Три луча

С наилучшими пожеланиями –
командам сайтов valenth.com и squiby.net

Глава первая
– Он был высокий такой, худой, смуглый, на щеке шрам… А на ногах сандалии.
– Нет, Майка, ты всё попутала, он был совсем небольшого роста. И глаза синие-синие. Ты права только в одном: лет ему немало, и волосы потому серебряные…
Третья подруга поглядывала на них и улыбалась. Её не очень интересовало, что за коробейника встретили Ася и Майя. Только песенка в голове крутилась: «Вспомнили они о том торговце странном, бросились искать его по всем базарам, но пропал торговец со своим товаром – только песенка осталась от него…» Да ещё Валя радовалась, что Ася хоть немножко ожила. После гибели жениха она целый год и не разговаривала почти… И потом ещё долго не проявляла интереса к жизни. Сегодня чуть ли не в первый раз Ася показала, что ей что-то небезразлично, и даже спорила…
Девчонки втроём шли с работы. Дружный коллектив столовой при большом заводе. Ася повар – хоть и лёгкая, воздушная, русые волосы как облако пушистое и глаза будто васильки… Валя кассир – не хитрая, а умная, внешности невыдающейся и даже с неопределимым цветом глаз, но однако же у неё сын во втором классе. Майя, как здесь называют, «подавальщица». Хотя она всегда идёт к начальственным столам такая прямая и гордая, будто королева, работающая официанткой по прихоти… И подстриженные чёрные волосы завиваются кольцами, и глаза тоже чёрные, цыганские, не могут не гореть…
Когда-то они учились в одном классе, потом жизнь немножко их разбросала, но после они снова сошлись на градообразующем предприятии, где ж ещё. И пока даже не ссорились, хоть женский коллектив и располагает – не из-за чего было.
– Вам это точно не привиделось? – наконец вмешалась Валя в разговор подружек. – Что-то вы совсем странное рассказываете. Какие-то баночки со счастьем…
– Не со счастьем, – вздохнула Ася. А Майя добавила:
– С мечтой.
– По-моему, вы, девочки, нарвались на наркоторговца. Хорошо, что обе пожали плечами и ушли… И то расходитесь во мнении о его внешности, если только это не два разных человека.
– А ведь тебя тогда ни со мной, ни с ней и не было, Валька, – фыркнула Майя.
– А я вам и не мама, я своему сыну мама… Ой!
Валя резко остановилась, потому что едва не налетела на кого-то. Высокий, верста коломенская, и шрам на щеке. Прямо как рассказывала Майя.
Странная личность усмехнулась – задорно так и немножко загадочно.
– А, девушки, вы сегодня втроём… Это здорово. Всё-таки – не хотите купить по баночке?
– Наркотики не употребляем, – отрезала Валя, – косметику с рук не покупаем.
– А оно не для этого, – незнакомец подмигнул. Глаза были тёмные, не разобрать – синие или карие. Но внимательные и лукавые. – Это игрушка такая. Ставишь на окно и раз в день кладёшь рядом хлебную крошку, или водички капаешь, или можно витаминку класть…
– И что будет? – подалась вперёд Майя.
– Через сто дней увидишь то, о чём больше всего мечтаешь.
Ася глубоко вздохнула. Валя хмыкнула:
– А потом начнёшь разговаривать со стенами и ловить чертей. Галлюциногены как они есть.
– А я возьму, – сказала Майя. – Прикольно.
– Пять копеек монеткой, – улыбнулся высокий со шрамом. Ася подумала, что улыбка у него очень хорошая и настоящая. И сказала:
– Я тоже возьму.
– Гипноз, – снова хмыкнула Валентина. – Вы же один раз уже…
– На меня повлиял твой скепсис, – дёрнула плечом Майя.
– Ну-ну, – и Валя как-то незаметно для себя тоже полезла за мелочью. Потом спохватилась: – Возьму, чтобы доказать, что ничего не получится!

Глава вторая
Асина грустная светёлка. Полумрак, фотография на стене. Таинственная баночка на окне, заполненная чем-то блестяще-синим. И каждый день рядом крошка хлеба. Которая утром то ли сдувается с подоконника и достаётся птицам – Ася любит спать с открытыми окнами – то ли… Кажется, Ася потихоньку сходит с ума. Хотя по ней и не скажешь – вроде бы как раз вернулась к нормальной жизни. Общается, не уходит в себя и свою печаль…
Квартирка Вали. Такая же баночка на окне и каждое утро капля воды рядом. Если бы не сыночек, Валя унесла бы загадочную пробирку на работу и отдала девчонкам в лабораторию. Но Серёжка нашёл странный сувенир, вытянул из мамы его историю – и решил: выкормим! Валя пожала плечами и подумала, что это безобидно. А что вода к утру испаряется – так кого это удивит?
Комната Майи. За стеной родители смотрят телевизор. «Громко и тупо», – определяет про себя Майя. Баночка стоит у неё на столе, и Майя не мелочится – каждый день даёт по конфете, да по разной. И не удивляется, что они пропадают. Ей очень хочется верить, что из этого что-то выйдет.
…Через тридцать дней металлически-синяя, похожая на ртуть жидкость в баночках начинает менять цвет. У Аси – на светло-голубой, у Вали – на прозрачный. У Майи – скорее на чёрный.
Ещё через тридцать дней Валин Серёжка кричит:
– Мама, там какие-то побеги просматриваются!
– Ну и игрушка, – вглядывается Валя. И девчонкам об этом не рассказывает.
* * *
Утром сотого дня Ася подошла к окну – и обмерла. На месте баночки свернулся клубком маленький человечек, завёрнутый в белые и синие лоскутки. И даже осколков как не бывало.
– Ой… – выдохнула девушка. Маленькое существо открыло глаза – тёмные и блестящие – и потянулось. Будто искусно сделанная крохотная кукла – с палец величиной, но черты лица тонкие, чёткие, изумительно красивые. И волосы длинные, тёмные, шёлковые. Ася не могла этого не оценить – хотя больше всего поражало то, что существо было живое. Дышало, двигалось и пристально её разглядывало.
– Спасибо за хлеб, – раздался тоненький голос.
– А… а ты кто?
– А я сам не знаю. Это ты меня вырастила – тебе меня и называть.
– Ты мальчик? – удивилась Ася.
– Конечно.
– А такой хорошенький, что можно было бы и в девочку переодеть. И волосы длинные…
– Значит, ты меня таким представляла, когда кормила.
– Нет, я просто поверить не могу, что вот так с тобой разговариваю! Вдруг открою глаза – а тебя нет. Или приду с работы – а тебя нет.
– Да не денусь я никуда. Я хоть и маленький, но что, не понимаю, что ли? Кстати, я ещё вырасту.
– Ну, надеюсь, теперь ты будешь питаться не одним хлебом. Сейчас мы с тобой позавтракаем, и я пойду. А вечером вернусь – и уже придумаю тебе красивое-прекрасивое имя.
* * *
Работникам столовой тоже надо есть. Подруги питались в перерыв, когда шла сдача денег в кассу. Таким образом, Валя садилась за стол последней. Когда она присоединилась к Асе и Майе – то сразу заметила, как у последней оттопыривается карман фартука.
– Ты мышь поймала? – взгляд у Валентины был цепкий, пронзительный.
Майя посмотрела на неё, на Асю – и решилась:
– Вылезай, Марклен.
И в руке у неё оказался маленький золотоволосый человечек. Синие глазки-бусинки подозрительно всех оглядели, и послышалось явственное фырканье.
– Сотый день? – спросила Ася. – У тебя тоже?
– Ну да, – Майя осторожно сжала человечка в руке. – Тебе хорошо, ты живёшь одна, а мне пришлось от родителей прятать. Валь, а у тебя кто?
– Картошка, – рассмеялась кассирша.

Глава третья
Конечно, первым перемены заметил Серёжка. И разбудил Валю воплем:
– Мама, мама, посмотри, что выросло!
И в самом деле – прямо из подоконника, из того места, где последние сто дней стояла таинственная баночка, теперь произрастало непонятное растение. Как будто торчащий из земли картофельный клубень в форме толстенького человечка. А из клубня, в свою очередь, торчали тонкие зелёные побеги с мелкими листочками и как будто даже бутонами.
– Эй, а если подоконник треснет? – Валентина протянула руку к сорняку. – А за ним весь дом?
– Исключено, хозяйка! – тут выяснилось, что у клубня есть рот, да ещё и два чёрных глаза, довольно больших и похожих на пуговицы.
– Ой, оно живое! – вопль Валькиного сына был явно радостным. – Мам, пусть дальше растёт!
– А не сойти мне с этого места, – закивало существо, которое Валя про себя обозвала умным словом «зоофит». – Потому что ведь и правда же не сойду…
– Так и будешь расти на моём подоконнике? – вопросила Валентина. – А смысл?
– Будете хорошо поливать – выращу вам супер-огурец.
– Что, правда? А супер-помидор можешь? А разговаривать со мной будешь? – принялся сыпать вопросами сын.
– Может, ещё и уроки проверять? – поинтересовалась Валя. Про себя она вздохнула: ну всё, ребёнок счастлив, главное сейчас – оттащить его от новой игрушки и вовремя выпнуть в школу.
* * *
Как всегда, Вальке-ботаничке повезло больше всех. Если всё так, как она рассказывает, то её существо меньше всех требует заботы. Хотя Аське тоже неплохо, живёт одна, если её принц и дорастёт до нормального человеческого роста – так некому будет что-либо объяснять. И делать они там могут всё что угодно. А вот как быть ей, Майе? О будущем и думать-то страшно. И даже сейчас видно, что чудо-мальчик, наречённый Маркленом, обладает уровнем претензий, не меньшим, чем у самой Майи. На данный момент они шёпотом спорили, какие конфеты лучше… и как их делить.
Даром что прямо сейчас каждая конфета была больше самого Марклена.
– Нам надо что-то менять, – перебила Майя его заверения, что, мол, всё равно слопает.
– В смысле? – с набитым ртом отозвался человечек.
– Мы же не сможем тут жить, когда ты вырастешь. Ты что-нибудь умеешь, кроме как конфеты жевать?
– Должен уметь всё. Только корми хорошо…
– Тогда надо будет сделать так, чтобы у нас с тобой была отдельная квартира, чтобы директор нашего завода сел в тюрьму – поверь, есть за что – и вообще чтобы мы тут были главные…
– Это мы посмотрим, – Марклен с треском откусил верхушку конфеты, кое-как прожевал и закончил: – Посмотрим, кто из нас будет главнее.
– Это мы выясним, – ответила Майя с вызовом, – когда выбирать станет можно только из нас двоих.
* * *
А тем временем Ася, только войдя в квартиру и разувшись, даже куртку не скинув, подошла к столику, на котором ждало её хрупкое восхитительное создание.
– Ты – Ксавьель, – ответила она на его блестящий взгляд.
– Хорошо, мне нравится. Устала? Садись или даже ложись…
– Но ты ведь ни сумки не разгрузишь, ничего…
– Успеется. Когда я вырасту – я научусь сам готовить тебе ужин.

Глава четвёртая
– Ябеда-корябеда, солёный огурец… – напевал Серёжка, рассеянно глядя поверх тетрадки на плоды, произраставшие на подоконнике. – На полу валяется, никто его не ест…
– Едят, – обиделось разумное растение. – Сам только что лопал, а теперь дразнишься, чем уроки делать! И вообще нелогично выходит: «огурец» и «ест» не рифма.
– Слушай, а правда! Тогда надо бы «никто его не ец!»
– Или «солёный огурест».
– Ага. Во, точно, так тебя и будут звать – Огурест!
– Ладно, а что, звучит!
* * *
Ася снова встретила того торговца. На сей раз он почему-то подошёл к ней, когда она уже распрощалась с подругами и почти добралась до дому.
– На пятисотый день после покупки баночки Ксавьель вырастет и станет таким же, как обычные люди. Ему будет нужна работа. Приходите тогда ко мне, я всё устрою.
– А почему только он и я? А девчонки?
– У Валентины с её растением не будет таких проблем. А у Майи свой путь.
…Сама Майя потом демонстративно махнула рукой:
– Ну и пожалуйста. Распрекрасно сами справимся! У нас ещё целый год!
* * *
– Сегодня мы начнём менять мир, – объявила Майя, входя в комнату и с размаху плюхаясь на диван прямо в джинсах и кофточке, в которых ходила на работу.
– Это как? – вяло спросил Марклен. Он окончательно объелся конфетами и теперь ему было нехорошо. Да ещё и цвет лица беспокоил.
– Поставим пьесу, в которой будем режиссёрами и актёрами. И будем прямо со сцены менять историю! Ты дашь мне силу, а таланта и своего хватит. Я когда-то играла в драмкружке.
Она лениво поднялась, открыла шкаф, пробежалась взглядом по развешанным там нарядам. Достала шикарное платье с глубоким вырезом и цыганской оборкой, приложила к себе.
– Отвернись!
– Было бы на что глазеть. Ты хочешь и меня им показать?
– Думаю, не в первой же постановке. А то тебя захотят украсть или ненароком раздавят. А вот если ты вырастешь вместе со своим шикарным нарядом – мы станем лучшей парой сезона! Если ты раньше не лопнешь от конфет.
* * *
А тем временем Ася любовалась Ксавьелем, сооружавшим себе из своих лоскутков новый наряд.
– Ты такой красивый. Будто и не на самом деле. Такие только в книжках бывают, на картинках. Я иногда думаю, что в этой жизни мне только картинки и остались…
– Не говори так. Я у тебя всегда есть. Мне кажется, я знал тебя и раньше. Давно-давно… до того, как родился.
У Аси даже слёзы навернулись. Она перевела взгляд с Ксавьеля на фотографию своего жениха в траурной рамке. Может ли быть, что…
– А что ты помнишь? – она встала на колени, чтобы быть поближе к удивительному человечку.
– Тёмные, благоухающие покои, шелка, как вот эти, на мне, шорохи и луну. И то, как мы с тобой обещали себя друг другу. Договорились встретиться через тысячу лет…
– А этот город ты не помнишь? И как мы на набережной гуляли, как первый раз поцеловались…
– Поцелуй помню. Только это было не на набережной, а в саду при луне. И этот город я ещё совсем не знаю…
Ася сникла. Её Андрей никогда не говорил ей про тысячи лет, про память и обещания… Или нет, про обещания говорил. Но ни в чудеса, ни в судьбу никогда не верил. Может, потому и испытывал её, потому и носился на машине на бешеной скорости – и в конце концов влетел в столб.
И у Ксавьеля не было воспоминаний Андрея.
Может быть, потом?..

Глава пятая
В этом городе ярмарочная площадь была такой огромной, что на ней, как говорили, могли уместиться любые чудеса. Берущиеся ниоткуда и исчезающие в никуда. Поэтому никого не удивляло, что уже чуть не с год здесь периодически появлялась девушка в платье как с картинки, иногда из-под шубки внакидку, с лентой в волосах и горящим взором. Она пела, танцевала и не замечала ни медяков и серебра, ни купюр, летевших к её ногам. Самое странное, что её не гоняла и милиция. Хотя девчонка пела полузабытые революционные песни – с такой душой, что её признавали то ли сумасшедшей, то ли боговдохновенной. Или не «бого», это уж кому что было ближе. И изображала в лицах целую толпу народа, причем часто весьма узнаваемых людей.
У тех, кто знал, что Майя работает на заводе, бродили в головах разные мысли насчёт того, откуда простой официантке известны тайны директора. Но всё, что она рассказывала, было очень похоже на правду.
И к концу года, точно по её словам, директора обокрала молодая – третья – жена, и он скончался от сердечного приступа. Завод достался государству – и об этом Майя говорила тоже, мол, скоро пойдёт волна обратной национализации.
Но главное представление было ещё впереди.
В этот день Майя подскочила в пять утра, сгребла в охапку сонного, ещё крошечного Марклена и понеслась на ярмарочную площадь. Ну, не сразу, конечно, понеслась, сначала ещё наряжалась и красилась. Хорошо, что уже было тепло и можно было не прятать всё это великолепие под курткой.
Город потихоньку оживал, рабочие шли на смену через площадь. Майя предпочла бы аудиторию побольше и поразнообразнее, но время поджимало. Зато здесь было много знакомого народа.
– Сегодня я совершу чудо! – провозгласила она. И сунула в карман конфету, а достала маленького человечка. Который засветился у неё в руках – и Майя согнулась под тяжестью, ставя на землю уже обычного высокого парня. Хотя через мгновение она просто поддерживала золотоволосого красавца под мышки, а он, в свою очередь, придерживал её за талию.
Как и предсказывала Майя, смотрелись они классно. Будто звёздная пара на фигурном катании.
Народ восхищался, поздравлял, некоторые – из коллег – пытались спрашивать, что может Майя сделать для них.
– Я подумаю, – царственно обронила она. И повела Марклена на завод. Ничуть не сомневаясь, что его пропустят.
А вечером она объявила родителям:
– Я вышла замуж. И мне дали квартиру.
* * *
Ася весь этот год с лишним пребывала в смятении. Чувствовала вину перед памятью Андрея и непонятный трепет перед Ксавьелем. Он был идеален – ласков, предупредителен, каждое его слово ложилось бальзамом на душу… Да ещё утверждал, что давным-давно любит, помнит… Это было слишком прекрасно, чтобы поверить и принять. А ещё Ася не могла не думать печальное: если в самом деле верить в перерождения и если высшие силы позволили влюблённым снова встретиться – то они же и Андрея убили. Только за то, что он посмел полюбить Асю и вмешаться в предначертанное… Уж лучше бы Ася не знала про любовь в прошлой жизни. Может, тогда приняла бы новое чувство, посланное ей в утешение…
К чести Ксавьеля, всё это он понимал, ни на чём не настаивал, даже планов не строил, как они заживут, когда он вырастет. Только знал, что будет делать всё, чтобы облегчить и украсить Асину жизнь…
А сама Ася ждала этого дня со всё большим и большим страхом. Накануне расстелила на полу матрас – а утром проснулась до свету и долго смотрела в щель между шторами, прислушивалась к шорохам.
– Доброе утро, – раздался уже не комариный голос. Но подняться, склониться над девушкой Ксавьель не посмел. – Я сам найду торговца, не утруждай себя. Буду приносить в дом деньги и освобождать хотя бы на время от своего присутствия…
* * *
– Что, вы даже не целовались?
Майя не могла дождаться новоселья, на которое только что пригласила подружек, и вовсю трещала уже сейчас. Тем более – пока они только втроём с девчонками, а на самой пирушке будут как минимум Марклен и Валькин сын. Аськин кавалер пока вроде не планировался. С её слов, он теперь по ночам охранял какой-то сад.
– Не лезь к ней, – одёрнула Майю Валентина. – Может, она правильно делает. Парней лучше близко не подпускать, особенно если ты их плохо знаешь.
– Это ты всё завидуешь, что тебя бросили, в институт поступить не дали, с ребёнком не помогали и выросла у тебя одна картошка.
– Картошка, кстати с ребёнком помогает. И без высшего образования я тут не одна. А твой Марклен только и умеет, что конфеты есть.
Ася отмалчивалась и почти не слушала их перебранку. Она не собиралась, никогда и ни за что, рассказывать подругам, что сказал торговец.
А сказал он, что главная и настоящая работа Ксавьеля – остановить Марклена, если того занесёт.

Глава шестая
Майя лежала на шёлковых простынях, стараясь раскинуться так, чтобы как можно больше нравиться себе в большом зеркале, бывшем, собственно, дверцей шкафа. Марклен был в ванной, и Майя знала, что он к ней до вечера уже не зайдёт, так что рисовалась скорее для самой себя. Не Аську же, в самом деле, впечатлять!
Начав исполнять свои мечты и поселившись в этой роскошной квартире, работать Майя, естественно, бросила. И девчонкам сразу сказала: хватит вам на этом заводе горбатиться, я вас к себе возьму!
Валентина тогда фыркнула: мол, а кто деньги считать будет, все же воруют, и ничего мне от тебя не надо, мы с Серёжкой и без твоей сомнительной помощи проживём, вон у нас какие огурцы на подоконнике!
А Ася повздыхала – мол, если тебе скучно, могу и у тебя пожить, только за так мне неудобно… В итоге порешили на том, что Аська будет приходящей горничной и кухаркой. Второе даже больше, в силу профессии, но и убираться Майя с Маркленом не любили и не умели, а ещё бывшей официантке дико льстила мысль, что это ей теперь будут подавать вкусности на подносе, да не куда-нибудь, а в постель, да не кто-нибудь, а давняя подружка. Кроме того, Майя сильно подозревала, что Ася радостно отсиживается у неё и берётся за любые домашние дела, чтобы только поменьше пересекаться со своим красавчиком. И правильно, пусть он Аську завоёвывает, бегает за ней, сама Майя вон хоть формально и замужем за Маркленом – а он каждый раз вынужден добиваться её благосклонности.
Насчёт отношений Аси и Ксавьеля Майя, в общем, всё понимала правильно. Но кроме того, как бы Ася ни боялась чувств красавца из пробирки – она ещё и жаждала ему помочь в возложенной на него миссии. Предупредить, если вдруг поведение Марклена и его хозяйки станет настораживать и тревожить.
Хотя многих и так уже тревожило. Над окнами Майи висели два флага. Если приглядеться – довольно странных. Вроде бы советских, но с тёмно-бордовой надписью поперёк: «Штаб мировой революции». Ася со дня на день ждала, что Майя начнёт толкать с балкона речи.
Правда, пока подружка по-прежнему предпочитала плясать на площади. С лентами, розами, частенько с Маркленом. Говорила, что это меняет мир. Ещё неизвестно, не были ли её представления хуже речей с балкона.
* * *
– Притрави её как-нибудь, если вконец зазнается, – бросила Валя совсем спокойно, помешивая чай мельхиоровой ложкой. – Тебе это просто.
– Ну так же нельзя! – Ася захлопала глазами. – Да и вроде пока Майка делает хорошего больше, чем плохого. Зарплату всем подняла, то есть не лично, но сумела так сделать, работу людям обеспечивает, скоро весь город процветёт…
– Зато воображает она о себе много. И хочет быть владычицей морскою. Если её так называемый муж не прирежет её, чтобы вылезти из-под каблука – то ты ведь не хотела бы, чтобы твой Ксавьель марал руки? О них обоих!
Да, не хотела Ася ничего рассказывать, но Валентина сама догадалась очень о многом. И уже довольно давно. Это был не первый подобный разговор подруг, но до такого дошло впервые.
– Ну что ты говоришь, – замахала руками Ася. – Тебя ребёнок услышит!
– Ребёнок занят, они с чудо-растением энциклопедию техники читают. После пятисотого дня у Огуреста очень возросли умственные способности, и разных плодов он теперь приносит больше, чудо, а не домашний питомец! Так что они нас не слышат, можно спокойно задумываться о будущем.
– Что-то кажется мне, Валентина, что эта история и тебя испортила.
– Да разве я когда-нибудь была доброй? Только к мальчишке своему да вот к тебе…
– А я хочу попробовать остаться…
– Тогда тебе не стоило идти в супершпионки. Эх, не сообразила я, надо было мне вместо тебя к Майке устраиваться. А я на принцип пошла, а ты вот теперь, чем сидеть в своём гнёздышке да под защитой…
– Ну что уж теперь. Буду только молиться, чтобы всё как-нибудь само образовалось, и для всех без ущерба…

Глава седьмая
– Ну скоро ты там? – Майя стояла под дверью ванной и прислушивалась к звукам. – Не девчонка ведь – столько времени красоту наводить!
– Заходи, – вода уже давно перестала шуметь, и голос у Марклена был какой-то убитый.
Щёлкнул замок. Майя вошла в ярко освещённую ванную и сперва увидела спину Марклена, мокрое золото волос, рассыпавшееся по плечам, капельки воды, бегущие вдоль позвоночника, ниже и ниже… Залюбовалась на несколько секунд, а потом заглянула вместе с Маркленом в зеркало. И тут же поняла, что его так обеспокоило.
По шее и груди парня, по идеально гладкой коже бежали… какие-то узоры. Похожие на ржавчину… или на стремительно сгорающую под солнцем, сохнущую траву.
Майя обошла Марклена и потрогала эти странные разводы. Потом послюнила палец и попыталась стереть. И даже ногтем подковырнуть.
– Ты что, больно же! – зашипел Марклен. Корочка отколупнулась – и вместо крови показались капельки какой-то зелёной жидкости.
– Что это? – опешила девушка.
– Мой сок. Я увядаю, видишь? Медленно, но верно.
– Какой кошмар! Как же мы теперь успеем всё, что задумали? Неужели тебя никак нельзя привести в норму? Может, пойдёшь к Вальке, съешь чудесный огурец? Типа, переливание крови?
– У него другая группа, – без тени улыбки ответил Марклен. – Он вырос на воде, а я на конфетах.
– А как же тогда сделать так, чтобы ты не терял свою силу? Может, любить тебя сильнее?
– Мне кажется, это только больше истощает. Сейчас я в первый раз подумал, что мы с тобой, Майка, что-то не то понимаем под любовью…
* * *
А Ксавьель ничего такого не испытывал. Работал на свежем воздухе, а если и переживал из-за любовных неурядиц – то только бледнел, и тем ярче просвечивал сквозь кожу нежно-розовый сок. Ася, когда глядела на такой его румянец, всегда сама начинала краснеть.
Сегодня она даже пришла к ограде сада, который охранял Ксавьель. Поскольку новости были важные.
– Марклен умирает. Может, нам как-нибудь помочь ему? И тогда они перестанут этими глупостями заниматься, в смысле, строить самодовольные планы?
– А пойдём, предложим. Моя кровь ему не подойдёт, но что-нибудь придумаем.
* * *
– Драться пришёл? – слабым голосом спросил Марклен, выглядывая с балкона. – На брата руку поднял? Мы же с одного куста и из одной пробирки!
– Ничего подобного. Мы хотим помочь.
– Так я вам и поверил. У тебя-то вон небось нет таких проблем, ты цветёшь и пахнешь… Вот почему так?
– Да ты сам прекрасно знаешь, почему. Я честно работаю, не трачу силы на глупости и так же честно жду свадьбы… вернее, смею на неё надеяться.
– Когда-нибудь ты всё равно увянешь, брат.
– Не раньше, чем исполню свой долг. Так же, как и Огурест. А ты уже…
– Добей меня лучше, чтоб не мучился.
– Да зачем же, ты и так уже достаточно наказан. И, мне кажется, то, что тебя губит, прекратится, если ты перестанешь использовать силу в эгоистических целях.
– Ну ладно, мы попробуем, – это высунулась Майя и обняла Марклена за плечи. Брови у неё были нахмурены, и в голове явно шла какая-то работа.
Первыми пропали флаги.
* * *
– Мы подарили нашу квартиру многодетной семье, – объясняла Майя родителям. – И продали очень много моих нарядов и украшений. Всё это – чтобы устроить Марклена в клинику, у него подозревают рак крови. Буду жить снова у вас и работать, – она вполне искренне расплакалась.
На самом деле Марклен обосновался теперь в чудесном саду, вместе с Ксавьелем. И надеялся, что будет потихоньку поправляться. Процесс увядания вроде и впрямь остановился, но слабость всё ещё была страшная.
Майя приходила сюда чаще, чем Ася, держала Марклена за руки, расспрашивала о здоровье – но на лице её ясно читалось: ну когда же ты опять будешь в форме? «Не могла же я воспользоваться тобой на последнем издыхании, чтобы покорить страну!» – договаривала Майя про себя.
А тем временем Ася и Ксавьель несмело целовались под цветущими деревьями. А Валя с Серёжкой снимали со своего чудо-дерева уже урожай бананов…
Странный торговец больше не появлялся. Хотя Майя иногда надеялась, что вдруг снова его встретит и купит у него ещё одну баночку. «Но пропал торговец со своим товаром», и даже песенки не осталось.
Аська с Ксавьелем хотя бы имя его знали, он попрощался с ними запиской: «Будьте счастливы! Александр Горобец». Но кто поручится, что это имя было настоящим…

Эпилог
– Фокусничаешь? Не можешь жить без ярмарок? А ещё Хранитель! – человек с длинной косой, в одеждах буддийского монаха, рассеянно улыбнулся, закуривая длинную трубку, и было видно, что на самом деле он не сердится.
– На себя посмотри! – так же беззлобно огрызнулся тот, кто ещё недавно торговал баночками. Сейчас он был в наиболее привычном из своих обликов: высокий, смуглый, со шрамом на щеке. – Ты вон вообще сидишь тут и ничего не делаешь! А мог бы нести мудрость и добро… Это было бы лучше, и намного лучше, чем мои ярмарочные эксперименты!
– А мне интереснее наблюдать, что получится.
– Вот поэтому всё и так…

Задумано: январь 2011
Записано: февраль – май 2011