Хулио Кортасар. Место под названием Киндберг

В атмосфере Рождественской сказки - сказка для взрослых, по кальке  "Отцы и дети", но образца 1974 года (до тургеневских - 112 лет, вспять). Сказка уже в самом названии "места" Киндберг (на пути в Копенгаген, в город сказочных снов Андерсена, в которых есть и принцесса на горошине, и стойкий оловянный солдатик, и  рождественская "Снежная королева"). Волшебство ужина и ночь, с очень взрослой сказкой.... Предсказуемый свободный джаз монолога-трёпа девочки-медвежонка, с его простецкими импровизациями, и безмолвный диалог героя с самим собой, полный неуверенности и ностальгии.... Гостиница-Сказка, заключенная "в прозрачный пузырь буржуазного довольства, обеспеченный бумажником" (как у Тургенева, фоном, "золотая осень крепостного права"), а дождь и край дороги, и "ходячие трупы", там..., а здесь сытный уют и кошачьи глаза угольков камина, и "раскрытая широченная белоснежная постель и шторы, глушащие окна". Сказка, но какая "чеховская" "птица разбилась о ствол дерева, знаешь, она упала, как платок"..., как приговор.

Лёгкий трёп девочки-медвежонка и он смотрящий на всё это, как в "зеркало, смотрящее назад, старый портрет самого себя в молодости" - там где так и не нашлось 600 монет на парусник, на свой путь "в свой Копенгаген", там, двадцать лет назад, остались и Рильке, с лучшим стихотворением, по крайней мере, двадцатого века "Орфей. Гермес. Эвридика" (но ведь это зеркало - и там вот эта ситуация зеркальна!), и Элиот ("Вспомни о Флебе: и он был исполнен силы и красоты"), и Борхес....

А дуэль? - нет, это не ночное сладостное ристалище с девочкой-медвежонком - это дуэль  со своим "зеркальным отражением", это "путь без Копенгагена, полный только прогнивших парусников", это тень одинокого платана...

Так европейско-рождественские сказки превращаются в чеховские, такие русские, драмы. Смерть - это так по-русски....