Немного nostalgia. Былое и думы

      Сижу на диване. На спине. Любимая поза мужчины, если он "тот, кому за...". Пообедал. Жена прекрасные щи сварила. Лежу. То бишь сижу... или лежу... не важно. Мысли в голове путаются уже. В квартире тишина. "Бабьё моё" порешило ящик не включать - "Пусть тоже отдохнёт",  и я по принципу демократического централизма (чёрт-те что в голову лезет) возражать не стал. Мне и так не плохо... И привиделось мне в полудрёме, будто я опять летаю где-то... когда-то...

      А вот где!

      Наш славный экипаж во главе с капитаном Баклановым Александром Ивановичем базировался в Бекетовке (южный пригород Волгограда) на аэродроме знаменитого Качинского училища. Уж мы и задание своё заканчивали, и погода стояла, как ...ну, к примеру, свечка, небо ясное аж звенит, и всё было нормально. А вот в Багай-Барановке у капитана Базаркина Якова Романовича невезуха: и прилетели поздновато, и, следовательно, работать начали ещё позже, и погоду упустили, и, в добавок ко всему, правачёк животом ослаб. Такое бывает. Вот, к примеру, полстакана сырой воды из Батайска, что под Ростовом-на-Дону, можно смело выписывать как вернейшее - вернее не бывает -средство супротив запоров. Успевай штанишки сдёргивать.

      Ну, так вот.Звонит Яков нам в Бекетовку диспетчеру и просит, чтобы Бакланов к нему прилетел. Александр Иванович диспетчеру в ответ на его звонок заявочку продиктовал на завтра и нас предупредил, чтобы вниз не ходили. Вниз - это от авиагородка с бугорка по дороге две остановки к посёлку химкомбината. А та-а-м!.. море пива с вот-т-т-такими лещами! Ну, да ладно. Полёты - дело святое. Утром вылетели на Сенную (Багай Барановка). Прилетаем. Оказывается Астахов, правачёк Базаркина, уже несколько дней в санчасти загорает. У Якова от задания осталось несколько дыр залатать, да вот не может. И потому просит он у Бакланова правака на пару вылетов. Вот я и полетел в их экипаже на следующий день. Для тех, кто не знает, надо сказать, что площадная аэрофотосъёмка - занятие весьма скрупулёзное и для членов экипажа, непосредственно в фотографировании участия не принимающих, довольно нудное. Командир по связи изредка отбрехивается. Штурман работает так, что у него из всех щелей дым валит...потому что курит много. Механик-оператор потеет в трудах праведных. Радист тоже потеет. Во сне. Борттехник со стула своего, что между лётчиками, чуть не падает от дрёмы. Правак... а я что, моё дело правое - не мешать левому.

      Вот так и жужжим час за часом туда-сюда по параллельным маршрутам, постепенно смещаясь к югу. Или к северу. Тут, очередной раз проснувшись, борттехник Гена Волков толкает меня в бок (на самом интересном месте разбудил, гад!) и говорит, сдвинув мне наушник с левого уха:

      - Слышь, Петрович, ты знаешь, а радист у нас, падла, залупастый - у-у-у-у! Сил нет!

      Я сразу проснулся и посмотрел за спину Генке. С чего бы это прапорщик Миша Шимановский был такой? Нормальный парень. Вон спит как котёнок. Солнышко как раз через иллюминатор на него светит-греет, ухо розово-прозрачное, а он пузыри пускает.

      - Не понял.

      - Да ты сам посмотри! - говорит Геннадий Дмитриевич с серьёзным видом. Поворачивается к Мише и со всего маху врезает ему "заводного". А сложения-то Гена совсем не хилого. Бедный Миша! У него с затылка перья полетели. Спросонья вскакивает, понять ничего не может, а больно-то как! Видит Генкину ехидную улыбочку и кидается на него. А Генка жмётся ко мне, укрывая голову руками и тычет в сторону Миши пальцем:

      - Вот видишь, видишь...Я же говорил!

      Да-а! И смех, и грех! И не приснилось мне это вовсе, а на самом деле было. Просто вспомнилось - 10 июля 1977 года, согласно записи в лётной книжке.