Средство Викентия

     ... "Сапсан" мягко подкатил к перрону и глубоко выдохнул, словно усталый путник, прошедший весь назначенный путь.
      Я приехала в Москву навестить Викентия в канун годовщины скорбных событий. Год назад его дочь погибла в лавине на горнолыжном курорте, а жена умерла, спустя сутки, от сердечного приступа. Так он потерял двух самых близких людей и, вместе с ними, смысл жизни.
      Был хмурый, промозглый день конца марта. Под ногами хлюпала грязная снежная каша, с неба сыпался мелкодисперсный мокрый снег, на душе мерзко скребли кошки. Я чувствовала себя виноватой перед Викентием, моим старинным и близким другом. Этот год я не могла быть рядом с ним столько, сколько ему было нужно - закрутилась с семейными делами, текущими проблемами и разной ерундой, хотя знала, что Викентий во мне остро нуждается. Звонки мои не приносили ему значительного облегчения, и он ушел с головой в изобретательство.
      Викентий - талантливый ученый-изобретатель. Сейчас уже трудно сказать, в какой области. Некогда, на другой линии реальности, когда он был еще электронщиком, Викентий изобрел машину времени - хронотрон. При его испытаниях я пережила массу невероятных и захватывающих впечатлений. Да, с Викентием не соскучишься! Первый раз он вытащил в наше время, ни много, ни мало, Пушкина! А во второй раз закинул в прошлое меня самое, где я успешно изменила наши судьбы. Воспоминание об этом сохранилось во мне, в каком-то отдаленном уголке сознания, как яркий и интересный сон, а Викентий, в результате всех этих метаморфоз, оказался неординарным ученым-биохимиком. Я же получила счастливую семью, любящего мужа, умного и успешного сына, сделала карьеру врача-ветеринара и переехала жить к мужу в Питер.
      В данное время Викентий занимался разработкой экспериментальных образцов омолаживающей и регенерирующей косметики, а в свободное от работы время грешил парадоксальными изобретениями. Частично, испытания его продукта происходили на моих четвероногих пациентах - собаках, кошках и прочих хомячках. Но, из телефонных разговоров, я знала, что Викентий взялся изобретать что-то кардинально новое. Этот год он почти полностью не ходил на работу. В фирме, соболезнуя, ему дали бессрочный отпуск за свой счет, сказав, что он может вернуться в любой момент. Так Викентий и сидел дома, потеряв счет времени дня и года.
      На Каланчевке я села в трамвай номер семь и доехала почти до самого его дома.
      - Да, как причудливо тасуется колода! - подумала я словами Воланда. В самом деле, Алена - жена Викентия в этой реальности, в прошлой тоже умерла от сердечного приступа в результате каких-то колоссальных нервных потрясений.
      Мы с Викентием не раз обсуждали эту тему за чашечкой кофе. Получилось так, что мы с ним были единственными, кто знал о той, прошлой реальности. Все остальные - близкие, друзья, близкие друзья и просто знакомые полагали существующую реальность единственной и категорически безальтернативной. Мои родители всегда вспоминали, как они отговаривали меня от ветеринарного училища, пугали, что я распределюсь в село "коровам хвосты крутить!". Особенно усердствовал папа, он же и был, впоследствии, больше всех доволен полученным результатом. Но ладно я! Я вломилась в новую реальность нахрапом, как слон в посудную лавку, а бедный Викентий с того самого момента, как мы встретились с ним в прошлом, начал страдать раздвоением личности! Хорошо, что у мальчика хватило ума никому, кроме меня об этом не рассказывать. Когда я объяснила ему, что к чему, и у него все встало на свои места, мы долго смеялись. А Викентий потом не раз ругал меня за содеянное, за этот "кошмарный хроноклазм". Он, действительно, произошел в пределах одной личности - моей. А "двойственность сознания" Викентий объяснил тем, что мы с ним находились в самом эпицентре произошедшего хроноклазма.
      Вы можете предложить лучшее объяснение? Мы вас внимательно послушаем!
      
      
      Позвонив в дверь, я ожидала увидеть небритого, обрюзгшего немолодого страдающего мужчину, но мне открыл молодой человек лет двадцати пяти, черноволосый, синеглазый, стройный и улыбающийся.
      - Здравствуйте, - произнесла я чопорно, - а Викентий Эдуардович дома?
      Юноша нахально заржал, знакомым жестом поскреб в затылке и прогудел бархатным баритоном:
      - Привет, Муся! Я, конечно, знал об очень сильных изменениях в моей внешности, но не думал, что именно ТЫ меня не узнаешь! Неужели я сильно отличаюсь от того патлатого дуралея, которого ты так лихо пихнула в другой институт?! Ха-ха-ха! Мой папа тогда чуть не выпрыгнул из собственных штанов! Ха-ха-ха-ха!!!
      Я просто остолбенела! Вместо убитого горем толстоватого, пузоватого, седеющего и лысеющего пятидесятидвухлетнего Викентия передо мной возник шикарный молодой красавец!
      - Даааа, Викентий, я вижу, этот год ты не потерял даром, - промямлила я, выронив из рук дорожную сумку.
      Сумку Викентий подобрал, обнял меня за плечи и провел в прихожую, плотно закрыв за мной входную дверь. Щелкнул замок, словно начался отсчет неких важных событий.
      Когда прошел первый шок, и я смогла говорить, главным моим вопросом было:
      - Викентий, объясни мне, что произошло?! Это просто потрясающе!
      Он засмеялся.
      - Ай, Муся, все это ерунда! Просто я испытывал на себе образцы омолаживающих препаратов, которые разрабатывал от отчаяния, чтобы хоть немного забыться. Вот, слегка перестарался. И, заметь, почти все на основе травы! Представляешь, наша российская трава такая энергоемкая! В ней заложен колоссальный потенциал! Главное суметь его высвободить!
      - Даааа, вижу, тебе это удалось! - Я с завистью поглядела на его молодое лицо, густые волнистые волосы, без малейших признаков седины и широкую белозубую улыбку - "все свои". - Стало быть, ты изобрел "средство Макропулоса"? - Викентий скромно потупился.
      - Средство - не средство, а результаты налицо. На лице! - Он улыбнулся, - кстати, для тебя приготовлен целый чемодан разных зелий, мазилок и притирок, - он погладил меня по руке, - только, смотри, не перестарайся, как я. Срок годности их не ограничен.
      - И все из трав?! - Я не верила своим ушам.
      - Нуууу, почти... - замялся он, - есть, конечно, патентованные добавки, как же без них... Только я не об этом хотел тебе рассказать. - Он нетерпеливо заерзал. - Вот, слушай! Когда я осиротел, я очень тосковал... - Я открыла, было, рот, чтобы в очередной раз разразиться соболезнованиями и покаяться, но Викентий сделал нетерпеливый предупреждающий жест, и рот мой захлопнулся сам собой. - ... И в голову мне лезли всякие бредовые идеи. Одна из них была про картины. У нас же много картин, ты знаешь, еще папа собирал... Так вот, мне подумалось, что картины, а, может быть, и некоторые удачные фотографии, не что иное, как оконца в иные миры. В параллельные там... перпендикулярные... под углом... Но, иные. Потом я задумался, как в них можно попасть? Никак! Наше тело для этого не приспособлено. И тут я задался целью изменить физические характеристики плотного тела так, чтобы оно смогло преодолеть барьер между мирами и восстановиться там без ущерба для здоровья. Короче, я добыл много всяких сильнодействующих трав и стал с ними экспериментировать. Боже правый! Сколько я разной живности загубил! - Он засмеялся, - припекут меня на том свете, душегубца.... Давай кофе попьем. - Викентий принес закрытую банку растворимого кофе, чайник и обратил мое внимание: - Погляди, банка запечатана. - Я кивнула. - Поверишь, я нашел-таки вещество и сделал из него препарат, посредством которого можно попасть.... Ну, хотя бы, в ту картину. - Он указал на веселенький сельский пейзажик, висевший в простенке. - Словом, я изобрел Средство Викентия.
      Я молчала, не зная, верить мне или нет. Викентий не производил впечатления сумасшедшего ученого.
      Он догадался о моих подозрениях, грустно усмехнулся, налил в чашки кофе, и, отхлебнув, продолжал:
      - Я никому не говорил об этом, тебе первой. Побоялся, что вызовут психиатричку. Но опыт провел. И, для достоверности, заснял его на кинокамеру. Что ты хочешь посмотреть кино или сам опыт?
      Я долго сидела молча, раздумывая, и, наконец, решилась.
      - Опыт! - Сказала, как выдохнула. И в омут головой!
      Викентий просиял.
      - Я знал, я верил в тебя и не ошибся!
      От возбуждения он забегал по комнате, бесцельно переставляя различные предметы с места на место, но быстро взял себя в руки и достал с полки флакончик с темной, слегка флюоресцирующей жидкостью. Викентий накапал на кусок сахара несколько капель и спросил:
      - Ты помнишь, что банка с кофе была запечатана? Я тебя не обманываю. Смотри, сейчас я прогуляюсь вон туда, - он указал на пейзажик. - Смотри внимательно. - И, вплотную подойдя к картине, сунул сахар в рот.
      ... И ничего не произошло... Мы смотрели друг на друга, как два дурака. То есть дурой-то, конечно, была я, что так дешево купилась на простенький розыгрыш! Но я ждала. Постепенно, от напряжения ли, от ожидания ли чуда, я увидела, как Викентий стал таять на моих глазах. Очертания его дрогнули, поплыли, теряя свою четкость. Силуэт размылся, словно обсосанный леденцовый петушок, и сквозь него стало видно изображение на картине. Я снова впала в состояние шока, на ум пришло воспоминание о Чеширском коте. Викентий говорил какие-то утешительные слова, старался меня ободрить, но вдруг громко крикнул:
      - Смотри скорей на картину!
      Я резко вздрогнула и посмотрела на нее.
      На сельской улочке пейзажика, опираясь спиной на плетень, стоял Викентий. Он улыбался и махал мне ладонью. Я обомлела. А Викентий нагнулся и сорвал какой-то цветок, росший под ногами. Потом сделал шаг вперед и вдруг опять оказался стоящим в комнате, на полу, передо мной, спиной к картине.
      От потрясения я заплакала, а Викентий, утешая и поглаживая меня по спине, протянул мне тот самый цветок. Я машинально его понюхала. Цветок пах медом, теплом, летом. И тут я вдруг поверила, окончательно и твердо поверила в происходящее, и в очередной раз убедилась, что Викентий настоящий гений.
      - Как же так получилось? Как ты вернулся?! Как это все у тебя получилось?!!! - Я трясла Викентия за руки, требуя объяснений.
      - Ты же помнишь, - начал Викентий, - что мы условились считать картины и некоторые фотографии окошками в иные миры? Понимаешь, - продолжал он, - пока действует вещество, граница между реальностями очень прозрачна и тонка для человека. Он может пробежать несколько раз туда-обратно и куда-нибудь еще, в другой пейзаж, куда хочет. Но вещество быстро распадается, тогда пропадает способность к переходу и граница как бы затвердевает. И требуется изображение объекта, куда ты хочешь попасть... и новое введение вещества... Вот, только так... Я и сам не очень хорошо понимаю, как это происходит... Я знала, что он лукавит, но не стала настаивать.
      - Что же ты теперь станешь делать? - Спросила я, зная, что он затеял все это неспроста.
      Викентий поскреб в затылке, помолчал и со вздохом сообщил:
      - Ухожу я.
      - В картину?.. - Я снова захлюпала носом.
      - Ага. Вон в ту. - Он указал на средневековый пейзаж, где мощеная улица вела в гору, к башенкам с острыми шпилями, что виднелись вдали. Эту картину подарил Викентию мой муж Иван, зная о его трепетном отношении к средневековью. Иван художник, и его собственноручное творение Викентий чрезвычайно ценил.
      - Но Викентий! - Запротестовала я, - как же ты там будешь?! Ты же всю жизнь в двадцатом веке прожил! Ты там просто погибнешь! У тебя ведь нет элементарных навыков выживания в том мире!
      - Отчего же?! - Викентий изобразил свой знаменитый демонический взгляд, его смоляная бровь, изогнувшись, поползла вверх, - я недурно фехтую, езжу верхом, стреляю, бегаю и плаваю. Даром, что ли я занимался все детство и юность пятиборьем?! Я отлично играю в д*артс и классно кидаю ножи. К тому же я молод, силен, умен, ловок, смекалист и... и красив, - выдвинул он последний аргумент. - Всему остальному несложно научится, даже языку. Побуду немного глухонемым.
      Я поняла, что Викентий все детально продумал, но не отступала:
      - Но там же блохи, клопы разные... Инфекции, чума.... И горячей воды нет.... И электричества.
      - Не переживай, - парировал он, - я хорошо знаком со свойствами трав. Вытяжка из пижмы с гвоздичным маслом и кое-чем еще - ни одна тварь не пристанет! Не бойся за меня, я отличный травник, ты же знаешь. Предложу свои услуги лекаря какому-нибудь мелкому феодалу... Я взял много разных реактивов и приборов, которые не требуют электричества. Оборудую лабораторию. А там чистый воздух, трава медом пахнет.... А воды и согреть можно!
      - Викееееентий! - Рыдала я, - тебя же там сожгут, как колдунааааа, как чернокнижника и алхимика. - Вот, хоть золото возьми! - Я стала снимать с себя серьги, кольца, цепочки и протягивать ему.
Викентий нежно отстранил мои руки, - не волнуйся, Мусечка, у меня все припасено. И золото, и серебро... Все будет хорошо, не плачь! - Понимаешь, - продолжал он, - меня тут ничто не держит и не интересует. А та эпоха... Она всегда привлекала и манила меня. Может быть, там я найду что-то такое, ради чего стоит жить. Не обижайся, постарайся меня понять. Ты - мой единственный близкий человечек, но ты занята своей жизнью, своей семьей, работой - и это нормально. К тому же, ты в Питере, а я в Москве. Мне тут очень одиноко, и помочь ты мне не можешь просто физически при всем желании. А не найду - вернусь. Только ты картину не перевешивай. Вот бумаги, что ты купила у меня квартиру и машину. Все оформлено, заплачено за год вперед, - Викентий протянул мне пластиковую папочку с бумагами.
      Я поняла, что отговаривать его бессмысленно и бесполезно. Он уже давно все решил.
      Викентий обнял меня, потом вышел в другую комнату. Вернулся уже в черном дорожном костюме, плаще и шляпе. За плечом болтался тяжелый вещевой мешок. Он снова обнял меня и расцеловал в обе щеки.
      - Прощай, Муся, может, Бог даст, еще свидимся. Если вернусь, я тебе позвоню. И тут я вцепилась в него мертвой хваткой!
      - Викентий! - завопила я от отчаяния, - как же ты вернешься назад?! Там же нет картины, где нарисована твоя комната, а действие вещества пройдет через несколько минут?!
      - Не волнуйся, Мусечка! - Викентий обнимал меня и гладил по вздрагивающим плечам, - у меня есть отличная фотография. - Он достал из дорожного мешка картонку и показал мне. - Смотри, какое четкое детальное изображение, нырнуть - как нечего делать! Викентий отодрал от плаща мои побелевшие пальцы, снова накапал какое-то количество жидкости из флакона на сахар, рассосал его и, медленно растворяясь, шагнул в картину.
      Я смотрела на средневековый пейзаж, когда в нем вдруг возник одинокий путник. Путник обернулся, помахал мне рукой, потом поскреб в затылке и зашагал вверх по мощеной улочке к острошпильным башенкам. Навстречу своей новой судьбе.