Прилепы. Зарисовки детства

Я сижу на широкой деревянной лавке и смотрю в окно. Там идет дождь. Гроза. Потоки воды льются с небес, широкими веселыми ручьями укладывая в причудливый узор уличную пыль. Когда жарко, пыль, мягкая и пушистая, толстым покрывалом лежит на дороге, готовая взлететь в маленькую песчаную бурю при каждом движении ветерка, не говоря уж о директорской машине или стаде коров. Но сейчас пыль покорна этим ошеломляющим потокам воды. Вода и ветер в диком буйном танце властвуют и торжествуют. Они гнут березу у дома, заплетают и расплетают ей зеленые косы, ударяя их с размаху о забор. Тучи, темно-синие, насупленные, грозной силой наступают со всех сторон. Я сижу у окна, вся застыв от восторга перед этим зрелищем. Окошко маленькое, видно плохо, к тому же струи завесой стекают по соломенной крыше дома, и почти ничего не видно, а так хочется посмотреть! Я бы на улицу выбежала – мне совсем не страшно, но бабушка сердится,  она ворчит и ругается, что я сижу у окна, она говорит, как это опасно, когда молонья и гроза на улице - так и убить может! и тихо шепчет молитву. Когда гроза, мы всегда выключаем свет в хате, и сидим в тишине и темноте, и тогда кажется, что гроза всей своей великой силой висит прямо над нашим маленьким бревенчатым домиком на самом краю деревни…
Деревня, где живет бабушка, называется Прилепы. Это потому что она прилепилась у маленького болотца между Барским лесом и дорогой. Болотце совсем несерьезное, но там растут камыши, которых можно рвать, стоя по колено в черной жиже, и нежные лиловые цветы, на которые просто приятно смотреть. А еще проложен железный мостик, и в пекло по нему невозможно идти – так горячо он раскаляется, остается только бежать  по нему со всех ног, аж пятки сверкают.
Ибо в деревне мы всегда ходим босяком. Мы – это моя сестра и наши деревенские друзья-подружки. А через мостик идти просто необходимо, так как за ним лежит поле, где всегда растет что-нибудь вкусное и это что-то всегда можно сорвать (например, горох или морковь), а за полем лежит речка, из которой в жару не вылезает ни один мало-мальски свободный человек, а  это, конечно же, вся детвора.
На речке хорошо! Она серебристой змейкой обхватывает поле, где на песчаной круче вьют гнезда ласточки. На речке здорово! Из воды не вылезаем, длинные волосы не успевают просохнуть, выгорая на солнце до почти белого цвета. Вот только мальчишки балуют: прыгают с вышки и норовят потопить любую более-менее привлекательную девчонку.  Но стайка девчат в обиду подругу не дает, и все обычно кончается веселой потасовкой. Бывает, на речке проводишь весь день, и уже на закате, бронзовея в лучах оранжево-красного солнца, возвращаешься домой обходной дорогой, мимо фермы. Ферма колхозная, там коровы, их много, они мычат и пахнут молоком, и вся ферма гудит от работы доильных аппаратов. Иногда мы заходим туда, и знакомые доярки, зная мою бабушку, наливают нам парного молока. Моя сестра молоко не любит, отказывается, а я люблю – оно теплое и живое, я выпиваю целую литровую кружку… Доярки смотрят ласково, «Пей, - говорят они, - в Москве такого нетути»…
Но вообще-то бабушка ругается, если мы не приходим на обед. Она очень добрая и переживает, как бы что не случилось, и поэтому чаще всего мы прибегаем, второпях хватаем цельные картохи из чугунка, пачкаясь в саже, и едим их с крупной серой солью…
Бабушка готовит по старинке – в печке. Каждое утро, когда мы еще  спим, часов в семь, она топит печь. Иногда я просыпаюсь и смотрю, как весело потрескивает огонь в черно-белой пасти русской печки. Огонь завораживает, хочется смотреть и смотреть, но глаза слипаются, и я снова засыпаю…
Когда просыпаюсь, бабушки в хате нет – она на огороде. Бабушка не может без работы и всегда ее себе находит. У нас тоже есть обязанности, но они не очень утруждают. Сложно только полы подмести, ведь дом стоит прямо на земле, и из щелей в полу всегда лезет грязь, к тому же утиное крылышко метет плохо. А так – воды принести из колодца, на столе убрать, иногда устроить грандиозную стирку, иногда собрать колорадских жуков с картошки, помыть посуду, за хлебом сходить, если его, конечно, привезли в наш захудалый магазин… - вот и все дела.
Иногда мы ходим в лес. С взрослыми, конечно. Сначала идем мимо полей, они то нежно-зеленые (овес), то золотистые (рожь или пшеница). По обочине васильки. По правую сторону дороги – редкие березы, там иногда живут замечательные семейки подберезовиков и белых. Но там же в старой соломе обитают ужи, а то и гадюки.
Но как же весело идти в лес и болтать обо всем и ни о чем, предвкушая встречу с таким поистине чудесном существом (иначе выразить не могу), как лес! О, это отдельная тема… Лес – мир совершенно особенный, полный необыкновенных вещей – тропок, мхов, полянок и деревьев, всякой живности, так торопящейся жить…
Барский лес большой и дремучий (даже местные иногда плутают), но, бывает, нас  возят в еще более дремучий лес, за несколько километров от Прилеп за черникой на весь день, с 5 утра до 8 вечера. Там есть места, где мы с сестрой просто усаживаемся на поляне и, не сходя с места, набираем почти по полбидона. Сестра любит, когда я что-то рассказываю, и за сбором ягод в дремучем лесу я пересказываю ей «Таинственный остров» Ж. Верна…Ну или сказки народов мира в собственной обработке.
А еще по вечерам, когда пастух пригонит стадо, мы степенно прогуливаемся по деревне, иногда заходим к нашему братцу. Братец мой ровесник, и хоть он мой троюродный братец, он тайно в меня влюблен, но тщательно это скрывает, однако та власть, которой я над ним обладаю, выдает его с потрохами. Я ею не пользуюсь, мне немножко смешно и лестно… Братец добрый, нелепый и ленивый, но он здорово умеет веселить – это главное его достоинство. Моя сестра относится к нему строже – она не любит безвольных и ленивых.
Он живет на другом конце деревни. Чтобы дойти туда, надо пройти мимо местной ведьмы. Держа кулаки со скрещенными пальцами, мы пробегаем не глядя. Вообще-то я ведьму не боюсь, просто верить в ее силу жутко и весело.
Но можно пойти в обход, по трассе, и погорланить вволю песни, про Щорса, про камыш, который шумел, ну и там всякие другие…
А еще вечером можно просто посидеть послушать, что говорят о жизни старухи. Особенно часто они вспоминают войну и немцев, что стояли в деревне, партизан, которые не хуже немцев вытряхивали из сельчан остатки хлеба, и как их, сельчан, гнали в Германию… Мою бабушку тоже гнали с тремя детьми, но, заболев тифом, она осталась в Белоруссии… Бабушка много рассказывает о войне; голод, холод и страх – самые главные ее впечатления об этом времени…
Ну, есть еще целая толпа подруг. Но вечером неплохо просто посидеть и понаблюдать, как садится солнце, оставляя лилово-алые разводы. И, мечты, в которых тогда витаешь, разбивает только треньканье велосипедного звонка – это Ромка, брат моей подруги, старший из девяти детей, белобрысый и черноглазый, пролетая мимо меня на велосипеде, отпускает руль, предварительно тронув звоночек, чтобы я посмотрела, какой он лихой наездник… Я тихо улыбаюсь – Ромка тоже влюблен в меня, и никогда в этом не признается; на деревне он один из первых хулиганов, а передо мной робеет…

Это Прилепы, это мое детство…