Когда я вырасту

Когда я вырасту, я непременно отращу усы. Только не рыжие, как у отца, а чёрные, И ещё я буду обязательно курить и разговаривать  густым басом.  Кто-нибудь скажет чего-то глупое, а я пророкочу : «Ну што-о-о ты!» и выпущу из ноздрей две толстые дымные струи. А потом приглажу усы согнутым пальцем.
Я это уже репетировал, но честно, пока получается  фигня: усы отваливаются, от баса горло болит, а курить – вообще жуть! Ещё и по голове получил, потому что курить пробовал в ванной перед зеркалом, и мама дым унюхала.  И за шапку получил, из которой усы вырезал…
Скорей бы, блин, вырасти! У меня тогда будут бицепсы –  по два таких твёрдых бугра на каждой руке, как у Юрки, и меня возьмут в десантники в Афганистан. Только бы до тех пор наши не победили, хотя, конечно, так думать нехорошо. Нет, пусть они лучше победят, а когда вырасту, пусть  душманы снова нападут. И меня наградят орденом, как Серёжу, только, конечно, не убьют. Правда, я иногда представляю себе, что меня тоже привезли в железном гробу, и вся школа пришла на мои похороны. Все плачут, а я лежу такой бледный, с чёрными усами и с орденом. И как будто Оля наклонилась надо мной и плачет, а её волосы  приятно щекочут мне лицо.  А мама… Нет, тут я даже самую чуточку не могу представить…  И я представляю себе Серёжину маму на месте моей. Как она стоит и моргает, а ресницы у неё так сильно накрашены, что с них на щёки падают чёрные кусочки. 
Вот зараза! Я не люблю про это вспоминать, но оно само как-то  получается. И я опять представляю, что я пришёл с войны живой, и все меня встречают, и Оля меня целует. 
А потом я пойду служить во флот, на барк «Крузенштерн».