Под знаком Козерога

Он лежал на теплой нагретой за день скале и думал, глядя в черное звездное небо. По ночам здесь всегда так было: скалы – теплые, чуть мерцающие отблесками звездного света, в черных морщинах трещин и провалов, небо – холодное, далекое, с неизменным созвездием Козерога на нем. Ночью всегда было одно и то же: он лежал на спине, вжимаясь в спасительное тепло камня, и ощущал. Ощущал себя будто  пронзенным гигантским копьем: каждый вечер откуда-то сверху невидимый, но очень явственный столб огня проходил сквозь  него, прожигал насквозь, сводя судорогой руки, да и все тело, не давая пошевельнуться. В эти минуты он цепенел, не в силах сдвинуться с этих жертвенных скал, и ждал, когда огонь, выжигающий в нем что-то планомерно и неумолимо, не прекратит свою работу. Чтобы отвлечься от мучительной боли, ибо иногда невидимое пламя было подобно острому безжалостному ножу, разрезающему ему грудь, он думал. Вспоминал.
Он шел среди этих скал уже давно. Голые скалы, рассветы и закаты, величественные и прекрасные, шальной ветер-разбойник или тихие, почти мертвые дни – вот все, что он наблюдал. Это был пустой край, он был один. Одиночество не угнетало его – он привык. Угнетало другое: изо дня в день пробираться через эти скалы, нагромождения камней, то поднимаясь, то спускаясь. Вначале эта каменная пустыня казалась ему величественной и торжественной в своей суровости, затем он привык к ее неизменной красоте, но теперь… теперь он устал, торопился, хотел скорее выбраться отсюда и увидеть что-то иное, кроме этих скал и этого неба… он не вел счета времени – когда перед тобой вечность, о времени думаешь мало. Он не боялся не успеть – знал: всегда получит желаемое. Но он торопился… Никто не смог бы одолеть этот путь, никто, кроме него. Он бы гордился этим, если бы позади не оставил дни, которые научили его иному. Он был наполнен силой, но сила иногда превращалась в слабость. Тогда хотелось заплакать, но вместо этого он с настойчивым упорством, граничащем с фанатизмом, вгрызался в серые камни и шел, неумолимо шел вперед, даже если не было веры. А веры было мало. Просто таков был путь – единственно возможный путь…
Иногда он видел сны.
Море. Он у штурвала, и брызги, соленые, горькие, как слезы, холодят кожу рук, лица… Старый тяжелый галеон скрипит, опасно накреняясь под ветром и волнами, и он… он  кричит осипшим голосом убрать паруса…
Лес. Осенний пустой лес… Синее платье мелькает из-за черных мокрых стволов деревьев, приготовившихся к зиме… Смех, веселый озорной смех. Он понимает во сне – была любовь. Была…
Разговоры. У того, с кем он говорит, белые волосы, белые, как  снег, и голубые ласковые глаза. Глаза все понимающего, все знающего человека. Мудрость в его морщинах. Он качает головой – он знает много, но что он может сделать, если молодость хочет проверить все сама…
Он просыпается и подолгу смотрит в небо, в темное звездное небо. Он спрашивает себя: не сделал ли он ошибки, он гадает – когда, где? Он ищет и не находит. Но если он здесь, один, в этом Богом покинутом месте, значит, ошибка все же была. Он перебирает как бусины дни своей жизни: день за днем, слова, взгляды, поступки… Он хочет молиться. Когда-то над этим смеялся. На его Родине строгие глаза смотрели с древних икон, колокольными звонами наполнялся воздух, и иноки в черных одеяниях мелькали меж белых стен монастырей и церквей… «Что же ты сделал не так?» – спрашивает он себя снова и снова. Он уже познал отчаянье. Но он не может умереть – великая сила жизни в нем.
Он торопился – у него когда-то были какие-то планы, он уже забыл какие, но все равно торопился. Но властный над многим, он был не властен над всем.
Каждое утро надеяться увидеть иной пейзаж и не видеть его. Каждую ночь быть прожигаемым огнем и не знать, добро ли, зло он несет. Ежечасно вспоминать дорогие мгновения прежней жизни, любимые лица давно потерянных людей и не верить, что хоть что-то вернется. Идти и не верить, не знать, что когда-то будет конец пути... Это ли не ад?!
Но это не ад. Всего лишь чистилище. Он криво улыбается своим мыслям.
Он спорит с судьбой. Он так воспринимает эту жизнь – он хочет выходить на бой один на один с судьбой, с Небом, с этими каменными стенами, со всем, что забросило его сюда, он хочет победить, но даже побежденный, он не хочет уступить, склонить свою голову. Отчаянная гордость, тем более отчаянная, чем более тяжело его положение. Наглая ухмылка на бледных губах, даже когда за плечом смерть. Веселый танец у костра, даже когда ничего не сбылось, на что надеялся, за что боролся. Даже если он один, а кругом камни… Таким он был всегда, таким себя знал, но…
Но время и раздумья делают свое дело.
И однажды наступит день, когда он выйдет на край своих скал, чтобы увидеть, как за ними начинается иная жизнь. Огромный мир раскинется перед ним, поле, где линия горизонта в синей дымке сливается с небом, где есть всё, и есть все, кто ему нужен: живые и мертвые, покинутые и те, кого предстоит встретить, и все дары, возможные и невозможные в этом лучшем из миров, огромное море ясных звезд – бери горстями сколько хочешь, и улыбка, улыбка, как у Будды, улыбка счастливого человека!... Нет вины и нет обиды, только любовь, любовь ко всему живущему …
А пока лежит он на скалах, не знающий, что ждет его завтра. А кто-то тихо и нежно в разорванную его грудь вкладывает сердце, аккуратно зашивает разрывы и негромко поет какую-то простую песенку…