Принца тебе надо

… - Принца тебе надо! Чтоб могучий, сильный… - Нелька мечтательно захлопала ресницами, - белый…
- Зачем же мне белый? – Марина скептически оглядывала свою, не в меру стройную, фигурку. И куда только деваются ночные походы за мороженым? Черные волосы укрывали хозяйку до талии, а в ярком янтаре глаз скучно, невесело тлели угольки.
- Конь…Белый… - перед затуманенным взглядом Нельки стали проноситься платья, шляпки, полные чести и шпаг рыцари.
    Нелли Пушкарёва была невысокая, едва достающая до плеча подруги, женщиной в самом соку. Неустанно трудящаяся, дабы воспитать трех детей и мужа. Яркая, как первые осенние листья, она вмещала в себе сосредоточенность, тактичность, необходимые на работе, в присутствии двух-трех больных; и кипучую жизненную энергию. И под нежными ручками скрывалась сильная натура, которая так полюбилась Марине.
- Да где ж сейчас принцев-то найдешь? – быстро, но не без труда, Нелька приходила в себя. – В походы постоянно стремятся. Подвигов им подавай! К манерам, опять же, не приучены…
Маринка лениво, наеденным котом перед миской сметаны, помешивала ложечкой чай и уже хотела что-то сказать, но тут её прервал дверной звонок.
Она едва успела отскочить на приличное расстояние, дабы не пасть жертвой ног бывшего мужа.
    Милые слова, ночи под луной и без неё, цветы, тоже милые… Но, кроме милого, ничего общего у супругов не оказалось. Да и вообще, Маринка к нему ничего не испытывала. Только удивление: худющий, с пышной светлой шевелюрой, такими же ресницами и большим количеством очков, которые, как ему казалось, придавали лицу особый шарм. Как она с ним общалась?
- Всё кончено! Мы расстаемся навсегда, - Гриша метался по комнате так, словно его ударили по самому больному месту, а доктор сказал, что от беготни проходит практически всё. – Ты разбила мне сердце!
- Ты всегда был неравнодушен к пазлам, - устало пробормотала Маринка. После рабочего дня в туристической фирме она заслужила отдых и отпуск на две недели. Но радоваться сил не оставалось. Хорошо ещё, Нелька заскочила.
- Я оскорблен тобою! Ты меня на улицу вышвырнула и… я ночью к тебе приду– ужасать своей оскорбленной честью!
Марина не боялась: бронированная дверь радовала, а окна семнадцатого этажа обнадеживали.
То, что его вышвырнула, отчасти было правдой.
Когда ей исполнилось двадцать четыре, они решили пожениться и купить двухкомнатную квартиру на окраине. Он взял кредит, а она продала свою однокомнатную, доставшуюся по наследству от бабушки. Но буквально на следующий день, даже без брачной ночи выяснилось, что Гришке её несуществующей любви даром не нужно: думал, стерпится-слюбится, а квартира останется. Не тут-то было! Порочить бабушкину память такими отношениями Марина не захотела (бабушка была строгих правил) и вытолкнула въедливого мужа за дверь. К сожалению, без вещей. И теперь он заглядывал почти каждый день: захватить пару вещиц. Они уже развелись, и Маринка просто днем и ночью мечтала, как обменяет двушку на две однокомнатных.
- Кстати, - пробурчал Гриша. – Ты, кажется, хотела квартиру светлую, просторную, тихую?
Да! И ещё раз да! Та квартира, в которой она сейчас жила, находилась над метро,  измучивая уставшие нервы шумом, а легкие – выхлопными газами.
- Да, - ответила как можно спокойнее. Ещё не хватало, чтобы Гришка догадался, что именно из-за этого она не спит по ночам. Ведь и съязвить же может.
- Так вот, - высокомерно, глядя на собственные ногти, возвестил бывший возлюбленный.
- Я уже обо всем договорился и с завтрашнего дня ты можешь переехать. Как сказали, адрес тебе пришлют по почте.
Девушка предоставила все хлопоты с жильем бывшему мужу: сама не успевала: то холодильник потечет, то на работе погорит за свой энтузиазм, а не стремление к карьерному росту.
И её восторгу не было предела. Но Маринка предел с легкостью обнаружила, когда Гришка машинально покусился на её любимую фарфоровую балерину.
-Я думал оставить её тебе, но передумал, - Гришка сверкнул упрямыми карими глазами.
-Конечно, бери. Я ещё украду, - мстительно заявила Маринка, сопровождая Григория настойчивыми пинками в сторону двери.
Тот со свистом выпустил воздух и от возмущения уронил сувенир на пол.
Но не успела она перевести дух перед  захлопнувшейся дверью, как звонок снова о себе напомнил. Маринка, назло всем канонам, вооружилась тяжеленной балериной.
- Здрасьте, - пролепетал молодой паренек, опасливо косясь на занесенную руку хозяйки. – Вам письмо из ЖКХ. Просили лично в руки.
Лифта паренек не дождался, рванул прямо по лестничным пролетам. А ведь семнадцатый этаж. Атлет, не иначе.
В письме указывалось два адреса: у одного – м. Арбатская, а у другого (её адрес) метро не указывалось. Главное – переехать, а потом она уже во всем разберется.
Двухкомнатная квартира была обменена на две однокомнатные, с согласия Григория Чайкова и Марины Салитовой.
«Вопреки всему, счастье определенно где-то рядом», - подумала девушка и обессилено упала на диван под заинтересованный взгляд подруги.



 Гришка не обманул.
    Дом был светлый. Просторный. И даже тихий. И находился в двадцати километрах от Москвы, за яркими головками цветов и пастбищными полями. А на её настойчивые звонки, перемешанные с острой смесью ругательств, Гришка выразительно отвечал: «абонент недоступен». Ну, да, теперь ему не до неё: наслаждается видом на Арбат. Ну, и пусть давится парами бензина, а она будет наслаждаться сиренью и акацией!
    Дом оказался новым, и на втором этаже, похоже, никого не было (Миновав общий коридор и винтовую лестницу, Маринка звонила долго и упорно).
Конечно, на работу она теперь будет добираться за час, если не больше, но ежедневные трепки Гриши того стоили. Да и Нелька обещала заглядывать.
«Ладно, поживем за городом. Не умру же я, в конце концов. А то, что практически одна на пять километров в округе – не беда. Буду говорить сама с собой. Может, чего занимательного узнаю».
    Квартира оказалась добротным. Единственная комната была  длинная и неприлично широкая (может, перегородку между кухней снесли). Из мебели у входной двери ютился диванчик, в вдоль стены платяной шкаф и два плетеных кресла. Высокие, что ей даже нравилось, витражные окна находились почему-то в паре сантиметров от земли. Прикоснувшись к стеклу, ей смутно подумалось, что оно слишком хлипкое, тонкое, что ли. Надо будет потом всё узнать или ближе к зиме поменять.
    Маринка навела относительный порядок только поздним вечером. Коробки разобрала почти все, кроме трех, стоявших возле стены, ближе к оконной раме. В них в совершенном хаосе хранилась посуда.
Но Салитова до полуночи ещё упрямо вешала  всякие картинки, потому, что теперь никого это не раздражало.
И, раздевшись догола (ночи могли быть душными), укрывшись простынкой, девушка сладко уснула в углу на паркете. Со стороны казалось, что ничто не сможет её разбудить.
    Как оказалось, смогло.
Счастье до того переполняло её, что она вдруг открыла глаза посреди ночи и поняла: выспалась. Это было настолько необычно, что Маринка решила сделать нечто столь же необычное для неё: помечтать, обхватив руками острые коленки, натянув простынь до ушей, забиться в уютный угол, точно маленькая мышь.
    И вдруг в окно начал бить яркий свет. Витражи переливались всеми цветами радуги. Потом прогремело. Грохот становился всё отчетливее, ближе. Звон бьющегося стекла…и, как в замедленной съемке, на пол падает стеклянная ваза, разбивающаяся на миллиарды кусочков, которые во второй раз не склеишь (А ведь бабушка не раз твердила внучке, что в посудине Маринкино счастье).
Осколки разлетаются в разные стороны, и девушка с удивлением обнаруживает кровоточащие края ранки на стопе.
От страха Маринка дотянула простынь до подбородка.
Стук копыт, и огромная вороная лошадь летит прямо на хозяйку. Глаза раскрыты одинаково широко у обеих.
- У-у-у! – как же всё-таки больно!
Лошадь осаждают резко, не дав почувствовать запах новой жертвы.
Животное недовольно ржёт и начистоту выкладывает собственное мнение обо всем вообще и о выходке наездника в частности.
- Черт! – хрипловатый голос всадника и такой мат-перемат, что у Маринки застучало в ушах. – Ты, что, дура? Чего орёшь, как ненормальная? Чего ты воешь?
- Это моё счастье! – вырвалось у Маринки. Вазу было жалко.
- Твоё счастье, что я тебя не убил!
Боль под пяткой ныла, вонзая в кожу острые когти.
Чтобы остановить кровь, девушка со всей силы сжала стопу в обеих руках. Простынь обессилено свалилась к ногам.
У Марины пересохло в горле, в глазах рябило, а в голове гудела назойливая мысль: «Всё. Доработалась. Принц приехал!»
   

Да он весь взмок за это время! Он потел так каждый день, пока готовил норовистую лошадку для съёмок.
    К нему, к Игорю Стеклову, каскадеру, фермеру, обратилась кинокомпания с предложением сыграть главного героя, который убегает от наркоторговцев подручными средствами. Игорь в свою очередь предложил дом друга, улетевшего в Австралию, вслед за миловидной мулаткой. Стеклову он поручил присматривать за строением, и Игорь переехал на второй этаж: первый пытались продать, но довольно неуспешно.
А, так как фильм был малобюджетный, планировали снять с первого дубля.
И вот он объезжал свою племенную кобылу Врану тридцать один день, двадцать четыре часа в сутки. Придумывал трюки. Да он чуть ли не ночевал в стойле! Он шел за ней по пятам, волновался, как перенесет животное яркий свет и кучу мелких рабочих. Ему сказали, что стекло подобрано специальное, и осколки не поранят лошадь. Но всё равно он с напряжением ожидал скачки.
И вот все его труды насмарку!
Ещё и какая-то сумасшедшая в углу сидит. Как она вообще сюда попала? Он еле успел удержать кобылу от незапланированного убийства.
А теперь ещё и раздевается перед ним, надеясь чем-то удивить.
Смачно выругавшись, Стеклов слез с Враны, погладил лошадь, успокаивая, и услышал голос режиссера:
- Там всё в порядке?
- Да! – крикнул фермер за угол, где наверняка прятались рабочие, косясь на животинку. – Всё в полном порядке.
Не мог же он сказать, что чего-то недоглядел, недораздел, что ли. На него ведь положились, назначили ответственным!
- Я совсем забыл: моя кузина сегодня приехать должна была, - прокричал Игорь, бросая уничтожающий взгляд на прелести незнакомки. - Её недавно выписали из душевнобольных. Да видно, поспешили. Она должна была на втором этаже обитать, а тут вдруг чего—то спустилась. Поспешили, говорю же.
Вся съёмочная группа сочувственно закивала головами.
Маринка запоздало сообразила, что устроила внеурочный стриптиз и, покраснев, подтянула несчастную простынь до носа.
«Он ещё и сумасшедшей меня обозвал! Ну, всё».
Слова застряли где-то в легких, и она только шумно выдохнула. Всё казалось ей каким-то нереальным.
Игорь, заметив вокруг девушки пятна крови, подозвал местного лекаря, и тот вынул цветастый осколок и перебинтовал ногу.
Марина только глубоко вдыхала и выдыхала, не в силах произнести ни слова.
Стеклов то и дело благодарил судьбу за то, что Врана не покалечилась.
А потом решил запереть девушку наверху и, со словами: «Я не знаю, немая ты или нет, но пока будешь сидеть здесь. Под ключом», захлопнул дверь.
Пошел отводить Врану в конюшню, находившуюся за несколько километров от дома.
Слава Богу, режиссеру понравилась снятая сцена.


Маринка, в минуты волнения решалась на любые рискованные действия. Как сейчас.
Шокированная, возмущенная, оскорбленная, она желала немедленно покинуть темницу. Правда, темница оказалась светлая, но сути не меняла.
Упрямства и изобретательности Салитовой было не занимать, а потому она связала все покрывала, которые нашла на квартире, распахнула окно и, выбросив в проём узлы, стала спускаться. Без синяков теперь не обойтись.
Из одежды на ней была та самая злосчастная простыня, крепко завязанная на особо выдающихся местах.
Два этажа вместе имели около четырех метров. «Чтоб лошадь пролезла», - мстительно подумала Маринка. Про окна спрашивать вообще не имело смысла.
Когда она переступила через осколки стекол, увидела свидетельство нетерпения лошадки: лепешка красовалась рядом с разбитой вазой.
Присев на пуфик, Марина внезапно поняла, насколько сильно устала, а заслышав уверенные тяжелые шаги, обернулась:
- Ты?! – почти одновременно.
Игорь вернулся за кнутом.


Оказалось, заснуть не так-то просто, когда наверху такие соседи, как этот тип.
Марина убрала стекла, осколки, когда-то бывшие вазой и, засучив рукава, всё-таки принялась за навоз (спорить уже не было сил).
И сейчас она так же лежала на полу, только с большим количеством свежего воздуха.
Незнакомец, так удачно использовавший фактор внезапности, не спал: звукоизоляция в доме оказалась ни к черту.
Сначала он громко топал (она попыталась не обращать внимания), потом шумно вздыхал, что-то разбил и матерился на чем свет стоит, а потом, наверно, стал хлопать дверцей холодильника, что было обидно вдвойне. Холодильника у неё не было.
К шести часам утра Маринка уснула, но не проспала и двух часов. Её разбудили беспардонно и нагло. Со второго этажа пахло яичницей.
Изучив свою комнату в поисках чего-нибудь съестного, она обнаружила просроченный шоколадный батончик и семечки. Да, негусто. Быстро же она собиралась!
Маринка методично потянула нитку из вязаной маечки, одетой поверх лифа (надо же было на что-то отвлечься!). И когда та превратилась в слишком короткий топ, девушка переоделась и, плюнув на гордость, скромно постучала в чужую дверь.
- Вы? – холодно спросил высокий статный брюнет.
Вчера Маринка не успела разглядеть его, как следует. Темнота, резкая боль, запах конского пота, возмущение, смятение, страх – тогда смешалось всё, кроме наблюдательности или хотя бы любопытства и позволило сейчас слегка приоткрыть рот от представшей картины.
Его густые короткостриженные волосы отливали синевой. Под обтягивающей водолазкой можно было различить твердый пресс и небольшие, но от того ещё более привлекательные, бицепсы. Губы, чуть полноватые, сжались в тонкую полоску. Изумрудные глаза сияли льдинками, а взгляд казался оценивающим.
Марина внутренне сжалась под ним, но внешне выпрямилась, поджала губы и резко вздернула подбородок. Он должен знать, что даже его внешность абсолютно ничего для неё не значит. Она привыкла ценить человека по его внутренним качествам, проявлением характера. А его ночные яркие эпитеты, наглость, черствость просто выводили из себя, стоило вспомнить небрежное отношение к потерпевшей и временное заточение.
- Не думаю, что я вам помешаю, если войду, - спокойно сказала девушка. Но Игорь заметил яростные искорки в карих глазах, говорившие отнюдь не о светлых чувствах хозяйки.
Вчера она задала ему такую трепку, что всю ночь он не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как его вновь захлестывали бешеные чувства, какое-то волнение, злое удивление. Давно он не чувствовал себя таким… горячим, что ли. Ни одна женщина ещё не выводила его из себя до такой степени. При этом она серой мышкой сидела в углу и завывала так, словно вся съемочная группа страстно покусилась на её девичью честь. И не один раз.
С женщинами он был всегда галантным, вежливым, всегда находящим тему для разговоров, остроумно шутящим, но всегда холодным. Только с близкими друзьями он мог не ждать глупых ужимок и щенячьего восторга в глазах. И ни одна женская половинка не знала, какой Стеклов на самом деле. Знали только расчетливого, красивого,  надменного каскадера, теряющего голову лишь в одном случае – когда перед ним появлялась племенная кобылица. 
И теперь, хоть к нему и вернулся здравый рассудок, усталость пришла вместе с ним.
А где-то внутри назревало предчувствие, что с той, которая умудрилась спуститься практически голышом с высоты в пять метров – жизнь медом не покажется.
Длинные, до бедер, черные волосы. Чуть приоткрытый рот. Глубокие янтарные глаза.
Что она вообще здесь делает?
- Помешаете, - в тон ей ответил Игорь. Она вымотала его так, как ни разу не выматывала Врана. А он должен её впустить?
После их второй встречи, он был просто не в состоянии что-либо выяснять. Красть у него было нечего, черной маской, кнутом и неприличными предложениями она не располагала, а если бы она и была душевно больной, то... впрочем, спать хотелось больше всего на свете. Около четырех утра он сообразил позвонить в Австралию: девушка оказалась  соседкой, а старинный друг Вовка узнал много чего нового о собственных эротических наклонностях.
Марина чуть не задохнулась от возмущения. Да он извиняться перед ней должен, а не стоять здесь, как…просто стоять!
- Да вы… - нет, она даже слов не находит!
Сузив глаза и резко выдохнув, Салитова повернулась на каблуках и быстро, не обращая внимания на боль в ноге, спустилась на первый этаж.
От их разговора остался только легкий запах ландышей – любимых духов Маринки и поселившаяся в душе каждого уверенность – никогда им не найти общий язык. Да и кому теперь этого захочется?


    Светило солнышко. Пели птички. Пахло летом и радостью. Давно она не была так счастлива!
Две недели долгожданного отпуска накатили морской волной и скрылись за бланками, путевками и контрактами. Всё время, пока была за городом, Маринка неустанно трудилась: поменяла стекло в огромном окне, обуючивала квартиру. По поводу еды нашла выход: метрах в двухстах находился небольшой магазинчик, который, несмотря на свои размеры, вмещал всё: от утюга и сыра до соломенной шляпки. А когда было скучно, и любопытство пересиливало возмущение, Маринка украдкой взбиралась по плющу на уровень второго этажа и каждый раз заставала пустую квартиру. Где можно пропадать целыми днями напролет? Впрочем…какое ей дело? Девушки, драка и спорт – лучшие способы расслабления для такого типа мужчин.
Но сейчас Марина Александровна Салитова шла по асфальтированной дорожке к своему дому и радовалась: фирма, в которой она работала, собиралась воплотить в жизнь оригинальный проект. Он заключался в организации конных поездок по всем правилам, как для настоящих дворян, по лесным нехоженым тропам и местным зарослям. Так сказать, полностью ощутить дух былых эпох, почувствовать себя первооткрывателем, русским Коломбо (или Колумбом? В общем, сути не меняет). Для этого фирма заключила контракт с частным коноводом, дабы было кому поставлять транспорт. И, чтобы всё выверить, наметить маршруты, согласовать их с опытным поставщиком, подготовить отчеты для возможного строительства турбазы Маринку посылают на пару с любителем лошадок под Брянск на неполных три месяца. Целых три месяца отсутствия ночных шорохов и топанья ног над головой! Целых три месяца любимой работы! Что может быть лучше?
Только то, что вылетает она послезавтра.


Так и быть, теперь Игорь Сергеевич будет разводить лошадей не только для души, но и для дела.
Предложение смотрелось весьма выгодно: под Брянском и воздух чистый и нет  назойливой мысли о том, что делает фигуристая девушка этажом ниже. Явно красит ногти, смотрит хуанитистые сериалы, и два часа в сутки посвящает женскому трепу. А теперь ещё и надевает длинную ночную рубашку из плотной ткани даже в самую душную ночь. Да и вообще: сдалась она ему со своей рубашкой. А без рубашки… Нет. То, что он понял из её поведения, она наверняка является брюнеткой, которой не помешало бы родиться блондинкой.
Все они такие. Хуанитистые.


Трактор уныло перекатывался по пригоркам, настраивая на романтический лад.
В аэропорту Маринку встретил шустрый бородатый мужичок Евсей, и после этого она точно знала, что куры нынче не в моде, а кандидат химических наук Васек нашел вчерась заначку: спирта в кабинетах хватало уже на троих.
Евсей Петрович говорил хоть и много, но так захватывающе, что даже менеджеру туристической фирмы стало интересно о нынешних ценах на гречку.
Не считая автобуса и машины, ехали они около часа до предназначенной для освоения деревушки. А Маринка все это время слушала пятидесятилетнего статного мужчину, предвкушая ночные посиделки у костра, озоновые елки и запах чабреца.
До бревенчатого дома добрались к вечеру.
Забор покосился и давно не ощущал чувственной кисти маляра, а оконных стекол кое-где не хватало. Но внутри…Мягкий диванчик напротив входа, кухонные шкафы, круглый деревянный стол. И дверь туда, о чем Маринка даже мечтать не смела: в настоящий сантехнический узелок.
Два больших, накрытых пушистыми одеялами, кресла. Миски с дымящимся супом. Тоже две.
- И вы будете? – с трудом подавив зевок, спросила Маринка.
- Да я ж завсегда, - добродушно улыбнулся Евсей. – Токо не мне приготовлено. Это Нюша, жена моя, для гостей старалась. Мы тут за версту живем.
- Для гостей? – странно, конечно.
- Ну да. С минуты на минуту прибыть должен. Вы уж извините, что в одном доме поселили: кто уехал, у кого ремонт лет пять ведется. Сами понимаете. Ну, и подладили тут почти всё. А до вашего приезда все равно не справились. Дней пять назад сообщили: вас, мол, сегодня дожидаться, а пособника вашего часа через два. Что-то там такое не сладилось: вы и раздельно приехали.
«Наверно, что-то с чем-то спутали. Какой ещё пособник? Может, коновод…»
Тут дверь скрипнула, и на пороге показался высокий молодой человек в камуфляжном костюме, со спортивной сумкой и зелеными насмешливыми глазами.
Говорят, от прошлого не убежать…но что мешает широко раскрыть глаза и забыть все слова, кроме тех, которые стоило бы не вспоминать?
- Знакомьтесь, - радостно всплеснул руками Евсей. – Полагаю, Игорь Сергеевич Стеклов? Прошу - Марина Александровна.
Но брови молодого человека были категорически с этим не согласны, стремясь слиться  корнями волос.
- А мы уже знакомы, - нервно сглотнула Маринка. Совместное житье предстало во всей своей наготе. Учитывая то, что дом не смогли найти почти за неделю, шансы на скорый переезд сокращались.
- Да мы уже и жили вместе, - быстро взяв себя в неотсиженные конечности, ляпнул Игорь.
Да откуда она вообще здесь взялась? В этой глуши? Она же ясно дала понять, что бегать за ним не собирается. Получается, что: и вправду судьба? Ну, это мы ещё посмотрим. Свою судьбу, пусть и с обветшалым забором, делить он не собирается.
Старичок, которого ему описала фирма, лишь покачал головой и махнул рукой: мол, живите, дети развратного времени.
Маринка залилась краской. Ужасно хотелось оправдаться перед этим добродушным Петровичем, но он её опередил:
- Ну, чему быть – того не миновать. Располагайтесь. Завтра, после двенадцати, я вместе со здешнем доктором наук зайду. Он хорошо подсобить может. Ну, и  расскажет всё, покажет места работы. Если чего надо – телефон на столе. Там же и номер.
Дверь захлопнулась и вместе с ней ушли все надежды на спокойный отдых.
- Вы что себе позволяете? – уперев руки в бока, воскликнула Маринка.
- А что? Разве я сказал неправду? – ухмыльнулся Стеклов.
- Да, но как вы её сказали? С таким намеком, будто мы не дом делили, а как минимум двуспальную кровать!
- А как максимум? – интересно же. Интересно, потому что после самолета, автобуса, такси и трактора кроме него больше ничего не осталось.
Найти тех, кто хорошо приглядывал бы за его конюшней, оказалось непросто. Договариваясь около месяца со знакомыми (одни отказывались, другие соглашались – а учить фронту работ приходилось каждый раз заново) и практически не ночуя дома, Игорь нашел какого-то племянника троюродной сестры бывшего одноклассника, из-за объяснений которому переезд и задержался.
Ну, правильно. Удары жизнь преподносит постепенно.
- А как максимум – ролевые игры: я – жертва, вы – отважный ковбой, со всей дури возбуждающий эффектным появлением в оконной раме!
- Я работал! – в глазах заблестели серебристые искорки.
В какой-то момент Маринке стало страшно, и она отругала себя за чрезмерную болтливость. Нужно с самого начала расставить границы. Иначе они просто не смогут работать. Три месяца - только деловые отношения. И о своих не столь приятных чувствах стоит на время забыть. Из-за него она не станет бросать то, что получается лучше всего, а он – то, что любит.
Ей даже показалось, что он очень сильно оскорблен, но, похоже, только показалось. Ведь это у неё тогда ныла нога, а страх сковывал все тело.
Искры сменились насмешкой.
- В любом случае, я сплю на диване, - холодно добавил Стеклов и, развернувшись, пошел в душ.
И, с недоумением глянув вслед широкой спине, Маринка не менее решительно стала вынимать вещи.
Раз занесло, сумей расположиться.
Доктор наук, кто вы?


Быстро умывшись, Маринка наспех стянула волосы в хвост.
Было только семь часов утра, а уже через десять минут должен был зайти Евсей.
Выспаться так и не удалось.
Её будущий сотрудник ещё не проснулся, и, наверно, надо было его разбудить. Иначе новое знакомство начнется с утреннего храпа Игоря Сергеевича.
Впервые в жизни Маринка пожалела, что у неё не получается так громко похрюкивать и подсвистывать, как у него. А она старалась. И все равно не выспалась.
Подошла на цыпочках к дивану.
Губы, как обычно, сжаты. Только щекотливое дыхание разбавляет тишину. А всё-таки, какие у него ресницы?
Маринка невольно приблизилась. И тут он открыл глаза.
Какие-то минуты две человеческие, застывшие фигурки с удивлением глядели друг на друга.
«Странно…Что это она делала?» Опять слегка приоткрытый рот! Неужели она всегда так на него будет смотреть? Это у неё такой характер или у него такая жизнь?
Легкое раздражение…
Обычно он будил женщин, а не наоборот. И при этом не лежал с взлохмаченными волосами и небритым подбородком.
Что за дурацкое стремление нравится всем без разбору?
Раз она его не прельщает, значит, и ходить можно хоть в одних трусах. И в носке. Тоже одном.
 - И где же мой кофе? – поднял бровь этот наглец.
- В пачке на третьей полке, - буркнула Маринка. Это же надо так попасться! Как школьница, ей-богу. Теперь он над ней ещё и издеваться будет. И, главное, сама виновата. Ясно же было, что квалификацию менять поздно: строение глаза в девятом классе третьей четверти проходят.
- Скоро Евсей придет, советую одеться, - как можно вежливее сказала Маринка.
- А так я вам не нравлюсь? – вопросил этот тип.
- На наши деловые отношения ваши штаны не влияют, - ответила Маринка. Нет, ну это надо! Да он с первых слов несерьёзен, а сотрудничать как?
- То есть, я могу и без них работать?
- Можете, но в другом месте, - Маринка, наконец, оставила в покое чайный пакетик, который теребила все время его нахальных вопросиков.
- Послушайте, - начала она. Входная дверь тихонько скрипнула, но Маринка уже решила расставить все точки над «ё», и остановить её не могли даже иронично искривленные губы и с ленцой закинутые за голову руки.
– Если вы хотите работать голышом – ваше дело. Хоть в перьях и с дудочкой – сути не меняет. Но для нормальной работы нам нужны нормальные отношения. На время. Поэтому…
- Кхм-кхм, - заставило Маринку прикрыть рот, когда она заметила светловолосого незнакомца лет 25 с веселой непринужденной улыбкой.
Прямоугольные, в позолоченной оправе, очки были сдвинуты на нос. Смотрелось как-то небрежно, привлекательно. Серые пронзительные глаза и тонкая ниточка губ. Легкая спортивная куртка, абсолютно не скрывающая достоинств её обладателя.
Маринке он  понравился сразу же. Даже не внешность, а какое-то тепло и волнение, которое от него шло, было тому причиной.
Но она тут же вспомнила, как только что рассуждала насчет каких-то перьев, штанов…Боже, что он о ней подумал? Вот тебе и первое впечатление: взъерошенная девушка обсуждает тему нудизма с лохматым, полуодетым, но все равно симпатичным,  мужиком. Здесь уже мысль о деловых отношениях совсем не приходит.
- Доброе утро, - сказал незнакомец, по-дружески протягивая ей руку. Она смущенно её пожала. А парень снова улыбнулся, заставив сердце Маринки почти остановиться и снова забиться быстрее прежнего. – Вы, я так понимаю, Марина Александровна?
Сил хватило только на кивок.
- Я Юрий Анатольевич, доктор географических наук. Если вы уже готовы, могу показать карту леса и ближайших поселений. Потом выедим на объекты и осмотрим местность. Кстати, там прохладно. Советую потеплее одеться.
Ещё один кивок.
Парень переступил с ноги на ногу. На этом вся его информация исчерпывалась, а одеваться никто почему-то не собирался.
А девушка, довольно симпатичная, хоть и худая (откормится!), даже ворот рубашки расстегнула.
Маринке стало ужасно жарко. Позабыв обо всем, она любовалась веселым внимательным доктором. На профессорского зануду он явно не тянул и располагал к себе с первой минуты знакомства.
Игорь, на которого принципиально не обращали внимания, взял на себя труд объясниться.
- Да вы не бойтесь, что Марина Александровна молчит. Вот, как  начнет говорить – тогда пора.
Всё забытье мигом прошло, и Маринке оставалось только гневно сверкнуть очами в сторону сожителя. Вот, нельзя было ему тактично промолчать. И возмутиться она теперь сможет только, когда они останутся наедине.
Игорь сделал вид, что не заметил честного недовольства и, посвистывая, направился в душ переодеваться.
А у Маринки все мысли разбегались и дружно сводились к навязчивому вопросу внешнего вида. Даже при Игоре она наплевала на все аккуратности и оделась в самую домашнюю одежду (пусть знает, что она не собирается приукрашивать себя для такого самовлюбленного и хамоватого его). И есть ли теперь  надежда на то, что линялые джинсы и выцветшая безрукавка вдохновят Юрия Анатольевича?
К, счастью, переодевался Стеклов по-армейски быстро, и через пять минут все были в сборе.
Игорь, который хотел натянуть что-то поверх футболки, не удержался, и радостно влез в рукава Маринкиной ветровки, услужливо подставленной доктором.
- Ой, не для меня, что ли? – поинтересовался Стеклов, с невинным видом рассматривая ярко-голубые пуговицы.
Возмущенно посопев, Маринка накинула куртку и решила разобраться во всем вечером.
«Наверняка ещё припомнит», - ухмыльнулся про себя Игорь, предвкушая три месяца чего-то явно не скучного. Не зря же он заметил вожделенный, немного взволнованный взгляд Марины на будущего сотрудника.
Обычно так смотрели на него.

    Бодро шагая по опавшим иголкам, слушая безмятежный шелест листьев, наслаждаясь запахом озона и слушая песни безмятежного ручейка, чувствуешь себя частью природы; ты полностью сливаешься и с пушистым мхом у основания стволов, и со смолой на разлапистых соснах; видишь, ощущаешь её по-своему; она умиротворяет тебя и понимает, как никто другой, подставляя вместо теплого плеча колючий шиповник, и всё равно зная: ты не в обиде. Ведь как можно обижаться на того, кто всегда утешит, никогда не отвергнет и почувствует твое настроение на любом расстоянии, в любое время года?..
    Но эти мысли не успеваешь додумать, когда капли дождя превращаются в настырного любовника, пытаясь заглянуть за шиворот, а под ногами земля смешивается в сплошную кашу из веток, шишек и твоих следов.
    Работа накрылась мокрым тазом и вся их небольшая тургруппа была встречена наглой непогодой. «Прохладно» доктора превратилось в «полных отморозков» Игоря.
Лес находился в ста метрах от временного дома, но они все равно не успели добраться до одной из проселочных дорог, чтоб уже оттуда наметить маршруты по тропинкам. И теперь решили добраться до ближайшей деревушки: переждать, а потом действовать согласно первоначальному плану.
На деревню(восемь избушек на опушке) набрели через час после грязи, воды и холода.
У Маринки так вообще зуб на зуб не попадал. Но из чувства приличия она лихорадочно запахивала ветровку, на которой молния своё уже отслужила, а под ней, даже через лифчик, топорщилось всё, что обычно так себя не вело.
Их приютила какая-то хлебосольная бабка Параска, выделив уютную теплую комнату.
В сумке, которую Маринка предусмотрительно с собой захватила, была сменная одежда. И, ковыряясь в ней, Салитова чуть не застонала от досады: джинсы и до ливня-то хорошо обтягивали все её небогатые выпуклости, а после… Покраснев, она быстро наткнулась на сухую сменку. Надо было где-нибудь переодеться. Резко развернулась…Слишком резко. Все вещи мигом оказались на полу. Пришлось со вздохом нагибаться и в очередной раз залиться краской.
Одновременно придерживая куртку и штаны, Маринка наткнулась на веселый взгляд Игоря.
Доктор, красный, как рак, внимательно изучал дверцу платинового шкафа.
Стало совсем неловко: из-за дождя, из-за того, что Юрий ей нравился, а она постоянно влипает(теперь ей это слово определенно подходит) в идиотские ситуации.
Маринка, не глядя, побрела на выход: может, хозяйка даст переодеться в летней кухне.
От волнения её покачнуло, и больше никогда ни о чем не пришлось бы переживать, если бы не…
- Запутались в ногах? – участливо вопросил Игорь.
Он стоял ближе всего к выходу, поэтому вовремя заметил, как эта несносная Марина Александровна попыталась изобразить из себя благородную девицу. И не таких видали!
Стеклов еле успел её подхватить: всё ещё было интересно, как она будет возмущаться.
Этого Маринке ещё не хватало! И опять всё на глазах у единственного мужчины, который понравился ей больше, чем на один мускул и тридцать два обворожительных зуба.
Стараясь высвободиться из цепких рук и при том удержать равновесие, она напрочь забыла про распахнутую куртку.
И вспомнила только, когда Игорь приподнял бровь и резко разжал руки.
Маринка воспользовалась шансом. Вырвавшись, мельком глянула на Юрия Анатольевича.
Серьезный, немного растерянный взгляд. Задерживается где угодно, кроме неё.
Никогда она ещё не чувствовала себя такой беспомощной.
Всё. Как только они с Игорем останутся наедине, она всё-таки выскажет ему все, что думает о его словах, взглядах и бровях.
Тихонько выдохнув, кинула испепеляющий взгляд на почему-то серьезного, но от того ещё более ненавистного сожителя и быстро закрыла за собой дверь.
«А ведь и слава Богу, - думал Игорь, - что не заметила».
Не заметила, как он судорожно сглотнул при виде розовых, чуть набухших сосков.
     Ну, правильно, Стеклов, вот каково оно бывает после полугодового воздержания! Работа, лошадки, лошадки… И уже на вторых встречных…а самого - как ледяной водой.
Ладно-ладно, сожгли и развеяли. Поосторожнее надо быть, делом заняться.
Тогда где же обед?


После обширной трапезы они так и остались сидеть за столом.
Бабка Параска куда-то задевалась, но наверняка была в доме.
В это время Игорь закинул ноги на пуфик и мечтательно прикрыл глаза. Юрий умиротворенно глядел в окошко, за которым солнце прощально махало своими лучиками ещё на час. И после сытости и общего безделья Маринка нашла в себе смелость заговорить с доктором.
- Юрий, а с чего начнется наша работа? – с нежностью глядя в два глубоких прозрачных озера.
- С пота, крови и грязных портянок… - немного подумав, серьезно ответил тот, кого вовсе об этом не спрашивали.
- Нет, ну что вы, - мягко улыбнулся Юрий Анатольевич. Так улыбнулся, что у Маринки по всему телу мурашки табуном забегали. – Я так понял, планируется определить основные дороги, которыми буду путешествовать туристы.
Маринка кивнула.
- Так вот, предлагаю устроить небольшие вылазки на природу. С палатками, спальниками и всем прочим. Можно назвать это и походом, но только мы там будем вовсе не отдыхать. Будем собирать материалы. По-моему, чтобы понять, комфортно ли, надежно ли будет людям на намеченных путях, нужно попытаться понять сущность самого замысла. И, кстати, называйте меня просто Юрой. Я к официозам не привыкший, - и снова улыбка. Да Маринка замуж готова выйти за все то, что обозначает эта мягкость в голосе и искренность в глазах.
Юра развел руками:
- Это, конечно, только мое предложение, и если вы не согласны…
- Мы согласны! – быстрый ответ. Разве можно отказать этой живости и надежности?
- Мы? – как позже понял Игорь, вопрос оказался скорее риторическим, ибо отвечать на него никто не собирался. Марина с обожанием смотрела на доктора, а тот, слегка улыбаясь, с интересом рассматривал собеседницу.
И что ему остается? Если он не будет выдерживать эти походы, то что предоставит турфирме? Отчеты должны быть сделаны совместно: она выбирает место с коммерческой точки зрения, а Игорь дает письменное согласие на поставку таких-то лошадей в подходящую для этого местность. А местность, как женщину, надо увидеть, пощупать.
- Значит, портянки остаются, - заключил он и поплелся за вещами.
Солнце всё-таки решило наплевать на все условности и выглянуло из-за туч в самом расцвете сил.
…Следующие два часа Маринке не было дела не то что до Юры, даже до Игоря.
На их пути встала неглубокая, но очень быстрая и широкая речушка. Мост пугал креативными идеями своего создателя, раскачиваясь из стороны в сторону при малейшем движении. Салитова шла последней и от того было ещё страшнее. С трудом подавляя желание перебежать его с воинственным кличем, Маринка осторожно ступала по хлипким доскам. Мужчины были уже на том берегу, и обменивались короткими репликами: один с видом веселым, второй с озабоченным. Странно.
- Так, значит, у вас с ней ничего не было? – спросил доктор.
- Да если б и было, я бы первым сбежал. Чтоб не позориться - невозмутимо ответил Стеклов.
Да Юрий Анатольевич, похоже, имеет серьезные виды. Ты гляди, и не боится ж рисковать! Может, думает: Марина Александровна скромная, вежливая недотрога. Черта с два! Наверняка побывала замужем и не раз. С такими женщинами так и бывает: представляются одними, а превращаются в других. Чаще всего - в зеленых и скользких.
- Почему? – озадаченно Юрия.
- Слежу за устойчивым положением ауры, - глубокомысленно Игоря. Взгляд из-под полуприкрытых глаз в сторону доктора. Нахмурен, сосредоточен. Посмотрел на избранницу. Складки на лбу разгладились, глаза засияли ровным серым светом.
Что-то в этом есть.
…Через полчаса пути Маринка всё-таки пришла в себя, но, шагая широкими шагами и еле успевая за Ариаднами местного розлива (это-то при красном дипломе и пятерке по физре с первого класса!), особо не поговоришь. Ещё и Игорь начнет вмешиваться, в краску её вгонять …Остается только ждать.
…День прошел незаметно и закончился самым желанным: мягкой кроватью. С Юрой они перебросились лишь парой-тройкой фраз. Всё остальное время Маринка была сосредоточена на работе. И утром ещё предстояло встать пораньше и оформить заметки. Заодно привести себя в порядок перед тем, как зайдет доктор: начиналась серия походов. А сейчас спать, спать…
Хрр-фии, Хрр-фии…



    Длинный «рыбий хвостик», чуть блеска. Завязанная на животе, свободная сельская рубаха в клетку; спортивные штаны. Бросив беглый взгляд в зеркало и посчитав небогатый арсенал соблазнения симпатичным, обернулась.
- С лесу на бал? – закинув руки за голову, уточнил Игорь. Проснулся-то он ещё минут пять назад, но вот отказать себе в удовольствии полюбоваться причесываниями Марины Александровны не смог. Это же надо так прихорашиваться ради какого-то доктора, с которым и познакомилась-то два дня назад.
Даже завидно стало. Но ненадолго.
- А вам какое дело? – фыркнула эта кошка. При всем своем скепсисе Игорь не мог не отметить, что рубашка ей определенно шла. А широкие штаны удачно подчеркивали аппетитный животик. Но стоило вспомнить, какой у неё характер и все желания уезжали на скором поезде.
- Да вот думаю, может, и мне причесаться. Авось, и на меня внимания хватит... А то девушки, знаете ли, приедаются…
- Так, и мальчики, знаете ли, тоже… - мстительно добавила Маринка.
И мысленно застонала. Вот, что бывает, когда живешь с такими, как Игорь Сергеевич. Редко она шутила такими шуточками.
Но внутри зрело какое-то детское торжество, что последнее слово осталось за ней. Стеклов лишь ухмыльнулся и пошел переодеваться.
Вся гордость мигом испарилась. У Маринки подкосились ноги. Нет, ну что такое! С ним она только и успевает, что пожалеть о сказанных словах! Впрочем, ей было абсолютно все равно, что он о ней подумает.
    Вскоре заявился Юра, с веселой улыбкой поведав места будущих стоянок. Экипированные и не очень работники двинулись в путь.
Целый день Маринка переживала, что сделает из-за волнения (а волноваться было чего: Юра теперь общался почти что только с ней) что-то не так. В результате Салитова три раза уронила котелок. И все три раза он отлетал прямиком к коленям доктора, на коих тот стоял, пытаясь разжечь костер. Приходилось со смущенным видом ползать рядом с ним. На третий раз Юрий сам нашел посудину, и, вручив Маринке, крепко зажал на ручках её пальцы. Этого с головой хватило для того, чтобы, разливая чай, она вылила на несчастного полкружки (хотелось надеяться, что кипяток пришелся лишь на район около колен).
 - И до конца жизни он пил только холодную кипяченую воду… - философски заметил Игорь, рассматривая содержимое кружки.
Маринка покраснела.
- Нет, ну что вы и вправду, Марина Александровна, убить меня вздумали? – со снисходительной улыбкой сказал Юрий.
- Простите, - Маринка опустила глаза.
- «Простите» за убийство не отделаетесь, - внимательный взгляд Стеклова.
Салитова лишь подняла на него уставшие, затуманенные глаза и тут же опустила.
Как же ей это надоело! Он постоянно влезает туда, куда его не просят, а сил отвечать за день ходьбы, вечер позоров и ночь в спальниках на еловых шишках просто не остается. Сообразив, что нормального разговора с Юрой не добиться (может, Игорь доктора ревнует?), Маринка развернула спальник и, со вздохом пожелав всем спокойной ночи, забылась крепким, хоть и недолгим сном.
И даже предположить не могла, что доморощенному коноводу хватило и одного взгляда.
Получается, ей действительно нравится этот Юрий, иначе она бы лихвой дала отпор его едким замечаниям. А так лишь серьезно посмотрела.



    Следующие две недели Маринка с Игорем бегали, как пушистые хомячки на велотренажерах.
Начальство требовало сухих отчетов, и теперь приходилось выбираться в лес на два-три часа, обмениваться короткими фразами и ехать в здание администрации ближайшего населенного пункта – отправлять документы по факсу.
Маринка вставала и ложилась рано, предпочитая все сделать и забыть. Игорь все дела успевал закончить только к вечеру, поэтому часто приходил уже за полночь. Пересекались они только за работой и на шуточки или чьё-то недовольство не хватало ни времени, ни сил.
Юрию теперь надо было регулярно появляться в техникуме и практически всегда там ночевать: собственное начальство добралось и до него, попросив составить какие-то планы лекций.
Маринка, к своему удивлению, всё чаще стала замечать серьезность, какую-то спокойную, но неотступную настойчивость в решениях Игоря. Когда он просматривал какие-то данные, лихорадочно сравнивал, анализировал документы, то тщательно все проверял.
Салитова как-то до ночи задержалась в администрации, и, устало откинувшись на спинку стула, стала собирать вещи. Бросила случайный взгляд на Игоря. Тот, наморщив лоб, сосредоточенно что-то писал. Только синяки под глазами и две чашки кофе на столе…
Это так не вязалось с его обычным легкомыслием и пошлыми насмешками.
Однажды она хотела найти копию какого-то графика и, перекладывая у него на столе бумаги, задела ежедневник. Тот, упав на пол, раскрылся.
Поднимая его, Маринка заметила аккуратно выведенные цифры и исписанные строчки напротив них: отчет, график и на подпись, отправить; отчет о местности, список лошадей, отправить…Она вспомнила, что всю эту чепуху они отправляли вместе и как раз в те дни, которые здесь были отмечены. Получается, он с точностью выполняет всё то, что запланировал…
«Никогда бы не поверила, если б собственными глазами не видела проставленных галочек».
Если Игорь просил кого-то подобрать информацию, то есть напрямую заняться своими обязанностями, а те старались всячески от этого увильнуть, он мягко всё разъяснял. Сначала. Потом настойчиво, но неизменно вежливо. До чего бы ни доходил спор, Маринке стало казаться, что Игорь всегда уважает оппонента. И остальные, в свою очередь, уважали его.
Но, нет худа без добра, и вскоре документальный кошмар прекратился.
Отоспавшись, через день к ним присоединился Юрий, и стало реальным насладиться ещё одной вылазкой на природу.
Вечером надо было набрать воды для готовки и, обнаружив, что мужчины пошли собирать хворост, Маринка решила сама спуститься по обрыву (благо, этому её учили) к бурлящему водному потоку.
Ловко переставляя ноги, почти не соскальзывая, она наполнила казан и так же быстро взобралась наверх.
А Игорь стоял в тени деревьев с охапкой веток в руках и так и не смог понять, что почувствовал, глядя, как закатные лучи играют в черных волосах, а прозрачные капельки оседают на открытой шее и щеках. Это было явно не мужским желанием, а скорее… скорее желанием почувствовать, понять всё то, что чувствовала эта девушка, пропустить сквозь пальцы угольные пряди…
Только сейчас он понял, насколько она профессиональна во всем, что знает, а чего не знает - тому старается научиться без страха и упрека; насколько понимает остальных…
Безумно захотелось притронуться кончиками пальцев к чувственным губам, ощутить под руками тепло податливого молодого тела…
Стоп. Что это с ним? Они в принципе несовместимы и связаны исключительно благодаря работе. Вот о работе и нужно думать, вести себя, как обычно, а обо всех желаниях забыть.
И, зло прикусив губу, Игорь отправился к временному лагерю.


Через день к ним зашел Юра и былое волнение, радость от встречи затмили все лишнее, что до этого было.
Пока Игорь спал, доктор попросил Маринку прогуляться по окрестностям, и по дороге она чуть было не споткнулась: Юрий пригласил её на свидание. Может, это и могло оказаться просто пикником, но если туда не пригласили Игоря – значит, уже приятное времяпровождение.
Внутри всё пело и плясало, пока она не наступил вечер, и пора было собираться.
Как ни странно, Стеклов только проснулся, и теперь с интересом наблюдал, как Маринка бегала из угла в угол, меняя платье на бриджи, майку на кофту.
Переодеваться она почему-то перед ним не боялась и только немного отворачивалась к стене. Зеркало в единственной комнате было тоже единственное, а её сотрудник и так без манер.
- На свидание?
Вкус и какое-то особое соблазнение у неё определенно были. И не стесняется же перед ним так бегать.
…. Открытая шея, тонкие изящные руки, неловко сжимающие край простыни. Небольшие упругие полушария, к которым хочется прижаться, изучить.
Но вместо этого только злость, усталость, раздражение.
Тогда. Но не теперь.
- Да, - бодро ответила Марина, цепляя сережки-кольца.
Внутри у Игоря что-то больно кольнуло, но, пусть охрипшим голосом, но он заставил себя отшутиться:
- Не забудьте москитную сетку, а то вместо воздыхателя жАру поддадут комары.
- Спасибо за предупреждение. Что может быть бесценнее самого опыта? – весело пропела эта птичка и скрылась за входной дверью.
На душе стало совсем пакостно.



    Место Юра выбрал самое что ни на есть романтическое: пруд, пушистая трава и плед, расстеленный прямиком напротив воды: хоть ножки свешивай и болтай из стороны в сторону. Со всех сторон природные границы: лес, луг, и единственная тропинка, ведущая к окрестностям около её дома. Не допоешься, не докричишься.
Впрочем, Юрию она доверяла в этом смысле, поэтому, хоть и с волнением, но Маринка взяла из горячих пальцев кружку ароматного чая. Несмотря на спокойный голос Юры, что-то безмятежно рассказывающего о легендах и мифах, она всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке, опасаясь сделать что-то неправильно.
- Какая волшебная луна. Звезды так ярко светят… Послушай, Марина, - тихо добавил он, развернувшись. – Мариночка…
Слушать его приходилось вполуха. Наглый комар пищал где-то совсем рядом и грозил приземлиться на открытые плечи.
- С нашей первой встречи я только о тебе и думаю. И…я понял… - сжав её продрогшие пальцы в своих, Юрий выпалил:
- Я без ума от тебя!
- Черт! – кровопийца таки успел поужинать! Зачесавшись, Маринка сообразила, что сказала что-то не то, и, залившись краской, смущенно пролепетала:
- Комар…
Работник научного труда быстро кивнул. Видимо, решил оставить признания на более звездный, лунный, безкомариный момент.
Увидев, что любимая трясется явно не в любовной лихорадке, спросил:
- Замерзла? – пододвинулся ближе.
Конечно, предыдущие слова могли восхитить кого угодно, особенно Маринку, но в холодной темноте они, даже отдаленно, не напоминали колорифер. Хоть и грели сердце.
- Не – не – немножко, - выдавила из себя девушка.
Юра обвил руками её талию, и, прижав к себе, потянулся к губам. И она потянулась в ответ… но внезапно поняла, что просто не может расслабиться.
Он всё-таки дотянулся до неё и впился горячим страстным поцелуем. Но почему-то Маринке от этого не было ни страстно, ни горячо. Только неудобно стало.
- Прости, не могу, - отстраняясь, прошептала она.
- Наверно, это я поспешил…
- Да нет же. Просто не могу. Не получается.
Она не ощущала ничего, кроме стыда, волнения и желания убежать подальше.
Юрий все понял правильно.
- Иди, - мягко, но досадливо.
Маринка понимала, что ему обидно, но чувство неловкости просто съедало её, и, забрав вещи, она быстрым шагом направилась по тропинке. Услышала только: доктор ушел в противоположную сторону.
Быстрее. Ещё быстрее, почти бегом.
Маринка уже бежала, не разбирая дороги. И вдруг под ногой что-то хрустнуло, поехало, и она даже не сразу сообразила, что случилось, когда, давно сбившись с узкой дорожки, свалилась в прошлогодние листья. Попытка встать не увенчалась успехом и отозвалась пронизывающей болью в лодыжке. Всхлипнув, Маринка закричала:
- Помогите!..
Никто не ответил.
Волки не умеют говорить.

Час слонялся из угла в угол. Поел. Вышел и опять зашел в дом. Если б курил, задымил бы, как паровоз.
Да он места себе не находит. Непонятная тревога, беспокойство: что с ней? Где она? Да, в конце концов, зачем она ему вообще понадобилась? Он её даже не ревнует, не выдерживает… А, черт с ним. Да, он ревнует. Да, она ему нравится. Да, он хочет ещё раз увидеть её; знать, что она рядом, что с ней всё в порядке.
Смирившись с неизбежным, Игорь твердо решил пойти и разыскать их. Пусть он им помешает на самом пике блаженства, но будет точно знать, что ей не нужна помощь.
- Помогите!..
Всё, это за ним. Пора заняться лошадками.
- Кто-нибудь!..
Снова приглушенно, но отчетливо.
Накинув куртку, Игорь стал углубляться в лес.


Крик был слышен всё ближе и, наконец, раздался почти у самых ног.
- Что случилось? – деловой, чуть хрипловатый от бега голос. Очень знакомый голос…
- Нога… - простонала Маринка.
У Игоря екнуло сердце.
- Держись… - протянул руку.
Маринка ухватилась за неё: твердую, теплую. Подняла глаза.
Луна осветила лицо Игоря: напряженное, по виску катиться бисеринка пота. Прикусил губу.
Почему-то только сейчас она поняла, какой он сильный, надежный. Какой он…настоящий.
Собрав остатки сил, подтянулась и в ту же минуту упала в стальные, горячие объятья. Мужские руки сомкнулись на её спине и прижали к себе. Почувствовала, как быстро бьется чужое сердце. Прерывистое дыхание раздается совсем рядом.
Она не возражала. Только слеза предательски скатилась по щеке… А потом Маринка разрыдалась.
- Идти сможешь? – тихо, поглаживая по спине, спросил Игорь. Как бы ему ни хотелось её поцеловать, ещё сильней прижать к себе – он понимал: ничего хорошего из этого не выйдет. Сейчас, напуганная, обессиленная, она, может, и ответит ему… А наутро они оба об этом пожалеют.
Почему-то именно в отношениях с ней он не желал, чтобы она отдалась ему только потому, что ничего мягче и теплее под боком не оказалось.
Девушка, шмыгнув носом, оперлась руками о землю и попыталась ступить на подвернувшуюся конечность, но та болезненно заныла, и Маринка помотала головой. Почему-то стыда или чего-то, хотя бы отдаленно его напоминающего, не было. Было только чувство, как будто, наконец, сбросила с себя всю растерянность, досаду, которыми была поглощена до этого.
Игорь безропотно подхватил хрупкую и удивительно легкую ношу.
Главное, думать о чем угодно, только не о девушке, так безоговорочно тебе доверившейся.
Так что там со статистикой туристов?..
Через полчаса Игорь стал слышать приглушенное сопение. Чуть опустив голову, понял: уснула.
Ни о чем не думая, ни о чем не жалея, он сгрузил безвольное тело на кровать и… пошел в душ.
Не слишком ли часто он там бывает?


    Сухо. Тихо. Темно. Надежда, конечно слабая, но всё же: живая?
Приподнялась на локтях. И тут же со стоном свалилась обратно. В голове гудело почище церковного колокола в монашеской келье. Да что случилось? Пощупала руки, ноги. Целы. Уже хорошо. Одеты. Еще лучше.
Догадавшись, где она, Маринка села на кровати. А когда поставила ноги на пол, всё вспомнила.
Сначала стыд, сочувствие, разочарование, потом облегчение.
Глядя в темноту и постепенно понимая, что выспалась, Маринке безумно захотелось как-то отблагодарить Игоря. Или хотя бы сказать простое «спасибо».
Хромая, как последний шаловливый дед после дня всех влюбленных, Салитова доковыляла до постели спасителя.
Аккуратно присела на край дивана. И озадачилась.
Сейчас она разбудит его. Разбудит того, кто полночи не спал, волоча на себе уснувшее бремя в её лице; того, кто устал как собака и загнал себя как лошадь. Потрясет за плечо и скажет «спасибо»?
Это просто глупо.
Хотела уже добраться до кровати, припадая на левую ногу до первых ярких лучей, но, обернувшись, остановилась.
Край одеяла, которое до этого укрывало Игоря, сполз, обнажая торс.
Маринка заботливо вернула его на место и случайно задела жесткие кудряшки на твердой груди. Поддавшись инстинкту, провела по ним ладонью, пропустила сквозь пальцы.
Внезапно руку перехватили и сильно сжали, делясь теплом, а, может, жаром.
На Маринку внимательно смотрели две темно-зеленые бусинки глаз. Спросонок так не смотрят.
От неожиданности она чуть не вскрикнула. Вовремя опомнившись, тихо выдохнула. Машинально дернулась, пытаясь освободиться, но подушечки пальцев лишь продвинулись дальше и ощутили неспокойный, сумасшедший пульс под кожей.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Маринка провела рукой от шеи до щеки, даже сквозь одежду почувствовав, как быстро стучит его сердце. Дыхание у Игоря участилось, мышцы напряглись, рука еще сильней сдавила запястье. Но она словно не чувствовала этого. Только хотела понять, что скрывается под личиной надменности и самолюбия. Чувствовала только нестерпимое желание провести по его губам, ощутить их вкус…
Только сейчас Маринка поняла, каково было Игорю на самом деле той, казалось бы, самой страшной для неё, ночью. И этой тоже. Да он вообще не должен был с ней работать, не то, что спасать...
Рука дошла до уголков губ, и Игорь, не выдержав сладкой муки, притянул её, обнял вокруг талии.
Рот сам нашел чувственные губы, впившись в них с таким жаром, с таким безумием и желанием, как, наверно, никогда ещё никого не целовал.
В ответ, неумело прижавшись к нему, дотронулась до мягкой кожи кончиком языка. Застонав, Игорь взял Марину в охапку и перекатился. Следующие минут пять они целовались в бешеном ритме.
Положив руку на отяжелевшую девичью грудь, Игорь с поцелуем провел узкую влажную дорожку по щеке и до ключицы. Марина вся изогнулась, впилась ногтями в его спину; ещё сильнее прижала к себе; запустила пальцы в черную копну…
Вдруг Игорь вздрогнул. Что-то пробормотал. Резко поднявшись, натянул штаны и вышел на улицу.
Холодный воздух заставил наматывать круги вокруг какого-то пенька. Возвращаться Игорь не спешил.
Так не должно быть. Она просто не понимает, что делает. И он тоже. Да он голову потерял от этих нежных, неловких ласк!
Но, судя по этому, она, если и была замужем, супруг не побаловал её супружеским долгом. Значит, не стоит ломать судьбу. Это были ощущения, а не чувства, и Марина наверняка лишь поддалась Стеклову. Тем более она предпочитает доктора.
Теперь будет общаться с ней только по делу. Он должен выдержать это испытание.
…Всё оборвалось так резко, что Маринка ещё минут пять просто лежала и смотрела в темноту. Смятение. Дрожь во всем теле.
Да что с ней случилось? Почему она позволила себе…хотеть? Ведь он ей даже не нравится.
Наверное, от пережитого волнения, страха, слез. Может, нужно было утешение…и она его чуть не нашла.
Нужно всё забыть. Словно ничего и не было. Взять себя в руки и, наконец, опомниться.
Хорошо, что он остановился. Из этого всё равно ничего путного не получилось бы. Ведь они такие разные. Вежливость и пошлость, искренность и холодная насмешливая маска – рядом никогда не ходят. Только обмениваются взглядами.


Маринка обхватила чашку пальцами и вдохнула сладковатый кофейный запах. Задумалась. За окном уже проснулось раннее утро, и робкие солнечные лучики всё чаще заходили в дом.
Как они будут общаться с Юрой? Вчерашней ночью она практически отказала ему. Наверняка обидела, потому что теперь было ужасно стыдно, больно. И ещё этот Игорь…
Стеклов пришел под утро: только калитка хлопнула. И уже ушел куда-то.
Так было намного лучше, легче. Тем более, что с любимым она сможет объясниться наедине.
Как будто отвечая на её мысли, в дверь деликатно постучали.
- Привет, - тихо сказала Маринка. – Послушай…
- Нет, - так же тихо. Подошел ближе. – Я понимаю…
Юрий провел пальцами по её щеке, улыбнулся.
Сердце подскочило и забилось быстро-быстро. На душе сразу стало легче. Он понимает. Он всё понимает.
Маринка благодарно прильнула к теплой груди, и тут же оказалась в других, спокойных, не обманчивых руках.
Она была самым счастливым человеком.
Положила подбородок на плечо доктора, увидела Игоря.
Нахмурив лоб, мужчина широкими шагами шел к калитке.
Увидел их, едва заметно притормозил и в ту же минуту зашагал ещё решительнее.
- Доброе утро, - философски заметил он, и, взлетев на крыльцо, скрылся в доме.
- Когда пойдем в лес? – посмотрела в серые глаза.
Всё будет хорошо.


    С Юрой они общались много, разговаривали обо всем и ни о чем. И об этом можно было мечтать в самые яркие ночи.
В походах они почти всегда оставались вдвоем, потому, как третий лишний непременно куда-то уходил. Если и обращался к кому-то из них, то только по делу. Серьезно и решительно. И ни разу беспечно или легкомысленно.
    Маринка была на седьмом небе от счастья: Юрий внимательно слушал, интересно рассказывал и не настаивал на скорых близких отношениях.
…Пахло чабрецом и липой. Вечер вступал в свои законные права, рискуя передать эстафету лунной темноте, звездам.
Тропка оказалась на удивление длинной - маршрут пришлось составлять дольше обычного. И возвращаться ближе к ночи.
Игорь шел чуть позади, пропуская Маринку с доктором вперед. Пели птицы, хрустел лапник под ногами. Где-то протяжно завыли волки. До дома оставалось не больше трехсот метров, и бояться было особо нечего. В это время года дичи хватало.
Но в колючих, густых кустах раздался какой-то шорох. Зашуршали листья, дернулась ветка.
Все почему-то остановились.
По телу пробежала горячая дрожь, и Маринка судорожно сглотнула.
Послышался царапающий звук, ветви зашевелились ещё больше.
Игорь, ни о чем не думая, резко шагнул вперед и остановился перед ней, закрывая.
Руки медленно сжимаются в кулаки, на плечах бугрятся мышцы, спина напряженная, неестественно прямая.
Юра в этот момент ухватил Салитову за запястье:
- Марина… - прошептал и, пытаясь увлечь за собой стоящую на месте её, случайно шагнул за Маринкины плечи. Но почему-то так там и остался.
Внутренне сжалась, закусила губу и…различила перед деревьями силуэт лисицы. Хищница величаво вышла из-под листвы, подалась корпусом вперед и, сверкнув огнями глаз, скрылась под акацией.
Мышцы расслабились. Игорь шумно выдохнул и, как ни в чем не бывало, пошел к дому.
- Фу-у-у-х…С тобой всё в порядке? – Юрий заботливо обхватил её за талию. Пальцы чуть подрагивали.
- Д-да, - задумчиво сдвинула брови Маринка.
И тоже направилась домой.
Что-то было не так.


    Проснулась, умылась, причесалась. Приготовилась к работе. Пытаясь вспомнить, как выглядели окрестности вокруг той дорожки. Даже к концу дня она не успела их письменно, в качестве доклада, описать.
Взяв ручку, сосредоточилась. Просидев так двадцать минут, зло стукнула куском пластика о стол.
Да что такое! В голову, кроме  ночных событий, ничего не лезло. Она ясно видела, как Игорь заслонил её собой. Пусть это и оказалась всего лишь лиса, но сам факт…
Поговорить на эту тему она с самим Стекловым не могла: тот, как всегда, куда-то смылся. Теперь они практически не разговаривали. В лесу он бросал короткие деловые фразы, постоянно уходил то за водой, то за хворостом. А в доме только ночевал.
И с каким-то ошеломлением Маринка вспоминала, как Юра зашел за её спину. Не нарочно, но… он из-за неё так и не вышел, пока проблема сама собой не решилась. Может, хотел защитить с другой стороны…но тогда почему его голос дрожал так же, как её?
Странно всё это было и непривычно.
Да нет же, наверняка он и сам испугался. Ей просто показалось.
Потому что люди так быстро не меняются.


- Хорошая сегодня погода… - Юра потянулся, зевнул. – Только в сон клонит.
- Ага, - отстраненно ответила.
Стеклов, как обычно, ушел в ночную за дровами, а говорить с доктором почему-то не тянуло. Сидеть молча было как-то невежливо. А заснуть – совсем уж грубо: ещё подумает, что ей с ним скучно.
Посмотрев на пустой котелок, добавила:
- Вода закончилась. Пойду, принесу. Заодно прогуляюсь.
Подхватив оный, Салитова стала продираться сквозь сухие ветки. Минут через пять Маринка вышла на полоску песка перед неглубоким озером.
Дул пронизывающий ветер - купаться особо не тянуло. А вот набрать прохладной чистой водицы, не тронутой цивилизацией – совсем другое дело.
Ещё не стемнело, и, так как назад настроения идти не было, Маринка решила, что побродит где-нибудь ещё. Если повезет, разыщет Игоря. Почему «разыщет» и почему «повезет», она не знала. Наверно, так хотя бы какая-то цель была, а не глупое топтание по опавшим иголкам.
Прошла по узкой заросшей тропке, повернула налево, под вековой сосной и опять налево. Немного отошла от дорожки: поляна земляники под молодыми кустами.
Пришлось нарвать. А то и толку в этом гулянии не будет.
Присев на корточки, Маринка насобирала уже целую жменю, и, охотясь на растущую вдалеке от своих сестер ягоду, отступила назад.
И тут же наткнулась на что-то мягкое, теплое. Резко обернулась и глотнула побольше свежего воздуха, иначе закричала бы от страха, а потом и облегчения.
Рот чуть приоткрыт. Теперь его это не раздражало, а раззадоривало. Сразу хотелось закрыть его…своими губами.
Боже, как же ему тяжело!
Когда знал, что она на свидании – ревновал, беспокоился. Когда вытаскивал из оврага – боялся за, казалось бы, чужую жизнь. Когда она его целовала – чуть не потерял рассудок. Когда увидел, как обнимает, также нежно и ласково, другого – в жилах закипела кровь, но Игорь сразу же осадил себя: не его. И решил как можно меньше с ней говорить. Когда, не задумываясь, вышел навстречу тому, чего опасался не меньше остальных – чувствовал силу, потому что за ним стояла та, ради которой хочется что-то делать.
А вот сейчас ему было по-настоящему тяжко: к нему задом наперед, на корточках подобралась эта правильная, неловкая девушка, а взять её в охапку он даже права не имел.
Мужчина выглядел как-то независимо, сосредоточенно. Может, он на неё обиделся? Но ведь она так ему благодарна, она так ценит…
И, словно, чтобы доказать ему это, Салитова машинально сделала шаг вперед, ещё один, ещё… и почти уперлась лбом в чужой подбородок. Тот нервно дернулся.
Маринка смотрела в темно-зеленые затуманенные глаза. Сразу вспомнилось, какие на вкус его губы, на ощупь – накачанные руки, спина.
Её тянуло к нему, как к магниту. Тянула какая-то горячая волна даже не в низу живота, а из самого сердца, души. Маринка даже сама себе не могла этого объяснить.
Она нерешительно, как будто боясь развеять морок, прикоснулась к его шее. Жилка на ней забилась быстрее.
Игорь поднял руку, чтобы раз и навсегда прекратить это мучение, но вместо этого она опустилась на талию, прижала к собственному телу. Другая медленно, но неотступно легла на твердый холмик под кофтой.
Земляника алой струйкой полилась вниз. Марина встала на цыпочки, и в то же мгновение её губы встретил горячий, требовательный язык. Он ласкал мочку уха, шею, веки и в то же время обжигал.
Только, когда Игорь стал снимать рубашку, майку, она пришла в себя. Прикусила губу, помотала головой, надела упавшую кофту.
И, ступая по шишкам со злыми слезами на глазах, уже не слышала ни учащенного дыхания мужчины, понимающего её правоту. Ни рухнувшего с тяжелым скрипом прогнившего ствола.
Игоря вызвали в Москву для каких-то дополнительных отчетов, и, сколько он там пробудет, вернется ли, было неизвестно.
Первые дни Маринка наслаждалась: так как отчеты требовали от Стеклова – походы были не нужны. К тому же, и Юра ушел в колледж по делам.
Два дня Маринка не могла найти себе места: работы не было, а долго отдыхать она не привыкла.
Следующие два дня всё почему-то раздражало, постоянно терялось, падало из рук.
Каждую ночь она просыпалась то ли от жары, то ли от холода по два-три раза, шла на кухню, выпивала для лучшего сна по пол-литра воды, потом долго бегала в туалет и засыпала только под утро.
Как-то ночью проснулась со странным ощущением пустоты внутри. Как будто чего-то не хватало.
Приподнялась на локтях, осмотрелась. Да нет, всё так же: документы на столе, бельё в шкафу, недоеденные сосиски на тумбочке.
Оглядевшись на чужие одеяло и смятую простынь; услышав вместо колких шуточек и легкого посвистывания лишь тишину - поняла, чего.
Правильной, тактичной, застенчивой ей не хватало пошлого, беспечного, а порой безалаберного его. Мужчины, который в первую минуту знакомства вспомнил весь запас нецензурных слов, а через три недели уже тащил её на себе. Того, кому она всегда была интересна, с утра и до поздней ночи. Того, кто на её серьезный голос отвечал насмешливыми фразами, а на следующий день с сосредоточенным, не терпящим возражений тоном делал всё, что она перед этим просила. Того, перед которым не стыдно было выглядеть глупой, когда он надежно стоял позади тебя. Она привыкла к нему.
Но ведь любила-то она Юрия!
Вдруг в голове что-то щелкнуло, и Маринка с удивлением осознала, что влюбилась в идеал. В идеал, который не имел ничего общего с действительностью.
Только сейчас, различая на потолке причудливые тени, она вспомнила, как старалась не замечать Юриных регулярных отлучек по первому зову начальства, которые так её расстраивали. Его заверений, что он совершенно не обижается на её растерянность, а затем молчаливых укоров. И чувство вины, которое никогда не исчезало. Только зарывалось с каждым разом всё глубже.
Выглянув в окно, в густую темень, Маринка вздохнула и залезла под одеяло.
В ту ночь она спала крепко.


   Через две недели прилетел Игорь.
Маринка увидела его перед домом, и в животе родился какой-то горячий щекотливый комок. Хотелось радостно воскликнуть, прижаться к знакомому телу, но, как только он поднял голову, Салитова отвернулась.
Лицо было каким-то угрюмым, измученным, с трехдневной щетиной и взъерошенными волосами.
Отвернулась, чтобы он не увидел удивленных, с сожалением, глаз и прикушенной губы. Кто она ему, чтобы бежать навстречу с распростертыми объятиями? Не друг и не враг. Сотрудник, противоположность.
Быстро села за стол, опустила голову и стала напряженно вглядываться в мелкий почерк, даже не задумываясь о смысле.
- Доброе утро, - серьезно произнес Игорь, кинул на диван сумку и скрылся в душе.


    Ночью Маринка, по старой привычке, снова проснулась. Услышала посапывание, и, успокоившись, снова закрыла глаза.
Открыла, глянула на неподвижного человека в трех метрах от себя.
С ним она всегда чувствовала себя хорошо, свободно. Знала, что может положиться на него, что бы он ни говорил. Не боялась сделать ошибку – он бы пошутил и объяснил. Могла расслабиться, не переживать о пустяках, открыться. Только с ним она была самой собой, а, значит, самой лучшей. Той, кем являлась на самом деле, а не была для работы или малознакомых людей.
На цыпочках подошла к дивану, присела на край.
    Прошептала в темноту, не рассчитывая получить ответ:
- Ты спишь?
- Если я скажу «да» - это что-то изменит?
- Нет.
Игорь притянул девушку, подмял под себя и, тяжело дыша, глянул в черные, щирокооткрытые, глаза, словно спрашивая.
И она согласилась. Впервые.
Маринка медленно, но уверенно обвила его шею, провела по губам и поцеловала со страстью, с жаром, которые уже давно хотела передать этому несносному мужчине и постоянно себя останавливала. Игорь с мучительным стоном ответил ей.
Как же он по ней соскучился: по её улыбке, шуткам, вопросам, по ней самой. Ведь только она могла слезть по хлипким стеблям плюща со второго этажа в одной простынке. Соскучился по этим губам, чувствам. Он ждал этого и вместе с тем точно знал, что этого никогда не случится.
Но сейчас он точно так же знал, что больше никогда её не бросит, не оставит; будет с ней, пока они оба будут хотеть этого.
Провел кончиком языка по разгоряченным, напрягшимся соскам, чуть ниже. Маринка выгнулась и ещё больше прижалась к нему.
Больше не в состоянии ожидать, Игорь осторожно, миллиметр за миллиметром вошел в неё. Двинулся вперед, назад, как бы примериваясь. Наткнулся на преграду.
- Прости… - хрипло выдохнул он, и, заглушив поцелуем крик, резким толчком прорвал её.
Слизнул капельки пота, слёз с горячей щеки. И задал ритм.
Сначала, словно раскачиваясь, потом все увереннее, Маринка чувствовала, сливалась с ним.
И, закричав, забилась в судорогах. Накрыла его губы своими, прошептала в ухо:
- Прощаю… - и, обессилено положив голову на твердую грудь, зарылась носом в жестких кудряшках.



Проснувшись  чужой постели, Марина не сразу сообразила, что с ней и где она находится. Но, почувствовав теплое, чуть приглушенное, дыхание и размеренный стук сердца, всё вспомнила…и улыбнулась. Признаваться себе в чем-либо или жалеть вовсе не хотелось.
Обнаружила, что колено упирается во что-то мягкое, а рука прижата к кровати могучей спиной. Заглянув под одеяло, Маринка поняла, что «что-то мягкое» находится между ногами Игоря. Попыталась вытащить. Но чужое (или близкое?) сердце застучало сильнее и его ноги зажали её.
Подняла голову и вместо заспанных глаз увидела изумрудные искорки и шальную улыбку.
Оказавшись сверху, Игорь запустил пальцы в черную смоль волос, слегка прижался к губам, тихо заурчал. А в следующее мгновение уже страстно целовал, исследовал каждую родинку, которую вчера наверняка мог упустить. И снова волна блаженства…
Разве здесь нужны признания, клятвы, мольба? Разве здесь есть место каким-то заверениям или оправданиям? Можно сказать очень многое одним лишь жестом, действием. И ни сказать ничего - словами.
А может, это и есть любовь? Не романтичная, высокая или словоохотливая; но неизменно верная, нежная, готовая к риску и... когда вдвоём лучше, чем порознь.


   … Через два месяца в дом приехала Нелька: на новоселье.
- Хорошо здесь у тебя, - одобрительно сказала, поднимая бокал красного вина. – Да, кстати, ты хотела мне что-то показать?
- Ах, да. Сейчас, - спохватилась Маринка. И, глянув на большие настенные часы, добавила:
- Должен быть с минуты на минуту. Наверно, опять задержался. Может, случилось что.
- Да кто должен быть? – растерянно переспросила подруга.
- Он… - одними губами произнесла Маринка, потому что все звуки мигом перестали существовать, когда издалека, за высоким окном до пола, показались сначала угольные копыта, а потом и сам всадник.
Прижавшись к лошадиной холке, он скакал с умиротворенной, легкой улыбкой.
Спешившись, мужчина привязал животное к какому-то стволу за углом дома, подошел к девушкам, точно зная, с какой хочет прожить остаток своей жизни.
Обхватив Маринку за талию, прижал к себе, ласково, растягивая удовольствие, поцеловал в губы.
Салитова посмотрела в зеленые глаза, где уже давно вместо льдинок играли искорки, обернулась к ошарашенной подруге:
- Вот. Мой принц, - и, глянув в сторону мужа, с веселой улыбкой:
- На черном коне!