Грелись дедушки на солнышке

     В основе этого рассказа лежат наши долгие дискуссии с писателем и другом Александром В. Ромадановым. Его мировоззрение и мысли отражаются в персонаже Санчо.



       Где-то в глубине просторов нашей необъятной страны, вдалеке от мало-мальски населенных пунктов, спрятался небольшой, домов на двадцать-двадцать пять, городок. Своим происхождением он был обязан проходящему в этих краях трубопроводу, построенному настолько давно, что   люди в возрасте затруднялись ответить на вопрос, что же это было: нефте или газопровод. Когда-то здесь была смотровая станция и местный лесхоз. Благодаря этому здесь было и электричество, и даже газ. Звался он, как и положено в глухих местах,  совершенно незатейливо – Дальний поселок. Городок был настолько дальний,  что даже  магазин-автолавка бывала здесь не чаще одного раза в месяц. И это только в летнее время. А зимо-о-ой.… А зимой все просто, каждый жил заготовленными запасами. Народ здесь жил трудолюбивый, да и местные  леса и реки  изобиловали всякого рода природными богатствами.

     В этом-то поселке и живут наши герои. Итак…

     Была середина августа. Лето закатывалось к своему календарному концу. Ночами уже чувствовалось дыхание осени, но днем полноправным хозяином еще было лето. Основные работы в полях были закончены, и теплая погода выманивала из домов местных жителей наслаждаться последними летними деньками. Кто-то уходил собирать дары природы в местные леса, кто-то с раннего утра сидел с удочкой на речке, кто-то…. Впрочем, каждый находил себе занятие на свой вкус.    Жизнь в поселке, так сказать,  текла своим чередом.


     - Рр-и-и-иввв-е-е-е-ела  ббу-у-рррря-а, грррром гррри-и-ме-е-е-ел! – раздался из открытого окна скрипучий голос Сан Саныча Терминатора.

     - «Восемь двадцать пять» - подумал Семеныч.

    Сан Саныч заработал себе прозвище «Терминатор» то ли из-за  фамилии – Терминов, толи из-за многогодовой привычки напиваться с утра, с неизменной «Ревела буря».   Причем все это в течение многих лет происходило в одно и то же время – 8-25 утра. Песня сопровождалась семенящей походкой, немного боком, по замысловатой, не поддающейся никакой логике траектории. Справедливости ради надо сказать, что настоящее отчество этого субъекта было Васильевич. Уж почему к нему пристало имя Сан Саныч, сказать никто не мог. Однажды, один из сельчан предположил, что это все оттого, что по пьяне Терминатор не мог выговорить свое настоящее отчество.

     Не смотря на столь раннее возлияние, сей исполнитель давно забытого романса,   уже к двум часам был совершенно трезв. Он высокопрофессионально слесарил в местной МТС, ремонтируя, сомнительного вида, древнюю технику. После его ремонта вся эта рухлядь оживала, и радовали лиц заинтересованных, своей бесперебойной работой до конца сезона. Именно эти его достоинства  позволяли ему выходить на работу с двух часов. После утреннего «моциона» Сан Саныч  больше не прикасался к спиртному. Ему подносили друзья, приглашали на праздники, но  его жизненное кредо оставалось неизменным. И лишь только поздним вечером он «пригублял» неизменный стаканчик самогоночки и отходил ко сну. И так на протяжении многих лет.

     Однажды в поселок заехало несколько автобусов с врачами. В районе кто-то объявил поголовный медосмотр всех жителей. Эскулапы не нашли в организме Сан Саныча ни одной болячки, как, впрочем, и ни одного микроба. С тех  самых пор к нему намертво и прилипла кличка Терминатор.

     Семеныч сладко потянулся. Можно было бы еще поваляться, но сегодня был четверг, а следовательно в 9-00 придет Санчо. По четвергам они ходили на рыбалку. В этой глуши не имело значения в какое время ходить по рыбу – утром, днем или вечером. Ее было много в любое время. Да и сколько рыбы надо на неделю, для семьи из двух человек.

     Санчо - это   высокий крепкий мужичок, лет шестидесяти. С коротко стрижеными русыми волосами, непослушно торчащими ежиком. Он носил дорогие, золотого цвета очки и французскую полосочку-бородку. Его интеллигентное лицо, недеревенская внешность, облаченная в застиранную телогрейку, джинсы и старые кирзовые сапоги, важно шествующая по поселку, обходящая лужи и коровьи лепешки вызывала умиление у соседей. 

      Он жил на окраине поселка в какой-то сотне метров от леса. Как и большая половина населения поселка,он не являлся местным аборигеном. Когда-то он жил в столице, имел прекрасную квартиру, высокое положение и достойную зарплату.  Но по непонятным причинам  его вдруг потянуло куда-нибудь в глушь, прочь от этой вечной суеты, грязи и шума большого города. Что он незамедлительно и сделал вместе со своей все еще прекрасной, невзирая на возраст, половиной. Продажа недвижимости и авто принесла неплохие деньги, что позволяло жить в этой глуши вполне прилично и даже пару раз в год путешествовать по городам Европы. Да и быт был налажен. У них была прекрасная кухня, телевизор со спутниковой приставкой и даже интернет. Это не считая окружающих красот,  свежего воздуха и первозданной тишины.

     Но самое удивительное и непостижимое во всей этой истории с переселением было то, что именно здесь он встретил своего давнишнего друга, с которым они не виделись и  не поддерживали, по причине глубокой занятости, никаких отношений лет тридцать с лишним. Но, тем не менее, друзьями они были, друзьями и остались. Друга звали тоже Александр, поэтому все соседи звали их по отчеству, а сами они   называли друг друга Санчо и Семеныч. С Семенычем все ясно, а вот Витальич своим новым  был обязан своему другу и хорошему знанию испанского языка. Имя это никоим образом не связано со знаменитым оруженосцем. Просто другу нравились   его испанское звучание.

     Семеныч с удовольствием умылся обжигающе холодной водой, прошел на кухню и поставил чайник. В сенях раздался грохот, затем приглушенный злобный мат, непрофессиональный, так - на один этаж с мансардочкой. Через секунду в открывшуюся дверь вошел и автор произведенного шума:

     - Ты когда сени разберешь, бездельник?

     - А ты не пробовал, после того, как вошел в темные сени, полминуты постоять в темноте пока глаза не привыкнут? А сени поэтому так и называются – сени, чтобы там всякое барахло хранить.

     - Интересно, в переводе с какого языка, слово «сени» означает - комната для хранения барахла?

     - С японского!

     - Ты что, знаток японского?

     - А то!

     - Я и смотрю, умник, у тебя даже «аллё» с японского переводится, как задница!

     - Скажи красивый язык? Ладно, червей накопал?

     - Каких червей? – Санчо округлил глаза так, что они стали одного размера с очками, - ты кого собрался ловить? У тя чё, птичка перепил?

     В поселке все ловили на блесну. Рыба в реке была крупная, исходя из этого и снасти были под стать. А Семенычу именно сегодня, именно с утра захотелось ухи из карасиков или окуньков. И что б размерчик рыбешки был небольшой. Уха тогда вкусней получается.

     - Эх, Санчо! Никакой в тебе романтики. Ну что это за рыбалка – пришел, наловил за пару минут рыбы на неделю, и домой. А где удовольствие? А где сам процесс, в конце концов? С таким успехом можно и в магазин сходить за рыбой.

     - Там не будет такой свежей, как сам словишь.

     - Согласен. Давай сегодня просто половим по старинке, на червячка. Потом забабахаем ушицы. Я уже приготовил нормальные удочки, червей и котелок.

     - А чемэргес?

     Чемэргес – это волшебный напиток Семеныча, настоянный на местных травах, ягодах и бог весть   еще на чем. Вещь крепкая, но очень приятная и возможно полезная. Спиртное все-таки. Причем это даже не самогон. Практически он делал настоящий спирт. В  поселке жил бывший химик, кандидат наук. Он-то и помог Семенычу с технологией добывания крепкого напитка.


     - Обижаешь, начальник! Мы же на рыбалку идем! – Семеныч заканчивал собирать рюкзак, - а не в магазин, ё моё! - проворчал он себе под нос.

*     *     *
 
     Друзья  удобно расположились на берегу широкой речки, в небольшом природном заливчике, заросшем камышом. Их окружала первозданная тишина, раскрашенная пением птиц, стрекотом кузнечиков и  иногда нарушаемая  ленивым всплеском жирной рыбины.

    - Хорошо-то как, Семеныч! – Санчо развалился на земле, засунул в рот длинную, только что сорванную травинку. По небу медленно плыли пушистые облака, напоминавшие кусочки пушистой ваты. Некоторые были похожи на милых зверьков.

     - Ты рыбу будешь ловить? – друг уже насаживал извивающегося червя на крючок.

      - А на фига? Разве товарищ не поделиться со мной? В данный момент мне нужна тишина и покой. В такой обстановке умные мысли  рождаются. Так что лови рыбу и не отвлекайся!

     Семеныч и не возражал. Это было даже лучше. Если со спиннингом Санчо кое-как справлялся, то с удочкой была беда. Леска на его удочке непрерывно имела тенденцию запутываться, поплавок постоянно отваливался, червяки с его крючка сбегали еще в воздухе. А уж с каким грохотом он забрасывал свою удочку! Та рыба, которая не уплывала от этого шума, была в шоке, и не о какой поклевке с ее стороны не могло быть и речи. Так что отказ товарища от ловли чувствительно приближал время обеда.

     Уже через двадцать минут половина ведерка была у друзей в наличии.

     - Санчо! Разводи огонь, уху делать будем!
    
     - Думаю, это неудачная мысль, - проворчал Санчо, не выпуская травинку изо рта и не отрываясь от созерцания облаков.

     - Это почему же, позволь узнать?

     - А ты видишь вон ту симпатичную группу облаков?

     - Ну?

     - Баранки гну! Собирай манатки и пойдем домой. Сейчас гроза будет.

     Семеныч глянул на группку мелких, быстро меняющих форму облаков. Ничего необычного, таких было полное небо. Но зная начитанность своего друга, он быстро собрал вещи и они отправились по домам. По дороге они забросили часть вещей и пойманную рыбу к Витальичу.

*     *     *


     Ближе к полудню из-за ближайшего леска черной кляксой выползла неопрятная грязно-серо-черная туча. Ощупывая землю яркими молниями-костылями, словно боясь  упасть на землю раньше времени,   глухо ворча громом, осторожно ползла вперед, постепенно накрывая собой  поселок. Туча уже предвкушала скорую победу, когда растопленная жарким августовским солнцем, неожиданно для себя и жителей поселка, рухнула на землю коротким обильным ливнем. Через пару минут в небе сверкало умытое солнышко, в воздухе расплывались свежие запахи летних, последождевых ароматов, с которыми не сравнятся никакие заморские запахи-духи. Легкий ветерок разгонял ватные остатки, оставшиеся от тучи, словно освобождая место для солнышка, приглашая его высушить обильно политую землю. Мокрые куры, неожиданно застигнутые врасплох ливнем, недоуменно крутили головами, позабыв  на время свои поисково-клевательные обязанности. Из будки высунулась собачья ушастая морда, смешно шевеля носом,  обнюхала послегрозовой воздух и, видимо чем-то не удовлетворенная, быстро убралась обратно.

     Загнанный в укрытия местный люд снова возвращался к своим повседневным хлопотам.

     Удивляясь столь быстрой перемене в настроении небесной кухни, на улицу выглянул Витальич. Он вышел на крыльцо, широко расставил руки и, привстав на цыпочки, шумно потянулся. Не опуская рук, он несколько секунд смотрел на умытое солнышко, после чего громко и с удовольствием чихнул,  испугав здоровенного кота, греющегося на перилах. Кот возмущенно взвизгнул и трехцветной тенью  исчез в доме.

     - Будьте здоровы, барин! – раздался из-за угла бодрый голос Семеныча. Он постоянно звал своего друга барином или графом по причине того, что тот упорно не хотел заниматься привычными для любого сельского жителя делами. Все домашнее хозяйство лежало на хрупких плечах его жены. А сам глава либо изучал новости из всех доступных источников, которые можно найти в  этой глуши, либо писал очередную книгу. Справедливости ради надо сказать – писал он великолепно.

     - А-а-а-а, это ты, старая калоша! И тебе не хворать.

     - Че расчихался, глянь  какие погоды  стоят  нынче! А ты чихать на это все! Безобразие!

     - Ты ж зажимаешь свой чемэргес. 

      - Барин, что за претензии не по адресу? А это, по-твоему, кефир что ли? – друг выудил откуда-то из складок своей потрепанной куртки литровую бутыль, которая когда-то  была виски Джемесон, – Я уже с утра знал, что к обеду ты расчихаешься. Так что давай посуду, лечить тебя буду.

     - А я вот вам сейчас тряпкой, да по мордам! Ну ка за стол, ироды! Я научу вас культуре пития, блин, – выглянула из сеней благоверная Витальича. – Как вам не стыдно? Вы б еще из «дульца», за сараем, оприходовали бы свой пузырь.

      - Тихо, тихо, Николаевна, чё раскудахталась? Мужикам уж и расслабиться нельзя. Окстись!

     - Да ради бога, Семеныч! Кто же против? Дык может я  тоже хочу твоего эликсира испить! Уж больно ты его волшебно делаешь. Заводик бы открыл, что ли?

     Они втроем прошли в дом. Через пару минут стол был сервирован грибочками, исключительно рыжиками, красавцами один к одному. Квашеной капусткой, солеными огурчиками и даже дымящейся картошечкой с графином  домашнего кваса. Насчет кваса Николаевна была мастерицей.

     Выпив и закусив, сообразив, так сказать на троих, компания впала в благодушное состояние. Поговорили о том, о сем, благо после рюмочки завсегда найдется подходящая тема. Спустя некоторое время Николаевна засобиралась к соседке, живущей через два дома.   Та принесла две корзины грибов и просила ее помочь их разобрать. Мужички же пошли во двор, присели на лавочку, дабы   погреться на солнышке, да и уху надо было сварить, как планировалось с утра. Не забыли они прихватить с собой  и пузырек чемэргеса. Тарелку с нехитрой ассорти-закуской, собранной со стола они водрузили на немедленно раскрытый тут же, раскладной столик. Витальич снял очки, вытянул ноги, закрыл глаза, заложил руки за голову  и подставил лицо теплым лучам.   Казалось, что он вот-вот замурличит. Семеныч расположился рядом.

      - Ну что, Санчо, чего нового в мире творится то? Бороздят ли просторы вселенной наши корабли или все уже давно смылись с нашей горемычной планеты, а нас как всегда забыли. Не забрали ли они с собой друзей наших, руководителей?

     - Куда там! Здесь они все, окаянные, гадют, воруют, воюют, устраивают бардаки. Живут, короче, полноценной жизнью, паскуды, –  промурлыкал он, – кстати, Семеныч, утоли любопытство, как тебя-то занесло в эту глушь? Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это тебя. Всегда успешный, публичный. Мне всегда казалось, что ты не можешь жить вне шума городского. Тебе обязательно нужна суета, постоянное общение.

     - Кто тебе такое сказал?  Это ложное мнение. Я всегда любил уединяться. А вообще, если в двух словах, то просто осточертело смотреть на эти напыщенные рожи, которые наворовали пару-тройку миллионов, а ведут себя так, словно они пуп Земли, не меньше. Больно было на все это смотреть. Однажды  пригласили  на вечер, не помню уже, по какому поводу было сборище. Там собирался так называемый  бомонд. Санчо, ты бы видел эти «сливки» общества! Совершенно мерзкое впечатление оставило это мероприятие.  Какой это высший свет? Выездная сессия дурдома. Я даже конца не дождался. По сути это и стало предпоследней каплей. Остальное просто не хочется ворошить.

      - Все с тобой ясно. А чего это ты про корабли вспомнил? – Санчо подошел к кострищу, устроенному прямо во дворе и распалил костер. У него здесь была эдакая площадка для пикника.

     - Да я так, к слову. Кино вспомнилось про Шурика. А что,   интересное что-то вычитал?

     - Да что там интересного может быть? Поисписались наши журналисты. Ззадолбали уже своими апокалипсисами, концами света, календарями майя и прочей ерундой, - Виталич приладил над костром треногу, принес из сеней котелок, уже наполненный водой, и повесил его на крюк треноги, - Сударь, не отвлекайтесь, я свою работу сделал. Давай-ка, займись ухой!

      - Слушаюсь и повинуюсь! - Семеныч  разложил на раскладном столике нехитрые ингредиенты для ухи, положил рядом нож. На  земле разложил газету для сбора мусора, - Санчо, не обращай  внимания. Ребята делают бабки на этом деле. А календарь майя… Он же  цикличен. И в 2012 заканчивается рассчитанный цикл, привязанный к движению планет. А апокалипсис  нам грозит не из космоса. Он уже давно здесь зреет. Вообще, ты знаешь, как-то вспоминая последние свои годы жизни в Москве, людей, с которыми приходилось общаться и вести    дела,  мне пришла в голову оригинальная мысль. А что, если на землю отправляют всякого рода  моральных уродов, для исправления? Столько негодяев, собранных  в одном месте – это нонсенс. А наличие более-менее адекватных людей – это для того, что бы эти дипломированные сволочи в первый же день друг друга не поубивали. Вот попробуй сформулировать, какими приоритетами сейчас живет нынешний человек. Всеми способами и средствами достичь одной единственной цели – денег побольше. Где нынешние морозовы, сытины, третьяковы? Тот, кто придумал деньги в древности, подложил бомбу замедленного действия всему человечеству. Два гениальных изобретения Человечества – колесо и деньги. Если первое дало грандиозный толчок в развитии, подстегнуло к научным изысканиям, помогло освоить грандиозные территории. То второе его точно угробит.

     Может быть и нужны деньги, как эквивалент, регулирующий такие житейские вещи, как вклад индивидуума  в развитие сообщества, показатель его способностей  и средство, позволяющее удовлетворить свои потребности, согласно первым двум критериям. Вклад в общество и способности человека – вещь не осязаемая, в отличие от зависимости личности в еде, ночлеге  и одежде, в конце концов. Китайцы решили этот вопрос посредством денег. Интересно, был ли  какой-нибудь другой   путь? Если нет, то значит, все проблемы упираются только в одно – в человека. Существуют законы экономики, существую политические отношения, но они не связаны   с десятью заповедями, которые оставили предки неблагодарным потомкам. Можно ли все это увязать воедино? Что из этого может получиться, и получится ли? – Семеныч глянул на друга.

     - Как деньги с колесом объединить? Не знаю, не знаю… - Виталич опрокинул стопку, обмакнул крутое яйцо в рассыпанную по блюдцу кристаллическую соль и поднес уже ко рту, но передумал откусывать и принялся рассматривать блестящий белок в свете солнца,

     – О, идея: надо объединить деньги с яйцом!

     - ?!  С этого момента поподробнее, пожалуйста.

     - Ты про золотой запас материнства слышал?

     - Ну…. Смотря что ты имеешь в виду, - Семеныч уперся пальцем в переносицу, на ученый лад, поправляя невидимые очки.

     - Понимаешь, женщина рождается с определенным запасом яйцеклеток, несколько миллионов их у нее поначалу насчитывается, а потом это количество постепенно уменьшается и к наступлению менопаузы остается меньше тысячи «яичек», - Виталич смачно откусил от яйца.

     - И причем тут мани-мани?

     - Деньги в современном обществе выполняют функцию средства обращения. Если провести анатомическую аналогию, это как бы кровь общества. Чтобы организм был здоровым и хорошо функционировал, кровь должна равномерно циркулировать по всему телу. А с деньгами этого не получается: как известно, они имеют свойство накапливаться в одних местах и не поступать в другие. Грубо говоря, кровь не доходит до жизненно важных органов, потому что она оседает в частных руках и в банках, где она  застаивается и портится.

     - И наступает финансовый кризис, - понимающе кивнул Семеныч, - причем портится кровь, деньги то есть, в местах ее наибольшего скопления.

     - Вот именно!

     - А еще в артериях возникают тромбы.

     - Это когда у одних стран денег больше, у других меньше, так, что ли?

     - Что-то в этом роде.
 
     - А причем тут все-таки яйцеклетки?

     - Да, притом. Деньги плохо приспособлены для функции обращения. Но без них все-таки не обойтись. Это мы видим из истории: идея безденежного коммунизма так и осталась нереализованной, и вряд ли когда-нибудь реализуется, потому что… - тут Виталич надолго задумался. – Короче, не могу сказать, почему, но нутром чую, что без денег человечеству все-таки не обойтись. Мы же просто срослись с этими цветными фантиками, они нам дороги и никто от них не захочет отказаться. В общем, судя по всему, деньги придется оставить, но функцию их можно и нужно менять.

     - На что?

     - На функцию врожденного ресурса: каждому человеку от рождения нужно выдавать определенную сумму денег. По грубым подсчетам… - Виталич задумчиво покрутил в воздухе вилкой с наколотым на нее соленым огурчиком. – Миллион долларов или около того, но главное, чтобы всем поровну. Здесь надобно посчитать немного, учитывая непрекращающийся рост цен, инфляционные процессы. Ну и, наверное, постоянно меняющиеся приоритеты в потребности растущей личности.

      - То есть?

     - Еще лет двадцать назад, молодежь нуждалась в книгах, спортивных площадках, хороших кинотеатрах. Сейчас это все заменили компьютеры, компьютерные игры. Жаль, что спорт отошел у молодежи на задний план. При нынешних нагрузках и темпе жизни, он бы им никоим образом  не помешал бы.

     - Значит, детям в колыбельку засыпать миллион зеленых, так что ли? – Усомнился Семеныч.

     - Ну, зачем засыпать? Класть на счет, а потом вычитать на детское питание и игрушки, вплоть до совершеннолетия, причем расход должен быть лимитирован. А то при хорошем аппетите даже миллион можно спустить за неделю.
 
     По себе помню, как в детстве просил: «Мама, ну купи-и-и подъемный кран!» - «Пойдем, сынок, денег нет. Господи, да как тут выйти из этого магазина уже?!» А вот если бы у меня на счету уже в пять лет были собственные деньги, мама не пожалела бы. Да и чего жалеть 10 долларов на игрушку, когда у меня про запас миллион имеется? И сколько я мог бы потратить на игрушки за все свое детство? Ну, не больше десяти тысяч, даже ни в чем себе не отказывая. Зато это было бы счастливое детство!

     - А у тебя что, несчастное было?

     - Да нет, счастливое, но без игрушек, - смутился Виталич, покраснев, аки малый ребенок,  - он посмотрел на друга, - ты так аккуратно рыбу разделываешь,  как хирург. Любо дорого смотреть. Вы, сударь,  прямо на «вы» с ней!

      - Конечно, а вдруг ей больно?

      - ?! Ты это серьезно?

     - Конечно.

     - Слушай, Семеныч, а я тебя за все время ни разу не видел на охоте. У тебя нет оружия? Ты же бывший военный.

     - Почему нет? Есть, два дробовика и одна «нарезка».

     - СВД, небось?

     - Совершенно верно, юноша, - очередная рыба полетела в котелок. Семеныч кидал ее прямо из-за стола, не утруждая себя подойти ближе, - СВД, СВД, да еще и ручной сборки со специальными патронами к ней.

      - А чего  ж тогда не ходишь на дичь? Стесняешься?

     - А зачем? Со мной сосед всегда делится мясом. Много ли нам с женой надо? А сам….  Жалко мне их. Животинок. Они такие симпатяги, беззащитные, а ты на них с оружием.

     - И это мне говорит человек, ни один год проведший на войне. Сколько ты раз там был? Три? Пять?

     - Неважно. Это не самое лучшее время в моей жизни. Я его стараюсь не вспоминать.

     - Но ведь ты там наверняка убивал?

      - Там  те, кто поднял оружие на человеческие ценности, а такие автоматически исключаются из категории человек мирный. А животные? Что они сделали такого, чтобы их убивать?

     - Но ведь у соседа ты берешь мясо?

     - Я и в магазине, тоже, беру мясо. Ну и что? Просто я не могу стрелять в животных. Настрелялся я уже. На всю жизнь   настрелялся, - Семеныч вдруг взгрустнул.

     - Ладно, извини, - Санчо похлопал своего друга по плечу, - а рыбу не жалко?

     - Ну, вообще-то, мне бы хотелось, чтобы она ничего не чувствовала, в смысле боли. А во-вторых…. Взгляд у рыбы не такой выразительный, как у животных.

     - Думаешь? – Витальич взял в руку окунька покрупнее. Покрутил его, затем посмотрел в один глаз, в другой, потом повернул его к себе «анфас» и посмотрел в оба глаза, - Н-да! Не живой какой-то взгляд. И даже смотрит как-то мимо. Что ж. Не могу с тобой не согласиться. Прав ты, Семеныч!  Как всегда прав, наливай!

     Семеныч достал из кармана своей куртки пакет с мочеными яблоками и аккуратно выложил их на блюдо с закуской. Взял в руки бутылку.

     - Ух, ты! Откуда такой заморский изыск? Мне с горочкой, пожалуйста, наливай, - Санчо громко с аппетитом облизнулся.

     Они выпили. Витальич смачно заедал яблоком, жмурясь от удовольствия.

     - Ну, ты и гад! Зажать такой закусь! Где ты их надыбал в августе месяце-то?

     - Да в погребе разгребался, и нашел. Я совсем забыл  про них.

     - Класс! Пища богов!

     Закусив, они переместились к костру. Семеныч помешивал уху. Санчо смачно ел очередное яблоко:

     - У меня тут из головы не выходят твои слова про рыбу.

     - ?!

     - Ну, что она, как бы, не чувствует ничего. Мне бы тоже этого хотелось, не смотря на ее бездушный взгляд. Но меня другой вопрос посетил. Как ты думаешь, а что там после?

     - После чего?

     - Ну, после…. Когда умрем. Ты же был на войне. У тебя должно быть свое представлении об этой   неизбежности, отличное от нашего. 

     - Даже не знаю. Поверишь, никогда не думал об этом. Ни там, ни здесь. Хотя…. Мне однажды приходила в голову мысль на эту тему. Лежал я тогда в госпитале, с ранением. Состояние было, как бы тебе сказать, близкое к потере сознания, что ли. Боль уже особо не чувствовалась. Тело было легким. И было что-то среднее и не сон и не бодрствование. И именно в этом состоянии пришла в голову мысль, что мы каждую ночь бываем, как-бы, мертвыми.

     - Это как? – Санчо   не заметно для себя, от удивления, стал есть кочерыгу от яблока.

     - Да вот так! Тебе сны сняться? Естественно, да. А у меня сколько раз было такое, что видел какие-то места во сне, а потом наяву видел то же самое, да еще и в других странах. Не удивительно ли? Я думаю это и есть то, что нас ждет потом. Возможно, сон и есть подготовка нас к «туда». Тем более ощущения во сне бывают очень даже реальные. А?

     - Насчет снов – полностью согласен. Я, кстати, во сне тысячу раз умирал естественной и насильственной смертью. Как меня только не убивали: и ножом, и пулей, и электрическим стулом, и в крематории заживо сжигали, и, даже, в серной кислоте растворяли. После этого проснуться - самый кайф: живоооооой!!! Настоящий неубиваемый  Терминатор! И заметь, просыпался я всегда в той же самой реальности. Это как закон: умер - проснулся.

     - Не хочешь ли ты сказать, что после смерти мы проснемся в другой реальности?

     - Да нет, я хочу сказать нечто противоположное.

     - Может,  ты хочешь сказать, что смерти нет? – хитро прищурился Семеныч: он хорошо знал интеллектуальные повадки своего друга.

     - Вот именно! На первый взгляд звучит, конечно, банально, но я постараюсь пояснить. Начну с давней истории. Когда мне было 16 лет, я ужасно, просто панически боялся смерти. У меня всегда холодело все внутри, когда я задумывался над тем, что меня когда-то не будет. Даже жить не хотелось. Эдакий юношеский максимализм: или жить вечно, или вообще не жить! И я так, потихоньку, присматривался к старикам…. Ну, как к старикам – к таким, как мы с тобой сейчас. Смотрел я на них и думал: как они могут так спокойно сидеть на лавочке или на берегу речки с удочкой, зная, что им осталось жить считанные годы? Их спокойствие меня просто убивало! И вот, мой друг мне как-то сказал, что у него умирает 80-летний дед, и предложил вместе пойти к нему. «Зачем?!» – спросил я. Честно говоря, мне было страшно идти к этому деду: вдруг, он умрет на моих глазах, вот ужас-то! А друг и говорит: «Узнаем у него стариковскую правду?» Я даже не стал переспрашивать, что это такое, потому что мне и самому казалось, что старики должны знать какую-то особенную правду о жизни или смерти, если им не страшно умирать. Они же прожили длинную жизнь и должны понять о ней нечто такое, что недоступно юношеству. Короче, пошли мы к этому деду набираться мудрости. А он лежит такой весь дряхлый и вонючий, под прожженным папиросами шерстяным пледом в клеточку, и совсем не похож на мудреца. Вместо заветных истин бормочет что-то вроде «принесите чайник с кухни…». Мой друг не выдержал и прямо в лоб ему: «Дед, в чем смысл жизни?» А тот ему в ответ, не задумываясь: «Не знаю». Таким тоном, будто его дети спросили, скоро ли дед Мороз принесет подарки.  Отстаньте, мол, не до вас сейчас.

     - Да, нет правды в жизни, - по-стариковски вздохнул Семеныч.

     - В том-то все и дело, что есть, но ее невозможно никому передать, это я тебе как старик старику говорю.

     - И в чем же эта стариковская правда заключается?

     - Да вот именно в том, что смерти нет!

     - С этого места, пожалуйста, поподробнее, я записываю. Обоснуйте свою мысль, коллега.

     - Поясняю на примере…. Представь себе такую картину. Со стороны. Вот мы сидим, как-бы, на рыбалке.

     ""Сидят, значится Санчо и Семеныч, рыбу ловят. Вдруг вода перед ними окрасилась в багровый свет и словно закипела ослепительными зайчиками огненной ряби: в ней отражалось нечто… опасное! Словно во сне, друзья очень медленно повернули головы назад и увидели, что с неба падает огромный сверкающий сине-зелено-красными всполохами шар.

     - Метеорит? – предположил Семеныч.

     - Или спутник с орбиты сорвался? – выдвинул свою версию Виталич.

     - Или коме….

     Раздался ушераздирающий грохот, и друзья разлетелись в разные стороны. Семенычу повезло больше: он улетел в реку, что смягчило удар при падении, и к счастью на отмель, что не дало ему захлебнуться. Когда он поднялся из воды, одежда его еще дымилась краями обугленной материи. В голове гудело и свистело одновременно. «Виталич!» - крикнул Семеныч, сам не слыша своего крика. Выползя на сушу, он увидел на берегу отдельные части своего друга: чумазую голову с неровно оборванной шеей, разломленную надвое грудную клетку с короткими обрубками рук, искореженные ноги. Семеныч подобрал помятое ведерко и принялся собирать в него останки друга. Поместились только кишки, голова и еще что-то по мелочи. По привычке, как в конце каждой рыбалки, Семеныч стал было искать удочки, но быстро опомнился и поплелся домой по тропинке, все еще не веря в произошедшее. Неожиданно его кто-то окликнул из кустов приглушенным шепотом:

     - Семеныч!

     Семеныч присмотрелся и увидел в кустах виновато-счастливую морду Виталича.

     - Я убью тебя, скотина!!! – взревел Семеныч, не успев даже обрадоваться за успешно воскресшего друга. – Что это, блин, было?!

     - Это я, типа, пример привел, - смущенно крякнул Виталич из кустов, все еще не решаясь подойти к взбешенному другу.

     - А как же… - он посмотрел в ведро и увидел в нем вместо частей друга мирно плавающих карасей.

     - Ладно, пойдем дальше рыбачить, я все поясню, - выбрался из кустов Виталич.

     Они вернулись на берег: никаких следов от взрыва не осталось, удочки лежали там, где и были.""

     - Как тебе картинка? Представил себе такой сюжетец?

     - И что все это значит? – спросил Семеныч.

     - Существуют параллельные реальности. Это не я придумал, а известный физик Эверетт, предложивший многомировую интерпретацию квантовой механики, или концепцию относительности состояния. Впрочем, известным он стал благодаря этой самой концепции, потому что никаких других гениальных идей не родил. Попросту говоря, когда ты сворачиваешь с тропинки направо или налево, реальность раздваивается: в одной ты повернул направо, а в другой налево. Остается вопрос: как это один и тот же человек может существовать одновременно в нескольких реальностях? Сам Эверетт, как физик, даже не задумывался над этим вопросом. Я же, как доморощенный философ, долго думал над этим, и только к старости додумался: каждый из людей существует в своей собственной реальности, а в реальности других людей он существует как аватар. Получается, на Земле есть шесть миллиардов реальностей, в каждой из которых происходят разные события. Ну, не совсем разные, а будем так говорить, альтернативные, иначе не было бы единой мегареальности, объединяющей все другие. Такая мегареальность все же должна быть, чтобы связывать всех аватаров воедино.

     - Вроде бы понятно, но… как-то не очень.

     - Вот, например….  Это безобидный пример. Ты видишь меня на берегу реки, а я в своей реальности сижу в Нью-Йорке за компьютером и пишу, допустим, эти строчки. Я вижу тебя на том же самом берегу реки, а ты в своей реальности готовишься в Москве к встрече нового года. А вот этот карась, - Виталич выловил в ведерке скользкую рыбину, – на самом деле может оказаться любопытствующим субъектом, читающим мою писанину и наблюдающим за твоей рыбалкой,  - Он швырнул карася обратно в ведро.

     - Допустим, понятно. Но причем тут смерть?

     - Да притом, что в индивидуальной реальности каждого отдельного человека всегда умирает кто-то другой. Иначе и быть не может, прикинь! И получается, что все умирают, кроме меня. И, кстати, если тебе вдруг скажут, что я умер, то не верь этому. В моей реальности такого не может случиться.

     - Но раз ты стареешь, твоя жизнь, по-любому, подходит к концу.

     - Это мы готовимся к метаморфозе. Дряхлое тело старика напоминает кокон, не правда ли? Смерти нет, есть плавный переход в новое состояние.

      - И каким же оно будет? – Семеныч попробовал уху и бросил в котел немного соли.

     - У всех по-разному. Мы ведь не черви, чтобы превращаться в одинаковых летучих насекомых.

     - Но если реальностей столько много, то единого бога нет?

     - Пока что нет. Но он на подходе. Религия - это предпринимаемая некоей сущностью попытка объединить все параллельные реальности в одну сингулярность. И когда такое произойдет, эта сущность и станет Богом.

     - Да-а-а, уж! Сама эта тема дает бесконечное количество вариантов развития событий. Вот ты с утра посмотрелся в зеркало и отправился на работу. А чем, по-твоему, пошло заниматься твое отражение?

     - Буду надеяться, что чем-то благородным. Представляешь картинку: ты утром подходишь к зеркалу, а отражение с фингалом под глазом, или его вообще нет? Б-р-р-р, - Санчо передернул плечами, - А ты это к чему? Причем тут зеркало?

     - Не знаю, есть что-то мистическое в зеркалах, -  Семеныч влил в уху рюмку водки, добавил зелень, убрал все  со стола, вытер его чистой тряпочкой, взял пузырек и разлил пахучую жидкость по рюмкам, - Через пять минут будет готово! - Дедули чокнулись, выпили, бодро крякнули, одновременно хрустнули соленым огурчиком.

     - Эх, красота, - Семеныч с аппетитом доел свой огурец, - Ну так вот, в продолжение нашего предыдущего разговора - а как быть с любителями не работать? Ведь такие при любом социальном устройстве найдутся. Даже в природе существуют трутни, кукушки и прочие халявщики.

     - До окончания учебы любой молодой индивид будет пользоваться своим счетом, а затем отчисления, или запрос на большую сумму, если возникнет необходимость  для покупки чего либо, машины например,  будут производиться только в том случае, если это лицо работает в данный момент. Если же определенное лицо не захочет работать, то тут же, автоматически приостанавливаются все выплаты. Нет, наверное оставят какой-то прожиточный минимум на еду. И все. Хочешь больше – иди работай!

     - Значит, в старости придется работать? И это справедливо?! – возмутился Семеныч.

     - Конечно, справедливо. Никто ведь у тебя деньги не отбирал, ты их сам на себя все потратил, сам и виноват. А если не потратил до 60 лет – живи себе на старости  припеваючи. Главное, ты сам можешь решать, когда их тратить, в молодости или в старости. Посмотри, что сейчас происходит: самые бедные люди – молодежь, хотя им деньги даже нужнее, чем старикам, у них же образ жизни более активный. Человек всю жизнь горбатится, чтобы заработать себе на старость, а потом оказывается, что как раз в старости деньги   особо и не нужны. Разве какая-то мелочь на таблетки и теплые тапочки на меху.

     - Ага, белые. И макинтош деревянный! - Семеныч разлил уху по тарелкам.    

     - Ну, это уж кому как повезет. К тому же, рождаемость в России поднялась бы, наконец. Сейчас ведь как? Многие не хотят детей заводить, пока сами «на ноги не встанут», а когда встанут – рожать поздно. А многие так и не встают никогда. Вот если бы сразу обеспеченный ребенок родился – тогда другое дело. Разве не так? – Санчо шумно нюхнул уху, - мм-м-м, лепота!

     - Есть логика в твоих словах. Особенно мне импонирует мысль о личном шестизначном счете для каждого ребенка.   Это позволило бы каждому не отказывать себе в маленьких детских радостях, обеспечить себе получение достойного образования, не отвлекаясь на такие частности, как дожить до стипендии, или чем бы вечером перекусить. Не говоря уже о том, чтобы вместо учебы где-то заниматься подработкой. Да и в случае, если созревший, загруженный знаниями индивид, захочет организовать собственное дело, он уже будет обладать, так называемым, стартовым капиталом. Но самое главное, эта небольшая мелочь, в смысле миллион, снимает социальную напряженность в обществе.  Освобождает человека от основной головной боли – добывания средств к существованию. Делает его более свободным в достижении своих намеченных целей.  Можно даже сказать – увеличивает его КПД. Только есть маленький нюанс.

     - Какой?

     - Жаль только, что этого никто не позволит сделать. Обеспеченный, финансово независимый индивид – смертельная угроза любого государственно-бюрократического аппарата, не говоря уже о тоталитарных режимах. Вспомни, что сделал великий вождь всех времен и народов с НЭПом.

     - Что, что? Удавил на корню, как только НЭП стал набирать обороты. Он бы тогда не стал бы царем в социалистической стране. Не было бы подобострастия, почитания. Как бы он тогда стал «великим»?

     - Совершенно верно,  друг мой. 

     - Жаль, что все это не реализуется, но все равно, скажи каков  полет мысли! Правда - я умный? Гений, блин! – Витальич гордо посмотрел на друга.

     - Не то слово. Вот только на счет старости я с тобой не согласен. Все-таки  пожилой человек должен иметь право на достойный отдых. Если молодость нуждается в финансовом обеспечении, то старость нуждается в уважении,  полноценном, заслуженном отдыхе. Я бы еще добавил – беззаботном. Здоровье ведь не железное. Разве не так?

     - Ну, может быть и так. Я исходил из того, что большинство пожилых людей предпочитает работать.

     - Ага, особенно те, кто занимается тяжелым физическим трудом. Я прямо так и вижу счастливого семидесятилетнего шахтера, весело и непринужденно добывающего уголь!

     - Ладно, ладно, - Санчо разлил волшебный напиток по рюмкам, - не надо придираться к словам. Да, моя теория нуждается в некоторых доработках. Но согласись, какова основная идея?   – Витальич поднял рюмку, - За идею!

     Друзья выпили, закусили рыжиками. Семеныч открыл было, освободившийся от маринованного гриба рот, дабы озвучить родившуюся мысль….

          - Сашки, привет! -  над забором возникла голова Васятки.

     Уникальная личность. Здесь, в поселке, он практически не пил. Иногда  позволял себе пропустить стаканчик, другой в праздник  - и все.   А для него пара стаканов, так – разминка, слону дробинка. Но если он выезжал в ближайший город, или не дай бог в райцентр….  Вот тогда начиналось. Все дело в том, что Васятка, если выпьет, обязательно должен с кем-нибудь подраться.  Алгоритм такой у него. В поселке жили, в основном, интеллигентные люди, составить ему компанию для непринужденной, озорной драки было не кому.  А в городе и искать особо не надо было, все вокруг сами напрашивались, нарывались, так сказать. Приезжал он с таких экскурсий, как правило, с фингалом,  а если повезет, то с двумя.  В изодранной одежде,   в ссадинах, с разбитым носом, но счастливый до безобразия. Такой поездки ему хватало на три, четыре месяца спокойной жизни, потом вся его сущность требовала новой “экскурсии”.

     - Сашки, вы люди образованные, подскажите неучу. Мне тут сына подкинул  поездку в Испанию. Может, подскажете пару фраз на импортном языке, кальвадос вам в нос?

      - Знаешь, Васятка, учитывая твой образ жизни, характеризуемый похождениями вне нашего поселка, тебе надо выучить три фразы:
     - где здесь сельпо;
     - сколько стоит эта хрень.
     И последняя, которая позволит тебе чувствовать себя в любой стране, как дома:
     - твоя мама спит с ишаком.
     Третью фразу желательно говорить двум, трем особям испанской наружности, после литра водки. Это для того, чтобы достигнуть незабываемого эффекта от забугорного общения, ну и для анестезии, в некотором роде. Я тебе сейчас все это запишу.

     - Ну, еду я на море! А еще образованные люди, - Васятка неподдельно оскорбился. Семеныч, в неудержимом смехе, скорчился на лавочке, вот-вот готовый с нее свалиться.

     - Васятка, да я пошутил, сейчас дам тебе разговорник. Самое главное выучи числительные, до сотни. Здравствуйте, до свиданья, сколько стоит и, наверное, достаточно. Ну и на свое усмотрение, что-нибудь.  Не пропадешь.

      - Другое дело, фудзияма мама, а то издевается еще.

     Васятка был личностью неординарной. От природы обладал неимоверной силой,   смекалкой и золотыми руками. Но самая главная черта – это честность и неподдельная искренность. Все эти качества сделали его любимцем поселка.

     Года два назад он обладал еще одним непревзойденным умением. Он  матерился так, что сравниться с ним в этом   вряд ли кто  мог. Это был не мат - это  была песня! Соловей,   по сравнению с его многоэтажным, многоколенчатым произведением, был хриплой вороной. Куда только смотрела небезызвестная книга, мюсью Гинесса!

     Однажды, с поездки в город он вернулся трезвый, без синяков и, что больше всего поразило всех жителей поселка, без своего знаменитого мата. Уж что там случилось, думается, никто никогда не узнает. Несмотря на это,  речь его не потеряла своей красоты. Теперь в его лексиконе появились   выражения,   описанные выше, а так же его знаменитые: да пошел ты вприпрыжку, банзай твою прыть, хиросиму тебе в ухо, ты меня забрезжил, перезагараешься, ты чё,  ёхансен? И много других, не менее оригинальных.

     - Держи, Васятка, можешь не возвращать, - Санчо передал ему через забор небольшую книжицу.

     - Может вам привести чё оттуда?

     - Сам приезжай, чудо в перьях, - Васятка исчез за забором.

     - Ну, баламут! Вот посмотри, Санчо: Васятка с двенадцати лет трудился на равне со взрослыми. Он был и слесарем, и кузнецом, и трактористом, и комбайнером. Неужели сей достойный гражданин не заслужил отдыха, заграничной поездки, наконец?

     - Я же сказал, теория сыровата, нуждается в некоторых исправлениях и дополнениях. Ты цени саму идею. Идея безупречна: лучше нам было бы видеть перед собой культурного и эрудированного комбайнера – благородного старца, прожившего насыщенную впечатлениями жизнь, чем такого вот… «Васятку»! На чем мы там остановились? Ты что-то хотел сказать?

     - А, ну да. Однажды, когда я служил в армии, у нас случились учения. Мы около недели провели в лесах. Как-то раз пришлось целый день просидеть в засаде. Около нашей позиции находился огромный муравейник. От нечего делать, я около трех часов наблюдал за  работой этих маленьких тружеников. Меня поразила слаженность в их действиях. Смотри, у них нет никаких руководителей, ни каких либо “институтов” управления, как принято у людей. А какая гармония? А пчелы? Тебе не кажется, что природа давным-давно все придумала и продумала. А мы все изобретаем велосипед.

     - Ну, согласен, - чокнулся с Семенычем Санчо. – Нет руководителей, нет институтов, и есть гармония…. Ну и что?! Ты бы хотел поменяться местами с муравьем, чтобы жить в гармоничном муравейнике, таская на спине груз в 30 раз тяжелее тебя самого? Прикинь, тебя поселили в гармоничном мире, но при этом навесили на спину рюкзачишко весом в две тонны, в человеческом эквиваленте. Тащишь ты, тащишь на спине свой груз и даже не знаешь, куда тащишь и зачем, потому что нет у тебя руководителя, который ответил бы тебе на этот вопрос. И нет научного института, худо-бедно объясняющего, по каким природным законам ты живешь. Будешь ли ты счастлив за счет одной гармонии? И это уже получается дисгармония, если ты от нее несчастлив. Если хоть один человек несчастлив – уже дисгармония. Иначе нужно было бы признать, что современный наш мир гармоничен: да, у нас 90 процентов населения несчастны, но зато оставшиеся 10 процентов счастливее несчастливых в девять раз – в чистом итоге полная гармония!

     - Интересная математика у тебя получается. За счет 90  процентов населения обретается формула счастья. И только. А каково приходится этим процентам?

     Да и остальные 10 процентов вызывают   некоторые вопросы. Какое  счастье в том, что ты, обладая известностью, огромным состоянием, высоким положением в обществе, а зайти, пардон, в привокзальный туалет без роты охраны, или сходить в палатку за сигаретами глубокой ночью не можешь. Есть определенный риск получить благодарность электората по хорошо известному, примелькавшемуся имиджу. Причем вероятность рукоприкладства прямо пропорциональна времени контакта оппонентов и неизменно равна ста процентам. Сомнительное счастье.

     А вообще-то я не это имел ввиду. Не в грузах дело, и не в соотношении веса муравья к весу груза. Мы же не меряем сложность вычисления интегрального уравнения к объему мозга человека.  Не в этом дело.
 
      Меня поразило то, что во всем этом броуновском движении был определенный порядок. Что внешне казалось хаосом, при ближайшем рассмотрении оказывалось слаженной работой. Вот как эти маленькие существа определяли, что они должны делать в данный момент времени? А их способность быстро смываться в свой дом при приближении непогоды? Любой ливень они встречают в тепле и, видимо, в комфорте. В отличие от промокшего насквозь хозяина природы. Не жалует его среда обитания, а? Существует сила, или что (кто), там такое, которая управляет всеми процессами на земле. Вот только мы выключены из этого процесса. Умные больно. Возможно, из-за непонимания сущности происхождения всех этих процессов и сложился у нас образ Бога. Для гомосапиенса, самое главное, иметь на все объяснение, особенно   если что-то не укладывается в рамки его понимания. А бог?  Его никто не видел. Он имеет несколько образов и имен. Он добр, и великодушен к своим подопечным. Так что можно иногда совершать неблаговидные поступки, прикрываясь его именем, это особенно удобно власть имущим. Они с удовольствием примеряют на себя его функции, избавляя себя от ответственности. Непростительное заигрывание.
      
     - Я думаю, все гораздо хуже: они не заигрывают, а серьезно считают себя богами, - Санчо облокотился на стену дома и вытянул ноги, -  Из всех религиозных догм они усвоили только одну: власть от бога. Отсюда и беспредел. Они считают себя выше богов, потому что могут позволить себе творить не только добро, но и зло. Они одновременно и бог, и сатана. Так они думают. И, наверное, так оно и есть. Они выставляют себя эпическими героями, бросающими вызов богам. Мы смеемся над ними, но им самим не до смеха. Они, типа, гладиаторы духа. Хотя на самом деле твари те еще!

     - А как объяснить тот факт, что человек пользуется своим мозгом только на двадцать процентов. А  остальные восемьдесят – отдыхают? Не доверяет нам матушка природа? Причем гляди, какая интересная геометрия получается. Вспомни, как выглядит картинка трех плоскостей трехмерного пространства. Чем-то напоминает угол куба. Причем плоскости всегда искусственно подрезаны. А что за этим углом? Как будет выглядеть та же самая точка трехмерного пространства, с внешней стороны этих осей.
    
     Так что, Санчо, не доверяют нам, человекам.

     - Не доверяют, но проверяют. Но насчет двадцати процентов – это расхожее заблуждение древних эскулапов ХХ века. Как недавно выяснилось, мозг работает на все сто, просто раньше биологи не могли уловить 80 процентов сигналов. Так же и с Богом: мы видим только то, что он устроил на Земле. Возможно, на других планетах совсем по-другому жизнь налажена. Но в любом случае, нам нужно признать, что его сфера влияния не ограничена только нами, иначе он превратится в муравьиного бога.

- Это как?

- Ну, представь себя с точки зрения муравейника: над огромной (относительно муравья) пирамидой из бурых еловых игл, склоняется нечто зеленое со сверкающей звездой на бляхе. Большинство муравьев, правда, ничего не заметили, но был один, который в тот момент случайно перевернулся на спинку – и вдруг перед ним такой гигант, еще больше пирамиды. И какой всесильный – захочет, чиркнет спичкой, и на тебе Содом и Гоморра! Или последний день Помпеи. Или… теракт, типа. И пошел тот муравей к самой муравьиной матке, и говорит ей: так и так, царица ты меж нами, но есть еще и царь небесный, наблюдающий за всеми муравейниками на земле, да что за муравейниками, за каждым муравьем пасет он. Чуть налево потащил соломину, и тебя под каблук! А если неправедных муравьев окажется большинство, то и весь муравейник сгорит синим пламенем, воспылав от молнии, вырывающейся из его десницы. Вот, смотрите, каков он! Тут все муравьи напрягли зрение, но так никого и не увидели, потому что   сержант Семеныч три секунды назад закончил оправляться, и   вернулся к выполнению почетного воинского долга.

     - И в чем мораль?

     - Да в том, что реального бога не то что бы никто еще не видел, о нем никто еще даже не догадывается, несмотря на обилие разнообразных религий. Хотя, конечно, у большинства есть смутное ощущение чего-то необъяснимого. Пока что бог для нас – нечто вроде прокладки, которой мы заполняем пробелы в восприятии мира. По сути, он для нас не начало, а продолжение нас самих.
 
     - А как же сотворение мира?

     - Мир вечен: он всегда был и всегда будет. Сотворение мира – ежесекундный процесс, а не иллюзорный Биг-Бэнг, ретроспективно высосанный из черной дыры.

     - Красиво излагаешь, философ! Может гуманоиду на сегодня достаточно? – Семеныч мысленно прикинул, сколько чемэргеса они уже высосали из дыры стеклянной. Выходило неслабо даже по космическим масштабам. Даже относительно туманности муравья.

     - Я еще должен рассказать про центр Вселенной! – неожиданно грозно взвыл Витальич.

     - Ничего не выйдет, Санчо. Ракетное топливо кончилось, -  Семеныч показал другу пустую бутылку, - Думаю сегодня пора впасть в анабиоз. Во-первых, потому что мы «устали», а во-вторых, пока не пришла твоя благоверная. Да и мне пора придиваниться, пока моя меня не застала в таком «расположении духа».
    
       Ну-ка по каютам!

02.2011 г.