Звероящер

Пролог

Хотя прошло уже более семи месяцев с нашего путешествия, не могу сказать, что я оправился и стал прежним, минувшие события навсегда оставили пузырящийся шрам в моём сознании. Мир теперь другой, другой для меня. Я знаю, мои попытки хоть как-то осмыслить пережитое, скорее всего, покажутся глупыми и несуразными, но всё же я постараюсь здесь изложить все без недомолвок, хотя и отдаю себе отчет в том, какую свободу действий даст этот рассказ моим недоброжелателям.

Хаоса нет, есть лишь несовершенство сознания.

Мы зовем движения мельчайших частиц хаотичным….
Но на них просто действует невероятно огромное количество сил, с разными величинами и углами приложения. Слишком огромное для нашего ограниченного разума.
Теоретически же их траекторию можно досконально просчитать.

Мы считаем наши мысли и действия подвластными лишь нам.
Но задумайтесь - они всецело определяются нашим характером, а так же окружающими, или точнее их озвученными мыслями и действиями. Черты характера напрямую зависят от генотипа родителей, и уже сейчас такие задачи в некоторой степени рассчитываемы. Мысли и действия окружающих? Точно так же – харктер и мысли и действия других…
Все словно единый шестереночный механизм…
Теоретически всю жизнь человека можно от рождения до смерти  просчитать…
Нужно слишком большое количество изначальных данных и слишком сложный расчет. Это всё слишком для понимания нашего ограниченного разума.

Камень не может материализоваться в воздухе и упасть на голову. Всё «случайное» имеет чётко определённые последовательности причин.
Все природные явления все катастрофы имеют причины, а те в свою очередь свои причины, а те свои и т. д.
Всё словно огромный шестереночный механизм.

Но наш разум не может его осознать. Он чужд ему.

Разве кора деревьев не идеальна? Разве каждая мельчайшая неровность на ней образовавшаяся не имеет свою причину и свой смысл?
Почему же мы спиливаем и состругиваем дерево, превращая его в безликую плоскость?
Прямоугольники зданий на месте ветвистых лесов…
Мы стремимся к наипримитивнейшим геометрическим фигурам: прямоугольник, круг, квадрат…
На ум приходят слова одного мистика из прочитанной мною в студенческие годы книги:

           Я стою в окружении искореженных форм,
                Искаженных рукою антропогена.
               Мир, принимая значения норм,
            Обретает личину бездушной системы.

          Не поняв самородных красоту изваяний:
             Всё сложное для восприятия людей
              Нарекли уродливым и хаотичным.
        Унифицировав углы, плоскости, грани,
Заменили божественный Оум на форум ничтожных идей,
               Идеальное от бога – логичным.

Мы думаем, что так мы покоряем природу. Но не может ли случиться, что мы сами рабы?

Надеюсь моя история это прояснит…



Глава 1

Анксвиль. В центре лесов и на краю бытия. Примерно так я его оценил два месяца назад, прибыв сюда в поисках поэтического вдохновения. Хотя скорее в эти дебри меня завело желание хоть немного промотать свой наследственный капитал, который я вопреки гневным пророчествам отца даже несколько приумножил своим писательским трудом. Но сегодня необычный день. Это чувство… странный трепет перед неизведанным фантастичным, но вполне возможным. Но думаю довольно лирики.
Сегодня я встретил своего старого друга. Я его не видел  со студенческих лет, а выставили меня из колледжа если мне не изменяет память лет 16 назад. 16 лет и я его случайно встречаю здесь! Но моё удивление только удвоилось, когда он мне сказал, что уже несколько месяцев меня разыскивает и даже укорил, зато что я «с какого-то перепугу забрался в эту дыру и мы потеряли месяц, если не больше». Строя самые смелые догадки я провёл его  в таверну. В другое время местные не спускали бы любопытствующих взглядов с моего спутника – взъерошенного,  встревоженного и в непривычной здесь «городской» одежде. Но после девяти часов на лесопилке им на это было глубоко плевать и каждый уткнувшись в свою кружку вёл вялые беседы с сидящим напротив. Мы сели за большой грузный стол в углу я сходил за парой пинт, а мой приятель в это время заполнил все пространство ворохом бумаг, газетных  вырезок и вырванных из книг страниц. Взглянув на последние, я не мог не улыбнуться: тридцать с лишним лет, а всё так же как юнец тырит страницы из книг в библиотеке. Мне тут же вспомнилось как у него была чуть ли не методика как без лишнего шума и подозрительной возни вырвать страничку в студенческом читальном зале. Я поставил две тяжелых кружки на край мощной сосновой столешницы, и приготовился узнать цель его визита.
Но прежде чем продолжить рассказ о нашей встрече мне необходимо вернуться на 17 лет назад, к 1867  году.  В то время я изучал археологию и антропологию в Нордвудском колледже. Хотя я имел достаточно основательные знания по этим дисциплинам, я никак не мог сосредоточиться на лекциях. Стоило лектору завести речь о древних неизученных мирах и сгинувших цивилизациях как воображение меня надолго уносило в страны огромных циклопических строений и величественных улиц, наполненных несказанными существами с абсолютно отличным от нас образом мышления и существования. Скоро я встретился с Артуром Гронски. Он подобно мне живо интересовался археологией, но был холоден ко всем лекциям, так что мы не могли рано или поздно не познакомится.
Мы стали с непостижимой скоростью поглощать книги являющиеся ересью с точки зрения современной науки. И как следствие настоящую ересь – работы средневековых авторов по кабале, оккультизму и демонологии, так как первые не редко к ним ссылались. Здесь будет не лишним рассказать о нашей студенческой библиотеке. После основания колледжа появилась необходимость в книжном материале и директор, будучи неугасимым энтузиастом, собрал поистине огромную библиотеку со всех концов света. Причем поток присылаемых экземпляров книг был таким стремительным, что не представлялось возможным их прочитывать и рецензировать по мере поступления. Так большинство после беглого просмотра, с целью примерно определить тему, откладывалось в долгий ящик и отправлялось на дальние стеллажи. На те стеллажи, которые и стали нашим излюбленным местом в библиотеке. Вскоре мы уже владели внушительным багажом по большей части бесполезных знаний, разве что с их помощью можно было написать пару тройку фантастических рассказов. Артур, наверно пытаясь это исправить, рецензировал и помогал систематизировать эти книги в библиотеке. Я же предпочитал ничем не прерывать изыскания. И однажды в мои руки попала истинно феноменальная книга. Конечно же, я сразу ознакомил с ней Артура. По сути это было сделанное, по всей видимости, не самым выдающимся археологом, описание сделанных им находок. И состояло по большей части из вопросов, которые автор сам себе задавал и им же сделанных нелепых предположений. Но в перспективе современных открытий в наших сознаниях вопросы этой ветхой книги стали ответами на загадки и парадоксы настоящего. Древнейшая раса с совершенно иным способом существования и странным культом, который зиждился на страхе перед чем-то ужасным,  всеобъемлющим и почти неотвратимом... Эта фантазия, основанная на несвязных крупицах из десятков книг, теперь выстроилась в стройный ряд и перегруппировалась из высокопарной фантасмагории в теорию. Естественно мы с удвоившимся рвением принялись искать её доказательства, совершенно оградившись от остального мира. И в итоге я был отчислен в ближайшую сессию. На моего друга это подействовало как холодный душ, для него отчисление было равнозначно концу всего сущего. И он, оставив наше исследование, принялся изучать плановый материал. Рассказ о моей дальнейшей судьбе будет здесь излишним, к тому же я думаю, что читатель сам в общих чертах может её представить. Скажу лишь то что я нередко впадал в меланхолию от того то всё это оставил, думал о том занимается ли Артур нашей теорией «проторасы». Конечно нет. Я читал его научные публикации. Они были посвящены вполне насущным вопросам, а не химерическим изысканиям коими мы были тогда одержимы. Не редко вспоминал то чувство, охватившее меня, когда я ощутил глобальную грандиозность, как мне тогда показалось, нашего открытия... странный трепет перед неизведанным фантастичным, но вполне возможным.
Именно это чувство я испытывал сейчас, сидя в Анксвильской таверне напротив, как вы уже догадались, Артура Гронски.



Глава 2

Уже стемнело. Ветер с силой бился о стены таверны, но внутри от этого становилось ещё теплей и уютней. Артур рассказал мне, что он все эти годы по мере возможности продолжал наши поиски фантомов исчезнувшей цивилизации. И около полугода назад перед научным обществом предстало несколько любопытных работ средневекового автора. Вероятно, он в свое время, каким-то образом получил доступ к так называемым «Террокотовым Скрижалям». Ныне же они утеряны неизученными современной наукой. Автор рукописей, зафиксировал их содержимое в контексте оккультных догм, да и к тому же прибегая, к популярным в ту пору среди мистиков, алхимическим иносказаниям. Естественно их изучением занялся Артур известный своим знаниями не только множества древних языков, но так же и все возможных эзотерических учений. Он, конечно, добросовестно дешифровал и снабдил комментариями выше указанный труд. Коллеги Артура не высоко оценили его значимость, хотя многие заинтересовались неизвестным культом и, не имеющим сходства с другими культурами, пантеоном божеств, описанных в скрижалях. Артур, закончив работу, на несколько недель пропал для окружающих, а потом вдруг заявил, что отправляется в экспедицию. Он, напрочь отказавшись что-либо пояснить, и, водрузив всё финансирование на свой карман, навел кое-какие справки и вскоре отправился в Анксвиль…
Время ползло к полуночи, таверна скоро закроется, ни я, ни Артур даже не прикоснулись к кружкам. Передо мной лежала груда записей и черновиков, в которых содержались расчеты местоположения древнейшего храма. В нём, исходя из данных, находилось нечто наподобие то ли изображения, то ли статуи или кумира значительного божества проторасы. Я взглянул на карту – все сходилось – вряд ли в том месте ранее велись какие-нибудь исследования. Я пытался сгрести в голове воедино все сегодняшние события и как-то их осмыслить. И вдруг понял, что собственно здесь нечего осмысливать. «Что ж не будем терять времени», - сказал я Артуру и мы, беседуя, удалились. Хозяин таверны с изумлением посмотрел вслед двум странным посетителям, потом на не тронутый заказ, коротко усмехнулся, и продолжил протирать столы…
Даже не верится, что для кого-то этот вечер был абсолютно обычным…

* * *

К полудню следующего дня я был вполне готов к отправки в путешествие. Артур уже задолго до нашей встречи позаботился обо всех аспектах экспедиции и худо-бедно самолично её финансировал. Конечно я настоял на внесении своей «денежной лепты» и так как при моём аскетичном образе жизни (а жил я скорее в своих фантазиях чем на бренной земле) у меня скопился приличный капитал, мы смогли себе позволить хороших проводников, дополнительное снаряжение и даже двух носильщиков для него. Ничего копать, и влезать в сверх экстремальные условия мы не собирались, поэтому всё обошлось сравнительно недорого. И через две недели мы уже отправились.
Первый этап – самый длинный по дистанции и самый короткий по времени мы преодолевали на поезде, далее от станции до некой Оствестской деревни нам предстояло двигаться в экипаже, если повезёт и мы сможем найти автомобиль то возможно часть проедем на нём, что конечно намного бы ускорило продвижение к цели. И наконец, последний отрезок пути нам предстояло идти пешком через девственные хвойные леса. Два месяца в Анксвиле я много времени проводил гуляя по лесу, забираясь по дальше от троп дровосеков и охотников, подальше от цивилизации. Только там я находил умиротворение духа. Так что думаю многонедельный переход через лес предусмотренный (я бы сказал неизбежно предусмотренный) нашим маршрутом скорее всего не будет представлять для меня трудности ни физически ни духовно. Высадившись на станции с поезда, автомобиль мы раздобыть конечно не сумели, но наняли достаточно комфортабельный экипаж, что меня нисколько не разочаровало учитывая состояние рассматриваемых нами автомобилей. Прибыв в Оствестскую деревню, отдохнув там несколько дней, мы двинулись в последний наитруднейший рывок. Не прошло и недели, как моя задумчиво-вдохновенная лёгкость, испытываемая во время трёх-четырёх часовых прогулок в Анксвиле, улетучилась. Мы шли, останавливаясь лишь для приема пищи и ночлега. Иногда присаживались перевести дух, но это вряд ли можно полноценно назвать остановкой. Дни начинали сливаться в одну мутно-хвойную массу, окружение начинало меня угнетать, да и остальных тоже. Когда мы уже почти выбились из сил дела пошли в гору. Причем буквально в гору – мы уже несколько дней взбирались по склону, который становился все круче. Но что делать когда путь всё труднее а сил почти нет. Только одно: идти через силу. «Труден путь, но цель прекрасна».
Через некоторое время гора превратилась в скалу. Земля стала каменистой исключающей всякую растительность. По камням идти было несравнимо легче чем пробираться через бурелом и теперь мы видели сколько нам осталось до вершины, что, конечно, стало дополнительным стимулом. Так же увидели свою ошибку – задавшись с самого начала несколько иным маршрутом, мы бы без труда обогнули гору. Но карт этой местности было неописуемо мало, а с более или менее точным указанием высот вряд ли хоть одна. Так что такая ошибка была неизбежна.
Итак после месяца изнурительного пути мы достигли вершины. Невообразимый восторг и лёгкость – то, что ощущал тогда каждый из нас. Пока остальные разбивали лагерь я отправился искать хворост для костра. Здесь, на скалистой вершине, задача достаточно длительная. Окружающий пейзаж поражал своей…   грандиозностью. Оказалось что наша цель находится внутри кольца из пяти (считая тот на котором находимся мы) огромных холмов. Представьте пять по кругу вбитых в землю кольев, на которые свободно накинули зелёную материю и она, плавно сходя с них, низко провисает к центру круга. Примерно так можно геометрически описать порытые лесом почти до верхушек холмы и глубокую низину меж ними. Попытки описания духовного состояния были бы настолько пространными, что, думаю, не стоит пытаться их приводить.
Проводник которого мы наняли в Оствестской деревне утром пошёл обратно, так как он и так не малую часть пути прошёл в первый раз, как и мы,  тем более что дальнейший маршрут лежал сейчас как на ладони. Мы же планировали весь день отдыхать, но уже к полудню решили начать спуск. Казалось что все предыдущие события, включая лишь вчера закончившийся подъём были когда-то давно и виделись каким-то мутным воспоминанием. Вскоре мы вошли под покровы леса, склон стал более пологим и мы двигались как никогда быстро. И здесь я открыл для себя красоту окружающей природы. Хотя Анксвильские окраины не сильно отличались от здешнего леса, но воспринимал я его по-другому. В Анксвиле я вдохновлялся скорее одиночеством и тихой умиротворенностью атмосферы царящей там. А тут я с благоговейным трепетом всматривался в каждое дерево, дивился его неповторимости, и мне всё вокруг казалось совершенным.
Через две недели мы достигли селения. И это нас не мало удивило. Но с другой стороны эта местность не такая уж неизведанная и мы далеко не первопроходцы. Существуют её карты и описания – она не такая девственная и нетронутая как нам начало думаться во время одинокого странствия, так почему бы здесь не поселиться. Причём здесь в низине хорошая почва, а не много выше мы встречали родники. Сначала мы хотели пройти мимо, но оказалось, что некоторыми километрами ниже начинается болото. Непреодолимым препятствие это, конечно же, не было - корни деревьев  сплелись, образовав мощную сеть и можно было идти, даже не замочив ноги. Но путь всё же стал труднее в несколько раз, и мы решили вернуться и искать приют в деревне. А заодно узнать побольше о местности и быть может завербовать кого-нибудь из местных в проводники.



Глава 3

Мы третий день находимся  в поселении, затерянном в лесах. Приняли нас не сказать что радушно, но в целом спокойно и без опаски. Местные к моему удивлению не проявляли никакого любопытства по отношению к нам, разве что небольшой интерес. И почему-то все вокруг казалось каким-то неуютным. Не думаю, что дело в предчувствии скорее это навивала обстановка. Дома представляли собой просто скрепленные кучи веток и брёвен с полостью внутри, по-другому сказать невозможно. Внешний вид здешних людей был в лучшем случае глупым – одеждой являлись беспорядочно нашитые куски шкур и материй, а как дополнение к этому совершенно невообразимые (по мне точнее было бы сказать дебильные) украшения. Даже у самых примитивных племен прослеживается какая-то логика и симметрия во внешнем убранстве, они пытаются придерживаться простых рисунков и геометрических фигур, здесь же – только хаос. Неужто население так деградировало? Хотя вполне возможно, люди здесь угрюмые и не разговорчивые, а внешность вполне могла бы соответствовать упорно деградирующему существу. Даже странно, что у них нет никаких суеверий связанных с болотом – там мне, образованному человеку, становиться жутковато, и в голову лезут бестиарии инфернальных существ из некогда прочитанных книг по демонологии и некромантии. С другой стороны если весь твой кругозор замыкается в нескольких квадратных километрах однотипного леса, то чего тут боятся.

* * *
Прошло чуть больше недели. Скоро отправляемся в путь. Местные рассказали о неком странном месте, которое по описанию подходит  нашей предполагаемой цели. Несколькие из них даже согласились нас сопровождать (благо суеверий с тем мрачноватым местом у них не связано). За эти дни я отметил в себе странные перемены – уродливые дома раздражавшие меня по началу стали для меня выглядеть как-то гармонично, здешняя одежда же – сшитая куча разномастных тряпок – хоть и виделась мне кучей, но уже сбалансированной что ли. Вообще меня стало раздражать всё монотонное, угловатое и плоское, зато все искорёженные природой деревья, сплетаясь корявыми ветвями в арки и сени – венцом архитектурного творения...

* * *
Мы долго шли в самую глубь гигантской ниши, в которой оказались. Скоро вдалеке заблистали просветы, и мы вышли к берегу. Если это можно назвать берегом. Здесь сеть из переплетенных корней заканчивалась, и начиналось вязкая гладь болота. Это лишенное растительности озеро склизкой грязи простиралось перед нами километра на два не больше, да и в ширину было примерно таким же. Около получаса мы двигались вдоль берега, пока не разглядели обнятую узловатыми ветвями башню. Точнее это была верхушка башни, выходящая из топи. Без сомнения под нами был целый храм. Я так и не смог определить материал, использованный для его изготовления. Он имел мягко-металлический отблеск, но в то же время не казался искусственным.
Здесь проводник нас оставил. Мы с Артуром остались вдвоем около этого непонятного строения. Пока он вслух прикидывал сколько средств понадобится чтобы осушит болото и полностью раскопать храм я по ветвям забрался выше к зияющему сколу башни и заглянул туда. Она оказалась пустой. Значит, вода не проникала внутрь.
Уже смеркалось. Мы с Артуром долго смотрели в чёрную бездну внутри башни. Там, внизу находится храм, которому может быть ни один миллион лет. Я достал платок, поджег его и бросил вниз. К нашему удивлению он, не пролетев и трёх метров, упал на чёрный пол. Не успел я оглянуться, как Артур перелез через расселину, ловко повис на краю, и с  гулким эхом приземлился внутри. Я тут же последовал его примеру.
Мы оказались у начала огромных ступеней, явно предназначенных не для человеческого роста. Стены и пол были покрыты странным барельефом. Хоть он и был невероятно причудливым и извилистым, мне всё же удалось рассмотреть гротескные изображения сцен баталий или чего-то в этом роде. В это время Артур уже начал спускаться на следующую ступень.
Мы спускались уже более трех часов. Сначала мы шли каждый со своим факелом, но вскоре один потушили, что бы использовать их по очереди — подсознательно мы оба понимали, что не уйдем отсюда пока не достигнем того, чего искали.
Лестница кончилась, и мы попали в паутину коридоров, расположение которых наподдавалось никакой логике. Но скоро я обнаружил, что могу двигаться интуитивно при этом, точно зная, что мы идем правильным маршрутом.

* * *
Мы потеряли счет времени — может быть прошло пять часов может пятнадцать — трудно сказать. Но теперь мы достигли огромного зала. Я был уверен, что это и есть наша цель. Света от факела хватало лишь на три-четыре метра, так что мы засветив ещё один факел отправились обследовать это место. Пол представлял собой все тот же странный материал, покрытый барельефом, но местами из него через специально проделанные отверстия вверх и к центру устремлялись некие верви более всего похожие на какие-то узловатые растения. Дойдя до центра, я обнаружил исполинский полупрозрачный кокон. Вскоре подоспел и Артур. При свете двух факелов можно было его, как следует рассмотреть. Метров семь в вышину с выходящими из него, уже упомянутыми отростками, внутри него что-то было. Приглядевшись, я различил какую-то тень, потом увидел, что она представляет собой огромный человекоподобный силуэт, и тут же осознал — кокон начал слабо фосфоресцировать. Мы попятились назад, чтоб издалека полностью оценить свою находку. Скоро весь зал был залит белесым светом, а в центре — огромный черный силуэт. Мы как завороженные созерцали это представление и вдруг — раздался эхом склизкий щелчок, кокон лопнул, расплескавшись слизью, и титаническое существо бросилось в нашу сторону. Артур не думая, бросился прочь, даже не сомневаясь, что я поступил так же. Но я стоял в странной прострации и спокойно смотрел, как нечто из кокона несется на меня, потом вдруг делает один неуверенный шаг, второй — как будто некая энергия просто вышвырнула его ослабевшее тело из сна и теперь, когда начальный импульс иссяк, оно падает. Падает в нескольких шагах от меня. Мне почему-то тепло и уютно хотя разум отчаянно вопит: беги! Это существо — невнятная смесь животного и рептилии, звероящер как я его для себя определил — проползло несколько метров и громадной когтистой лапой схватило мою голову...
Finita la comedia, приятель - сказало моё сознательное я...
Неторопливая истома и нега окутывали бессознательное...



Глава 4

 Я не могу ручаться за реальность того что я далее пережил, мне самому порой многое кажется абсурдным, но как бы то ни было этот случай в корне изменил мое мироощущение, и я могу смело поручиться  за то что теперь я как никогда ясно осознаю окружающую действительность…

Тогда я словно пронесся сквозь мерцающую бездну и, очнувшись, попал в странный мир. Я видел несказанные леса, огромные стволы, со словно чешуйчатой корой, изгибаясь, уходили  ввысь  и срастались верхушками по два, три, пять и больше, а на пике виднелась, словно цветок, огромная зеленая крона, странные кустарники, длинные листья которых, ниспадая со стебля, вновь врастали в землю, безмерное количество невообразимых существ, которые кишели на земле, стволах деревьев и метались в воздухе… Я был словно бестелесный, я как будто не присутствовал там, а просто воспринимал окружающий мир…
Но эти картины меня в тот момент нисколько не удивляли,  будто где-то на «дальних стеллажах» подсознания я все это помнил… Мне начало казаться, что я как-то понимаю всё окружающее, всё - и растения, и существ, и словно сама природа течет сквозь меня…
Я видел, искорёженные сооружения похожие на те, что были в поселении близь болота, но эти сделанные не руками, а естественными факторами, и видел сотни существ подобных увиденному в храме. Я ощущал их разум, но не мог его понять, он был каким-то непривычным, другим. Не высшим и не низшим, а другим - абсолютно отличным, от людской логики, способом мышления. Но стоило мне остановить свой поток мыслей и предположений, как я стал, подобно им, интуитивно воспринимать мир. Это сложно передать…

…Я часто писал стихи - долго сидел, подбирая четкую рифму, выстраивая ровный слог, и искал подходящие слова, потом глядел на бумагу – бред. Но вдруг, трепет души, кажется, весь мир прошел сквозь сердце и вылился в строки, идеальные строки… Это вдохновение можно описать как рудимент оставшийся от мышления проторасы в нашем мозге…

Для меня там, казалось, не существует времени, все прошлые состояния планеты, будто сквозили чрез разум, их нужно было лишь почувствовать. Я мог бы бесконечно описывать сей мир, но, думаю, стоит перейти непосредственно к тайнам, в которые, как мне показалось,  я был, кем-то намерено, посвящен.
Те пантеоны божеств описанные в «Террокотовых скрижалях», не являлись культом примитивной цивилизации, они были исчезнувшими за миллионы лет до появления человека, представителями древнейших рас.
На планете может зародиться лишь один разумный вид, иначе в природе сталась бы дисгармония, и на земле сим является протораса, а звероящер – увиденный нами в храме последний ее представитель.
Все существование было сообразно с окружающей флорой, как жизнь клеток в огромном организме, в случае с разумными особями, можно провести аналогию с нейронами. Но потом на земле появилась еще одна разумная раса, пришлая из далеких звездных далей, с чуждым восприятием мира и реальности в целом. Они расчищали и разравнивали землю, возводили циклопические строения, во всем прослеживалась приверженность к плоскостям, прямым углам, и простейшим геометрическим фигурам.
Ни одно живое существо, не может взрастившей его планете нанести тяжелый урон, так как оно является её частью, и инстинкт самосохранения просто не позволит сделать этого.
Этот же инстинкт самосохранения продиктовал звероящерам уничтожить пришлую расу. В жесточайшей войне не могло быть перемирий и мирных договоров. Даже страшно представить, как выглядят миры, в которых зародились и развивались узурпаторы земли, с их, казалось бы отрицающим все живое, мышлением. Они возводили титанические укрепления и устрашающие орудия, звероящерам же благоволила сама природа. Но вскоре пришельцы перешли исключительно в защиту, будто чего-то ждали, а раса звероящеров одновременно с этим, как оказалось больше не способна производить потомство. Обреченные на вымирание, им не оставалось ничего делать, как пойти в последний рывок. Грандиозность сооружений звездной расы поражала – казалось невозможным возвести такое за столь короткий срок, но все же звероящеры одухотворенные неизбежностью разрушили оплот врага и искоренили пришлых существ. Тогда и открылась разгадка, такой невероятной скорости их строительства. Они скрестились с местными обезъяноподобными существами, и полученное полуразумное потомство и представляло собой все рабочую силу. Конечно естественное оплодотворение, здесь не представляется вероятным, но если они имели технологии, позволяющие, сделать бесплодной целую расу, то вероятно у них могли быть и способы выведения смешанного потомства. После смерти проторасы звероящеров – в экосистеме образовалась ниша, которую стали заполнять эти полувнеземные особи, с каждым поколением становясь все более разумными, и в итоге превратившиеся в существ известных как  «homo sapiens».

* * *
Когда я очнулся, ко мне тут же вернулись все примитивные страхи: я в полной темноте, в невиданном святилище… повинуясь спонтанному импульсу, я рванулся в сторону, где по моим предположениям должен быть выход, но что-то меня держало. Я пытался высвободится и одновременно с этим тьма расступалась, появились некие силуэты, я замер, и через секунду уже мог различить держащих меня Артура и еще кое-кого из прислуги в моем родовом имении. На мне замерли изумленные взгляды, тишину нарушил вбежавший доктор…
Он был несколько шокирован, когда я совершенно искренне сказал что чувствую себя вполне хорошо. Оказалось, я пребывал в бессознательном состоянии уже несколько месяцев.
Я конечно же поинтересовался у своего друга что произошло после того как я потерял сознание.
Тогда в храме Артур долго бежал, будучи уверенным, что я держусь немного позади, но когда понял что это не так, осторожно спустился обратно. Он нашел меня на первых ступенях, никакого света из зала не исходило, но все же были различимы какие-то склизкие всхлипы и редкое бульканье. Собственно дальнейшие события и обратный путь в описании не нуждаются - читатель может их с легостью представить. Стоит лишь заметить, что все это время я шел, и вяло выполнял привычные действия, но при этом находясь в странной прострации, и  не возвращаясь в осознанное состояние.



Эпилог

Сейчас я всецело предан рассуждению о произошедшем – благо времени более чем предостаточно.
Зачем последний звероящер ждал несколько миллионов лет, чтобы сделать несколько шагов и поведать о событиях давно стертых с лица планеты? Возможно, так он хотел уничтожить гнездившийся в нашем мозге зародыш чуждого разума – как последнее присутствие врага на планете. Если так - то опоздал. Я тщетно пытался донести окружающим, что большинство насущных стремлений просто противоестественны в контексте окружающего нас мира. Но теперь я понимаю - что-либо изменить не представляется вероятным. Теперь, находясь в психиатрической лечебнице. Конечно, мой разум не помутился, напротив, стал более ясным, но мои сентенции о жизни и сознании, способствовали моим недоброжелателям – они добились моего помещения в приют душевно больных для обследования.  Дело в том, что завещание отца было составлено так, что в случае моей смерти или недееспособности, большая часть капитала переходит неким фирмам, с которыми он работал. Так как я, являясь владельцем, не составил своего завещания, да и вообще не касался каких-либо бумаг, все будет в полной мере исполнено по признанию меня душевно больным, даже если к этому времени у меня будет наследник.
Такой ответ я получил на свой призыв изменить модель своего сознания и переосмыслить свое существование – утилитарная желчь изрыгаемая алчностью.
Если провести аналогию с клетками – человечество - опухоль.