Взрыв Бетельгейзе

Журналист Малахай Ворохаев приехал из глухой провинции и очень хотел удержаться в столичном издании. Да вот беда: города он совсем не знал, и это мешало ему в работе. Можно было бы, конечно, и узнать, но Малахаю недоставало интеллекта: он тут же забывал все места, в которых ему довелось побывать. Не было дня, когда он не заблудился, возвращаясь с задания, и всякий раз опаздывал сдаться в номер.  "Какой большой город! - Жаловался в своём блоге Малахай, доселе знавший лишь своё уютное сельцо. - И за тысячу лет не узнаешь!" Но тысячи лет Малахаю Ворохаеву не было отпущено. Тем более на работу. Да и редактор не желал столько ждать: на Ворохаева постоянно сыпались штрафы, выговоры, нотации, кляузы и читательские звонки с сообщениями об ошибках. Однако, корреспондента Ворохаева не увольняли. Он обладал недюжинным талантом лизать все округлости и выпуклости начальству. Да и отнюдь не мешал этому самому начальству мальчик для битья.  В конце концов, он стал ходить на задания только в зоопарк (благо он располагался прямо напротив редакции). Место было хлебное: в зверинце каждый день кто-то рождался, и Ворохаев даже завёл свою рубрику. Но зоопарк вскоре переехал и Малахай переключился на копипасту.   

 Вот тут Малахаю пришлось тяжко. Журналисты в издании работали ленивые, и никому не хотелось таскаться по заданиям. В итоге все варились в одном информационном котле и рвали темы друг у друга из рук, напоминая не дружный с виду коллектив, а клубок сцепившихся из-за корочки хлеба крыс. Из-за корочки в прямом смысле: все сидели фактически на голом проценте, оклады в редакции были смехотворно маленькие. Волка ноги кормят. Крысу - острые когти и зубы, посредством которых она может вырвать пищу у конкурента. Конкурентом, как и корреспондентом, недотёпа-Малахай  был плохим, и ему мало что доставалось. Он ведь и с жизнью города практически не был знаком. А тут ещё, по закону подлости, наступило лето - мёртвый сезон для новостей.   

 Уже в начале июня случилось страшное: Ворохаев не выполнил план и ему не дали премию. В коридоре редакции его унизила уборщица, съязвив, что он получает меньше неё, и предложила поменяться местами. Малахай промолчал, сжался и побрёл на очередную планёрку, на которой ему предстояло скучать, молчать и получать. Конечно же, совсем не деньги...  Успокаивало бездаря лишь то, что в таком положении окажется не он один. 

 Планёрка началась неудачно. Малахай, конечно, опоздал, заблудившись в здании редакции, и редактор обрушил весь свой гнев на него. "А ну-ка, Ворохаев, поведай-ка нам, какие темы ты можешь предложить в завтрашний номер?" - плотоядно сказал редактор, облизнулся и снял очки. Малахай приготовился мямлить и краснеть. Но тут его прорвало: 

 - Ммм... Эээ... А айда Бетельгейзе взорвём!

 Очки редактора скакнули на пол. Он не ожидал такой прыти от неудачника Ворохаева и был обескуражен тем, что  сегодня не удастся поглумиться. Услужливый Малахай тут же поднял и подал ему "окуляры". Шеф елейно улыбнулся, кивнул и спросил уже как-то участливо:

 - Какое такое Бетельгейзе?

 Малахай оживился:

 - Звезда. Крутая: альфа Ориона. По данным земных астрономов, скоро подвергнется взрыву по типу взрыва сверхновой. Красный сверхгигант, полуправильная переменная. Крупнейшая: если поместить её вместо Солнца, она перекроет орбиту Марса. Она ярче и больше Солнца...   

 - А почему тогда мы не видим на небе второго Солнца? - с подозрительностью во взгляде и голосе осведомился редактор.

 - Потому что она далеко. На расстоянии 650 световых лет.   

 Подозрение редактора сменилось иронией. Он снял очки и начал крутить их на пальцах:

 - И что? 

 Малахай подскочил:

  - Вы представляете, что будет, если она взорвётся?! 

 Редактор сидел в той же позе, с тем же выражением лица, и всё так же крутил очки. Он повторил те же два слова, прибавив лишь третье:

 - И что, Ворохаев?

- А то! - Торжествующе вскричал Ворохаев. Вскочил, подбежал к окошку, и стал возбуждённо показывать в небеса. Коллеги опешили. Они ещё не видели его таким. 

 - Об этом ещё никто никогда не писал!- Орал "первооткрыватель". - Если я взорву эту звезду на страницах нашего издания, то я взорву его рейтинг!!! Это пи...   

 Редактор осадил:

 - Матом не ругаться, Ворохаев. 

 - 650 световых? - сквозь зевоту осведомилась замредактора, протягивая через всю комнату свои бесконечные голые ноги (у Малахая закружилась голова, он схватился за оконную раму) - Так может, она уже взорвалась! Только ты, Ворохаев, мог предложить тему 650-летней давности.

 Но Малахай не дал им взять над собою верх. Вцепившись в форточку и пламенным взглядом пожирая противников, он резюмировал:

 - Я предлагаю эту тему в номер. Напишу сам.

 Редактор тоже зевнул и ответствовал:

 - Пиши, Ворохаев.

 И Ворохаев написал. В пятничном номере вышла крохотная заметка, снабжённая первополосным анонсом в три раза больше её самой, а также фотографией.  И рейтинг действительно был взорван! Номер в киосках расхватали за полчаса. Читатели звонили и звонили, требуя к телефону Ворохаева. Но на этот раз не ругали, а тревожились, что им грозит и как вести себя в случае взрыва. В городе чуть не ввели чрезвычайное положение. Взрыв Бетельгейзе обсуждали на каждом углу, в каждом вагоне метро и магазине. Тему скопипастили все инфоленты, газеты и журналы. Ворохаева даже пригласили в качестве эксперта на телевидение. Сначала один раз, потом другой. Затем у него взяли интервью и предложили сняться в кино... И уже в середине июля звёздовзрыватель почти не появлялся  в редакции, пропадая на кино- и телесъёмках. Правда, ему за это ничего не платили, и бешеная популярность самым пагубным образом отразилась на размере его гонораров. Но ушлый Ворохаев времени даром не терял: материалы о взрыве Бетельгейзе запестрели за его подписью во многих изданиях. Шабашил он напропалую и многие средства массовой информации предлагали ему место в штате.   

 Конечно, редакция мало что теряла от отсутствия Ворохаева. Корреспондентишкой он по-прежнему был никудышным (и даже ту самую заметку про взрыв трижды правили). Напротив, суеты было меньше. Однако, остальные сотрудники начали завидовать. Вот мол, звезда выискалась! Написал про звезду - и засверкал, собака. Зависть - чувство заразное: в конце концов обуяла она и самого редактора. В конце августа шеф устроил "взрыв сверхновой" - выгнал Малахая Ворохаева за прогулы. Но Малахай не расстроился: он давно уже достаточно уверенно чувствовал себя в роли фрилансера, и в штат уже не стремился. На протяжении девяти месяцев в году он впадал в информационную спячку, не выдавая ни строчки, а с наступлением лета вновь "взрывал Бетельгейзе" , заметно оживляя прайм-тайм и первые полосы. Гонорары ему выдавали по повышенной ставке, к делу подключились уже иностранные издания. Ворохаев осмелел, стал брать деньги за интервью. Это охотно позволяло ему всё свободное от информационно-взрывного дела время жить на накопления. Встречая на улице редактора, он с ним уже не здоровался. 

 Жизнь шла хорошо. Пока не приснилась Малахаю Ворохаеву та самая, почти сверхновая. Засияло что-то во сне, запульсировало. Вспышка света озарила звёздного журналиста. Он почти проснулся и спросил: 

 - Ты кто?

 - Я - звезда! - ответила вспышка света. Или ты решил, что звезда - это ты? Крутая звезда, альфа созвездия офисных крыс... Ты и впрямь зазвездился. Не опускай глаза. Разве ты не узнал меня?

 И расcмеялась: звонко, легко, хрустально... Так прекрасна была эта смеющаяся звезда, но Ворохаев поёжился. Он чуял недоброе...   

 - Ты - Бетельгейзе, что ли? Понятно, почему ты мне снишься. Я так много пишу о тебе...

 - Да-да, Малахай Ворохаев. Ты живёшь мной, и отнюдь не в романтическом смысле. И даже "спасибо" не скажешь. Зачем ты "взорвал" меня? Ты напугал тысячи людей. По улицам после каждого твоего текста бродят пьяные.  Ты запустил инфовирус. Причём, случайно: успех не был заслугой твоего ума, и ты не достоин греться в холодных лучах славы. Это несправедливость. Ты думаешь, твоё слово - оружие? Или хотя бы бацилла? А я ведь и не думаю становиться сверхновой... Ты - тело, и отнюдь не космическое. Пусть ты и выдумал, и наивно веришь в свой космический масштаб. Молчишь, Ворохаев? А сейчас я взорву твой мозг! 

 Малахая Ворохаева увезли на "скорой": в голове его произошло обширнейшее кровоизлияние. Он выкарабкался, но так и остался овощем. Сознание его было темно, как космическая ночь после взрыва. И лишь изредка его беспокоила мучительная ало-сиреневая вспышка...

*** 

Darky (с), 2011.