Подчищенная анкета

  Не так давно умер один старый белорусский эмигрант. Ему было восемьдесят семь лет.
  Все послевоенное время он жил в Мюнхене, и однажды меня с ним познакомила его бывшая жена, сотрудница белорусской службы радио "Свобода".
  Знакомство началось и закончилось, как водится в таких случаях, обменом ничего не значащих любезных слов.
  Жил этот эмигрант замкнуто, на окраине Мюнхена, в деревянном доме, утопающем в саду, который он сам же и посадил. Был он давно на пенсии ( ранее работал в одном из подразделения радио "Свобода"), и все, теперь уже свободное время, отдавал изучению документов Великого Княжества Литовского ( написанная им книга вышла в Минске в 2003 году).
  Его бывшая жена была намного моложе его, и вышла она за него, по ее словам, чтобы избавиться от опеки матери (тоже белорусской эмигрантки). Она мало что рассказывала о нем. Говорила лишь, что ее бывший муж - домосед, мало чем интересуется, не любит путешествовать, хотя по характеру он - неплохой человек.
  Естественно, что когда он умер, мне захотелось узнать о нем побольше. Я прочла некролог на сайте белорусской "Свободы", и мне сразу бросился в глаза пробел в изложении событий его жизни. Сначала, как водится, идет:где и когда родился, а потом сразу - в сорок четвертом оказался за пределами Беларуси. О причине столь резкой перемены жизни - ни слова, хотя нетрудно догадаться о ней тем, кто хотя бы мало-мальски знает историю Беларуси времен Великой Отечественной войны.
  Чтобы подтвердить свою догадку, я "пошарила" по другим сайтам. Так и есть: и этот историк в годы войны служил в полиции. И, видимо, у него было достаточно оснований, чтобы вести свою послевоенную жизнь как можно незаметнее и замкнуто. Он никогда не принимал активного участия в жизни белорусской эмиграции, и не был в ней заметной фигурой.
  У более заметных и активных фигур эмиграции (их наберется еще с десяток) анкеты тоже с тем же пробелом - в сорок четвертом оказался за пределами Беларуси. В советское время всех белорусских эмигрантов считали предателями, поскольку все они сотрудничали с фашистами и вместе с ними драпанули на Запад. Но в независимой Беларуси к ним стали проявлять интерес нацыянальна-свядомыя (национально-сознательные) белорусы. Прежде всего, в БНФ (Белорусского Народного Фронта), а также историки.
  Теперь не только стали распространенными анкеты с пробелами (все еще жило много ветеранов войны, которые не мирились с реабилитацией пособников фашистов, и "дразнить" их было не с руки, лучше было умалчивать о том, что их возмущало), но постепенно - и реабилитация их "авторов". Теперь старые эмигранты стали борцами за независимость Беларуси, и союз с немцами им был нужен исключительно для решения этой задачи. Они надеялись, что с помощью немцев смогут добиться независимости от Москвы.
  В начале девяностых годов прошлого века этот посылал, хотя и возмущал многих ( в первую очередь, конечно, ветеранов), но не пугал. Он казался слишком маргинальным, чтобы прижиться в республике-партизанке, как называли в советское время Беларусь, и где во время войны погиб каждый третий ее житель.
  И ошиблись. Национализм - очень заразная вещь. А капля камень долбит. Идея -показать и "доказать", что Москва постоянно эксплуатировала Беларусь, что ее великодержавная политика привела даже к уничтожению родного языка и насаждению "чужого", русского (никто никогда не запрещал белорусам говорить по-белорусски, но исторически сложилось так, что именно русский язык стал языком национального общения), за двадцать лет долбежки стала завоевывать умы молодежи, выросшей уже не при советской власти.
  В последние годы активно стала пересматриваться история партизанского движения в Беларуси. Надо признать, что в советское время его история была далека от объективности. Партийно-комсомольские руководители партизанского движения в Беларуси после войны заняли ключевые посты в руководстве республики. Их воспоминания и взгляд на партизанское движение  стали определяющими на много десятилетий вперед. Практически ни одна книга о той поре не выходила (даже в Москве) без их одобрения.
  Ясно, что в таком подходе было мало объективности и правды событий. И желание написать более объективную и правдивую историю тех лет вполне понятно и закономерно.
  Беда, однако, в том, что одна необъективность сменилась другой. Теперь появились историки, которые писали о том, что партизанское движение в Беларуси спровоцировала Москва, что если бы засланные ею диверсанты не нападали на немцев, не было бы тех жестоких репрессий и карательных экспедиций против мирного белорусского населения, которые предпринимали немцы.
  О партизанах стали писать в самом негативном свете, и даже некоторые участники партизанского движения, ранее гордившиеся своим участием в нем, находили немало негативного в нем.
  Разумеется, все в этом движении было далеко не так идеально, как рисовалось это в годы советской власти. Были там и предатели, и мародеры, но в целом сражались патриоты. И диктата фашистов, и укоренения их власти партизаны не желали, как и в целом население республики. И кто бы мог подумать тогда, что, спустя десятилетия, найдутся люди, которые будут утверждать, что с фашистами можно было договориться, если бы не провокации Москвы, что не такие они были и плохими.
  Дело до абсурда дошло. Несколько лет назад одна оппозиционная газета опубликовала "воспоминания" одного белоруса, которому в середине войны было девять лет, и который рассказывал, как хорошо к его отцу относились немцы, и плохо - партизаны, которые потом сожгли их дом.
  Оказалось, что его отец служил немцам (был старостой деревни), отказывался помогать партизанам, и они, эти "подлые", отомстили ему.
  Надо ли говорить, что при такой общественной атмосфере, правда, пока еще в относительно узких кругах, слово старых белорусских эмигрантов, покинувших Беларусь в сорок четвертом, стали воспринимать чуть ли не как истину в последней инстанции. О таком признании они раньше и помыслить не могли. Особенно популярен историк-эмигрант Юрий Туронок, написавший книгу о военных событиях в Беларуси и участии в них белорусской молодежи. Ему уже под девяносто, но он все еще с восторгом вспоминает о том времени, давая интервью независимому белорусскому телевидению "Белсат", созданному на средства польского МИДА.
  Особенно близким его сердцу, оказывается, был Кубэ. Туронок чуть ли не слюной брызгал от восторга, называя "руководителя Беларуси" другом белорусского народа, которого, по его мнению, убили чекисты в сговоре с ... гестапо, поскольку гестапо было недовольно политикой Кубэ, который выступал против репрессий населения.
  Старые эмигранты умирают. Но их взгляды оказываются живучими. И уже на одном из футбольных матчей на минском стадионе группа фанатов подняла плакат с одобрением политики .. Гесса, второго человека в партии Гитлера (почему был выбран именно этот персонаж, непонятно, власть замяла этот инцидент).
  Одна из белорусских сетей, у которых шестьсот тысяч пользователей, сообщила, что на 9 мая запретит доступ тех, кто напишет в анкете, что исповедует нацистские взгляды. Таких "героев", открыто заявивших о своих взглядах, оказалось три тысячи человек. А сколько еще тех, кто пока умалчивает о них?