Алиса. Фантазия на пустом месте. Отрывок 2

…и Чеширский Кот…

…Громко хлопнув дверью, женщина в светло-сером приталенном пальто быстро пересекла зал и с размаха бросила сумочку на стойку администратора.
«Я чувствую себя полной идиоткой!» - воскликнула она возбужденно, дрожащими пальцами пытаясь расстегнуть пальто.
Закрыв книгу, Майя внимательно посмотрела на нее сквозь линзы очков, но промолчала и, отложив свое чтение в сторону, исчезла под стойкой.
«Ну, ведешь ты себя, во всяком случае, подобающе! – заметила единственная посетительница ночного Интернет-кафе, отвернувшись от компьютера, и, смерив женщину насмешливым взглядом, добавила ехидно, - Что ж, поведай нам, что ввергло тебя в пучину отчаяния на этот раз?»
Длинные тонкие пальцы соскользнули с пуговицы, и женщина изумленно посмотрела на нее.
Аккуратное каре, неброский макияж, скромный, но элегантный брючный костюм в темных тонах и дорогой кожаный портфель на полу у ног. Тем не менее, ошибиться нельзя никак: это она! Можно сменить все при желании: прическу, одежду, можно научиться ходить на каблуках, в конце концов,  – но этим холодным серым глазам с голубыми искорками на дне не измениться даже спустя годы.   
«Агния? - тихо произнесла она, сделав шаг к женщине за компьютером, - Ты здесь что делаешь?»
Та снова усмехнулась.
«Логично было бы предположить: сижу в иннете за чужой счет! – ответила она, поднимаясь навстречу ночной гостье, - Но если ты имела в виду город вообще, - она оскалилась в хищной усмешке, - То преподаю историю олухам в нашей «альма-матер». Я, все-таки, историк. Ты же не могла этого забыть?»
«Она вернулась! – недовольно мурлыкнул черный Кот с компьютерного стола, покосившись на женщин, - А мы-то надеялись!»
«Я знала, что ты вернешься в наш университет! - улыбнулась ночная гостья светло, широко распахнув объятия перед подругой. Та, поморщившись, все-таки, обняла ее, и обе рассмеялись, - И давно вернулась?»
«Неделя, как приехала».
«Это не первая испорченная ночь…» - снова замурлыкал Кот, страдальчески щурясь и закрывая лапами глаза.
«Агния, а он рад тебе, наверное, - улыбнулась женщина, приблизившись к столику, и почесала Кота за ухом, - Привет, маленький!»
Блаженно заурчав, тот перевернулся на спину и задрал лапы кверху.
«Майя, - промурлыкал он, щурясь от удовольствия, когда нежные пальцы быстро пробежали по его горлу, - Донеси до нее, наконец: я не маленький! Я – мачо!»
Возникнув, словно из пустоты, та усмехнулась этим словам и поставила на столик бутылку и три бокала.
«Поздоровались, девочки? Славно. Лана, он не маленький. Садитесь».
«Да ладно! Он такой милый!» - откликнулась та, вешая пальто на спинку стула.
Теперь она осталась в облегающем темно-сером платье до колена, и маленький золотой кулон в форме арфы был единственным ее украшением. Тем не менее, она выглядела шикарно.
И Кот, уже вскочивший и ощетинившийся с воплем: «Я не милый! - внезапно перешел на восхищенное урчание, - Какая крошка!»
Светлана, нахмурившись, посмотрела на подруг, которые повели себя, по меньшей мере, странно. Вздрогнув от подавляемого смеха, Агния вцепилась пальцами в плечо Майи. Но той самой было не легче – она едва удержала бутылку в руках.
«Майя? Агния? Что случилось?» - растерянно спросила женщина.
Но те быстро замотали головами.
«Ничего! Ничего! А ты откуда такая красивая?» - поинтересовалась Майя, справившись, наконец, с нервным смехом.
Сев за столик, Лана подперла щеку ладонью.
«С концерта…» - вздохнула она печально.
Женщины быстро переглянулись.
«А че с каким убитым видом? – хором спросили Агния и Кот, и женщина добавила, - Ты же любишь концерты!»
Лана кивнула.
«Да…»
Ее подруги снова понимающе переглянулись, и Майя разлила коньяк по бокалам.
«Слышу звон разбитого сердечка! – промурлыкал Кот, ласкаясь к ногам загрустившей над бокалом Светланы, - Расскажи нам все, крошка! Люблю слезливые истории…»
Зло прищурившись, Агния одним ударом отправила его в другой угол зала. Слишком рано. Еще ничего нельзя рассказать даже им. И, уж конечно, не этому цинику!
«Давно наших видела?» - поинтересовалась она, будто между прочим.
Шмыгнув носом, Лана подняла на нее взгляд и робко – благодарно – улыбнулась.
«Постоянно вижу, - откликнулась она охотно, - На днях видела Нинку, тебя вспоминали…»
«А она и легка на помине!» - обижено вылизываясь, заметил Кот.
И в ту же минуту его янтарные глаза сверкнули живым интересом.
«А комп-то включен! – запрыгнув на компьютерный стол в углу зала, за спиной Светланы, Кот уткнулся мордой в монитор, и, спустя минуту, в зале послышалось его довольное мурчание, - Мр-р, новое… Алиса, дружочек мой!»
Оборвав разговор, Светлана сердито нахмурилась, прислушиваясь к тишине.
«Вы слышите, что-то щелкает?» – спросила она озабоченно, отодвигая стул с намерением оглядеться вокруг.
Но раньше, чем она сделала это, Майя и Агния схватили ее за руки, усадив на место.
«Тебе кажется! – возразили они хором, - Ничего нет!»
Нахмурив светлые брови, Лана подчинилась напору подруг.
«Уверены? – уточнила она еще раз очень серьезно, - Майя, ты, все равно, проводку проверь. А то у нас в учительской так вот щелкало, щелкало – потом еле потушили!»
Усмехнувшись в седые усы, Кот кликнул по сообщению.

«Алиса: - Привет, Чеширчик!) Как твои дела?
ЧК: - Безумно скучно, ангел мой) Хорошо, хоть ты заглянула) Как защитила доклад сегодня?)
Алиса: - Мой был лучшим! Спасибо за помощь) Откуда ты только знаешь все это… А сколько тебе лет?
ЧК: - Не за что) Всегда обращайся, если возникнут вопросы по литературе. Я ужасно стар)))»

Вскочив с места, Лана снова настороженно прислушалась.
«И, все-таки, что-то щелкает!»
«И что ж ты такая ушастая! – промурчал Кот и фыркнул в ответ на гневный взгляд Агнии, - Ушел, ушел!»

«ЧК: - Прости, ангелочек, но мне пора. Сладких снов))
Алиса: - И тебе сладких, Чеширчик!)»

«Можешь объяснить мне, почему она всегда так сияет, когда переписывается с этим ЧК? – сердито поинтересовался Андрей, обернувшись к жене, - И, вообще, что за ник такой – ЧК?»
Оторвавшись на минуту от вязания, Лилька ласково улыбнулась ему.
«Не ревнуй, тебе не идет! А ник – обычный ник… Чеширский Кот, вроде».
«Ну, хоть не Чрезвычайная Комиссия! - пробурчал Андрей обижено, добавляя звук у телевизора, - Куда ты пасуешь!»
АлЕка улыбнулась матери и закрыла дверь спальни. Сегодня отец может и не вспомнить о ней с этим матчем. Спать пора.

…В кровавых лучах заката огромный меч Хейдвальда рассек воздух меньше чем в шаге от юного воина, и АлЕке показалось даже, что его лезвие срезало несколько светлых прядей на лету.   
«Сережа!» - выкрикнула она, попытавшись вырваться из рук Хёгни.
Но тот держал ее крепко.
«Не вмешивайся, девочка, - произнес он серьезно, - Хакон сам вызвал конунга на бой. И поплатится за свою дерзость, пожалуй, - вздохнул он с сожалением, - Конунг Хейдвальд не из тех, кто прощает такие оскорбления».
Откатившись по настилу, парень быстро вскочил на ноги и поднял меч, готовясь отразить новую атаку норвежца.
Хотя, что он мог с этим мечом против Хейдвальда! Один удар – и конунг его сломает!
«Сережа, - простонала девушка, - Сережа, не надо! Хёгни! – она быстро обернулась к дану, - Хёгни, помоги ему, ты же сильнее!»
«Не смею, - вздохнул тот виновато, - Конунга унизит бой с простым бондом…»
Второй удар тяжелого меча отбросил парня далеко в сторону, и он, перелетев через скамью для гребцов, выронил меч из рук. Похоже, он потерял сознание, потому что даже не пошевелился при звуке приближающихся шагов Хейдвальда.
АлЕка вцепилась в пояс Хёгни (рубаху он снял, чтобы не испортить в бою).
«Вы, что, совсем очумели?! – завопила она озлобленно, - Это, то есть, будете стоять и смотреть всей толпой, как этот верзила из Сережки дух вышибет?!»
«Прости, дева Кара, но конунг Рёскви не может драться, - откликнулся тот смиренно, - Это был выбор Хакона… Мы будем скорбеть по нем…»
«Я те… Я те…» - задохнувшись от негодования и ненависти, девушка даже не смогла выговорить, что именно она сделает дану или с даном.
А Хейдвальд уже остановился над неподвижным телом юноши, поблескивая лезвием своего меча над его головой и хищно усмехаясь. И Сережка даже не пытался встать!
«Сережа! – на глаза девушке выступили слезы отчаяния, и она выкрикнула, как смогла, громко, - Маннавард!»
Последний кровавый луч длинным бликом лег на лезвие «бастард сворд», и Хейдвальд пошатнулся, отступив назад от толчка. 
Конунг Маннавард – весь в крови, в рассеченной на груди кольчуге и искромсанном в клочья багряном плаще – преградил ему путь к жертве своим клинком. И теперь, в наступившей темноте, его зеленые глаза блестели особенно страшно и весело.
«Ты звала меня? – усмехнулся он, обернувшись к АлЕке, - Я пришел на твой зов. Если только ты звала меня…»
«Не отвечай! Остановись, Маннаварда!» - этот крик даже не задел сознания девушки.
Вырвавшись из рук Хёгни, она бросилась к лежащему на палубе парню и упала на колени рядом с ним. Меч конунга данов был для них обоих достаточной гарантией безопасности.
«Я звала, звала тебя! – быстро ответила АлЕка, приподнимая голову Сережки и оттирая кровь у него с виска, - Защити его! Ты же конунг! Пожалуйста!»
«И что я получу взамен?» - бросив на нее быстрый взгляд через плечо, весело поинтересовался тот.
«Маннаварда! Не отвечай!» - два голоса слились в один, но им было не докричаться до девушки.
«Все, что угодно!»
Слабо простонав, конунг Рёскви закрыл ладонью глаза.
«Зачем?» - прошептал он едва слышно.
«Такова их психология, а психология – великая вещь, - откликнулся Хейдвальд с усмешкой, убирая меч в ножны, - Человек совершенно не думает в таких ситуациях. Поэтому здесь – от века и до века – сильнее будем мы!»
И, взметнув в воздух красный плащ, он развернулся и исчез в толпе воинов. АлЕка проводила его изумленным взглядом.
«Он… ушел? - спросила она тихо, посмотрев на Маннаварда, - Совсем ушел? Он не вернется?»
«Вернется, - откликнулся тот, убирая меч, - Но не в этот раз. Как твой друг?»
«Он не открывает глаза!» - всхлипнула девушка и снова склонилась над раненым.
«Удачи, карех! – донесся до нее насмешливый голос Хейдвальда, - Она понадобится тебе с этими детьми. Подростковая психология – вещь коварная! До встречи, Рёскви!»
«Прощай, Хейдвальд!» - откликнулся конунг Рёскви слабым, но твердым голосом.
И Маннавард добавил презрительно: «Не скучай в аду!»
АлЕка не обратила никакого внимания на этот странный разговор. Она не слышала, не видела – не замечала ничего вокруг и совершенно ни о чем не могла думать, глядя на такое умиротворенное, безразличное и родное лицо. Она даже не пыталась вытирать слезы, виснущие крупными каплями у нее на ресницах.
«Сережа! – прошептала она, гладя парня по намокшим волосам, - Сереженька, очнись, пожалуйста, я тебя очень прошу!»
Ее слеза, сорвавшись с ресниц, упала парню на веко, и он сильно зажмурился и простонал, пытаясь подняться на локтях. АлЕка помогла ему сесть.
«Ты как? – спросила она, виновато заглядывая ему в лицо, - Больно?»
Потерев ладонью затылок, Сережка сощурился от боли и тихо простонал.
«Надо полагать! – усмехнулся он, - Хотя странно. Это ведь сон. Они сейчас о психологии говорили? – поинтересовался он с улыбкой, - А что случилось? Я как-то не очень помню…»
АлЕка невольно улыбнулась.
«Все хорошо, - ответила она, - Маннавард защитил нас».
«Хороший мужик конунг, - усмехнулся Сережка, поднимаясь, - А так и не скажешь, да?»
«Наивные дети! – с горечью вздохнул Рёскви, - Неужели вы думаете, что он просто так сделал это?»
Усевшись на скамью напротив АлЕки и Сережки, конунг Маннавард загородил их от раненого.
«Конечно, не просто так! – усмехнулся он и поднял с настила Сережкин меч, - И с этим ты надеялся победить Хейдвальда? – рассмеялся он, - Действительно, ребенок!»
Парень промолчал. Он только теперь осознал всю безрассудность своего поступка, и возразить конунгу ему было нечего. Ведь, повторись все снова, - он знал, - он снова поступил бы так же. И поэтому он просто молчал, прямо глядя в смеющиеся глаза дана.
АлЕка не могла понять, почему он молчит, ведь это же несправедливо – обвинять его в том, что у него не было лучшего оружия! Он не струсил и не побежал, и он – единственный – защитил ее.
«Ну, извини, клинка «бастард сворд» четырнадцатого века у него не оказалось!» - выкрикнула она в лицо конунгу, до самых ушей залившись краской смущения и злости.
Тот громко расхохотался в ответ.
«Он не поднял бы мой меч, - произнес он, наконец, вытерев слезы с глаз, и посмотрел на Сережку, - Но, так и быть, ведь ты проявил себя храбрым воином, - он усмехнулся, - Я, пожалуй, доверю тебе заботу об этой девчонке. Будешь приглядывать за ней, чтобы она не натворила новых бед. А пока ступайте и выберите тебе новый меч, ты его заслужил. А она лучше тебя справится с выбором!»
И, весело усмехаясь, Маннавард поднялся со скамьи и приблизился к конунгу Рёскви.
«Как всю жизнь тебя знает!» - пробормотал Сережка, покосившись на АлЕку.
Девушка сжала губы и уткнулась взглядом в настил у своих ног.
«Итак, карех…» - донесся до нее насмешливый голос Маннаварда.
И, схватив Сережку за руку, она прислушалась к разговору конунгов. Уже второй раз в этом сне она слышит это слово! Парень, остановившись, посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на норманнов.
Конунг Маннавард смотрел на Рёскви совсем не по-дружески! Гулко сглотнув, Рёскви отполз от него ближе к борту. Темно-зеленые глаза Маннаварда опасно сверкали в темноте, но он продолжал улыбаться. Только сейчас АлЕка заметила, какая красивая у него линия рта. И невольно улыбка Змея-искусителя пришла ей на память.
Девушка выглядела такой испуганной в это мгновение, что Сережка почти против воли сжал ее пальцы в ладони, успокаивая. И тоже очень внимательно посмотрел на конунгов.
Передав меч Рёскви одному из воинов, Маннавард приблизился к нему еще на шаг и, опустившись на корточки, близко посмотрел раненому воину в лицо.
«Ты нарушил правила, Рёскви, - произнес он тихим шелестящим голосом, - Вы не имеете права вмешиваться до третьего раза, но ты воззвал к ней».
«Это так, - согласился тот тихо, отведя взгляд в сторону, - Но с вашей стороны было ровно такое же нарушение. Было бы справедливо списать одно на другое».
«Справедливо? – громко рассмеявшись, Маннавард склонился к самому лицу собеседника, - Что ты знаешь о справедливости? – усмехнулся он с горечью, и даже смех не мог ее скрыть в этот раз, - Нет! Справедливо будет списать вас обоих! Ты видишь: его здесь нет. И тебе здесь тоже не рады!»
Приподнявшись на локтях, конунг Рёскви хотел сказать что-то, но шепот воинов заставил его замолчать.
«Справедливо! – раздался из-за их спин женский голос. Он поразил АлЕку своей твердостью, - Хейдвальд получил ладью и, полагаю, он с удовольствием разделит ее с тобой, Рёскви! Лучших попутчиков вам двоим не найти!»
АлЕка и Сережка изумленно переглянулись. Сон сном, конечно, и, все-таки, как-то неожиданно исцелился конунг Рёскви!
Вскочив на ноги, он бросился на голос, расталкивая воинов.
«Справедливо? Это ты называешь справедливостью? Ты, полукровка!» - выкрикнул он озлобленно.
«Я полукровка, - согласилась невидимая женщина невозмутимо, - И это я называю справедливостью. А с тобой, Маннавард, что ж поделать, - она вздохнула, но в голосе слышалась улыбка, - Из-за этих двоих шулеров в первый раз нам придется разойтись миром!»
Запустив пальцы в густые волосы, Маннавард наклонил голову набок и довольно усмехнулся, глядя вслед уходящим норвежцам.
«До скорой встречи, Рагнейд!» - крикнул он им вдогонку.
«Не сомневайся, она будет скорой!» - послышалось в ответ.
И огромный рыжий кот, с приветливым урчанием поластившись к ногам конунга, бросился следом за уходящими воинами, услышав повелительный окрик хозяйки: «Локи!»
Заулыбавшись еще веселее, Маннавард направился на нос драккара и только теперь заметил Сережку и АлЕку.
«Что застыли? – усмехнулся он, проходя мимо них, - За работу, за работу!»
Проводив его удивленным взглядом, Сережка обернулся к девушке.
«Ну? И что говорит по этому поводу история германских народов?»
«По поводу пирата не то дана, не то франка Маннаварда и пиратки не то  норвежки, не то ирландки Рагнейд? – ехидно уточнила та, - Конечно же, ничего! Это все бред чистой воды! Ты, наверное, просто перед сном «Драконов моря» начитался!»
«Так я еще и виноват?! А кто мне этих «Драконов» два месяца всучивал! – воскликнул парень возмущенно, - И там не было таких деталей! Я и прочитал-то всего, - сглотнув, он ткнул пальцем в направлении шнеки Рагнейд, - Саш…»
Норвежцы и даны расцепляли свои ладьи и расходились в разные стороны, и шнека Морского Змея отошла уже достаточно далеко от драккара Морского Дракона. Ночь была беззвездная, и только на линии горизонта, там, где черное море сходилось с фосфорицирующим небом, висела над самой водой полная луна. И как же красиво выглядел прыжок кота на ее фоне!

…Оторвавшись от трансляции матча, Андрей удивленно посмотрел на дочь, босиком в одной ночной сорочке протопавшую на кухню.
«Лека, ты чего бегаешь? Все нормально?» - озабоченно поинтересовался он, выйдя следом за ней.
Налив в стакан воды, девочка жадно осушила его и наполнила снова.
«Не, пап, все хорошо, - откликнулась она, осушив и второй стакан, - Просто сон странный. А сколько времени?»
«Да тебе спать и спать еще! – сердито произнес Андрей, - И, вообще, суббота».
«Это хорошо, - вздохнула девочка, все так же, словно на автопилоте, протопав в зал и остановившись у книжного шкафа, - А где тут у нас «Старшая Эдда»?»

…Рок... Судьба... Случай… Выбор…

…На рассвете, когда на драккарах был наведен порядок: канаты и кошки убраны в ниши под скамьями гребцов, кровь с палуб смыта, а награбленное в бою добро свалено между скамей большими грудами –  викинги похоронили своих погибших товарищей в  море и приступили к разделу добычи. 
Первые лучи восходящего солнца скользили прозрачными нитями по их сосредоточенным хмурым лицам, по золоту и оружию у их ног. И это было совсем не так, как в книге или фильме. Никто не кричал и не затевал ссор из-за доли. Слово конунга было окончательным, и его не оспорил ни один из дружинников. Они только что отдали Ньёрду своих товарищей. И после этого, казалось, золото уже не было для них так важно, как тогда, когда, рискуя жизнями, они добывали его в бою.
Двенадцать храбрых воинов – в полном вооружении, в дорогой одежде, с их долями – опустили эти люди на воду всего полчаса назад, и костры, подожженные их стрелами, все еще горели, увлекая покойников со всем богатством на дно.
АлЕка всегда, сколько помнила себя, мечтала увидеть, как сражаются, как делят добычу, как хоронят своих воинов варяги. Но она никогда не думала, что этой мечте суждено сбыться – пусть даже во сне. И, уж конечно, она не думала увидеть такой бой, такой раздел и такие похороны.
Она не думала увидеть когда-нибудь – даже во сне! – как килограммы золота идут ко дну вместе с теми, кто добыл их ценой своей жизни. Богатство, отданное морю, это что-то из «Беофульфа», но вряд ли так поступали настоящие норманны – жадные до добычи, как их легендарные герои – до славы.
Но костры догорают над водной гладью, и дым от них застилает робкий солнечный свет.
Девушка встряхнула головой, отгоняя бредовые мысли. Перечитала она «Старшей Эдды», похоже, – такое напридумать!
«Ты не можешь знать, как поступали норманны на самом деле, - прозвучал над ее головой знакомый усталый голос, - И, тем не менее, поступив так, мы поступили с ними по справедливости. Разве нет?»
АлЕка неосознанно кивнула, взглядом продолжая следить за тонущими кострами вдалеке.
«Еще справедливее было бы вам оставаться дома и кормиться своим трудом, а не разбоем, - серьезно ответила она, - Тогда вам не пришлось бы топить золото со своими мертвыми, и не пришлось бы убивать самим за горсть монет. Вот это было бы справедливо!»
Конунг тихо рассмеялся, услышав ее слова. Эта девчонка еще такой ребенок, в сущности!
«Но тогда кто создал бы Европу?» - усмехнулся он, отходя.
Девушка проводила его хмурым взглядом. Под новым, еще более богатым, чем прежний, багряным плащом дана, расшитым по подолу широким золотым орнаментом,  не было кольчуги. Должно быть, среди добытых в бою доспехов не нашлось такой, какую бы конунг Маннавард счел достойной себя. Хотя, разве кольчуги носят для этого? АлЕка решительно не понимала этого тщеславного человека. Он и плащ не надел бы, наверное, не будь этот плащ так богато изукрашен. А ведь единственное предназначение плаща – согреть человека, а кольчуги – защитить его в бою. Но конунг не может довольствоваться тем, что и все. Он обязательно возьмет лучшее оружие и лучшие доспехи, и самый дорогой и красивый плащ, чтобы показать, что он – выше всех здесь. Или не возьмет их вовсе. Но все и так знают, что он – конунг, и уважают его. Зачем так старательно напоминать об этом снова и снова? Или ему мало уважения?
«Что какая невеселая? – улыбнулся Сережка, возникнув рядом с девушкой, как из пустоты, - Или конунг сказал что-нибудь?»
АлЕка вздохнула.
«Да он-то сказал, в сущности, правду…» - откликнулась она, посмотрев на парня.
Вот кому всегда и всего довольно! Весь изодран, изранен, избит; потерял и меч, и нож, и даже головную повязку, которую отдал ей вместо пояса. И, все равно, улыбается! Печали ему нет.
Девушка нахмурилась.
«Стоп! – воскликнула она, - А ты почему не на дележке? Все же лучшее без тебя разберут!»
Сережка равнодушно пожал плечами.
«Мне нужен только меч».
Он так беспечно улыбнулся, сказав это, что одной фразой вывел АлЕку из себя.
«Что значит «только меч»! – воскликнула она возмущенно и потянула парня к значительно уменьшившейся за прошедшее время куче с добычей, - Ты хоть понимаешь, как это важно?»
«Главное, ты понимаешь, - улыбнулся тот и, остановившись, вежливо обратился к одному из воинов, - Ярл Ингвар, Конунг Маннавард назначил мне в долю меч. Позвольте мне взять какой-нибудь…»
Всплеснув руками, АлЕка уже хотела закричать: «Не какой-нибудь, а хороший!» - но в эту минуту дан ответил то, что викинг из книжки никогда бы не сказал.
«Хакон! – улыбнулся он дружелюбно, - Что ж, ты сражался как храбрец, выбери теперь себе меч, достойный храбреца! – и, растолкав воинов, он подвел парня к груде оружия, - Выбирай, юный бонд!»
«А можно, она выберет? – улыбнулся Сережка, подтолкнув АлЕку к оружию, - Давай, спец по древностям. Как ты там выбираешь?»
Под всеобщий хохот АлЕка опустилась на колени рядом с оружием. Сережку в это время норманны отвели в сторону, и до девушки то и дело долетал их веселый дружный смех. АлЕка даже не сердилась. Она просто понять никак не могла, почему Сомов везде и со всеми так здорово ладит. Ведь не самый умный парень, да и лидерских качеств – никаких. Однако же даны толпятся вокруг него, галдят и смеются; они, кажется, уже успели привязаться к нему за то недолгое время, что он в дружине.
Бросив на парня быстрый взгляд через плечо, АлЕка снова склонилась над оружием. А может быть, и есть что-нибудь? Она ведь, если честно, и не приглядывалась.
Занятая своими мыслями, девушка так долго не замечала то, что искала, что, заметив это, вскрикнула от радости. И, схватив обеими руками рукоять тяжелого длинного меча, изо всех сил потянула его на себя, пытаясь вытащить из-под груды оружия. Викинги за ее спиной снова громко – обидно – расхохотались. Стиснув зубы, АлЕка повторила попытку, но и в этот раз не смогла поднять меч и медленно, нехотя, разжала пальцы, выпуская его из рук. Получилось не сразу: левая рука отпустила, а правая не захотела.
«Слишком тяжелый…» - вздохнула девушка горестно, проведя кончиками пальцев по изукрашенному замысловатым узором навершию, и на глаза ей невольно выступили слезы.
Викинги смеялись. Откуда им понять, как ей хочется, чтобы у Сережки был именно такой меч? Этот!
Шмыгнув носом, АлЕка присела на корточки, чтобы положить оружие на место. Она уже почти выпустила эфес. И в это мгновение ладонь Сережки накрыла ее пальцы, вновь сжав их вокруг длинной рукояти.
«А вот, давай, я решу? – улыбнулся он, на глазах у изумленной девушки извлекая на свет сияющий клинок, - Мне не тяжело, - снова улыбнулся парень, посмотрев ей в лицо, и добавил благодарно, - Красивый».
АлЕка осторожно высвободила руку и отступила на пару шагов, глядя на него блестящими от слез счастливыми глазами. Лезвия меча сверкали, отражая солнечный свет, словно зеркала, и это было потрясающе!
Но его длина никак не меньше метра, наверное, или около того. Самые короткие мечи этого семейства имеют длину клинка девяносто сантиметров, плюс черен – восемнадцать, и весят, как минимум, два кило! Сомов не сможет драться таким тяжелым оружием!
«Не, я передумала! – решительно произнесла девушка, - Положи этот. Он для тебя слишком тяжелый и длинный. Я тебе лучше выберу».
«Сомневаюсь, что здесь найдется что-то лучшее для меня, - усмехнулся Сережка, рассекая мечом воздух над своей головой, - Иначе ты не выбрала бы этот! И мне не тяжело!»
Он выглядел по-настоящему счастливым, размахивая мечом, но АлЕка сумела подавить свои чувства.
«А ты не надорвешься? – спросила она, недоверчиво прищурившись, - Учти, тебе им драться нужно будет. Так что, лучше выбрать оружие по силам».
Весело улыбнувшись, Сережка еще раз взмахнул клинком над своей головой.
«А похоже, что надрываюсь? – поинтересовался он беспечно и, взвесив меч в руке, заметил серьезно, - Удобный!»
«Бастард сворд», - откликнулась АлЕка по привычке.
И тут же осознала, что лучше бы ей было этого не говорить. Радость вмиг исчезла с лица парня, и он резко опустил меч.
«Бастард»? – сердито спросил он, посмотрев на девушку, - Не могла что-нибудь цензурное подобрать? Все, не годится! Выбери другой!»
«Да ты же только что…» - АлЕка растерялась только в первое мгновение. Спустя секунду, она уже все поняла.
«Ты из-за названия? То есть, он удобный, надежный, он лучший, но ты его не возьмешь только из-за названия?! Сомов, ты совсем дурак?! – вспылила она, – Эти мечи считались эталоном в Европе на протяжении столетий!»
«Ага, эталон, - пробубнил Сережка обижено, положив меч на груду другого оружия, - Эталон бы так не назвали. Выбери другой! Ай! Сашка!»
Под громкий смех столпившихся вокруг данов АлЕка вцепилась ему в плечи и сильно толкнула, сбив с ног. Теперь Сережка видел даже зазубрины на лезвии меча-эталона в нескольких сантиметрах от своего лица.
«Сдурела?» - поинтересовался он хмуро.
Но девушка его будто и не услышала. Упав на колени рядом с ним, она схватила меч за рукоять и потянула на себя.
«Эталон! – завопила она одержимо, дергая парня за волосы, чтобы он не отводил взгляда от оружия, - А сейчас узнаешь почему во все Средневековье именно «бастард сворд» были для большинства народов Европы эталоном, а не «каролинги» какие-нибудь!»
«Не то, что б я мечтал узнать это…» - ойкая и щурясь от боли, откликнулся тот.
Этими словами он разозлил АлЕку еще больше.
«Ты посмотри на него! – выкрикнула она, попытавшись поднять меч до уровня глаз парня. Тот помог ей, - Посмотри, какой клинок: лезвия, долы! Они идеальны! – Сережка что-то пробормотал, и она повторила с нажимом, - Долы! Вот эти углубления посередине клинка! Мало того, что они уменьшают вес оружия, когда меч вонзается в тело, по ним стекает кровь, и, благодаря этому, меч идет легче! Драться легче! – выкрикнула она в самое лицо ошалевшему от такой страстной и страшной речи парню, - На эфес посмотри: рукоять, гарда, навершие – все идеально, под руку сделано! Он же никогда из руки не выскользнет!»
Сережка больше не вырывался и, более того, смотрел на средневековый меч с интересом, недоуменно щуря прозрачные глаза. И только после каждой реплики девушки спрашивал: «Что?»
Это выводило АлЕку из себя.
«Ты же парень! – воскликнула она возмущенно и быстро указала на части меча, - Эфес. Состоит из рукояти, гарды, или крестовины… вот этой палки! …и навершия, или яблока… вот этой кругляшки наверху! Клинок…»
«Тут более-менее ясно, - усмехнулся Сережка снисходительно, - Но почему название-то такое?»
Из груди девушки вырвалось какое-то кошачье рычание. Она, вроде, и хотела зарычать по-настоящему, но получилось не очень. Сережка снова не удержал улыбку. Такая милая, когда злится.
Увесистый подзатыльник явился неожиданностью для размечтавшегося парня и вернул его в текущую реальность, то есть – в сон.
«Хват! – выкрикнула АлЕка громко, обеими руками сжимая рукоять меча, - Есть мечи, предназначенные только для одной руки – одноручные. Есть такие, что на рукояти умещаются обе ладони – двуручные. Этот – полутороручный! Ни туда, ни сюда! Отсюда и название! Ясно тебе?!»
«Ясно, - откликнулся Сережка, поднимаясь. Меч он держал в руке, - Саш, не кричи так – голос сорвешь, - улыбнулся он, протягивая девушке руку, - Все, убедила. Беру этот».
АлЕка метнула в него гневный взгляд, но руку приняла. И, только встав на ноги, она осознала вдруг, что норманны как-то подозрительно притихли.
Они не разошлись за это время. Более того, они столпились еще ближе к ней и Сомову. Но – молчали. И копьеносные девы валькирии рисовались воображением каждого, и не хватало только скальда с какой-нибудь эпической песней на устах.
«Ты их шокировала, - заметил Сережка с улыбкой, примеряя свой новый меч к старым ножнам, - Вряд ли они, конечно, что-то поняли, но одного того, что девчонка так фанатеет от оружия, наверное, и то, достаточно».
Обижено насупившись, АлЕка быстро расстегнула его перевязь с ножнами и бросила ее на кучу с доспехами.
«Ты не понимаешь, что ли, что он не влезет? – спросила она сердито, - Нужны новые ножны. Все должно идти в комплекте!»
«Конунг сказал: только меч», - не мене сердито откликнулся Сережка.
Но, когда он уже отвернулся от оружия, а АлЕка готова была разразиться проклятиями от злости, на плечо молодому человеку легла тяжелая ладонь ярла.
«Ножны полагаются к мечу, - произнес он с улыбкой, протягивая Сережке простые кожаные ножны, и добавил лукаво, - Человеку, не побоявшемуся выступить против конунга Хейдвальда».
Смущенно улыбнувшись, парень принял подарок.
«Спасибо, ярл Ингвар».
«А кинжал? - недовольно воскликнула АлЕка, - Свой же ты, то есть, я потеряла!»
Ярл нахмурился. Но, прежде, чем он ответил, Сережка уже сделал шаг к своей скамье.
«Конунг сказал: только меч! – произнес он твердо, - Я и так получил больше. А что я там теряю – это только мои проблемы!»
«Ну и дурак! – откликнулась АлЕка обижено, наблюдая за парнем, водящим в воздухе перед собой мечом, - Тебе же нужен кинжал!»
Сережка оглянулся на нее.
«Смотри: у меня обе ладони умещаются! – улыбнулся он беспечно, - Кинжал, все равно, держать нечем!»
АлЕка невольно улыбнулась в ответ.
«Ну, мне бы подарил!» - сказала она тихо.
Она думала, что тихо.
«Я тебе обязательно что-нибудь подарю. Хочешь кинжал – будет кинжал, - вздохнул Сережка, убирая меч в ножны, и добавил громче,  - Скоро мы будем в порту. Отдохнем немного и двинем – куда там конунг сказал! Короче, твоя любимая тема. Скучно не будет».
И он посмотрел в лицо девушке и улыбнулся.

…Проснувшись, АлЕка долго еще лежала в постели, и долго простодушная добрая физиономия Сомова стояла у нее перед глазами.
Надо ей было на него накричать! Он ведь никогда ни на что не обижается, все ей прощает, как девочке. А она, получается, пользуется? Вот ведь!
Сильно прижав ладони к лицу, девочка попыталась внушить себе снова: это был сон!
Но, если подумать, Сережка так бы и поступил, наверное. Он в жизни не взял ничего чужого и никогда не брал чего-то незаслуженно. Такой характер. Разве это плохо? Ведь это же хорошо.
Надо же ей было сорваться именно на него!
«Бред какой!» - пробормотала девочка сердито.
И, сбросив одеяло, побежала в ванную комнату. Скорее умыться – и это наваждение сгинет!
Очередная суббота.

…Колокольчик над дверью мелодично прозвенел, и в зал потянуло прохладой и сыростью.
Поежившись, женщина опустила свою книгу, чтобы взглянуть на посетителя – первого за день, – и ее зеленовато-серые глаза холодно блеснули из-за линз очков.
В читальный зал старейшей библиотеки города, сладко позевывая, завалился паренек лет пятнадцати и широко улыбнулся библиотекарю, сонно щуря бирюзовые глаза.
«Привет, теть Май!»
Большая книга сказок с тяжелым звуком легла на стол, и женщина поднялась навстречу утреннему гостю.
«Прогуливаешь?»
«Всего-то пару уроков, и то – неважных! – беспечно улыбнулся тот, сбрасывая куртку на стул, - А что в гардеробе никого нет? Опять одна дежуришь?»
Женщина потрепала его по влажным волосам и улыбнулась. Первые дожди – это благословение.
«Люди почти не заходят в последнее время, - улыбнулась она с едва заметной горечью и добавила быстро, - Ну, или это ко мне не заходят! Тебя-то как сюда занесло? Ты же даже не записан, кажется…»
«Не «кажется», а точно! - усмехнулся парень, - Нафига записываться, если тетка – библиотекарь? – он вздохнул, - Кстати, теть Май, мне тут твой совет нужен по одному делу…»

…Сидя у самого окна, девочка смотрела на мокрые от дождя весенние деревья и в задумчивости водила ручкой по странице тетради, открытой с конца. Слова Ланы Юрьевны о не случившейся любви Сигурда и Брунхильд ранили ее, и она даже не хотела вслушиваться в них. Хотелось вздыхать и вздыхать, и немножко – плакать.
На уроке у Ларисы Павловны так не было бы. Лариса Павловна, вообще, считала глупостью эту затею с факультативом. Ведь знания по общей программе ученики получат, так или иначе, на основных уроках, так зачем забивать им голову всякой ерундой, которая им, скорее всего, даже не пригодится никогда?
АлЕка снова вздохнула. Однажды они с Чеширом обсуждали самые гуманные профессии – те, для которых нужно быть больше всего человеком. В лидерах оказались врачи и педагоги, конечно. И Чешир тогда процитировал слова одной своей знакомой о том, что в эти профессии идти нужно исключительно по призванию: «Потому что лучше не быть учителем вообще, чем быть посредственным учителем!»  - эти слова запали АлЕке в память. Чешир прав: посредственные учителя и равнодушные ученики – бич современного образования. Но Лана Юрьевна – учитель от Бога! Согласно словам шейха Музаффера, все, что она ни делает, она делает с любовью. Поэтому, наверное, на ее уроках у детей не получалось оставаться равнодушными и отстраненными. И даже этот – трижды ненужный – факультатив посещает почти весь класс.
Остановившись в углу клеточки, ручка вырисовала жирную точку. Вздохнув, АлЕка посмотрела на свой рисунок и захлопнула тетрадь.
И куда еще, интересно, ее могло бы занести при попутном-то ветре?
Девочка обижено покосилась на пустующее место справа от себя. Сомова нет, а без него совсем тоскливо.  Он бы ее хоть немного развеселил своими глупостями.
А так…
Лана Юрьевна такая печальная – с того самого дня – и никакого улучшения. Просто смотреть больно. Подперев щеку кулачком, АлЕка посмотрела на соседнюю парту на среднем ряду. Кажется, они считают, что лучше бы не было ничего. Но ведь кто ж знал, что все так выйдет? Ведь все должно было быть просто замечательно!
Бросив на Беса неодобрительный взгляд, Ангел снова озабоченно посмотрел на их общую подопечную и, вздохнув, нахлобучил бейсболку на глаза. Это ему не помогло, ведь хранители видят своих подопечных сердцем. И Ангел, вздохнув еще горше, натянул поверх бейсболки капюшон белой спортивной куртки и туго завязал шнурки под подбородком, словно отгораживаясь от всего мира.
Целая неделя!
 «Я сразу сказал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет!» – пробормотал он обижено, устраиваясь на парте.
Бес насмешливо посмотрел на него и, потянувшись до хруста в костях, забросил ноги на парту, стряхнув пыль с подошв стоптанных туфель на волосы девочке, сидящей перед ним. Судя по его виду, настроение у Беса было самое весеннее, и он готов был уже пуститься на поиски партнерши для танго. Во всяком случае, вытертые брюки, выгоревшая майка и цветастые помочи были извлечены им на свет, и двигался Бес в последние дни исключительно в ритме танца.
«Да мы толком-то ничего и не затевали! – откликнулся он, - Если б мне за это не грозил очередной срок – эх! – я бы устроил Ланочке счастье с этим очкариком! Так ведь есть один праведник, - он хмыкнул, покосившись на Ангела, - Заложит!»
«Не сомневайся даже!» - буркнул тот, не поднимая головы.
Бес рассмеялся в ответ, но внезапно оборвал смех и толкнул напарника в плечо.
«Эй, праведник! – позвал он насмешливо. Но Ангел проигнорировал его слова. Бес нахмурился. Он терпеть не мог, когда его игнорировали. И, стянув с головы Ангела капюшон, он проорал тому в самое ухо, - Мэлвири! Посмотри налево…» - улыбнулся он довольно, встретившись взглядом с полными гнева синими глазами.
Вернув бейсболку в привычное положение – козырьком назад, – Ангел посмотрел в сторону окна.
«Эта девочка вездесуща!» - простонал он страдальчески.
«Нет, просто тоже сидит «на Камчатке»! – весело откликнулся Бес и, указав на раскрытую тетрадь в руках АлЕки, добавил с уважением, - Но то, что она неутомима, – это да!»
Ангел прищурился, вглядываясь в корявые строчки.
«Ужасный почерк, - заметил он безразлично, отворачиваясь, - Ну, она спрашивает, как бы ты это сделал…»
Взгляд синих глаз был тверд и решителен. У хрониста-блюстителя Мэлвири был огромный стаж работы с рецидивистами. 
«Он меня заложит!» - пожал плечами Бес, и АлЕке почудилось в его взгляде нечто вроде вины за свою трусость.
Она не задумалась и на минуту, прежде чем написать ответ.
Ангел вздрогнул от смеха Беса.
«Наивный ребенок! – проговорил тот, указывая на тетрадь в руках девочки, - Она считает, что и ты тоже желаешь Ланочке счастья!»
«Я желаю!» - возмущенно воскликнул Ангел, обернувшись, и не увидел своего напарника на прежнем месте.
Его напарник – один из известнейших причастников-искусителей Киар – сидел рядом с рыжеволосой девочкой, прямо смотрел в ее честное лицо, тихо нашептывал что-то, азартно улыбаясь и весело поблескивая зелеными глазами. Искушал вовсю! А если точнее, то прямо нарушал пункт первый раздела первого правил условно-досрочного освобождения. 
О чем и было записано в блокноте выброшенного им со стула ангела-хрониста, когда тот опомнился после удара о стену.
Тяжело вздохнув, Мэл приблизился к товарищу по цеху и помог тому подняться с пола. Благодарно улыбнувшись, хронист пожал протянутую руку.
«Спасибо, Мэлвири. Похоже, твой поднадзорный не стремится встать на путь исправления?» - поинтересовался он, потирая шею.
Мэл снисходительно улыбнулся.
«Сезонное обострение, - откликнулся он, - С этим я пока не научился бороться. А ты приставлен к этой девочке, Оливер?»
«Ну да, - хронист тяжело вздохнул, - Александра Нечаева, как переходящее трудовое знамя. Ни один из братьев не может выдержать ее дольше недели. Моя неделя подходит к концу, и, думаю, я тоже откажусь от чести опекать ее в дальнейшем. Не знаю, как додежурю еще сутки…»
Осторожно покосившись в толстый блокнот хрониста, разворот которого целиком был посвящен им с Киаром, Мэл дружелюбно улыбнулся.
«Тогда оставь ее мне на это время, - предложил он, - А с куратором Кивом я все улажу потом сам. Передашь ему только должностную, - и он быстро отписал должностную записку на явившемся из пустоты бланке, - Все равно, наша подопечная будет с ней весь день, - слукавил он, - А к ночи я решу проблему. Ты же знаешь, у меня много учеников, которым требуется практика».
Оливер благодарно улыбнулся. Похоже, забота о странной девочке, действительно, утомила его.
«Спасибо, Мэлвири! – воскликнул он радостно, вырывая последние листы из блокнота, - Тогда это я уберу, чтобы не путать отчетность. Ты настоящий товарищ!»
«И спец…» - вздохнул Мэл с горечью, когда ангел-хронист исчез в пустоте.
Он-то отлично понимал, что им двигала в этот раз вовсе не забота о человеке и не желание помочь товарищу. Но, в конце концов, не мог же он позволить так глупо пустить насмарку долгие годы кропотливого труда!
Задав классу работу, Лана села за свой стол и обвела учеников внимательным ласковым взглядом.
Стараются. Такие задумчивые, увлеченные, серьезные. Такие настоящие. Женщина улыбнулась. Ради них и ей тоже надо стараться, даже если немного больно. А АлЕка, как всегда, так сосредоточена на работе! Лана снова улыбнулась, посмотрев на любимую ученицу. Так быстро пишет, так надолго задумывается – словно ей диктует кто.

…К тому моменту, когда прозвенел звонок, в тетради АлЕки не было и слова написано по теме урока. Вырвав несколько листов из тетради, девочка старательно рвала их на все более и более мелкие кусочки, пока последний одноклассник не покинул кабинет. Тогда и она встала с места и, перекинув сумку через плечо, направилась к выходу. Ангел и Бес последовали за ней.
Ангел смотрел на вытертый линолеум у себя под ногами и хмурился. Девочка дошла уже до стола, за которым Лана сосредоточенно писала что-то в своей тетради.
«Ничего не получится…» - пробормотал он, остановившись за спиной АлЕки.
«Лана Юрьевна…» - нерешительно позвала та и осеклась, услышав эти слова.
«А я что говорил! - сердито произнес Ангел, устраиваясь за партой, - Тебе нечего ей сказать! Это, вообще, не твое дело!»
Отодвинув тетрадь, Лана Юрьевна подняла на девочку взгляд и приветливо улыбнулась. От этой улыбки у АлЕки сердце сжалось в груди. Ведь она же знает, что ей плохо! Но Ангел прав: ей нечего сказать. Не может же она сказать, что видит ее хранителей! Девочка опустила голову.
«Бей на жалость!» - подхриповато прошептал Бес ей на левое ухо и отошел к первой парте среднего ряда, чтобы в полной мере насладиться – он был уверен в этом! – интересным зрелищем.
Вздохнув, Ангел извлек из пустоты серебристый блокнот и раскрыл его с конца (поскольку блокнот был уже почти исписан).
«Э! За что?!» - воскликнул Бес возмущенно, наблюдая за тем, как серебряное перо в руках Ангела выводит аккуратные строки на белоснежной бумаге.
«Тебе зачитать?» - холодно поинтересовался тот, вслед за блокнотом извлекая из пустоты первый том правил условно-досрочного освобождения.
Весить эта кипа пожелтевшей, почти истлевшей  от времени бумаги должна была не меньше килограмма. Хмыкнув, Бес выбил ее из рук Ангела, и листы, разлетевшись в разные стороны, снова исчезли в пустоте.
«Праведник!» - презрительно бросил Бес через плечо и снова обернулся к девочке.
Она все так же стояла перед столом Ланы, не поднимая головы, судорожно сжимая в руках ремешки сумки. И Лана смотрела на нее уже с неподдельной тревогой.
«Похоже, мы что-то пропустили!» - весело заметил Бес, оперевшись о парту.
Ангел хмыкнул в ответ.
«Только молчание! Ей нечего сказать, вот она и не знает, что делать дальше. Но она не может молчать вечно».
Сняв очки и положив их на стол, Лана Юрьевна поднялась на ноги и приблизилась к девочке.
«АлЕка? – позвала она встревожено, уже, наверное, не в первый раз, - АлЕка…»
Беспомощно всхлипнув, девочка медленно подняла на нее блестящие от выступивших слез глаза.
Издав восхищенный возглас, Бес ударил себя ладонями по коленям.
«Ты моя девочка!»
И Ангел нахмурился, осознав, что рано убрал свой блокнот.
«Можно подавать заявку на место, - заметил он мрачно, - Считай, это твоя заслуга».
И серебряное перо вывело очередную запись в книге грехов. Бес даже не обратил на это внимания. Глядя на АлЕку, молча стоящую перед Ланой и своим молчанием уже почти добившуюся цели, он смеялся от восторга – чистого восторга, если исключить то, что он, все-таки, был бесом.
«Это талант! – вытирая слезы смеха, проговорил он, - А глазки, глазки! Я не могу…»
И он свалился в проход между рядами, все еще заливаясь счастливым хохотом. Слыша его, АлЕка не смогла сдержать улыбку, и это оказалось как нельзя кстати. Из-за слез ее улыбка получилась такой жалкой, извиняющейся, что никакое объяснение было теперь не нужно – Лана Юрьевна уже сама все придумала.
«АлЕка, у тебя дома проблемы? Или с ребятами? Может быть, обижает кто-то? Или с учителем? С Тамарой Львовной? – предлагала она варианты один за одним, - Господи, да не молчи же! Скажи что-нибудь!»
Хлопнув ладонью по поверхности парты, Бес вылез из-за нее – весь заплаканный от смеха – и, заикаясь, изрек: «Не передерживай паузу, детка, не в Большом!»
Вздохнув, Ангел поставил еще одну отметку в свой блокнот.
А АлЕка, улыбнувшись увереннее, вытерла слезы и отступила на несколько шагов от склонившейся к ней женщины.
«Все хорошо, Лана Юрьевна, не беспокойтесь, - вздохнула она и добавила совершенно безнадежно, снова свалив Беса за парты, - Просто… Нет, все хорошо! Простите меня. Я пойду на урок».
И, ускользнув от нерешительного касанья руки женщины, она направилась к двери с таким обреченным видом, что даже Ангел забыл о своих обязанностях на время, наблюдая эту поистине душераздирающую сцену.
«Я горжусь тобой, детка! – всхлипнул Бес, выползая из-за парт, - Я хочу быть твоим бесом-наставником, когда придет время!»
«Не сомневаюсь, он ей понадобится!» - сурово произнес Ангел, делая очередную запись в блокноте.
Зеленые глаза Беса сверкнули яростью. И, вскочив на ноги, он бросился к напарнику и вырвал блокнот у него из рук.
«Это что? Что значит: «на заметку»?! – воскликнул он возмущенно, вырывая лист из блокнота. И, оторвав от него нижнюю часть, остальное вместе с блокнотом вернул Ангелу, - Свое возвращаю!»
Усмехнувшись, Ангел вложил лист на прежнее место, и тот мгновенно прирос обратно и увеличился до нормальных размеров.
«Лана не решится вмешаться в чужую жизнь, даже не зная, в чем дело, - произнес он уверенно, - Она слишком щепетильна…»
Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент девочка сжала пальцами дверную ручку, и Лана, сорвавшись с места, схватила ее за плечо.
«Ланочка – и не решится?» - усмехнулся Бес.
«АлЕка, - Лана заставила девочку обернуться к себе и заглянула ей в лицо, - АлЕка, скажи честно: это очень серьезно?»
«Вопрос жизни и смерти!» - озвучил Бес мысли АлЕки.
Но та, всхлипнув, сказала совсем не то, что думала.
«Нет, совсем нет…» - отрицательно замотав головой, прошептала она едва слышно.
«Это из-за родителей? Из-за учебы? Из-за ребят? – продолжала допытываться Лана встревожено, повторяя догадки по второму и даже третьему разу, меняя формулировки, но до сих пор не услышав ни слова в объяснение, - Может быть, это, - она смущенно смолкла, - Из-за мальчика?»
«Да, детка, да!»
С громким скрипом серебряное перо отметило очередной грех подстрекательства.
АлЕка коротко кивнула, и Лана вздохнула с облегчением.
Присев на край парты, Ангел убрал блокнот и, положив бейсболку на колено, с улыбкой посмотрел на Беса, лежащего на полу  между партами.
«Все это, определенно, глупо и бессмысленно, - произнес он задумчиво, - И ни одна из них не уступит другой ни в первом, ни во втором».
Бес отмахнулся от этих слов.
«Что ты можешь понимать! – широко улыбнулся он, изучая потолок, - Женщины такие потрясающие…»
«…лгуньи!» - добавил Ангел серьезно.
Бес довольно ухмыльнулся в ответ.
«И это тоже…» - согласился он мечтательно.
Обернувшись к двери, хранители обнаружили, что за время их короткого диалога женщины успели уже договориться встретиться после уроков и честно обо всем поговорить.
И, со слезами благодарности на глазах, АлЕка покинула, наконец, класс под оглушительные аплодисменты, свист и крики «Браво!»

…Она не боялась быть замеченной. Шел урок. Если точнее, то урок истории уже подходил к концу, и скоро должен был прозвенеть звонок. Подумав об этом, АлЕка решила, что ей следует как можно скорее привести себя в порядок.  Безобидные фразочки Сомова типа: «Нечаева, ты странная!» - это совсем  не то, что придется ей выдержать, если кто-нибудь из класса увидит ее со слезами на глазах! Отвечать на вопросы и выслушивать лживые сожаления одноклассниц никак не входило в планы девочки, и она направилась поскорее к кабинету биологии, где должен был проходить следующий урок, с намерением там, у окна, и уничтожить остатки сценического образа Царевны-Несмеяны.
Улыбаясь своим мыслям, девочка быстро шагала по коридору, когда с лестницы на этаж выскочил запыхавшийся от бега парень и – конечно же! – врезался в нее, едва не сбив с ног.
«Смотри, куда несешься!» - начала АлЕка возмущенно, оправляя юбку, и смолкла, поняв, кто перед ней.
Бирюзовые глаза поочередно отразили испуг, жалость и гнев, и Сережка, схватив девочку за руку, оттащил ее к окну.
«Саш? Что случилось? Тебя обидели? – начал он тихо, заглядывая девочке в глаза, и это было совсем как с Ланой Юрьевной. Но его последняя фраза напугала АлЕку, - Кто тебя обидел?!»
Ангел-практикант за спиной парня сделал запись в толстом блокноте и осуждающе посмотрел на Сережку. Жалости в его глазах, как у Мэлвири, когда он смотрел на Лану Юрьевну, совсем не было. И не было ни нежности, ни заботы. Одно холодное любопытство. За спиной Сережки Сомова не было своего ангела, и они менялись по сменам. Вряд ли при графике наблюдений два к двум можно проникнуться к наблюдаемому теплыми чувствами, пусть даже наблюдатель и ангел, а наблюдаемый – очень хороший человек. АлЕка вздохнула, подумав об этом. За ее плечами тоже никого нет, и, может быть, практиканты, которых она не видит, смотрят на нее так же.
«Никто, - спокойно откликнулась она, располагаясь на подоконнике, - Не беспокойся, Сереж. Мне просто надо было поплакать, вот я и…»
Глаза парня сверкнули яростью.
«Саш, ты меня совсем за идиота держишь?» - поинтересовался он мрачно.
И АлЕка снова едва заметно вздохнула, когда ангел-практикант поставил очередную галочку в толстой книге грехов четырнадцатилетнего Сережки Сомова. Это за агрессивность. Нет, надо с этим заканчивать, пока он всю книжку не исписал такими вот глупостями! Доказывай потом, что ты просто волновался…
«Ну, не то, чтобы совсем…» - протянула она с лукавой улыбкой.
Сережка усмехнулся. И видно было в его прозрачных честных глазах – с сердца парня упал большой груз. Почему же ангелы-практиканты не видят этого? Он ведь такой добрый! Почему они это не отмечают в книжке?
«Ведешь ты себя, как обычно, значит, ничего страшного не произошло, - резюмировал Сережка уверенно, - Странная ты, Нечаева! Надо было поплакать, - он усмехнулся, - А зачем надо было, хотя бы?»
АлЕка посмотрела на него поверх зеркальца, и в ее глазах блеснул озорной огонек.
«Я тебе расскажу, - протянула она, убирая зеркало и расческу в сумку, - Но только вечером. А сначала, Сереж, Сереженька, - она протянула это слово очень просительно, прямо глядя в глаза парня, - Сделаешь, как я попрошу? Пожалуйста!»
Сережка недоверчиво нахмурился, а практикант за его правым плечом отметил в блокноте грех подстрекательства за рыжей девочкой по имени Саша.
«И че нужно сделать?» - поинтересовался Сережка осторожно.
Его слабохарактерность тоже была отмечена в блокноте (не удивительно, что он был таким толстым!), но в это время дети уже спускались по лестнице, тихо разговаривая. И только гневный возглас Сомова: «Это, че, я и остальные уроки должен пропустить, что ли?! Там же физика!» - долетел до слуха практиканта и был отмечен в книге грехов, как крайняя безответственность.
«Крайняя, говоришь? – зевнул странноватый тип в драной джинсе, появившись, как из ниоткуда, за левым плечом ангела, и, приподняв козырек вытертой бейсболки, заглянул в его записи, - Много накатал… - протянул он задумчиво, - Позволишь?»
Вздрогнув, ангел отшатнулся в сторону, но не успел вовремя отдернуть руку с блокнотом. И ему оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как труд четверых практикантов за этот месяц безжалостно уничтожается насмешливым незнакомцем.
«Не переживай, вы ему еще на три срока накатаете! – усмехнулся тот, когда последние клочки бумаги растаяли в пустоте у его грязных кед, - Но, все-таки, - он сверкнул в лицо оторопевшему практиканту каре-зелеными глазами из-под козырька, - Дружбу не надо вписывать в грехи, хорошо?»

…Устроившись за пианино, Алекс поднял крышку и осторожно коснулся пальцами клавиш. Инструмент откликнулся сначала нерешительно, робко, потом смелее, и вскоре знакомая всем мелодия заполнила квартиру своим чувственным, страстным звучанием.
Ангелина, улыбаясь, слушала игру своего подопечного, стоя за правым плечом хозяина, заваривающего чай на кухне. Он тоже улыбался, и их с Ангелиной улыбки были очень похожи в это мгновение – дружеские и понимающие.
«Он любит с тремя ложками сахара, - подсказала Ангелина шепотом, когда Михаил застыл над чашками с сахарницей в руках, - И черничное варенье. Извините, я случайно заметила…»
«Не извиняйся! – откликнулся ангел Михаила, - Ему без разницы, он сладкое не ест. А варенье взял, чтоб маму не обидеть».
Милое личико Ангелины расцвело улыбкой.
«Как это трогательно!» - прошептала она, соединив ладони на груди.
«Алекс, варенье будешь? Черничное! - крикнул Михаил и, получив утвердительный ответ, полез в шкаф за баночкой, - С утра на Нино Рота потянуло? – поинтересовался он, выйдя через несколько минут в зал, - С чего бы вдруг?»
Алекс улыбнулся и закрыл инструмент.
«Ну, мы будем исполнять несколько его произведений».
«Но точно не песню из «Крестного отца»! – рассмеялся Михаил, - Идем завтракать».
Бестия блаженно потянулась в кресле, и полы длинного черного халата, целиком связанного из затейливо переплетенных шелковых лент и кружев, соскользнули с ее коленей в разные стороны.
«А я бы послушала! – зевнула она лениво, - Было бы забавно. Как думаешь, Молли?»
Ангелина сердито посмотрела на напарницу.
«Я думаю, что ты всегда носишь нечто, связанное исключительно из кружев и в дырочку, или неприлично короткое!» - сказала она, выходя следом за Александером.
Бестия недоуменно поджала губы. Ей этот халат казался первоклассной вещью – расцвет эпохи модерна! Ну, а то, что он, действительно, ничего особо не прикрывает – должно быть, такова была задумка портного!
Озорно усмехнувшись, Бестия поднялась на ноги и протанцевала на кухню, звонко чеканя по паркету каблуками своих «домашних» туфель.
«А почему пианино оказалось у тебя? – поинтересовался Алекс, усаживаясь за стол и уже прицеливаясь к вазочке с вожделенным вареньем, - Анна купила другой инструмент?»
Михаил усмехнулся и сел напротив.
«Да Анька уже больше года как не играет! – сообщил он, - Просто уж перед тобой стыдно, вот она и молчит. А так, знаешь, семья, ребенок… Какая тут музыка? Да не стесняйся ты, я его не ем!» - рассмеялся он, наблюдая за тем как осторожно, по-кошачьи, Алекс подбирается к варенью.
«Спасибо, - поблагодарил тот, придвигая к себе вазочку, - Не против, я так?»
Давясь смехом, Михаил кивнул в знак согласия, и Алекс приступил к уничтожению варенья прямо из вазочки.
«Как ребенок! - с улыбкой вздохнула Ангелина, - Хоть бы подбородок вытер!»
«Так значит, Анна бросила музыку?» - поинтересовался Алекс, вытирая губы булочкой, и удивленно посмотрел на хозяина.
Тот не съел за все время совершенно ничего.
«Михаил?»
«Да не давись ты так, у меня еще две банки! – простонал тот, подняв голову со стола, - Не понимаю, как ты еще не растолстел… Ну да, Анька больше не занимается музыкой, да и муж ее как-то не особо хочет, чтоб она продолжала….»
«Очень вкусно, - виновато заметил Алекс, облизывая ложку, и добавил грустно, - Жаль. Она очень талантлива».
«Вот и мы ей…» - Михаил смолк, услышав звонок в дверь.
«Кого несет нелегкая!» - пробормотал он по-русски, поднимаясь на ноги.
Алекс проводил его недоуменным взглядом и снова вернулся к своему варенью. Дирижер Мейер был тот еще сладкоежка!
«Мозги надо питать! - усмехнулась Бестия, положив руки мужчине на плечи, - Тогда они обязательно вырастут!»
«Киара! – возмущенно воскликнула Ангелина, - Не смейся над ним! Ну, подумаешь, маленькая безобидная слабость!»
«Да я в шутку!» - безразлично бросила та, возвращаясь в зал.
«И даже в шутку не смей!» - крикнула Молли ей вслед.
«Не буду, не буду!»
Усмехнувшись, Бестия устроилась в кресле. И по одному щелчку ее тонких пальцев из пустоты явилась изящная тонкая книга А-пятого формата в золотом переплете, в которой золотым пером и была сделана запись об очередной победе над ангельской кротостью (и даже двумя победами над ней).       
Провокатор такого уровня как бестия-искуситель Киара не мог даже задуматься бросить свое привычное ремесло, чем бы ему это ни грозило.  А соблазнить неизведанным такого невинного и чистого ангела, как хронист-заступник Молли, – это непреодолимое искушение даже для искушенных!
Вернувшись в кухню без своего подопечного и напарника, бес-причастник Михаила оттащил Ангелину к окну, не обращая никакого внимания на ее сопротивление и протесты.
«Ты головой соображаешь, что творишь? – раздраженно бросил он, заставив ее смолкнуть, - С кем ты связалась, девочка! Это же элита искусителей – провокатор! Подстрекательство у нее в крови! Она никогда, - он сделал ударение на этом слове, - Не исправится! Она еще и тебя исправит! Спорю, первый том твоей книги грехов она уже почти дописала!»
«Но я…» - робко возразила Ангелина.
«Думай серьезнее, ты не с ангелочком дело имеешь! – бросил бес коротко, - Искуснее нее в ремесле обольщения только ее учитель, а это, - он трудно сглотнул, - Даже для бесов – слишком! Не то, что для ангела-заступника! Ты перед ней совершенно беззащитна с твоей наивностью! Так что, думай за себя, Молли! И помни, что ты сама вызвалась опекать змею!»
Развернувшись, бес быстро направился в прихожую, но у двери в зал рука Бестии преградила ему путь.
«Как трогательно, Арти! – прошептала она, обнажив в опасной улыбке ряд белоснежных и, определенно, острых зубов, - Твой куратор должен отметить этот твой благородный порыв!»
Медленно сглотнув, бес невольно проследил жадным взглядом за шелковыми лентами, соскользнувшими с благоухающего плеча Бестии.
«Киара, отойди с дороги, - произнес он не слишком твердо, - Твой куратор тоже замечает за тобой».
Со скрипом проскользив ладонью по стене, Бестия отстранилась и посмотрела на дверь, которую с этого места она могла видеть.
«Причастники! – хмыкнула она презрительно, запахнув халат, и крикнула весело, - Молли, у нас гости!»
«Ну да, в общем, вот так, если можно… Блин!» - послышалось из прихожей знакомое бормотание.
И лицо Ангелины снова расцвело улыбкой.
«Это тот мальчик, Сомов!» - догадалась она.
«Сомов! – воскликнул Алекс, словно эхо, и выбежал с кухни, - Привет, Сергей! Проходи! Что ты стоишь? – улыбаясь, произнес он, - Как ты здесь очутился?»
«Чувствую себя полным идиотом, - пробормотал Сережка потерянно, снимая куртку, и продолжил по-немецки, - Доброе утро, Александер. Я тут, в общем…»
«Надо полагать…» - хихикнул Михаил, удалившись на кухню.
И его бес вздохнул насмешливо: «Выглядишь так же!»
«Он тебя не слышит! - откликнулся ангел Михаила весело, - Чаю, что ли, ему предложить?»
«Чай будешь? – крикнул Михаил уже с кухни, доставая чистую чашку и блюдце, - Есть варенье».
«Черничное, - уточнил Алекс, узнав знакомое слово, - Очень вкусное. Садись, Сергей, - и он ответил вместо парня, - Он будет! Я помогу. Сиди!»
И он выбежал на кухню, а через минуту оттуда послышался их с Михаилом разговор.
«Чего так радуется? – пробормотал Сережка, шаря по карманам джинс, - Даже не спросил, чего я приперся, как будто ждал…»
«Вот и я удивляюсь, - откликнулась Бестия, выйдя из соседней комнаты. И, взглянув в лицо Ангелины, добавила с вызовом, - Что? Я не могу появиться в домашнем перед гостем!»
«Вообще-то, он тебя не видит, - пробормотала Ангелина с невольной улыбкой, скользнув взглядом по прямому черному платью эпохи модерн, опоясанному широким жемчужным поясом на бедрах, - Но так, все равно, лучше».
«Молли…» - медленно произнесла Бестия, обходя ее.
Обернувшись, Ангелина увидела, что Сережка нашел то, что искал. Теперь он стоял посреди зала, подняв над головой тетрадный лист, исписанный жирным маркером, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
«Дурдом на выезде! – бормотал он угрюмо, - И вот что я делаю?»
«Желтый дом по ним обоим, и правда, давно плачет, - подавляя смех, проговорила Бестия, приблизившись к мальчику и пытаясь прочитать корявые строчки, - Ну что ты вертишься!»
«Думаешь, это та девочка, АлЕка, придумала?» - улыбнулась Ангелина снисходительно.
Топнув каблуком по паркету, Бестия не сдержалась и вырвала из рук Сережки визуальную копию листа.
Вздохнув, Ангелина извлекла из пустоты аккуратный белый блокнотик А-шестого формата и, раскрыв его, вписала очередную запись о нарушении режима розовой гелиевой ручкой с блестками.
«Ты знаешь, что нельзя создавать визуальные копии материальных предметов! – вздохнула она обижено, закрыв блокнот, - Но ты, все равно, так делаешь!»
«Потому что это удобно, - откликнулась Бестия, протягивая ей прозрачный листок, - На, почитай».
Сердито нахмурившись, Ангелина сначала не взяла его в руки, а только заглянула, пытаясь прочесть надпись, но у АлЕки, и правда, был ужасный почерк, и она смогла прочитать только несколько слов. Однако, этого хватило для того, чтобы, вырвав визуальную копию из рук напарницы, Ангелина упала в кресло и впилась в нее взглядом.
«Я не обижаюсь, Молли, - произнесла Бестия с улыбкой, щелкнув пальцами, и в ее руке снова оказались изящная книга и золотое перо, - Ведь использовать то, что получено преступным путем, все равно, что участвовать в преступлении?»
«Конечно, да!» - откликнулась Ангелина, даже не подняв на нее глаз.
Отлистав несколько страниц, Бестия сделала запись и, захлопнув книгу, швырнула ее за спину – в пустоту, из которой извлекла.
«Хорошо, что ты это понимаешь, - улыбнулась она хищно, посмотрев на хранителей Михаила, возникших в дверном проеме минуту назад, - Ну так что, мне делать прическу и макияж?»
«Сергей!» - донесся с кухни голос Михаила.
И Алекс появился в дверях, едва Сережка успел спрятать свой транспарант.
«Пойдем чай пить, - предложил он дружелюбно,  - Или ты хочешь здесь?»
«Нет, пойдемте!» - быстро согласился парень и последовал за ним на кухню.
«Тут, в общем, такая история, - донесся оттуда через какое-то время его неуверенный голос, - Вы ведь помните Сашу? АлЕку? Вот, ей очень хочется с Вами пообщаться. Ну, понравились Вы ей…»
«А тебе нравится она?» - прервал парня Алекс.
Сидя в своем любимом кресле, Бестия обувалась в новые весенние туфли. Этой весной она видела себя исключительно в красно-черной гамме, впрочем, как и всегда.
«Спорю, он все на свете сейчас проклинает! – рассмеялась она, застегивая мудреную застежку, - На такое дело подписался!»
Ангелина кивнула и закрепила белую шляпку массивной красивой шпилькой.
«Ну да, - донесся до них на удивление спокойный голос Сережки. Хранители переглянулись, - Только она не знает. И ей будет приятно, если Вы с ней поговорите. А я бы перевел…»
«Он совершенно иначе заговорил…» - усмехнулась Бестия понимающе.
«Он перестал врать!» - откликнулась Ангелина.
«Милый мальчик, - заметил ангел Михаила серьезно, глядя в окно, на минуту назад начавшийся дождь, - Мойра, не подпускай к нему свою поднадзорную. Поверь, я говорю так не от предубеждения, а оттого, что знаю о ней больше тебя».
«Аналогично!» - коротко согласился с ним его напарник.
Встав с кресла, Бестия презрительно хмыкнула, посмотрев на них.
«Причастники и блюстители всегда ладят! – бросила она пренебрежительно, развернувшись в сторону спальни, - Даже Киар поладил с блюстителем!»
«Зачем вы так? Она же ничего плохого не сделала! - воскликнула Ангелина, бросившись следом за ней, и из спальни донесся ее полный слез голос, - Киара, Киара, они не со зла! Не расстраивайся!»
Тяжело вздохнув, ангел Михаила сжал пальцами переносицу.
«Тяжко? – поинтересовался бес, встав рядом с ним, - А это только начало».
«Думаешь, она не отступит?» - спросил ангел, посмотрев на него.
Бес усмехнулся.
«Дик, мы давно живем на свете, - произнес он тихо, и его карие глаза блеснули неожиданным светом, - Когда ты видел, чтобы ученики Корка отступали?»
«Ученики Корка, ученики Элги, - пробормотал ангел устало, - Их битвы приведут нас всех, куда обещано, если это не прекратится, наконец! Впрочем, - он снова усмехнулся, - И ученики учеников Корка раньше не отступали, не так ли? Но он стал первым».
«Нет даже века, это не срок для рецидивиста…»
Остановившись у двери, Ангелина смотрела на Бестию, крушащую все вокруг в приступе гнева. Все это, конечно, легко поправить, ведь то, что она бросает о стены и в зеркало, лишь визуальные копии, и Ангелина решила, что даже не станет составлять отчет об этом. Но, все-таки, впервые за тридцать пять лет она видела свою напарницу (а она думала о Бестии как о напарнице и редко когда вспоминала о том, что является для нее надзирателем) в таком состоянии.
«Даже он… - тяжело дыша, произнесла Бестия, швырнув о стену визуальную копию флакона дорогого парфюма, и села на кровать, - Пара десятков сроков, и он уже готов дружить, - она презрительно скривила губы, произнеся это слово, - С ангелами!»
Она сидела на краю кровати – растрепанная, с выбившимися из прически длинными прядями темных волос, спадающими на лицо. Ее ресницы часто подрагивали на весу, пряча полный горечи взгляд каре-зеленых глаз. Руки были сцеплены замком – судорожно, нервно. И красивые губы, с которых исчезла за эти мгновения яркая помада, дрожали от обиды. Смертельной обиды. Она не простит этого предательства! Никогда!
«А ты – нет?» – услышала Киара над своей головой тихий голос Молли.
Он дрожал от обиды, как и ее, но дрожал иначе. Эта девочка не могла кричать. Она могла только тихо плакать. Но от этого ее боль и обида не становились меньше.
«Разве ты не считаешь меня другом? – спросила она еще тише, - Я тебя обидела?»
На мгновение Киара закрыла лицо руками. Вот больше всего на свете она мечтала попасть в пару с таким невинным – даже для них! – ангелом, таким искренним и открытым, который бы так искренне ее жалел. И каждый день, каждую минуту добивал этой своей жалостью!
«Молли, детка, не плачь, - произнесла она, поднявшись на ноги и протянув к Ангелине руки, - Ну, я совсем не это имела в виду…»
Та отпрянула от нее как от огня.
«Что тогда, если не это? – недоверчиво глядя в глаза Киаре полными слез глазами, спросила она, - Ты сказала, что не сможешь, что не хочешь дружить с ангелом. Что это тебя оскорбило бы!» - воскликнула она, разрыдавшись.
Преодолев ее ослабшее сопротивление, Киара сняла с ее головы шляпку.
«И что ж ты какая понятливая! – усмехнулась она с горечью, прижимая златовласую головку Ангелины к груди, - Ну, вот послушай…»
«Ты меня презираешь! – безутешно прорыдала та, - А я ничего плохого не сделала! За что?»
«Вот самый глупый твой монолог! – изрекла Киара сердито, вытирая нос напарнице платочком, - Все, не хлюпай! Садись. Садись, я сказала! – и она силой заставила Ангелину сесть, - За что мне тебя презирать? – спросила она сурово, заглянув ей в глаза, - То, что ты непроходимая идиотка, за это пожалеть нужно…»
«Киара!»
«Цыть! Ты знаешь, что я ценю твое упорство и твою смелость, и то, что ты ни разу не напомнила мне о том, на каких мы ролях, - Киара помолчала, - Это многого стоит.
Это вызывает уважение, - она невольно усмехнулась, - Одно то, что ты пошла к Киву ради меня (я уж молчу про Кайлу!) – для этого нужна огромная смелость. И, я не знаю, что у тебя там щелкнуло в голове, что ты вдруг решила, будто я могу измениться, - она снова помолчала, - Но ты так упорна, что временами я даже боюсь поддаться твоей вере. Ты ни разу не напомнила мне о том, кто ты, а кто я. Сразу назвала напарником…»
Снисходительная улыбка коснулась ее губ, и Киара осторожно провела ладонью по щеке Ангелины.
«Но, Молли, я никогда не стану другой, - сказала она, - Я – ученица самого Корка и не предам его, как ты не предашь своих учителей. Верно?»
Молли нехотя кивнула.
«И как бы я тебя ни уважала, но я хочу быть со своими, понимаешь? – вздохнула Киара, - А один из моих ближайших друзей предал нас всех, перейдя на вашу сторону…»
«Он тоже ученик самого Корка?» - шмыгнула носом Ангелина.
Бестия встала на ноги и медленно приблизилась к зеркалу. По одному ее жесту комната снова приобрела прежний вид, по второму – в ее руке оказался массивный костяной гребень, инкрустированный гранатом. Еще одним привычным движением Киара распустила волосы, осыпав пол у своих ног десятками разнообразных шпилек. Длинные волны черных кудрей упали ей на спину и плечи, и Бестия принялась медленно расчесывать их, чтобы снова уложить в прическу.
«Он был моим учеником…» - ответила она тихо.
Пронзительно вскрикнув от изумления, Ангелина укусила белыми зубками пальчик и подняла на напарницу глаза, вновь увлажнившиеся слезами. Предательство ученика – это так ужасно. Бедная, бедная Киара! И ты хранила все в себе все это время и не поделилась ни с кем своей болью.
«Это так, - всхлипнула она, - Подло! Я бы никогда не предала учителя!»
Гребень соскользнул с волос Бестии, и та устало закрыла лицо ладонью. До каких еще пределов простирается твое сострадание, Молли?
«Да, Кив знал, с кем меня поставить в пару! – усмехнулась она, спустя мгновение, - Иди сюда, Молли. Ну, иди! Ты тоже растрепалась».
Ангелина послушно подошла к зеркалу, и Бестия одним жестом распустила ее золотистые волосы.
«Не нужно меня жалеть, Молли, - произнесла она почти ласково, расчесывая их гребнем, - Поверь, наступит день, когда даже ты меня проклянешь».
«Я не прокляну тебя никогда, - уверенно ответила Ангелина, прямо глядя ей в лицо своими большими честными глазами, - Вот увидишь, мы подружимся!»
Насмешливая улыбка затаилась в уголках губ Бестии, но она смолчала.
«Да, еще кое-что! – донесся до них голос Сережки из зала, - Я так понял, что с Сашкой будет наша классная. Ну, помните, Лана Юрьевна? Это ведь ничего? Она тоже очень любит музыку, ну, а Сашка – ее…»
Что ответил Александер, хранители не услышали, потому что бешеный стук сердца заглушил его мысли.
«Алексу надо бы кровяное давление проверить, - заметила Бестия задумчиво, - И сердце. Уж очень гулко. Ладно, Молли! – усмехнулась она, одним желанием уложив волосы напарницы в очаровательную прическу, - В ритме танго!»
И по одному звонкому щелчку ее собственные длинные волосы переплелись в косу, потом перекрутились замысловатым узлом на затылке, и, наконец, единственная шпилька, инкрустированная гранатовым цветком – темным, как венозная кровь, которую так хорошо слышат бесы, – украсила получившуюся прическу. 
«Алекс, ты опаздываешь!» - обаятельно улыбнулась Бестия, когда Александер вошел в спальню.
И, поднявшись с кровати (где она уже так долго его ждала!), Бестия одновременно с мужчиной приблизилась к платяному шкафу и заняла свое законное место – за его левым плечом. Укрепив шляпку на волосах изящной шпилькой с сердоликом, Ангелина встала справа. И все трое заглянули внутрь.
Не надо было быть ни ангелом, ни бесом, чтобы понять, что Алекс очень волнуется и – впервые в жизни – затрудняется с выбором одежды.
«Он такой милый…» - ласково улыбнулась Ангелина, сбоку заглянув в лицо подопечного.
И, положив свою руку поверх его, она заставила мужчину остановиться на изящном дорогом костюме.
«Если она тебе нравится, ты должен показать себя с лучшей стороны, - прошептала она ему на ухо, - И вот этот галстук. Ай!»
Отдернув руку, Ангелина обижено посмотрела на Бестию. Та ухмыльнулась.
«Молли, дитя мое, ну, ладно, не мое, не важно, - произнесла она насмешливо, передвигая руку подопечного, - Эти детки, я так поняла, не посвятили свою училку в свои планы. Она будет одета, как обычно. А она возвращается с работы, судя по времени. Не говоря даже о том, что парень в итальянском костюме с наступлением темноты будет притягивать весь криминал района, запомни, Молли, и ты, Алекс, запомни, - она выдержала театральную паузу и произнесла с нажимом, - Мужчина никогда не должен выглядеть лучше женщины, которой он хочет нравиться! Не ты, она должна притягивать взгляды. Не ты, она должна быть в центре внимания. Ты не должен ее затмевать, тем более, итальянским костюмом!»
«Скромность – это добродетель…» - произнесла Ангелина задумчиво.
«Ну, или так! – бросила Бестия и снова обернулась к мужчине, - А ты, Алекс, должен показать, - она вздохнула, - Если ты сумеешь это показать, что она тебе нравится. И не испортить все, как в прошлый раз!» - проорала она ему в лицо.
«Киара, не бей его! – вступилась Ангелина с трогательной воинственностью, - Он не виноват, что робеет».
«Он не в том возрасте, чтобы робеть перед единственной нормальной женщиной, которая ему встретилась!» - выкрикнула та в ответ.
Улыбнувшись, Ангелина передвинула руку подопечного с одной сорочки на другую и озорно посмотрела на Бестию.
«Так значит, она тебе, все-таки, понравилась? – произнесла она тихо, - Но ты же говорила тогда «училка очкастая», «блаженная» и все такое?»
Бестия устало вздохнула и проследовала за подопечным, на ходу со скрипом вытащив из пустоты свой плащ.
«Все так, - откликнулась она, - Я и сейчас это повторю. Но кто еще подойдет Алексу лучше, чем она? Да и сам он, давай признаем…»
«Киара!»
Все трое вышли из спальни и направились в прихожую. Михаил и Сережка уже обувались.
«Ты в этот раз что-то долго!» - усмехнулся Михаил тихо.
И его хранители решительно встретили взгляд Бестии.
«Мы что-то пропустили?» - поинтересовалась Ангелина беспечно, надевая легкое пальто.
Ее напарница шумно выдохнула.
«Участие этого ипохондрика в нашей романтической прогулке! – выдала она раздраженно и добавила насмешливо, указав на Артура и Ричарда, - И вот еще, полюбуйся, Гарм и Вердфельнир в сопровождении!»
«Киара! Не ругайся бранными словами! – осуждающе воскликнула Ангелина и приветливо улыбнулась хранителям, - Вы тоже гулять?»
«Ну, мы не надолго, - откликнулся бес-причастник Артур, - К сеструхе забежим с малым понянькаться…»
«Мы вас не побеспокоим, - снисходительно улыбнулся ангел-блюститель Ричард, - Но, когда начнутся концерты, он уже долго не увидит семьи».
«Это печально…» - вздохнула Ангелина.
«Сейчас расплачусь! – хмыкнула Бестия, - А если честно, ребята? – она близко посмотрела в глаза Ричарду, - Дики, ты ангел, ты не должен лгать!»
«Конечно, мы собираемся проследить за тобой, Гулльвейг…» - откликнулся тот невозмутимо.
Он хотел еще что-то добавить, но Бестия уже не слушала его.
«Что и требовалось доказать!» - бросила она и, взметнув в воздух полы черного плаща, вышла сквозь стену.
Ангелина проводила ее удивленным взглядом. Она совершенно ничего не проняла из этого разговора.

…Остановившись у входа в кафе, АлЕка еще раз тревожно посмотрела на часы. Сережка не должен опоздать. Ведь он же всегда держит слово!
«Боже мой…» - вздохнула Лана Юрьевна шепотом.
Девочка быстро обернулась на эти слова. Но оживление на ее лице мгновенно сменилось досадой, когда она увидела, витрина какого магазина привлекла внимание женщины. Стоя посреди самого оживленного проспекта города, сплошь застроенного бутиками и кафе, она умудрилась даже тут не заметить ничего более интересного, чем – глаза АлЕки возбужденно сверкнули, и она приникла к витрине рядом с женщиной, – «Поэтические воззрения славян на природу» Афанасьева!
«Это же… девятнадцатый век? – спросила она шепотом и добавила протяжно – Боже мой!»
«Да, - судорожно вздохнула Лана, - Одно из первых изданий, судя по дате. Она должна быть безумно дорогой…»
«Блин!» - простонала девочка обреченно, осознав, что, даже и не очень дорогую, но ей эту книгу не получить.
Родители скажут сразу: зачем тебе эта рвань, у тебя новенький трехтомник в современной орфографии! А это же…
«Ага, - вздохнула Лана, отвернувшись от витрины, - Пойдем, АлЕка».
У нее, конечно, был новенький трехтомник в современной орфографии, но это же… На глаза женщине выступили слезы.
«Во, повернутые!» - хором изрекли все бесы и ангелы, наблюдавшие эту сцену.
«И что это за книга? – поинтересовался Алекс, стараясь не позволить малышу Даниле залезть себе на голову, - Михаил?»
«Так, раритет! – зевнул тот скучно и, улыбнувшись, протянул руки к ребенку, - Иди сюда, племяш! Ну, Анька, домой?»
Анна вздохнула, отойдя от витрины. Это была еще довольно молодая и очень привлекательная женщина, и о ее родстве с мрачноватым переводчиком свидетельствовало разве что некоторое внешнее сходство. Анна очень много улыбалась. И Алекс считал ее, как он выражался, светлым человеком.
«У меня есть такая, только современное издание. Хорошая книга. Очень советую, - она приветливо улыбнулась Алексу, - Кстати, здесь говорится и о скандинавской мифологии тоже. И много говорится! – заметив, что прохожие оборачиваются на немецкую речь, женщина хихикнула, - Ладно, Алекс, мы домой! Завтра увидимся!»
«До завтра, Анна, Данила! - откликнулся тот и добавил в ответ на недоуменный взгляд товарища, - Эм, ну, до завтра, Михаил!»
«Я не считаю, что ты можешь оставить его одного! – наговаривал Дик на ухо Михаилу, - Он не знает языка, а из этого мальчишки переводчик никакой!»
«И разве тебе не любопытно взглянуть, как они встретятся?» - вставил свое слово Арти.
«И чем ты его теперь кормишь?» - поинтересовался Михаил у сестры, укачивая на руках задремавшего мальчика, продемонстрировав тем самым и ангелу, и бесу, что именно ему интересно.
Артур и Ричард поплелись следом за ним, переговариваясь с хранителями Анны и Данилы. Всем им ужасно не хотелось уходить. Но они не могли не уйти, раз их подопечные уходили.
Алекс все еще стоял у витрины магазина, глядя на изрядно потрепанные книги за стеклом, когда его внимание привлек знакомый голос. И по тому, как живо обернулся на него Сережка, мужчина понял, что не ошибся.
«Лана Юрьевна, ну, что Вы, в самом деле! – уговаривала девочка в светлой куртке, следуя по пятам за взволнованной женщиной, - Ну, я не шутила, ну, честно!»
Остановившись, Лана обернулась к девочке и строго посмотрела ей в глаза.
«АлЕка, я тебя не понимаю, -  произнесла она устало, медленным движением убрав за ухо выбившуюся прядь, - Ты же серьезная умная девочка, и вдруг такие розыгрыши!»
«Да это не…» - начала, было, АлЕка, но смолкла, глядя куда-то в толпу.
«Оба-на!» - выдал Бес весело.
И Ангел добавил серьезно: «Неожиданно».
«И приятно!» - привычным движением поправив ворот расстегнутой кожаной куртки, усмехнулся Бес, занимая свое место за плечом подопечной.
Лана медленно обернулась и увидела, наконец, то, что видели они. Он стоял в толпе у той самой витрины и смотрел на нее растерянно и счастливо, и он долго еще не решался сделать шаг навстречу. Лана думала, что он так и не сделает его.
«Ну, если он не совсем идиот, - промурлыкал Бес ей на ухо, - Я бы не ушел!»
И, подавив жгучее желание сбить с напарника спесь, Ангел прошептал ободряюще: «Будь увереннее. Ты прекрасна».
Сжав ручку портфеля так сильно, что побелели суставы пальцев, Лана преодолела желание отступить в толпу. И в следующее мгновение Алекс, получив сильный толчок в спину от раздосадованной его нерешительностью Бестии, шагнул к ней.
«Девушка ждет! – усмехнулась Бестия весело, следуя за ним, - А девушек никогда нельзя заставлять ждать!»
Протяжно присвистнув, Бес навис над плечом Ланы, вглядываясь в силуэты хранительниц Александера Мейера.
«Ничего не меняется! - усмехнулся он, - Киара в своем амплуа! Еще немного – и она совратит эту девочку».
«Тебя обманывает ее видимая слабость!» - улыбнулся Ангел, глядя на женщину в белом пальто за правым плечом Александера.
Весенний ветер едва касался ее золотистых волос, скрытых под светлой шляпкой, длинное белое платье обнимало ее колени, и с ее губ не сходила умиротворенная и приветливая улыбка. Настоящая Ангелина!
Как женщина слева от нее, определенно, настоящая Бестия – отметил Ангел мрачно.
Она словно вызывала эти необузданные порывы ветра в столь тихий вечер, нарочно, чтобы они развевали полы ее длинного черного плаща, отбрасывая их далеко назад, и били ей в лицо, с которого не исчезала и на миг вызывающая и азартная усмешка провокатора. И, если бы он только не знал абсолютно точно, что это не так, то Ангел решил бы, что это она вызвала тот ливень полчаса назад, только для того, чтобы теперь в своих ярко-красных туфлях пройтись по лужам, в облаке мутных брызг. И это облегающее алое платье, завязанное сзади на шее (и только благодаря этому оно держалось на ней) – это точно платье?
«Хороша!» - улыбнулся Бес весело.
И на мгновение Ангелу почудилось, что он, действительно, рад видеть того, кто однажды соблазнил его и предал вечным мучениям. Но в следующую минуту разговор людей отвлек его от этих мыслей.
Люди не могли ничего знать о том, как сложно устроена их жизнь. Они даже не задумывались об этом, хотя это было столь близко в каждое мгновение их жизни.
Стоя среди шумной толпы на оживленном проспекте, в свете витрин, под все еще светлым небом, люди просто смотрели в глаза друг другу, говорили что-то совершенно неважное, от всего сердца улыбались и были счастливы.

…Вселенская гармония…

…Лучи заходящего солнца, отражаясь от стекол и зеркальных витрин, слепили людям глаза, и те шумной толпой спешили по проспекту – мимо, мимо – мимо чуда вселенской гармонии, даже не замечая его, ослепленные медными бликами. АлЕка с жалостью смотрела им в спины. Они не видят. Они, может быть, никогда не узнают, что такое может быть.
«Привет…» - сказали двое, шагнув навстречу друг другу, и улыбнулись.
И это было то самое мгновение, ради которого сегодня взошло солнце.
Посмотрев сначала на Лану Юрьевну, а потом на Александера, Сережка перевел изумленный взгляд на девочку рядом с ними. И ни капли она не удивилась! Но она же точно не могла знать?
АлЕка на него не смотрела. Она, вообще, старалась ни на кого не смотреть и только прислушивалась к словам хранителей, которые почему-то молчали.
Произнеся первое – самое главное – слово, Лана снова растерялась и смолкла, опустив взгляд к земле. Ее легкие ресницы несколько раз коснулись порозовевших щек. Алекс улыбнулся: она была еще прекраснее, когда смущалась!
«Ну, так избавь ее от смущения! – насмешливо произнесла Бестия, подтолкнув мужчину под локоть, - Бери инициативу в свои руки! А то, знаешь ли, эти детки и то больше тебя сделали для соединения ваших сердец!»
«Давно пора!» - хором откликнулись хранители Ланы.
И АлЕка невольно улыбнулась.
«АлЕка?» - услышала она над собой приятный негромкий голос.
Очнувшись от задумчивости, девочка подняла глаза на Алекса. Он улыбался.
«Привет».
Его русский был безобразен, впрочем, как и немецкий Ланы Юрьевны, но это, все-таки, было много лучше, чем совсем ничего.
«Привет, - улыбнулась АлЕка в ответ, - Гуляете? Мы, вот, тоже…»
«У этой девчонки инициативу так просто не отнять!» - рассмеялся Бес, наблюдая за тем, как четверо людей направились к кафе, тихо переговариваясь на какой-то невообразимой смеси из русского, немецкого и жестов.
«Сережа, а ты что здесь делаешь? – спросила Лана, задержав парня у входа, - И почему с господином Мейером?»
«Ох, Лан Юрьна, сам не знаю! – вздохнул тот, - Так получилось, что мы с Алексом вместе пошли гулять…»
«Сама непосредственность!» - усмехнулась Бестия, делая пометку в своей книжке.
«Я надеюсь, ты не наметила этого парня в качестве следующей жертвы? – поинтересовался Бес, проходя в двери кафе мимо нее, - Не стоит, кара!»
И его зеленые глаза опасно сверкнули в полутьме. Глаза Бестии сверкнули не менее ярко.
«Очень даже стоит! – заявила она, обводя запись красным маркером, - Уверена, из него выйдет более верный ученик, чем некоторые!»
«Кафе не подпалите, - равнодушно заметил Ангел, предлагая руку Ангелине, - Прошу Вас. Как продвигается служба? У Вашей поднадзорной, насколько я заметил, тоже сезонное обострение?»
Коснувшись пальчиком нежных губ, Ангелина задумалась на мгновение, но ответила со спокойной улыбкой: «Нет, она просто немного расстроена. Киара хорошая. Вам нужно познакомиться поближе…»
Смех присутствующих в помещении хранителей не дал ей договорить, и Ангелина, обижено поджав губки, проследовала за Алексом. Когда она садилась за столик, бес ди-джея все еще бился в истерике, пытаясь, кажется, размозжить себе голову об аппаратуру.
«Макс, бросай попытки суицида. Нам это уже не поможет, - заметила Бестия холодно, остановившись рядом с ним, и ее узкая ладонь легла на пульт у самой головы опешившего беса, - «Champagne».
Гулко сглотнув, бес посмотрел на длинные тонкие пальцы товарки, ее будто окрашенные кровью ногти и массивный перламутровый перстень – он знал это! – предназначенный для яда, и быстро выпрямился.
«Будет исполнено, Киара! – с готовностью заявил он, - Какой вариант предпочтешь?»
«Естественно, оригинальный! Но ведь его, в любом случае, нет?» - бросила та пренебрежительно, уже отходя от сцены.
И возбужденный голос беса ди-джея прозвучал ей вслед: «Парень, соображай! «Брызги шампанского»!»
Через минуту звуки танго наполнили маленькое кафе.
АлЕка и Сережка недоуменно переглянулись. Не похоже на обычный репертуар.
АлЕка задумчиво поджала губы. Неужели бес так испугался, что материализовал запись?
«Чуть реалистичнее, детка! – усмехнулся Киар, устроившись рядом с ней с бокалом золотистого вина в руке, - Мы не способны материализовать что-то для вас, только для себя – в виде визуальных копий. Впрочем, даже визуальные копии предметов из текущего времени для нас запрещены. Вижу, хочешь спросить, что это, - широко улыбнулся он и сделал большой глоток, - Но сейчас у нас есть более важные дела, не так ли? Позднее…»
АлЕка могла только улыбнуться в знак согласия. Все отлично! Но, стоило ей решить так, как бокал треснул в кулаке Беса и раскололся на сотни кусочков, разбрызгав вокруг искристое вино. И его – веселые мгновение назад – глаза сверкнули яростью.
Устроившись на его месте, Бестия склонилась к уху Ланы и что-то нашептывала ей под сладострастные звуки танго, время от времени маленькими глотками отпивая из бокала белое вино и бросая в рот ягоды спелого кишмиша. И Ангел совершенно ничего не делал, чтобы ей помешать! 
Вскочив с места, Бес шагнул к Бестии с явным намерением подпалить, все-таки, кафе, настолько яростно и грозно сверкали его зеленые глаза. Та даже не обратила внимания на его приближение.
Она не сомневается в своей безопасности. Не сомневается в том, что он ничего ей не сделает, даже если желание свернуть ее лебединую шею в нем просто зашкаливает! Киар сжал кулаки. Но в это мгновение ладонь Ангела уперлась в его грудь, и невозмутимый голос  Мэла мгновенно остудил его пыл.
«Все оговорено. Мойра позаботится о том, чтобы она не перешла грань».
«Эта девочка?» - хмыкнул Бес, смерив взглядом фигурку Ангелины за правым плечом Ланы.
«Не сомневайся в ней, - улыбнулся Ангел уверенно, - Это была ее идея, в конце концов, и мне она по душе».
«И что за идея?» - искоса посмотрев на Алекса, поинтересовался Бес, который уже все понял.
«Я знал, что ты поймешь! – улыбнулся Ангел, - Что ж, я надеюсь на твою честность… Хотя, о чем это я? Короче, не переходи черту. АлЕка мне скажет. Правда, девочка?»
АлЕка кивнула, с трудом сдерживая улыбку. И хранители разошлись в разные стороны.
Усевшись рядом с Алексом, Бес заставил того взять бокал с вином.
«Пей, дружище, - прошептал он ему на ухо, - Своей храбрости тебе, явно, не хватит…»
И, как бы осуждающе ни смотрела на своего подопечного Молли, но она была слишком далеко. Да и, что греха таить, тактика Беса копировала тактику его учителя!
«Вот уж, действительно, бесы!» - пробормотала Ангелина обижено, исподлобья наблюдая за работой искусителей.
Они, действительно, любили свою работу! Они отдавались ей целиком, без остатка. Они растворялись в чувствах людей, пробуждая даже те мысли и желания, в которых люди сами не хотели себе сознаваться и, может быть, без их участия не сознались бы никогда. Но, когда за левым плечом человека появляется искуситель и, улыбаясь обольстительно и дружески, шепчет, шепчет, шепчет о самом сокровенном, человеку кажется, что можно позволить себе уже почти все. И вскоре обстановка за столом стала намного непринужденнее и веселее.
«А мы ратуем за сухой закон!» - простонала Молли, закрыв лицо ладошками.
АлЕка невольно улыбнулась. Ангелина Александера Мейера была такой трогательной! Так и хотелось ее пожалеть.
«Не надо меня жалеть! – всхлипнула Молли сердито и добавила, посмотрев на девочку в щель между пальчиками, - Вкусные конфетки?»
Сережка внимательно проследил за тем, как АлЕка двигает конфеты в центр стола (хотя Лана Юрьевна и Алекс на них даже не смотрели!), но промолчал.
И золотое перо отметило очередной грех обольщения.
«Как Цезарь! – заметил Киар едко, бросив на Бестию враждебный взгляд, - Все успела!»      
Та только усмехнулась в ответ и швырнула за спину золотую книгу грехов. Впрочем, от взгляда Мэла она все равно не укрылась. Тяжело вздохнув, Ангел приблизился к ди-джею. Значит, он не ошибся. Как и прежде, Киара поставила себе более сложную цель, чем соблазнение человека.   
Бес ди-джея отшатнулся далеко за спину своего опекаемого при виде хрониста-блюстителя. Тот довольно улыбнулся и произнес тихо: «Main libber», пожалуйста».
«Как скажешь, Мэлвири, - откликнулся ангел ди-джея растерянно, - Просто вечер танго».
«Надеюсь, назавтра нашего подопечного не попрут за такой вечер!» - хмуро откликнулся его напарник.
Услышав знакомые звуки, Алекс прервал разговор, который из-за нехватки слов с обеих сторон и так не ладился, и с улыбкой протянул Лане руку. Та в первое мгновение отдернула свою.
«Нет, я не сумею!»
Но мужчина, продолжая улыбаться все так же весело и уверенно, повторил свое предложение, и они вышли из-за стола.
Нельзя сказать, что в небольшом кафе был какой-то танцпол, но две – три пары между столиками развернуться могли, особенно, если у них было подходящее настроение. А настроение у Алекса и Ланы было самое подходящее.
«Сашка, это что такое?» – с трудом подавляя смех, поинтересовался Сережка.
«Танго!» – уверенно откликнулась та, улыбнувшись в ответ.
Немецкое танго «Main libber», действительно, звучало довольно необычно. Должно быть, именно танго под эту быструю веселую – определенно, шуточную – песенку могли станцевать только профессиональные танцоры. Но, по мнению АлЕки и хранителей, у Ланы Юрьевны и Александера тоже очень хорошо получалось, хотя это и не было танго.
«Ладно, мы так тоже сумеем!» - услышала девочка над собой уверенный голос Сомова.
И в следующее мгновение она уже очутилась в зале, кружащаяся под звуки вроде «тип-тип-тип» и «пам-пам-пам» в паре с Сережкой, который, хоть и смеялся над этой песенкой, как видно, искренне и от души, но танцевал очень даже неплохо. Хотя, все равно, это не было танго. Ну, вот, ни разу не танго!
«Интересно, каково этой девочке не видеть никого за своим плечом? - произнесла Бестия задумчиво, отправив в рот очередную ягоду, - Она-то ведь точно знает, что у каждого за плечами есть, как минимум, двое, кто его всегда берегут…»
«Это печально, - вздохнула Ангелина, присев рядом с ней и протянув ей тарелочку налитых ягод, - Угощайся. Изабелла».
«Спасибо, котенок! – улыбнулась Бестия благодарно, налегая на виноград, и отставила свой бокал в сторону, - Должно быть, - заметила она, спустя минуту, - Надо заказать еще что-нибудь. Песня заканчивается».
Не говоря ни слова, Бес поднялся с места и направился к ди-джею.
«А ты научилась контролировать ее страсть к алкоголю! – усмехнулся он, проходя мимо Ангелины, - Умница, детка! Мне бы такое в голову не пришло».
«Было бы куда приходить!» - фыркнула Бестия и забросила еще одну ягоду в рот.
Она едва не подавилась ею, услышав возмущенный крик беса ди-джея: «Вы издеваетесь! У вас, что, встреча выпускников здесь? Кто следующий? Морган, Кив, сам Корк?!»
«Cumparsita». Уругвайский вариант…» - откликнулся Бес невозмутимо.
«Киар, ты издеваешься! Где я его возьму?!» - завопил бес ди-джея ему вслед.
«Cumparsita», - усмехнулась Бестия, сделав еще один глоток вина, - Молли, детка, присмотри за Алексом…»
И, поднявшись с места, она пошла навстречу Бесу и прошла мимо него – не удостоив его и взглядом, – и остановилась у пульта ди-джея.
Ангелина невольно улыбнулась, отметив, как ангел ди-джея вздрогнул при ее приближении. Все-таки, ангелы, в большинстве своем, полны предрассудков! Но воспрепятствовать провокатору ни он, ни его напарник не могли, и, склонившись к уху парня, Киара одним только вздохом заронила новый соблазн в его сердце.
Крепко зажмурившись, Ангелина старательно внушила себе, что ничего не видела. Ведь это же во благо, разве нет? Ангел с улыбкой вздохнул, посмотрев на нее. Такая неопытная! И в это же мгновение его чуткий слух уловил едва различимый за голосами шорох золотого пера. Мэл бросил гневный взгляд в сторону Бестии. Такой профи!
Спустя мгновение в зале звучало новое танго. 
Первые же звуки этой песни заставили Беса обернуться. Черный плащ, взлетев в воздух, упал у ног Бестии, и та медленно переступила через него. Взгляды всех хранителей были прикованы к ней. Но она смотрела – прямо, с вызовом – лишь на одного из них. 
Словно это ее слова были вложены в уста певицы:
«А мне не жаль тебя нисколечко.
А ты живи, как я жила.
И собирай любви осколочки.
И вспоминай с тоской,
Какая я была…»
Швырнув вытертую куртку на кресло, Киар сделал шаг ей навстречу.
«Рецидив!» - угрюмо проговорил Мэл, наливая себе шампанского.
Под чувственные и агрессивные звуки танго эти двое – словно и не было ни человека, ни беса, ни ангела в этом зале – сошлись в танце, как в поединке.
АлЕка на мгновение замерла, глядя на них. Вот это было танго!
Услышав его звуки, Лана попыталась отстраниться от Алекса, но тот не выпустил ее руки. Женщина растерянно улыбнулась. Она не знала, как объяснить это по-немецки, и поэтому пробормотала по-русски, потупившись: «Я плохо танцую. Давай вернемся…»
«Я знаю, что плохо танцую, - по-немецки откликнулся Алекс, - Но мне так не хочется тебя отпускать. Еще один танец. Пожалуйста…»
И они остались в зале. Это не было танго. Но это было потрясающе красиво. Вздохнув, АлЕка села на свое место и рассеянно посмотрела на стакан сока перед собой.
«Пей, - улыбнулся Сережка, усаживаясь рядом, - Утанцевалась?»
«Не-а! – весело откликнулась девочка, - Спасибо».
 «Уже поздно, - заметил Сережка серьезно, - Давай, дождемся, когда они там дотанцуют, - он усмехнулся, - Думаю, это будет нескоро. И пойдем. А то твои ругаться будут, а?»
АлЕка открыла сотовый телефон и посмотрела на время.
«Да, уже поздно, - неохотно признала она, - А ты, - она только теперь вспомнила об этом, - Ты же все уроки пропустил сегодня!»
«Фигня! – отмахнулся Сережка, - Физику дай глянуть. Все остальное – мелочи!»
«Прям ты очень умный! – пробормотала АлЕка, извлекая из сумки стопку тетрадей, - Вот, держи. Завтра, все равно, не будет. Дома посмотришь. И физика, - глаза девочки округлились от – почти – страха. Физика завтра будет, - Физика…»
«Я здесь спишу. Спасибо, - некоторое время недоуменно посмотрев на толстую тетрадь, парень громко расхохотался и сунул ее обратно девочке, - Забери ты свою литературу!» 
АлЕка тоже невольно рассмеялась, хотя, будь на месте Сережки кто-то другой, она обязательно обиделась бы на такое пренебрежение ее любимым предметом. Но Сережка Сомов был из числа тех людей, на которых она почему-то не обижалась. И сегодня ей, и правда, было весело с ним. С чего бы вдруг?
«Хм. Интересно, - прозвучал справа от АлЕки насмешливый женский голос, - Мэлвири, и это ты назвал в своей записке «проследить за беспризорной»? Все более и более интересно! – изящная маленькая сумочка легла на стол перед девочкой, и только теперь она заметила довольно странную ангелину рядом с собой, - А с тобой мы, кажется, встречались? – холодно сверкнув голубыми глазами в лицо Молли, произнесла та насмешливо, - Мойра, не так ли? Практикантка, уверенная в возможности исправления для учеников Корка!»
Она обидно рассмеялась, но Ангелина только вздохнула в ответ – с жалостью, потому что ей было жаль каждого, утратившего веру, – и прямо посмотрела в ледяные глаза незнакомки.
«Здравствуйте, куратор Кайла. Да, это я, Вы не ошиблись. Но Киара вовсе не…»
«Только не начинай! – устало отмахнулась Кайла и, поджав аккуратно накрашенные малиновые губки, посмотрела на Ангела, - Что такое, Мэлвири? Даже не предложишь даме вина?»
«Всегда пребывал в уверенности, что кураторы не имеют деления на мужчин и женщин, - без выражения откликнулся тот, - Что предпочтете, куратор Кайла? Белое, красное, шампанское?»
АлЕка закусила улыбку и быстро отвернулась, чтобы не дать Кайле заметить, что она видит ее. Но ответ Мэла ей, определенно, понравился! До этих пор она была уверена, что хронист-блюститель его уровня уже совершенно теряет все человеческое, но Ангел Ланы Юрьевны опроверг это заблуждение. Впрочем… АлЕка подперла щеку ладошкой. А почему она так старательно ищет человеческое в ангелах и бесах и так радуется, когда находит его?
«…Очень красивая женщина,
Видимо, не для тебя!» - прозвучали из динамиков последние слова песни.
И только с последним звуком музыки Бес выпустил свою партнершу из объятий, и та быстро отступила от него и одернула платье. 
«Не теряешь навыков…» - прерывисто вздохнула она.
«Стараюсь поддерживать форму…» - откликнулся он, тяжело дыша, не сводя странно блестящих глаз с лица Киары.   
Та усмехнулась в ответ, и он усмехнулся тоже, но – против их воли – усмешки превратились в улыбки, когда их взгляды встретились.
«Еще один?» - произнес Киар вопросительно, протягивая руку, и пальцы Бестии уже коснулись его ладони, когда зазвучала музыка.
«Ты снимаешь вечернее платье,
Стоя лицом к стене.
Я вижу свежие шрамы
На нежной, как бархат, спине…»
Бокал куратора Кайлы звякнул о стол, когда оба Беса одновременно обернулись на эти звуки.
«Думаю, они оценят шутку! – рассмеялась она, сбросив с головы украшенную розовой лентой шляпку, - А вы, - и взгляд жестоких глаз пронзил поочередно обоих Ангелов, - Вспомните, наконец, что ваше предназначение состоит не в сводничестве, а в охране моральных устоев людей!»
Молли тревожно посмотрела на своего подопечного, и Мэл – совершенно невольно – сделал то же самое.
«Красивая музыка…» - хором произнесли Лана и Алекс и, улыбнувшись, продолжили танец.
Они уже совсем забыли, что предыдущий должен был стать последним.
«Это, действительно, интересно, - произнесла Кайла сдавленным от досады голосом, - Что ж, надеюсь утром увидеть объяснительные от вас обоих, а теперь, - она помолчала, и ее голос прозвучал повелительно, - Положите немедленно конец этому цирку!»
«Но куратор Кайла!» - хором воскликнули Ангелы.
«Я сказала: немедленно! – повторила та, поднимаясь, - Иначе уже сегодня я донесу весть о ваших успехах до верхов!»
Теперь, из-за спины поднявшегося на ноги Мэла, АлЕка могла рассмотреть ангела-куратора, как следует. Что ж, она была очень даже ничего, хотя по красоте намного уступала Киаре, а по миловидности – Молли. Не высокая, стройная, в костюме времен (дежа-вю!) позднего модерна, выдержанном в малиновых и розовых тонах, с массой рюшечек на юбке, выглядывающей из-под изящного приталенного пальто, со свободно спадающими на лоб и виски аккуратно завитыми золотисто-медными кудрями, забранными на затылке в простую прическу.
Она была очень даже ничего, но и ничего, кроме этого.
Было в ней что-то, что АлЕке сразу не понравилось. Ее красивые губы были четко обведены и накрашены, и от этого их линия казалась еще более жесткой, а выражение – презрительным. Ее ледяные голубые глаза смотрели презрительно и высокомерно из-под рыжеватых ресниц и на бесов, и на ангелов. И она ни разу за все время не улыбнулась. Она усмехалась, насмехалась и смеялась над другими – да, но ни разу куратор Кайла никому не улыбнулась. И голос у нее был, пусть и красивый, но какой-то бесчувственный. Она ни капли не была похожа на Мэла и Молли, а ведь и она тоже была ангелом, пусть куратором, но ангелом, тем не менее.
«Кайла, не наезжай, - скучно зевнул Бес, остановившись рядом с разгневанной ангелиной и преградив ей дорогу, - Напомни мне, а то забыл, какой именно из заветов они нарушают, ну, кроме того, что не повинуются твоему капризу?»
Холодно сверкнув глазами, куратор Кайла выпрямилась и в упор посмотрела на Беса.
«Киар, - прошептала она, как прошипела, - Давно не виделись…»
«И рад этому!» - усмехнулся тот весело.
«Но, надеюсь, очень скоро я буду иметь возможность лицезреть твою самодовольную физиономию хоть каждую минуту! – продолжила Кайла насмешливо, - Как только этот подтасовщик, - она ткнула пальцем в сторону Мэла, - Допустит достаточно ошибок, чтобы твое дело вновь вернули в Суд Старейших!»
Видимая дрожь прошла по телу Беса, и его губы скривились от злости. Неужели он позволит этой гарпии обнаружить свою слабость, надавив на больное? Ни за что!
«Ты так скучаешь по мне, Кайла?» - усмехнулся он.
Но куратор была невозмутима и холодна.
«Я верну тебя туда, где ты должен быть, Киар, даже не сомневайся, - произнесла она уверенно, - Приспешники Корка не будут свободно разгуливать среди людей!»
«Куратор Кайла, я не думаю, что это лучшее время и место, - осуждающе произнес Мэл, - Вы завтра же получите от меня объяснительную и всю отчетность за период. Но, если Вы не прекратите эту сцену, куратор Кив получит в этот же день мою докладную записку относительно Вашего неподобающего поведения!»
«Напугал! - усмехнулась Кайла высокомерно, - От меня Кив получит жалобу на тебя уже сегодня!»
«Куратор Кайла!» - вскрикнула Молли возмущенно.
И ледяной взгляд безучастных глаз не смог бы заставить ее замолчать, но она смолкла почему-то и опустила глаза, подавляя улыбку.
«Молли, детка, присмотри за Алексом, будь добра, - прозвучал над самым ухом Кайлы чувственный шепот Бестии, - Мэл, - улыбнулась она, ощутив, как та вздрогнула всем телом, - Думаю, вашей подопечной тоже нужен присмотр. Ангелы в такие минуты незаменимы. Они так, - она глубоко вдохнула разлившийся в воздухе запах страха, - Отрезвляют! – и, проводив взглядом удалившихся в молчании Ангелов, она еще ближе склонилась к уху куратора и прошептала еще тише, - Привет, кара. Какими судьбами среди грешных?»
Судорожно вздрогнув, Кайла отскочила от Бестии и быстро обернулась к ней лицом.
«Не смей называть меня «кара»! – завопила она истерически, - Не смей причислять меня к вам даже на словах, ты, порождение тьмы!»
Киара забросила в рот ягоду винограда и улыбнулась в бокал.
«Разве ты не одна из нас? – поинтересовалась она совершенно невинно, - Ты искушаешь их благодатью. А это, все равно, соблазнение. Вся разница лишь в том, что то, на что мы соблазняем их, они могут получить на этой грешной земле, а вот с «благодатью когда-нибудь» - это вопрос! - она рассмеялась и добавила изменившимся тоном, - Карех, присмотри за нашими партнерами, будь добр. Может быть, Макс и провидел будущее, говоря о встрече старых знакомых…»
Вздрогнув, куратор Кайла обернулась. Беса уже не было рядом. Он заслонил собой Ангелов и Лану с Алексом от высокой темной фигуры.
«Привет, Киар, - донесся до АлЕки странно знакомый голос, - Давно не виделись!»
«И я бы предпочел не видеться еще дольше. Свали, Морган!» - откликнулся Бес далеко не дружелюбно.
Надев свою шляпу на голову одному из танцующих мужчин, незнакомец привычным движением развязал пояс темного плаща.
«И почему мне кажется, что с Кивом ты более приветлив? – протянул он задумчиво, и его лиловые глаза опасно сверкнули в полумраке, - Не забывай, Киар, я тоже твой куратор, и вряд ли Кива тебе стоит опасаться больше, чем меня. Все, что он может, это вернуть тебя в Башню Одиночества. Что могу я – это низвергнуть в Бездну Отчаяния!»
«Предпочту бездну, в башне я был слишком долго! – откликнулся Бес решительно, отталкивая Ангелов, и добавил насмешливо, преграждая незнакомцу путь вслед за ними и людьми, - Скажи мне, лучше, Морган, ведь мы одной крови, ты не должен таиться от меня…»
Остановившись, тот пристально посмотрел в лицо Беса.
«Что?»
«Объясни мне, дружище Морган, - подхватив его под руку и утаскивая подальше от своей подопечной, проговорил Бес, - Что это за правило двукратного увеличения? Оно меня, честно говоря, несколько смущает…»
Прыснув вином от смеха, Бестия заняла свое место за плечом Александера, не слишком вежливо вышвырнув из-за столика куратора Кайлу. Та презрительно фыркнула и стала отряхивать одежду, словно она испачкалась, внимательно прислушиваясь к разговору бесов.
«О чем ты, Киар? – недоуменно спросил куратор Морган, - Какое еще правило?»
«Ну, как же? – с деланной серьезностью ответил тот, - Смотри, на одного человека приходится два хранителя, в то же время на каждого хранителя приходится четыре куратора и, спорю, над каждым из вас стоит еще восьмерка тугодумов!»
Уткнувшись лбом в плечо Алекса, Бестия захлебнулась смехом. И даже Ангелы улыбнулись, посмотрев на скисшую физиономию Кайлы.
«Старая шутка! – проговорила Киара сквозь смех, - Это Корк ее пустил. А они все никак не запомнят!»
«Теперь обязательно запомню! – угрожающе произнесла Кайла, надевая шляпку, - И, поверь мне, Киара, вас обоих ждет Башня! Только она одна, может быть, и способна вытравить грех из ваших темных душ!»
«Сашка! – проорал Сережка на ухо девочке, когда она не отреагировала ни на один из его призывов. Та, вздрогнув, наконец, посмотрела на него, - Саш, смотри, что у тебя тут написано? Ты откуда эту формулу взяла вообще? Тут же надо…»
И он стал объяснять, как надо, даже не спросив, а надо ли это вообще. Вздохнув, АлЕка отвернулась от хранителей и постаралась сосредоточиться на физике. Сережка же ради нее старается. Но физика – это не ее! И с каждым словом парня девочка осознавала это все более четко. Она ничего не понимала!
«Тяжелый случай! - вздохнул Сережка, когда АлЕка снова, как он выражался, «ушла в астрал», и обернулся к Лане и Алексу, - Лана Юрьевна, уже поздно. Мы пойдем, ладно?»
Замерев в ожидании, АлЕка внимательно вслушивалась в четко звучащие среди шума шаги. Ни один звук не мог заглушить их. И девочка не решалась даже поднять взгляд на ту, которая вошла в двери кафе и приблизилась к куратору Кайле такой уверенной поступью – не зная страха. И голос незнакомки тоже прозвучал очень твердо. Лишь однажды АлЕке доводилось слышать такой голос, и она не могла ошибиться. Но и в этот раз, как и тогда, она не увидела лица таинственной незнакомки. Она видела только черные тупоносые туфли на высоком каблуке и синие джинсы – едва заметно расклешенные от колена, – и еще широкий кожаный ремень с массивной пряжкой. И лишь на мгновение она уловила взглядом потертую джинсовую бейсболку в руках незнакомки, когда та сняла ее с головы. В следующую секунду в руках у нее уже ничего не было. 
«Да будет проклят тот – от века и до века, - произнесла она негромко, остановившись рядом с АлЕкой, напротив ангела-куратора, - Кто написал: «Тюрьма исправит человека». Народная мудрость. Оставь их, Кайла, - добавила она, спустя мгновение, - Поверь, тебе не понравится, если вмешаемся мы».
И, не дожидаясь ответа от мгновенно побледневшей ангелины, незнакомка проследовала к бесу-куратору, который уже успел заметить ее.
Глядя на нее со спины, АлЕка могла сделать вывод о том, что эта женщина непонятного происхождения была выше всех известных ей бестий и ангелин и не походила ни на одну из них. В ней не было того, что так ценится и в ангелинах, и в бестиях, – женственности. Или, может быть, она была у нее совершенно другая, но АлЕка не могла этого оценить. Она только видела высокую, крепко сложенную и подтянутую женщину, которая, наверняка, больше времени уделяла занятиям в тренажерном зале, чем походам в салон красоты, что и было видно по ее коротким – чуть ниже плеч – рваным волосам, когда-то, но давно, должно быть, мелированным светло-русыми прядями. Но теперь эти светлые прядки совершенно терялись в натуральном средне -  или, может быть, даже темно-русом цвете.   
«Привет, Морган, - донесся до АлЕки насмешливый голос незнакомки. И бес-куратор оторопел точно так же при ее появлении, как и куратор-ангел, - Привет, Киар».
Встряхнув густыми кудрями, Бес поклонился женщине и поцеловал ее руку.
«Привет, Элга, - улыбнулся он весело, подняв на нее озорной взгляд, - Не думал встретить тебя. Но я рад!»
«Верю, верю, - усмехнулась та, потрепав его по волосам, - Верю всякому зверю. Так что, Морган, мне давать отмашку?» – поинтересовалась она, взглянув на то место, где мгновение назад стоял куратор. Его там уже не было.
И только эхо слившихся в дуэт голосов прозвучало над головами хранителей: «Я найду способ! Ты еще пожалеешь! Вы оба пожалеете!»
«Значит, нет!» - рассмеялась незнакомка и растаяла в пустоте.
Бес вздохнул, посмотрев на свою ладонь, и направился к столику.
«Ну, по домам? – поинтересовался он, - А то деткам спать пора. Да и Ланочке. Она в воскресенье не то, чтобы отдыхает!»
«Можно подумать, Алекс отдыхает!» - хором откликнулись Бестия и Ангелина.
Собирая тетради со стола, АлЕка внимательно прислушивалась к разговору хранителей. Таинственная Элга не давала ей покоя, и в своем воображении девочка нарисовала уже не один вариант войны ангелов, или что там у них было. Но хранители едва обмолвились о ней.
«Похоже, Элга нашла выход даже оттуда…» - заметил Бес задумчиво.
«Чего и следовало ожидать! – откликнулась Бестия, - Не думали же они вечно удерживать ее столь примитивным способом!»
Ангел, нахмурившись, посмотрел по очереди на них обоих и тяжко вздохнул: «Да!»
А Ангелина ничего не сказала.
Подперев ладошкой щеку, АлЕка пыталась сложить в своей памяти все, что ей известно об этой Элге, и хоть как-то сопоставить это с данными мифологии. Не получалось никак! На Лилит эта особа, явно, не тянула. Языческая Фрейя, о которой АлЕка думала с самого утра, с ангелами никак не вязалась. Других вариантов почему-то пока не было.
«АлЕка!» – услышала девочка над своей головой ласковый, немного пьяный, голос Ланы Юрьевны и очнулась от задумчивости.
Тетради все еще лежали на столе перед ней, но больше на столе ничего не было. И Сережки с Алексом за столом не было тоже. Должно быть, прошло немало времени.
«Не спи. Уже поздно, сейчас пойдем по домам, - улыбнулась женщина, помогая ей заложить тетради в сумку, - А мы так и не поговорили честно-пречестно!»
Лана Юрьевна негромко рассмеялась, и АлЕка улыбнулась, отметив, какая она, все-таки, хорошенькая.
«Что верно, то верно!» - охотно согласился Бес, осторожно пригладив растрепавшиеся волосы женщины.
«Но ведь это тебе и не нужно? – лукаво улыбнулась та, посмотрев в глаза девочке, - Ты очень внимательная, АлЕка, и очень, - она задумалась на мгновение, - Я бы назвала это интуицией, но мне кажется, что это нечто большее, чем интуиция, - снова улыбнулась она, - Но, главное, ты очень добрая, отзывчивая девочка. Хотя иногда, знаешь… Не важно! Идем, а то отстанем, - она выпрямилась и направилась к выходу, - А с Сережей, ты, все-таки, зря так».
«А при чем тут Сережа?» - нахмурилась АлЕка.
Но Лана Юрьевна только печально улыбнулась и ничего не ответила.
«Чистое сердце! – вздохнул Ангел, - И ведь она не слышит нас…»
«Опыт!» - бросил Бес на ходу, обгоняя его.
Подозрительно покосившись на них, АлЕка вышла из кафе. Уже стемнело, и на небо высыпали бледные звезды. Алекс и Сережка стояли у выхода и тихо о чем-то разговаривали. И, судя по их глуповатым улыбкам и по тому, как они тыкали пальцами в небо, разговаривали они как раз о них. При появлении своих спутниц они мгновенно смолкли с таким видом, будто обсуждали что-то секретное и опасались, что те поймут их разговор.
«Нечаева! Очнулась, все-таки! – усмехнулся Сережка, забирая у АлЕки ее сумку, - Лан Юрьна, у Вас талант ее будить! – обернувшись к женщине, произнес он и добавил с громким смехом, - Только на Ваших уроках она никогда не засыпает!»
«А ты – только на своей физике!» - буркнула АлЕка сердито.
Лана Юрьевна рассмеялась, и, взглянув на нее, Алекс тоже улыбнулся. Сомов продолжал хохмить, безбожно смешивая два языка. И так они вчетвером направились к остановке.
Все смеялись, и одна АлЕка хмурилась. Она была очень внимательна, и, тем не менее, ее не покидало ощущение, будто она просмотрела что-то очень важное сегодня.