются повышением и понижением неустойчивых ступеней, даже  расщеплением (одновременное повышение и понижение), обостряя их тяготение к устоям. Это уже хроматика (полутоновая система). Аккордовая сфера не отстает от ладового «безумства». Появляются пятизвучные остродиссонантные аккорды – нонаккорды. В сильно разросшейся семье септаккордов звуки повышаются, понижаются, создавая ощущение экспрессии, накала чувств. Характерным для Шопена стал обычный доминантсептаккорд (доминанта с септимой), в котором заменен третий звук: вместо квинтового звучания появилась лирическая секста – «шопеновский аккорд».

    Вслушайтесь в начало 1-ой баллады Шопена сол-минор. Короткое вступление, не настраивающее, как положено, слушателя на основную тональность, а вуалирующее ее. Неторопливо растекаются звуки по широкому диапазону. Создается впечатление, что рассказчик, непроизвольно перебирая клавиши, глубоко задумался – с чего начать, что поведать. Пальцы берут диссонирующий аккорд и повисают в воздухе. Очень сильный момент – повисший без разрешения диссонанс. Пауза, наступившая после замершего диссонанса, не расслабляет, а наполняется обостренным ожиданием.

     Появляется главная тема – разложенный «шопеновский аккорд», чарующий, полный томления. Отзвук аккордов, вздох. И опять пауза. Мысли сосредотачиваются, выстраиваются цепочкой – начинается рассказ о былом. Грудь вздымается от волнения, все быстрее бег музыки. И вот он, вдруг оформившийся прекрасный образ – возлюбленной ли (коли за основу взята поэма Мицкевича «Конрад Валенрод»), далекой ли родины (если не видеть в балладе конкретную программу). Мажорный сияющий лад сменил сгущенную атмосферу минора. Бурные волны пассажей утихомирились, улеглись, укрощенные. Полилась мелодия на фоне колышущегося аккомпанемента. Все дальнейшие события – попытка спасти, удержать, сохранить драгоценный образ.

  Баллада написана в сонатной форме. Сонатная форма подобна литературному жанру романа. Она состоит из трех частей. I часть – экспозиция. В ней представляются главные герои и происходит завязка. В литературном романе завязка – это какая-либо конкретная конфликтная ситуация, вызывающая дальнейшее развитие действия. В музыкальном романе конфликт выражается иначе. Первый образ –главная партия, т. к. написана она в главной тональности. После связующего построения появляется побочная партия – обширная лирическая зона, написанная в другой, побочной тональности. Заключительная партия укрепляет тональное царство побочной партии. Получается, что в экспозиции сместились акценты – побочная тональность заняла главенствующее положение. В этом и заключается музыкальная завязка-конфликт.

   II часть – разработка, кульминация борьбы за главенство, иногда бурная, драматическая, иногда как бы «полувзглядами», но всегда разнообразная, рассыпающая мелодии на мотивы, преображающая, сталкивающая их, уводящая в далекие тональные миры. III часть – реприза, повторение экспозиции, но с обязательным подчинением побочной партии главной тональности. В заключении может быть кода – успокоение, подведение итога, в общем – эпилог.

   В 1-ой балладе, после бурных событий разработки, преображенной репризы, наступает кода, но не в качестве примирения. Это последняя, короткая, потрясающая по драматизму битва. Шопен заканчивает повествование  напряженнейшей кульминацией. И все неожиданно обрывается. Трагический конец. Такой, что долго не отпускает слушателя. Рухнул мир. Оборвались надежды. Гибель.

                ***

Активный XIX век к концу своего существования не утихомирился, а буквально взорвался музыкальными новшествами. Тональности до краев насыщены чуждыми им звуками, аккорды обострены, наполнены энергией как сжатые пружины. Куда уж дальше?! Дальше, на грани веков, возник Арнольд Шенберг со своей додекафонией (додекафония – равноправие 12 звуков). Он решительно и бесцеремонно разрывает старые оковы, отбрасывает за ненадобностью лад, функциональную гармонию, разделение на консонансы и диссонансы, главенство мелодического начала. Все устойчиво и равноправно. Все благозвучно. Всякие там колыбельные, вальсы, марши – по боку. Шенберг создает элитную музыку. Почти математику. Тема у него – не мелодия, а «серия». В серии все выверено: ни один звук не имеет права появиться еще раз, пока не прозвучали все остальные 11-ть звуков. Вертикаль (аккорд) и горизонталь (мелодия) слиты в один неразрывный комплекс, обработанный тончайшей нюансировкой: паузы, взрывные акценты, резкие перепады динамики и регистров. Чисто инструментальное решение без вокального дыхания, без льющихся напевов.

   А как же развитие? Нагнетание неустойчивости и ее разрешение? Ничего этого нет. Возрождаются забытые законы полифонии: серия проводится в зеркальном отражении (  все, что было «вверх» стало «вниз» и наоборот), в увеличении (растяжение во времени), в уменьшении, ракоход (серия задом наперед). Музыкальный мир потрясен. «Лунный Пьеро», «Уцелевший из Варшавы» Шенберга подобны взрыву бомбы.

      Что тут началось! Музыкальные произведения пишутся с логарифмическими линейками в руках. Нажатием на кисть разбрасываются по нотной бумаге брызги туши и оформляются в нотную запись. Это лишь малая толика того, что вытворяли новаторы.

    Сам же Шенберг потихоньку, полегоньку возвращался к славным старым традициям, смешивая функциональность и серийность, тональность и атональность. Оказалось, что додекафония хороша для миниатюр, а большое музыкальное полотно из нее не слепишь.

                ***

     Что нового изобрел в ладовой сфере  XX век? О, много интересного. Лад вернулся на свое законное место. Обогатился вкраплениями атональности, серийности. В классику ворвался джаз со своими блюзовыми ладами и синкопированными ритмами. Француз Мессиан вытащил из забвения натуральные лады (фригийский, миксолидийский и др.) и создал модальную технику (с опорой на модели ладов). Кроме того, Мессиан создал ряд новых ладов и подробно все описал.

   Полутон уже не стал самым коротким расстоянием между звуками. Ведь голосом и на струнных инструментах можно исполнить и другие звуки между привычными. Темперированное мышление -  это плод европейской культуры. В Индии, к примеру, октава делится не на 12 звуков, а на 22 звука. Правда в Европе еще в XVII веке были попытки разделить октаву на 53 звука. Но попытки остались попытками. А в Индии многовековая культура построена на таких ладах. Пошло в ход и это. Появились названия «четвертьтон», «третьтон». Появилась фоническая музыка, основанная на звуковом скольжении, напоминающем туманные загадочные миражи. Нотная запись обогатилась большим количеством новых обозначений. В общем, поиски продолжались…


                ***

Как дела сейчас? Попмузыка, фольклор стойко отстаивают натуральный мажор и гармонический минор. Три гармонических «кита» – тоника, субдоминанта, доминанта – звучат и во дворах и в концертных залах. Мелодия процветает. В классической музыке (хотя вопрос – что называть классикой)  –  полная свобода выбора из всего оставленного предшественниками плюс свои творческие озарения. И это не скучно. Музыка все так же колдует, волнует, притягивает, лечит душевные раны. Каждому предлагает свое, личное, заветное. Музыкальное чудо продолжается…