Ким Хён Хи Слезы моей души Предисловие

26 апреля 1989, Сеул, Южная Корея
Я сидела в темной гнетущей комнате ожидания для подсудимых, и ждала приговора. Это ожидание сдавливало мне горло.
Снаружи в коридоре бесновалась толпа. Она ломилась в дверь комнаты с такой силой, что я боялась - она не выдержит. Громкие крики заполняли собой все здание.
"Убийца, убийца, убийца..."
Я сжала руки в кулаки. Меня трясло. Они кричали из-за меня.
Нет. Они кричали мне.
В комнате со мной находились еще пятеро: врач, медсестра и трое служащих, которые были при мне весь этот год.
Несмотря на их присутствие, такой одинокой я себя еще никогда не чувствовала. Не имеет значения, что эти люди стали мне очень близки за это время и я им тоже. Я ждала приговор, а не они. Как же я завидовала их невиновности, их будущему, как тосковала, что
не могу оказаться на их месте.
Я попыталась вспомнить библейские стихи, которые священник выписал мне перед судом. Однако мои мысли были прерваны четырьмя полицейскими, которые вошли внутрь, чтобы отвести меня в зал суда. С трудом защищая меня от озлобленной толпы, они прокладывали дорогу в зал. Люди взбунтовались очень быстро. Они впервые имели возможность видеть меня, потому что весь процесс был закрытым, и только сейчас на оглашение приговора им было разрешено придти. Они кричали, как взбесившиеся дикие звери. Они выкрикивали оскорбления и угрозы. Если бы только им дали возможность, они бы тут же разорвали меня на куски.
- Проклятый кусок дерьма! - выкрикнула одна из пожилых женщин, - Ты убила моего сына! Кто теперь позаботится обо мне?
Путь до скамьи подсудимых казался мне бесконечным. Когда мне наконец удалось до нее дойти и сесть, я была не в состоянии более держать равновесие. Сердце стучало у самого горла, я дрожала всем телом и когда слезы появились на моих глазах, я стала
бесмысленно и часто повторять "мама".
Вряд ли она когда-либо могла подумать, что ее дочь окажется здесь по такой причине. Она очень старалась, когда воспитывала меня, она столько сделала для меня, а я обратила все ее старания в ничто. Если бы она меня сейчас увидела, с ней случился бы сердечный приступ.
Но даже это не было самым ужасным. От меня отказалась моя собственная страна. Мое признание вины в глазах моего правительства было наитяжелейшим предательством страны.
И что еще хуже - я была уверена, что из-за этого предательства и позора, что я навлекла на мою страну, моя семья была схвачена и по приказу северокорейского правительства отправлена в один из ужасных концлагерей на всю оставшуюся жизнь. Итак, я
разрушила не только свою собственную жизнь, но и их.
Процесс начался, но я не могла на нем сконцентрироваться. Меня так или иначе ждал смертный приговор. На мне лежала ответственность за 115 загубленных жизней.
Странно, но настоящий ужас моего преступления я смогла почувствовать только
здесь, в зале суда.
Я спрятала бомбу на борту самолета, но не видела самой катастрофы. До сих пор я находилась в каком-то отдалении от моего преступления, будто бы вообще ничего не случилось, или в этом не было моей вины. Но в зале суда мне пришлось встретиться
глазами с родными пострадавших. И я больше не смогла еще раз поднять на них глаз - не хватало мужества.
Особенно жестоко меня заставили страдать некоторые пожилые женщины, которые все еще надеялись, что их родственников никто не убивал, что их спрятало южнокорейское  правительство, и они все еще были живы. Я заплакала еще больше. Мне хотелось
протянуть к ним руки и сказать, как я действительно сожалею о том, что натворила.
Два года назад, когда меня призвали к миссии, мне сказали, что я окажу величайшую услугу моей родине. Я слепо верила в нашего великого правителя Кима II Сунга, освободителя корейского народа.
Я не стала народной героиней, как мне было обещано. Вместо этого я превратилась в создание мало чем похожее на человека.
Постепенно я заметила, что бумажку с библейскими стихами, о которых я тщетно пыталась вспомнить, судорожно сжимают мои руки. Из-за потоков слез я не могла их прочесть, но слова всплыли в моей памяти.

Не бойся, ибо Я с тобою;
 не смущайся, ибо Я Бог твой;
Я укреплю тебя, и помогу тебе,
и поддержу тебя десницею правды Моей.

Но меня не утешили эти слова. Я не могла поверить, что такой добрый Бог может простить мне то, что сделала. В течении тех долгих месяцев, что я провела в заключении, единственным моим утешением было то, что я скоро умру.
Я уже однажды столкнулась со смертью: Когда мы с моим напарником Кимом Сёнгом II были схвачены в аэропорту Бахрейна, мы совершили попытку самоубийства. Мы надкусили капсулы с цианистым калием, которые были спрятаны в наших сигаретах. Ким умер на месте, а меня удалось оживить. Я должна была в одиночестве нести ответственность и боль за смерть людей. Вполне справедливо, думала я, что более молодая из нас двоих, должна немного больше жить и мучаться.
Меня попросили встать и сказали, что я должна выслушать приговор. Судья спросил, не хочу ли что-нибудь сказать. С огромным трудом успокоив себя, я проговорила с многочисленными запинками:
"Я осознаю тяжесть совершенного мной преступления. Я благодарна за предоставленный мне шанс сказать правду и открыть правду для себя самой. К Киму II Сунгу я испытываю теперь только ненависть. Я знаю, что если я попрошу прощения перед семьями
пострадавших - этого будет очень мало."
Я замолчала и постаралась собрать все свое мужество, чтобы попросить о помиловании. Несмотря на то, что я заслужила смерть и за эти месяцы уже успела свыкнуться с этой мыслью, смерть казалась мне теперь куда более реальной, когда она подошла так
близко.
Но я не смогла сказать ни единого слова. Я осталась стоять и попробовала себе внушить, что умереть сейчас - куда лучше, чем остаться в живых. И что просьба о помиловании - не более, чем малодушие и трусость.
Тем не менее мне очень хотелось что-то сказать. Я ощутила желание что-то сделать: выполнить задание или отсидеть срок. Я должна была жить, должна...
Судья воспринял мое молчание, как окончательное и сказал:
"Она получила задание от Кима Йонга II, сына Кима II Сунга, взорвать самолет рейса номер 858 Korean Air. Она выполнила это задание и этим уничтожила 115 невинных людей. Верховный суд постановил привести в действие высшее наказание. Подсудимая приговаривается к смертной казни."
Толпа закричала. Хоть я и ждала именно этого приговора, все во мне опустилось. Слезы вновь потекли из моих глаз.
"Прощайте, мама, папа, сестра Хён Ок, брат Хён Су. Теперь я потеряна для вас навсегда."
Когда меня выводили из зала суда, я была настолько подавлена, что крики и угрозы я больше не воспринимала. В автобусе я ощутила страстное желание перед смертью еще раз увидеть мою семью, хоть я понимала, что это совершенно невозможно. Я думала о моем
грубияне брате, о моей красавице сестре и молилась о том, чтобы они не закончили, как я.
И снова я думала о том, как беспощадно северокорейское правительство должно было расправиться с ними. Даже несмотря на то, что моя семья ничего не знала о моей миссии (она не знала даже о том, что я была шпионкой). Тем не менее, мои родные были
должны заплатить ужасную цену за мое раскаяние, за мое предательство.
Теперь мне осталось только одно: считать дни до казни.