Отец

– Эл, чего ты так долго? – девушка взволнованно стучала в дверь ванной. Расстроенная и даже напуганная. Ллойд подскочил, закрылся там и больше получаса ей не отвечал.
– Еще минуту, – мгновение назад проскользнув через окно, парень старательно намывал руки, а после окунулся лицом в раковину. Множество ледяных игл под кожу, в самое мясо. Ничего лучше просто в голову не приходило. А свежая картина все еще стояла пред глазами: покалеченное тело в осколках стекла на асфальте. Собственное отражение в зеркале так и улыбалось, как ни в чем не бывало. Хищный оскал. И лишь безграничное изумление собственному спокойствию с привкусом самодовольства.

Комната. Полумрак. Кресло. Телевизор что-то гудит. Тень подкралась незаметно. Но… поспешишь – бесов насмешишь. Не будем торопиться. Моментом нужно насладиться.

Пока Ллойд перебирал свою сумку, тонкие руки обняли его за плечи. Шелли. Столь легкое тело. Совсем невесомо. Слабые, хрупкие кости. Одно движение. Небольшое усилие. И эта грудь больше никогда не поднимется для вдоха, как и глаза, что потеряют блеск. Только сейчас Ллойд лишь ласково обнимал ее, успешно изображая из себя хорошего парня. Она улыбалась, просила поцелуя. А он безропотно давал все, что эта девушка хотела.

– Какого лешего ты здесь забыл?
– Решил проведать отца.
– Какая забота, я сейчас расплачусь.
– Открою окно, а то здесь дерьмом провоняло.
– А не пошел бы ты…
Шторы уж как-то больно зловеще затрепетали от внезапного пронесшегося ветра, пронизывающего холодом. Прямо сквозь ребра. Сама матушка природа будто предчувствовала преступление. Ллойд склонился через подоконник вниз наружу, оценивая расстояние до земли. Это пришло в голову спонтанно, но, приняв решение исполнить задуманное, он ни секунду не сомневался сейчас. Разум был ясен. Действия продуманы. Страх и совесть… те и вовсе помалкивали в тряпочку. Разве что небольшая неуверенность в том, что все пройдет гладко. Он реалист, все понимал. Это было аморально? Да. Негуманно? Еще бы. Господь будет недоволен? Чхать Эл на него хотел. Не в его принципах было сходить с намеченного пути. А до заветной цели рукой подать. И медлить он намерен не был.
Отец с трудом поднялся с кресла, усилиями стараясь не упасть на ровном месте. С бутылкой наперевес он подошел к сыну, стоящему у открытого настежь окна. О, если бы он знал, что стоит так близко к смерти, наверняка, бы дал деру. Нейтан Хокинс – не бравый герой, не рыцарь на белом коне. Это ничтожество, не достойное дарованной жизни. Мучавшее сына и обвинявшее его во всех смертных грехах! Ненависть ослепляла, испепеляла изнутри. Буквально. Трудно мыслить трезво, когда зло, план, зародышем сидит внутри тебя годами. Питается злостью, гневом. Растет и становится сильнее. То есть ребенок, вскормленный на крови. И его мучает жажда. Все было решено. Шаг влево. А Нейтан инстинктивно двинулся вправо и вот он становится на красную метку.
– Знай ты, что это твои последние минуты жизни… Каковы были бы твои слова?
– Мне тошно от того, что я породил такого ублюдка.
И он упал.

– Эл! Подойди, милый.
– Мистер Хокинс?
– Да. Офицер?
– У меня плохие новости. Несчастный случай. Ваш отец... умер.
«Удивили. Вот ведь»