Баба Злюра

(Сказки для взросликов)
Огромнейшее спасибо Селивер2 за коррекцию украинской мовы (кирилицей) и моего не совершенного суржика, коим я был одарён в детском возрасте, проводя каникулы у бабушки с дедушкой.  И так: Звыняйте люди добры, мы самы не местные, поможи… тьфу…
Не о том я…           Вот о чем:

                ===Баба Злюра===

Тын у Васьки добрый какой, свежий! Где набрал новых  жердей, проныра?  Мысли мои, уж дюже шибко одолевали голову, апосля посещения избы баб Нюры, и я насилу услышал призывы Васька. 
- Гришко! Подь в полисад, чо кажу! – Васькина голова сделала волшебный пас над тыном и исчезла.Вот и калитку заменил, и когда успевает? Да, точно самогоном приторговывает, как пить дать!
                Калитка отворилась без скрыпа, и Васька кинулся ко мне, прикладывая   указательный палец  к пухлым губам, что напоминали мне "варэныкы". Заговорщическая физия подмигивала по направлению к погребке.
Погребки в нашем селе – это произведения старинного зодчества! Сложены  из бутового камня, на известковом растворе, насекомым и грызунам не по зубам значится. Перекрыт дубом маренным, да дерном сверха олиеных брёвен проложен. Ступени хоть и без поручней, но под проступь мужицкую, да и в случае чего, удобно  ползком по ним: ну это ежли лентяй и полати не зробыв в погребке. Женщинам и детям вход в погребку запрещался. Осквернят окаянные проступь мужскую, да и припасы попортят духом несовершенным, который спасает припасы от гнили и плесени. А дух в погребках стоял, что ни  есть мужицкий! Горилкой пахло  вперемежку с табачным дымом, тонко перемешиваясь с запахом лука, чеснока, и солёностей.
- Гришко, я  первака нарыл. Давай тяпнем по соточке?!
- Васько, я ж  в завязке другый рик, ты чо меня опять спаиваешь, скочевряжусь  увесь!
- Та  може  в прок пидэ соточка, а? – Не отставал Васька.
- Ай, не тереби душу. Сказав в завязке, шо дедовой шашкой рубанул!
- Ну, тоды  побудь со мной, ну не могу я один горло то мочить. А ты вона сальца кусни с помидоркой. Васько быстренько извлек из под лежанки двух литровый бУтыль мутной жидкости, налил в граненый стакан, и, крякнув, опрокинул его, сделав только один единственный глоток.  «От глОтка лужёная, немало попил, но так не научился!» - мелькнула мысль в моей замороченной сегодняшними событиями башке.
                Чуть привыкнув к полумраку, я обнаружил, что в погребке произошли изменения, прибавились приспособления  для производства огненной жидкости, в полупромышленных масштабах.
- Васько, а Аниськина не бздишь? Узнает, враз палати на нары сменяшь! – Решил припугнуть я Васька.
- Так я это. Ты меня чо, спалить хочешь? Ты это брось Гришко, яж к тебе передом, а ты ко мне задом значит?
- Ты еще Кащея вспомни с одним яйцом, и то, что  он его в сундуке держит. Вот детей у него и не родица. Эка заворотил! Передом, задом! Прессу читай! Тебе за перед-зад, по тыкве дадут, и в дыню заедут – озлился я на Ваську.
- Ладно, ладно не кипятись, чо замороченный такой-то? Говорят, ты к Злюрке ходил давеча? Ой, гляди, лихая тебя завернёт, да сгинешь.
-Я давеча пошел к перукарше, горилки понес в зачет грошей, да как глянет на меня Злюрка, так я горилку то и обронил. Ну, думаю ведьма, меня так просто не сглазишь! Пишов до будынка, взяв гроши, и знов стрица побёг. И опять Злюрка! Зырь на меня! Зырь! Глазюками своима некрещёныма, ажна мэтэлыки в животе
летать почалы. Я до перукаршы еле добёг.
-Ой, не  ври! Яж тебя бачив тоди, ты от неё еле дополз, а туды, ты шо козлик бёг!
-  Та не! – Не унимался Васько, - ты дослухай! Представляешь, гроши то я потерял, ще до перукарни, прибёг, а грошей нема, це я с горя то и залудил.  Васька потупил взор, и вдруг ожил и стал трясти меня за плечо.
- Ты, Гришко, не ходь до Злюрки, уважаю я тебя, не хОчу, шоб сгинул за понюшку, ты понимаешь? Ты это, стороной её хату обходи, целее будешь. Ты меня уважаешь?
- Началося! Ты меня уважаешь, я тебя уважаешь! Ты на старый хмель небось хлобыстнул?
- Да есть чуток, учёра тын обмывали. Видал, красавец, який?
- Ты гроши то, где взял на тын? Горилкой торговал? Або клад в погребке за голбецом нарыл?
Васько опять потупил взор. – Та да, но на благое дело сварил флягу.
Бильше ни-ни. Зуб даю!
- Та у тебя вже вставные, ты и их что ли заложишь? Как свои? – Я выдавил улыбу, и собирался было уходить, но Васько остановил меня сильной мозолистой рукой. Хозяйственный был мужик, что не говори, всё в дом, да глотка погана, хотя и сам-то  был летась не сахарный.
- Гришко, выкладай давай, зачем к Злюрке заходил? Чо озабоченный такой, хмурной, може чем тебе помочь надать? Так я зараз, тилькы ще стопарик уговорю и шо хошь для тебя зроблю!
- Пей… Выпьешь скажу.
 Васько привычным движением- одним глотком осушил гранёный стакан, и навострил уши. А уши у него были знатные! Раз порося резали, и Васько, кажись, перепивши,  рядом с тушкой-то и заснул. Мужики, тоже дав лышку, пришли порося рубать, а в глазах двоякается, от тады чуть ухи  ему и не резанули, спутамши. Тот как завизжит! Народ врассыпную! До этого вжэ  сердце поросяти  вынули, требуху выпотрошили, кровянку с печёнкой пожарили, а  воно, знэнацько, ожило и  завизжало! Один Працюк только не растерялся, ухватил лампу паяльну, и как с огнемётом двинулся на порося, шоб подпалить её, зверюгу эдаку -  насмерть!
А Васько  учюял, что дело жареным запахло, и тоже дёру! Тогда- то все вповалку со смеху и покатились. Вона кто визжал як порося!
- Слухай, Васько, ты помогать мне обещался, зуб закладывал. Пойдем завтра к бабе Нюре, будынок поправим, а? Заваливается вжэ он. Придавит её насмерть!
- Да туды ей и дорога!
- А в дыню не хошь? Всё, вытаскивай зубья свои, и пишов я до хаты.
- Бжди, Гришко. Спочатку ты Злюрку заховай кудысь. Тоди я пиду. Бо, боюсь  её. Заколдует напрочь. Вона скильки рокив жыву, ще ни разу нэ бачив, шоб вона за тын выхОдила. До магазу не ходит. Покойной Таньки (царствие небесное, земля пухом, крест на пузо) – дочка за ней приглядуе, да почтарша ходить. Молчат, шо рыба об лёд. Ни слова о Злюрке не балакають. Всё село к ним подходило распрашиваючи.
- Отожбоивоно. Лучше бы всем селом к бабе Нюре сходили. Да помогли ей в чём. А вам бы языки чесать. Зубья давай, бо не буду  бабушку  заховуваты! А ще раз Злюркой наречешь, то по кумполу, в дыню, в репу и по тыкве получишь! Оглядывая закрома ВаськА , я    перечислял  натур-продухт…

- Ну это… Давай порешаемо шо робыть- то надоть? – Подобрел Васько после перечисленных мною овощей.
- Да чо решать то, дом надо домкратить, венцы нижние менять, матку потолочную тож под замен, да и хоч траву в полисаде покосить, посохнет, дык петух красный может дыму-огня наделать. Да  покрасить бы будынок, чёрный вжэ, як сажа.  Одному мне не зробыть  стилькы, да и дрУгый парубок не подмога.  Надо вшестером идтить.
- О, тут без горилки не обойтись, Грышко. Тут цукра надо-ть пару вёдер раздобыть.
- Та е у мэнэ цукор, и цукэрок для вони маю, ты горилку колы сварышь?
- Та хоть ща дистану, тильки мэни трэба про запас цукор. Жинка на варенье припосла, а я на тын зрасходовал. От грызьмя-грызёт тапереча. Накой, говорит мне твой тын, коль зимовать без самовара?
- Знаешь, Васько, ты, мабудь, збырай мужикив увечори, а  я за цукром  збигаю, ворочуся, объясню шо и як, от тоди  и сговоримся.
На том и  порешили, разбежались по селу в разные стороны, кажный по делам своим. Я за цукром с цукэрками, Васько зубы свои спасать, да парубков собирать.
 Зустрилысь  мы в Васьковом погребке годын эдак через дэкилька, и  я так мужикам сказав:
-  Вы  хлопци не робейте, дело надо добре  зробыть. Благое и Богоугодное!
 Тут  все осенили себя крёстным знамением.
-Надо бабе Нюре будынок подправить, бо завалится он и погубит человеческую жизнь. За дела наши праведные, я вам в благодарность по сто гривен грошами дам, и горилкой напою, шо в пузо влизэ! Ще пару курчат для бульону зарубаю. Надоть с утра до вечера управиться за один день, бо пислязавтра может быть уже ****но будэ працюваты.
В погребке воцарилась такая тишина, что слышно було блоху, что ползла по чупрыне Блохенко.  От уж дав Бог фамилию!- мелькнула мысль, и тут началось!
Топот, гам, шум, кто кому и шо говорыв, було не понять, даже если ухи к глоткам приставлять, та и  помня опыт Васька- по убиению порося, я этого делать не стал. Я достал бутыль с горилкой и тишина воцарилась в мгновение ока. Жадные взоры  устремились  к мутному напитку, а мысли быстро побежали по рельсам благих намерений.
- Ну шо? Попрацюем, мужики? – уточнился я.
Шум и гам возобновились, но видя, что  я убираю горячительное, опять затихли. Утвердительные молчаливые кивки, разрешили ситуацию, и я наполнил стопки миротворческой и всё решающей жидкостью.
Утро выдалось солнечное, летнее солнцестояние было в самом разгаре, и с первыми петухами, мы отправились к бабе Нюре.
Я уже знал, где щеколда на калитке, и уверенным движением открыл шлях для бодро настроенной на работу бригаде «специялистов» дел деревянных.
Спустя некоторое время,  Катюшка,  дочка Татьяны - покойницы ( земля ей пухом) привела баб Нюру, держа её под руку. Правой рукой  баба  опиралась на старую, отполированную  годами,  клюку. Остановившись коло будынка, баба открыла глаза и все парубки увидели бельма, незрячая значится була Злюрка. Не могла она рассматривать из- за тына люд проходящий, да и вообще ходить  не могла по этой  причине по селу. 
- Здравствуйте, добры хлопцы.- На удивление чистым и практически не старческим голосом поздоровалась она, ведь на что  ей было голос- то тратить. Почитай три поколения выросло на селе, а с ней так никто и не товарышував. Боялись все её затворничества. Только почтарша, да Татьяна, знали тайну бабы Нюры. За глаза она была для всех - баба Злюра, хотя и слова худого никогда не говорила. А боялися её, шо ведьму. От молвы худой  попадали во жернова своих боязней, як маслице олийнэ под пресс. Годы шли, а придумки про бабу только множились, да тайными подробностями обрастали. То, что она слепа, было видно  с пяти метров, но цурались  её будынок, огибали  огородами. А кто по дороге шел, да её убачив, тот  без оглядки ноги уносил. От так  и жила тайна про бабу стильки  рокив, да до дня вчерашнего.

На славу поработали «ДЕРЕВЯШКИ»,  будынок приобрел опять правильные конхфигурации: на горище нову дробыну зробылы, наличники размулевали цветными красками (у кого шо було), основу жеж, жовтымы красками покрыли. То я для сэбэ припас, да пожертвовал. Подошла баба Нюра до хаты, поднесла руку к покрашенному наличнику, и слезы потекли из впалых невидящих глаз. Почуяла вона тепло солнечное от хати идущее. Да от люда вокруг исходящее.
- Таперича издалека Стяпан хату побаче. Таперя он обязательно шлях до ридного порога найдЕ. Дождуся его, век ждала, и еще век теперь чекать буду. Спасибо сынки, дай Боже вам довжих рокив!
Катюшка завела бабу в хату, а мы всей бригадой пошли к Васько, где евоной жинке я оставил курчат, и торжественно передал цукор на варенье, а також  цукерки для ребятни.
Когда мы молча уселись за стол, накрытый по всем хлебосольным меркам села, жинка Васькова, тихо так поинтересовалась, чого цэ  мы у бабы  працювалы. Не грех ли на душу взяли?
Из- за нового тына появилось с десяток лиц  любопытных селючек и вмиг исчезли, превратившись в одно большое УХО.
- Что ж, - начал я свой сказ. – Баба Нюра вже другий век на земле живет. Революцию видала, на Гражданскую мужа провожала, девицей тоди була. Ждать обещала завжды. Тож самое и Стяпан, муж еёйный, обещал. Вернется мол, даже если скажут, что помер, всё одно пущай  не верит и ждет.
Да через три дни как ушел, пришла похоронка по нём.
 Не магёт такого быть! - казала Нюра.- Обещав жеж повернуться.
Так всэ свое життя и чекала. Да пришла лихая годына, забрала единственное дитятко Стяпаново,  и зарыдала Нюра без умолку, и выплакала  глаза свои ясные. Померк свет ей Божий, но клятву она не нарушила. Годыну лиху пережила, и войну Отечественную пережила, да только за калитку за весь век, так и не выходила. Сверстники уж как лет сорок назад все померли, те кто ясноокой бачив её. А новы поколения, за ее затворство, ведьмякой окрестили, и шо чёрт ладана боялись. Так и дожила баба до наших дней. Ждёт, что вернется Стяпан до ней. Обязательно вернется, и прозреет опять баба Нюра.
Так закончил я свой сказ. Цокнулись молча, поставил я свою рюмку на стол, да потом поднял опять, добавив к речи: – Давай робяты за бабу Нюру и Стяпана, за ЛЮБОВЬ ихню, верность слову и делу, за веру ихню в благость земли нашей…

Не взяли гроши парубки, чуть в дыню не получил, колы достав расчёт их. Пообещали кажин день до бабы Нюры шлях держать. И всему селу докладать, як здоровье её. А вернется Стяпан, то   юбилейну свадьбу иху, в кажном дворе отметить!
А я пришёл до хаты, и подумав, чи не я буду, ежли для будущих поколеньяв не напишу цэ  послание, про то, как надо к бабе Нюре обращаться, и шоб будынок в порядке содержали. Засим до побачення.
Завсегдась  Ваш, Гришко!
14.05.11


*Тын – оградка, забор из жердей.
*Горилка – самогон.
*Первак – ну очень хороший самогон.
*Другый - второй.
*Перукарша – парикмахерша.
*Будынок – дом, хата.
*Мэтелыки – мотыльки; бабочки.
*Голбец – дверца в подпол (люк; лесенка)
*Знэнацько – неожиданно.
*Спочатку – сначала.
*Заховай, заховуваты– спрячь (запхай), прятать.
*Рок – год.
*Бачить – видеть.
*Отожбоивоно – непереводимая игра мовы. 
*Годына – час.
*Цукор – сахар.
*Цукерка – конфета.
*Вонь – запах.
*Праця – работа.
*Дэкилька – несколько.
*Зробыть – сделать.
*Шлях – путь.
* Товарышувать – дружить.
*Маслица – семя подсолнечника.
*Олия – масло .
*Горище – чердак.
*Дробына – лестница.
*Чекать – ждать.
*Завжды – всегда.

Картинка из инета, ну нету на сэли
Фотостудияф…звиняйте люди добры.
Картина олией - украинска хата.