Слепые корни

Танцуй, как все

Папину маму я никогда не видела даже на фотографии. Впрочем, как и его отца - дедушку по мужской линии.
Есть фото, где мой папа, совсем еще подросток, стоит с друзьями, такими же пацанами.  Деревня, берег реки. Он родился и вырос на легендарной Роси. Черкасская область.
На этом снимке папа похож на княжеского отпрыска, который пошёл погулять с дворовыми ребятами. Дело даже не в том, что лица других парнишек грубоваты, а у него тонкие черты, словно на картине про дворянский быт. Не в том, что волосы, как у городского парня, красиво зачёсаны назад по тогдашней моде. Взгляд, поворот головы, то, как лежит воротник рубашки, выражение лица  – не отсюда. Весь он – не отсюда, не с этого берега, не с этой деревни. Как инопланетянин.

Мама встретила его в Кировской области, куда попала после института по распределению.
В небольшом населённом пункте жили обычные, не очень образованные люди, в большинстве своём – полу уголовные элементы или рабочие. Многие – после «зоны». Основная масса ходила в кирзовых сапогах, телогрейках, курила беломор и не отличалась обходительностью и изысканностью речи.
А папа ходил в ботинках. Всегда вычищенных до блеска. В белых рубашках. В общем, поселковый сумасшедший. Он не курил, совсем не пил, не ругался матом и вообще не умел ругаться, хотя характер у него живой и довольно горячий. И ещё он был добрый. Абсолютно ненормально и невозможно.

Однажды после сильных дождей у местного магазина разлилась большая лужа. Кто—то для потехи бросил в неё мышонка . Собралась толпа – посмотреть, как он тонет. Взрослые люди стояли и ржали над усилиями несчастного создания.  Всем было смешно, как мышонок барахтается.
Мой отец загнул свои выглаженные брюки, белоснежные манжеты рубашки и вошёл в эту лужу, которая была ему почти по колено. Под крики и улюлюкания зевак достал из воды мышонка и вынес на берег. После этого он стал в глазах посёлка окончательно малахольным. А мама оценила этот поступок совсем с другой точки зрения.
И в общем, думая об этом, я понимаю, откуда во мне отстраненность от реальности и несоответствие приметам пространства, в которое волею судьбы я определена. Папино наследство. Хотя он меня и не растил почти…

Выйду иной раз на улицу – и в транспорте неудобно. Ну что это я опять, а. Старалась же поскромнее, - белое не носи, палантины, шитые бисером, смущают общественность, утомлённую серостью будней. Но все равно выделяюсь. И лицо надо делать попроще. Самой неудобно, честное слово. Я всё понимаю, мои дорогие, тут не Италия и даже не Москва. Тихонько боком в уголок салона и чёрные очки на пол лица, чтобы мечтательные глаза никого не смущали. Скажешь: «Будьте любезны» - и треть салона обернётся. Не виноватая я, вырвалось. Это всё папа. Его гены.

Бабушки мои и не.

Мамину маму я видела единожды, годов полутора от роду и не помню, конечно. Умерла она далеко. Глядя на фото на её великолепное, по-цыгански красивое даже в старости лицо, не могу представить себе наше общение. Может быть, мешают стереотипы многих рассказов о ней или другие вещи, о которых распространяться не хочется.
В общем, своих бабушек у меня нет. Но были несколько случаев в жизни, когда я знала – вот эта женщина мне родная, я бы с ней общалась и мы бы друг друга поняли.

В течении десяти с лишним лет я жила в одном частном доме. Его бывшей хозяйки тогда уже давно не было в живых. Но от неё остались половики, плетённые из ярких полос драпа, старинные ножницы, катушки, игольница, наперстки. Я определённо чувствовала не только, что дом меня принимает, но и что  хозяйка незримо здесь, и я ей нравлюсь. Пользовалась её портняжным наследством с лёгкой душой, как будто оно было моим всегда. Брала её девичью фамилию в качестве псевдонима для работы, и он приносил мне удачу. Когда настала пора оставить этот дом, я с чистой совестью взяла и ножницы, и всё остальное, что лежало здесь после бабы Инны и никому до меня не пригодилось. Увезла и половики. Потому что знаю – она не против.

Бабушка моего мужа давно умерла, и я не была с ней знакома. Когда он увидел мою маму, то сразу сказал – очень похожа на мою бабу Олю. И принёс мне фотографию бабушки…
Поминаю эту женщину, как родную. Всё, что о ней рассказывают, убеждает в том, что мне бы очень хотелось узнать её поближе. Несмотря на крутой нрав и непростые манеры, это определённо любимый мной тип личности.

Такое же ощущение у меня возникло еще один раз, совсем недавно. Зашёл разговор об одной бабушке. Просто вспомнили, заговорили о том, какой у неё был дом – и сразу почувствовалось что-то неуловимо знакомое. Позже увидела её фото – и ахнуло внутри, приоткрылось и дрогнуло в сердце. В общем, со мной иногда бывает…

На нашем огородном массиве в домике напротив тоже хозяйничает интересная бабушка. Генриеттой  Владимировной звать. Чернобровая, яркая. Нездешнего, не камско-вятского вида. Вроде бы в огород едет, но губы накрашены со смелостью южного колорита, а седина спрятана под рубиновым цветом краски для волос. Начиная с имени – особенная.

Когда мы купили этот участок, она меня сразу стала привечать. Хотя по сути своей Генриетта не особенно общительная.  Другие соседи, старожилы, были от этого в шоке. «Как - Генриетта яблок дала… Вам?? А нам она за 20 лет ничего никогда не давала!» Я уж молчу, что даже не просила, она сама предлагает. Может, чувствует, что я к ней тоже отношусь тепло-тепло…
Рассаду мне несет. Вещи какие-то. Детям чего-нибудь. Веники для бани. Сока нагнала – возьми, Наташенька, пей на здоровье (я тогда беременная была). Возьми вот яблочек, у вас таких нету,  эти у меня самые хорошие. С другими и здоровается через раз – спрячется у себя в зарослях и копает. Но нас любит и всегда поговорит. Иногда как скажет что-нибудь – я и обомлею – откуда знает, чужая же!
Своеобразная бабушка. Непростого характера. Но такая своя…
Внучка у неё взрослая, сама мама уже. Как я - русоволосая и голубоглазая. И откуда мы такие у брюнетов выпали?




________________


Художник Наталья Тур