Пчеловод

       Ивану не спалось. Болели кости, и невозможно было понять, что больше болит – кисти рук,  колени или шейные позвонки. Он привык к постоянной боли и только тогда, когда она становилась нестерпимой, стиснув зубы, тихо стонал. За зиму он ни разу не выходил из квартиры  –  боялся ма¬лейших сквозняков и ругался с женой Дусей, когда она хотела от¬крыть окно, чтобы проветрить комнату. Он понимал, что провет¬ривать комнату необходимо, но воспоминание о том, что со свежим воздухом усилятся в разы ужасные боли, ужасало его. Ему помнилось счастливое время детства, когда он не знал, что такое боль, но это было так давно, где-то в другой жизни.
       Отгремела война, люди праздновали первую годо¬вщину дня Победы, танцевали и с песнями шли в поле на работу. Прожили сорок шестой год, а в сорок седьмом году, после не¬урожая,  наступил голод. Еды не хватало, и люди опухали от голода. Полуголодные, родители Ивана работали с утра до вечера в поле, в надежде заработать в колхозе трудодни, на них получить в конце года хлеба и досыта накормить детей.
      Ему исполнилось семь лет, и Ваня с радостью пошёл в первый класс. Учился он прилежно, старательно выводил на разлинованной карандашом га¬зете «Правда» кривые буковки и нараспев читал по букварю первы¬е слова. После уроков находили себе мальчишки занятие по душе – то в поле побегут, то в лес, то на речку. Один из таких дней запомнил он на всю жизнь. В тот день, ранней весной, они с другом Вовкой пошли на речку, посмотреть на состояние льда.
      Отец Вовки славился тем, что в любую погоду умудрялся поймать хотя бы одного карася. Он так и говорил, хвастаясь уловом, обступившим его детям, -  если в речке или в пруду есть хотя бы одна рыбка, то я её непременно поймаю.
       Припас рыбные снасти к весне и его сын, Вовка. Ваня помогал ему гнуть крючки из стальной проволоки, которой они запаслись ещё с осени, размотав найденный на поле кусок танко¬вого троса, принёс из дома катушку суровых ниток, которые мать его с той поры никогда уже так и не смогла найти. Да и удилища они вдвоём с Вовкою нарезали осенью из тальника и, очистив тон¬кие и гибкие хлысты от коры, привязали под крышей в сарае до весны.
       Пришла весна, с дождями и сосульками  на крышах, и друзьям не терпелось отправиться на ры¬балку. От ласковых лучей весеннего солнца было тепло, если сто¬ять у стены школы с южной стороны, где и холодный северный ветер не доставал и стена за целый день прогревалась.
      И всё бы хорошо, если бы не соседская коза Зинка, которая всегда при встрече старалась поддеть рогами то Ваньку, то Вовку. Достава¬лось от неё друзьям частенько, за что они люто её не любили и по¬стоянно ходили с палками, чтобы было чем от неё отбиться. Не любили Зинку, но всегда с удовольствием пили её молоко, которое их матери иногда выменивали на что-то у хозяйки козы, тёти Вари. Молоко было очень вкусное и сытное, хорошо удаляло постоянное чувство голода.
      Как попала коза в воду, мальчики не видели, только услышали вдруг резкий, необычный крик. Видно, поняла коза Зинка своими козлиными мозгами, что надо кричать, и как можно громче, просить о помощи, иначе - утонет. Не заблеяла она, а как-то, не по-козьи, закричала. Так, что до края села слышен был её крик. До сегодняшнего дня не пони¬мает Иван, почему он, в старых валенках и фуфайке, по тонкому льду, бросился спасать козу, которую, как он говорил, не любил. Да и за что было её, козу,  любить, когда она только и смотрела, чтобы исподтишка ударить своими острыми рогами под зад зазевавшимся мальчишкам и девчонкам. Взрослых она, почему-то, не трогала. Понимала, наверное, что взрослые не простят ей таких шалостей. За вредный, задиристый характер все дети села не любили козу Зинку.
       - Ванька, ты куда, утонешь, - услышал он голос друга, но было же поздно.
       Ему удалось выбраться тогда из ледяной воды. Спас он и Зинку, но как это ему удалось, и сам не понял. Ведь Зинка была весом никак не меньше его, Вани. Вот только валенки теплые, подшитые зимой папиными заскорузлыми от тяжёлой работы руками, в которых по очереди ходили на улицу и он, и сестра, утащило водой, а сам он сильно простудился. Поднялась температура и его, укрытого заботливыми руками мамы тёплым ватным одеялом, сильно знобило. Вовка часто навещал его и, постояв около кровати молча, минут десять, убегал по своим мальчишеским делам. Не помогло ему и горячее козье молоко, которое каждый день совершенно бесплатно приносила соседка тетя Варя в благодарность за спасённую козу. Коза Зинка, кстати, не простудилась и, как говорил ему Вовка, уже не трогала его, только косилась на него злыми глазами.                Мать Вани пригласила известную на всю округу знахарку тётку Олю, которая славилась тем, что могла заговаривать любые болезни. Целый час колдовала тётя Оля у кровати больного, что-то шептала, жгла свечи, водила ими вокруг лежащего на постели Вани и, наверное, устав, вышла из комнаты. Ваня слышал, как она громким шепотом говорила родителям, - не жилец он. Все внутренности у него простужены. Недолго ему мучиться осталось. Готовьтесь к похоронам. Заплакала мама, уткнувшись носом в платок, а отец, заскрипев зубами, выскочил на улицу.
       - Мама, не хочу я умирать, сделайте что-нибудь, чтобы я выздоровел, - тихо прошептал Ваня, когда мать присела около него на краешек кровати.
       В тот же день отец Вани, Алексей Иванович, выпросил в колхозе коня с повозкой и, уложив Ваню на матрац, чтобы не было больно от тряски, отвёз его в районную больницу.
      - Воспаление лёгких, - сказали родителям врачи в районной больнице, - почему сразу, как только температура поднялась, не привезли? Запустили болезнь. Лечиться придется долго.
      - Целый месяц пролежал Ваня в больнице. Спасибо докторам да больничным санитаркам  –  выходили мальчишку, вытащили с того света. Но не всё проходит бесследно. При выписке врачи сказали Алексею Ивановичу, что у Вани после простуды появилась болезнь костей. И что этой болезнью Ваня будет болеть всю жизнь, так как вылечить её практически невозможно.
      Ошиблась знахарка тетя Оля. Зря отдала ей мама десяток яиц, которые в семье очень бы пригодились. Но с той поры боли всегда напоминали ему о том, что он не такой, как все сверстники, что он – больной. Он почти не выходил из дома, и друзья приносили ему школьные задания, которые задавали на дом ученикам учителя. Навещали его и учителя. Так он и учился, не посещая школы. И, надо сказать, учился Ваня не хуже своих сверстников. Не было у него троек ни по математике, ни по другим предметам. Он не мог бегать с ребятами, играть в футбол, бороться, но в учёбе их даже заметно перегонял.
     Весь следующий учебный год, по направлению из районной больницы, Ваня пролежал в специализированной больнице, где лечили болезни костей. Ему сделали несколько операций. Одна нога его стала намного короче другой, и пришлось Ване ходить при помощи костылей. Позже он научился ходить только с клюшкой, с которой уже не расставался никогда . При разговоре с людьми он стоял на левой ноге, опираясь руками на свою клюшку, а правая нога висела в воздухе. 
    В колхозе была школа – семилетка. Чтобы учиться в восьмом классе, надо было ехать в районный центр, чего не могла себе позволить семья Алексея Ивановича.
     - Пойми, Ваня, нет у нас денег, оплачивать квартиру. Да и еду тебе каждую неделю надо будет возить, а на чём? Не каждый день председатель колхоза посылает в районный центр подводу. Иногда по колхозным делам и ездит председатель в район, но не будем же с ним постоянно передачи передавать. Мужик он хороший, да только неудобно его загружать своими просьбами. 
      Ване исполнилось пятнадцать лет, когда пришёл  в контору к председателю колхоза Михаилу Антоновичу просить дать ему любую посильную работу.
      Высокого роста, с доброй улыбкой на лице, председатель  пользовался заслуженным авторитетом у односельчан своей прямотой, рассудительностью и крестьянской хваткой.
      - Молодые, грамотные кадры нам нужны. Ты, Ваня, сколько классов окончил?
      - Семь классов. Ни одной тройки в свидетельстве нет. Да и четвёрок мало.
      - Да наслышан я о твоих школьных успехах. Учителя говорили о тебе, что надо бы  учиться дальше, голова у тебя хорошо работает, да только не в моей власти направлять тебя на учёбу. Вот если удастся через район направление добиться, то обязательно направим. Договорились? А сейчас выходи работать – помощником заведующего складом. Заведующий у нас не очень грамотный, всего два класса окончил. Вот и будешь ему помогать зерно учитывать да отчёты составлять.
     Так началась для Вани трудовая жизнь. С утра до позднего вечера был он на складе, принимал, взвешивал зерно, следил за порядком, записывал приход и расход, составлял акты на естественную убыль, на то, что склевали воробьями да дождём промочило.
      Прошло два года. Ивана Алексеевича, (так стали называть его односельчане при встрече), уважали в селе за прямоту и общительный характер, за то, что он никогда не просил о помощи и старался даже тяжёлую физическую работу делать самостоятельно. Даже мешки с зерном, положенные ему за работу, осенью Ваня сам, несмотря на боль в ногах, грузил на подводу и привозил домой.
      Однажды осенью его вызвал в контору председатель.
     - Решили мы тебя, Иван Алексеевич, послать на курсы пчеловодов. Разнарядка пришла из района. На колхозной пасеке сейчас пятьдесят семей пчёл и нашему пчеловоду нужен грамотный помощник. На складе ты отлично справляешься, но тяжеловато тебе. На пасеке, думаю, тебе легче будет. Да и мёда иногда сможешь отведать, полезно тебе. Может, и меня когда, при случае, угостишь, - пошутил он, - если согласен, то завтра за тобой утром подъедет подвода. Поедешь в соседний районный центр.
     - Конечно, согласен, Михаил Антонович.
     - Раз согласен, то держи конверт с направлением на учёбу. Зайди к бухгалтеру, пусть он тебе командировочное удостоверение выпишет и деньги выдаст.  Да не забудь взять с собою документы об окончании школы. Удачи тебе. Не подведи колхоз, учись хорошо, учи пчелиную науку, чтобы мёд у нас был самого высокого качества и в избытке.
     Целый год изучал Иван науку о пчёлах. Много нового узнал он о маленьких крылатых тружениках. Для него они стали примером построения общества. Вот если бы люди могли создать такое справедливое, работоспособное общество, с порядком во всём, с заботливым отношением к потомству, с готовностью к самопожертвованию, когда враг угрожает семье.
     - Принимай пасеку, Иван Алексеевич, - пожимая руку, сказал ему председатель, когда он, после окончания учёбы, зашёл в кабинете, - большая нагрузка ляжет на твои плечи. У нас в колхозе по отчёту числится семьдесят пчёлосемей, а на самом деле есть только пятьдесят. Двадцать ульев стоят пустые. Да и мёда наш пчеловод в этом году накачал гораздо меньше. Не выполнили мы план заготовок по мёду. Не виню я пчеловода в том, что мёда мало взял. Болеет он сильно, не по силам ему пасека, лечиться ему надо. Сможешь ли ты восстановить пасеку?
     - Постараюсь, Михаил Антонович.
     - Что ж, тебе и карты в руки.
     Через год напряжённого труда Иван восстановил количество  рабочих ульев до семидесяти. Да и взяток от семей вышел не плохой. План поставок был выполнен. Даже колхозникам начислили на трудодни немного мёда. Ещё через год о нём написали в районной газете, как о лучшем пчеловоде района. Была напечатана его фотография в газете, на фоне пасеки.  Иван был доволен и жизнью, и работой. Но всё в жизни хорошо не может быть. Правлением колхоза решено было увеличить пасеку.
      - Иван Алексеевич, дадим мы тебе в помощники Илью Захарченко. Он когда-то работал на пасеке. Нам нужно больше мёда. Согласен?
      - Нет, Михаил Антонович, помощника мне не надо. Сам справлюсь. А если Вы берёте Илью, то пусть он у меня заберёт половину ульев, да с ними и работает. Я с теми ульями, что у меня останутся, буду работать, а через год количество их и у меня, и у Ильи увеличится. Так, по–моему, лучше будет, когда у нас с ним отдельно пасеки будут. Будем соревноваться.  В конце года увидим, чья пасека лучше. Ни я за его спину прятаться не хочу, но и за него работать тоже не хочу.
      - Что ж, ты прав! Пусть так и будет! Только честно подели ульи, чтобы не говорил мне Илья потом, что ты отдал ему слабые семьи, потому и мёда он мало накачал.
     - Пусть сам смотрит и выбирает семьи. У меня все семьи крепкие. Я возражать не буду. Только на разные поля надо вывозить пасеки, чтобы не в одном месте стояли. Тогда сбор лучше будет.
     - Договорились. Сегодня же я приказ подпишу о его назначении и передачи ему пчёлосемей. Да и новыми ульями надо Вас обеспечить, чтобы было, куда заселять новые семьи.
      Осенью Иван женился. Встретился он со своею будущей женой на пасеке, когда Дуся вечером пришла к нему просить немного мёда для больного сына. Встретились и понравились друг другу. С того момента жизнь Ивана наполнилась смыслом. Заботы о семье, Дусе, её сыне Валерии не давали долго спать по утрам. Счастливый, шёл он во двор и начинал что-то делать по хозяйству – колол дрова, давал корма курам, гусям и корове, а то и шёл полоть на огород картошку. Клюшку прислонял к дереву и, стоя на одной ноге, ловко управлялся с мотыгой. Ту же мотыгу использовал он вместо клюшки, опираясь на неё, когда чувствовал, что теряет равновесие.
     В конце года на собрании председатель колхоза отметил отличную работу пчеловодов. Иван был вне себя от распиравшего его счастья. Видел, что его труд нужен людям, и чувство гордости переполняло его грудь. Пролетели голодные года. На столе вдоволь еды и хлеба. Да и к хлебу есть, что на стол поставить. И мёд с колхозной пасеки всегда есть.
     А весной, проезжая мимо пасеки Ильи, стал замечать Иван, что на пасеке Ильи нет. Видел иногда  его жену, как стоит она подолгу около ульев, опустив голову. Постоит, постоит,  да и идёт домой.
     - А где Илья? Что-то его не видно, -  спросил он, увидев её в очередной раз.
     - Ваня, ты только никому не говори, прошу тебя. Брат у него в соседнем районе живёт и там  же дом новый строит. Попросил брат помочь верх на дом поставить. Илюша сказал, что скоро приедет. Он говорил, что с пчёлами ничего не случится, семьи крепкие, всё хорошо будет. Хвалил он тебя, говорил, что отличные семьи ты ему дал.
     - Не беспокойтесь, сказать я никому не скажу, а вот за семьи пчелиные, когда они без должного присмотра, боюсь. На пасеке каждый день работа для пасечника есть, а Ильи уже дней десять, как на пасеке нет. Боюсь, как бы беды не было.
     - У меня тоже неспокойно на душе. Потому и прихожу сюда. Жалко, что не понимаю я в пчёлах ничего. Даст Бог, всё нормально будет.
     Но Бог не дал. Через месяц Илья позвал Ивана на свою пасеку.
    - Ваня, посмотри, что-то неладное творится у меня с пчёлиными семьями.
    - Ого, да у тебя в ульях гнилец, Илья, - Иван сунул руки в карманы брюк, чтобы не дотронуться случайно до улья и не перенести заразу на свои ульи. Видишь, расплод пёстрый, и цвет личинок не белый, с перламутровым оттенком, а тускло–серый, с желтизной. И трупы личинок превратились в коричневую массу, с гнилым запахом.
    - И что же мне делать, - спросил у Ивана Илья.
    - Работать надо было на пасеке, а не дом строить брату. Теперь лечить и спасать пасеку надо. Сильно заражённые семьи лучше уничтожить, а ульи очищать от заразы. Ты меня извини, Илья, но плохой ты пчеловод. Ладно, пошёл я на свою пасеку, а ты спасай своих пчёл.
     В тот же день осмотрел Иван внимательно свои пасеки и в одной из них тоже нашёл гнилец. Добралась заразная болезнь и до его ульев.
     Никто не знает, сколько сил и времени он отдал, чтобы гнилец полностью не поразил ульи, сколько пересадил семей в чистые ульи, сколько раз был у ветеринарного врача, запасался лекарствами и не жалея их, лечил пчёл. Свою пасеку он спас, а сорок семей пасеки Ильи пропало.
 
     В перестройку развалился колхоз, как карточный домик. Не стал колхоз нуждаться в пасеке, все будто забыли о ней. По привычке, каждый день. шёл Иван к пчёлам, ухаживал за ними, хотя его никто и не просил делать это.  Никто не попрекал его, что он не выполняет план. Однажды все запасы собственного сахара пришлось использовать Ивану на подкормку семей пасеки, чтобы они выжили. Бывший председатель посоветовал ему приватизировать пасеку, что он и  сделал. Так стал Иван частным предпринимателем, владельцем пасеки. Когда всё вокруг рушилось, разворовывалось, на его пасеке был идеальный порядок. Но… Однажды приехали на машинах люди, лиц которых не было видно за тёмными масками, закрыли Ивана в сарайчике, где хранил он свой нехитрый инструмент, забрали весь выкачанный мёд, вскрыли ульи и вытащили заполненные мёдом рамки. Не пожалели труда человека, ни вида его, худого, на одной ноге, с самодельной клюшкой в руках. Кто-то, знающий пчёл, был среди этих людей. Много сил, времени, здоровья, да и денег пришлось вложить в пасеку, чтобы восстановить её. Сосед по улице, Фёдор стал скупать у него мёд и хорошо на этом зарабатывать, стал жить, не зная нужды, сдавая оптом мёд где-то в областном центре или даже в столице. В областном городе, спустя три года, построил Фёдор себе отличный особняк, купил новую иномарку. Конечно, и Иван имел деньги за вырученный мёд, но львиная доля выручки прилипала к рукам соседа. Не обижался Иван на Фёдора. Кто что может хорошо делать, тот тем и занимается. Умеет Фёдор торговать, пусть торгует, а ему и около пчёл неплохо. Душа радуется, когда весной начинают пчёлки трудиться, мёд собирать. Только надо им помогать, смотреть за ними.
     За окном весна. Скоро зацветут вишни, потом яблони, липы. И вновь, как тысячи лет назад, полетят великие труженики, пчёлы, собирать с цветов ароматный мёд, заготавливать его на зиму, заботясь о себе и своём потомстве.
Хочется ему хотя бы одним глазом взглянуть на пчёл, услышать шум улья, увидеть весенние поля. Увидеть, как потемнела загоревшая от солнечных лучей кожа рук, и почувствовать приятную усталость после рабочего дня.
     Дуся уже месяц, как лежит в больнице. Сделали ей операцию, нашли опухоль, которую надо, сказали врачи, срочно удалить. Хорошо, что сын её живёт в городе и может навещать её. Иван тоже полетел бы к ней, чтобы успокоить, поддержать тёплым словом, но боли не отпускают его далеко от кровати. Как он был счастлив в те, в общем-то, нелёгкие, ещё не пенсионные, годы.
     Покряхтев, Иван неуклюже лёг на диван и пультом включил телевизор. По телевизору показывали передачу про диких пчёл.
     - Вот мы и встретились с вами, маленькие работнички мои, - подумал Иван, нажимая на кнопку увеличения громкости, чтобы лучше слышать шум пчелиного роя.