Алиса. Фантазия на пустом месте. Отрывок 3

… или/и…

…АлЕка долго сидела на кровати, поджав ноги и сердито глядя на сотовый телефон перед собой.
Это, что, особый вид склероза – забывать про воскресенье? Ведь ясно же, что, если сегодня суббота, а потом будет понедельник, то между ними есть еще один день! И, главное, ладно бы она одна, но ведь все же о нем забыли!
Достаточно разозлившись, девочка схватила телефон и быстро набрала номер Сомова.
«Привет! Да, я тут вспомнила, что мы вчера на день обсчитались! – не раздумывая ни минуты, выдала она, услышав знакомый голос, - Во вторник будет работа по химии. По новой теме. Если хочешь, я заброшу тебе тетради посмотреть. Вернешь в понедельник».
Подумав: «Я, все равно, буду недалеко где-то через час».
Удивленно: « А, ну, ладно. Хорошо».
И  громкое: «Блин!» - когда Сережка отключился.
Смущенно кашлянув, Лилька привлекла внимание дочери.
«На свидание собралась!» - объявила она, весело улыбнувшись, когда та обернулась к ней.
АлЕка упала лицом в подушку и страдальчески простонала. Это у всех мам такое развлечение – спрашивать дочерей о  всяких глупостях и упорно строить разные нелепые предположения, – или ее мама такая особенная?
«Почему сразу – на свидание-то? – бросила она безразлично, быстро соскочив с кровати и стягивая свой любимый домашний свитер, - Тетради Сомову передам. Он там пропустил немного, а у нас во вторник работа по химии, вот…»
«Как подробно! – заулыбавшись еще веселее, протянула Лилька, доставая из шкафа кремовую двойку, которую АлЕка недавно купила и собиралась надеть впервые обязательно в театр, - С черными джинсами, а? – предложила она, - Будет очень хорошо!»
«Мам, только не начинай!» - воскликнула девочка, вырывая двойку у нее из рук.
И, вернув ее на место, она вытащила из шкафа свои самые обыкновенные повседневные джинсы и самый обыкновенный повседневный свитер. У Лильки руки опустились при виде этого повседневного безобразия.
«Сразу: «Мам, не начинай!» - обижено пробубнила она, наблюдая за дочерью, - Тебе как лучше говорят, а ты не слушаешь!»
АлЕка серьезно посмотрела ей в глаза.
«Мам, я к Сомову иду! – произнесла она четко, - Какая разница, что я надену?»
«Вот и я об этом! – печально откликнулась Лилька и добавила озабоченно, - Надеюсь, Сережа не серьезно заболел?»
АлЕка замерла, пытаясь осмыслить, откуда в голову ее матери могла прийти такая мысль.
«С чего ты взяла, что он заболел? – улыбнулась она, наконец, натягивая куртку, - Все с ним отлично, как всегда! Я скоро!»
И, чмокнув мать в щеку, она вылетела из квартиры.
Лилька проводила ее недоуменным взглядом. Ей ведь уже четырнадцать! А она все еще бегает одетая, как мальчишка, и бредит какими-то книжками и необыкновенными приключениями, словно обыкновенного мира вокруг и нет! Огорченно вздохнув, Лилька вернулась на кухню.

…Солнечный зайчик…

…Погода стояла самая весенняя. Наверное, можно было бы уже обойтись без куртки, но АлЕка не хотела рисковать. Свалиться с какой-нибудь глупой простудой в середине последней учебной четверти никак не входило в ее планы.
Весело улыбаясь ласковому весеннему солнышку, девочка бежала по улице к остановке, обгоняя прохожих, быстро-быстро, не потому, что очень спешила, а потому, что весной ей, ну, вот, никак не ходилось, а только бегалось и прыгалось. Прохожие опасливо жались к краю тротуара и как-то странно оглядывались ей вслед, будто силясь вспомнить что-то. Но им ничего не вспоминалось. И веснушчатая рыжая девчонка в распахнутой куртке пролетала мимо них яркой молнией, вспышкой мимолетного воспоминания из забытого детства.
С разбега заскочив в салон автобуса, АлЕка широко улыбнулась опешившему кондуктору, нашаривая мелочь в кармане.
«Здравствуйте!»
«И ты не хворай!» - усмехнулась грузная женщина в ответ, протягивая ей билет.
Она вспомнила что-то, посмотрев на эту без причины улыбающуюся девчонку, и для нее этот день, похожий на все другие маетные дни, стал чуточку светлее и радостнее от ее случайной улыбки.
Выскочив из маршрутки, АлЕка побежала в направлении высокого дома и исчезла за углом. Только рыжая копна ярким флагом мелькнула на мгновение перед взглядом благообразного старичка, медленно спускающегося со ступеней аптеки, и тот задумчиво – как-то не по-стариковски мечтательно – улыбнулся и тихонько вздохнул.

…Ёжик в туманностях…

…Остановившись во дворе, АлЕка огляделась. Сережка живет где-то здесь.
Дом был высокий и длинный, похожий на гусеницу, и вдоль него на тротуаре выстроились автомобили жильцов, а напротив стояли еще несколько точно таких же высоких гусениц-домов, образуя нечто вроде небольшого лабиринта.
АлЕка поджала губы и нервно забарабанила пальчиками по тяжелой спортивной сумке на длинном ремне, висящей у нее на плече.
Живет-то он, конечно, где-то здесь (наверное). Но, вот, прежде чем нестись сюда, сломя голову, не помешало бы уточнить номер квартиры и подъезда тоже. И дома заодно. Да и здесь ли он живет? Дома-то все одинаковые…
Чья-то ладонь легла девочке на плечо, и та, испуганно вскрикнув, отскочила в сторону и, развернувшись лицом к нападающему, продемонстрировала отличное владение техникой женской самообороны.
Увесистая сумка, взлетев в воздух, просвистела меньше чем в шаге от лица – теперь уже – жертвы и снова повисла на длинном ремне, почти касаясь земли. Парень только чудом избежал удара.
«Нечаева! Ты че творишь, Голиаф, блин?! - возмущенно завопил он, глядя на девочку огромными от испуга бирюзовыми глазами, - Так ведь и убить можно!»
Отступив на шаг назад, АлЕка прижала ладонь к губам – сначала ахнув, поняв, кто перед ней, а потом – чтобы скрыть улыбку. Потому что тот, кто стоял перед ней, явно, не видел никакого различия между Давидом и Голиафом.
«Сережа, - протянула она, подавляя смех, - Извини. Ты меня напугал… - и, опомнившись, добавила более твердо, - Зачем ты подкрадываешься?»
Сережка провел ладонью по лбу и, запустив пальцы в побеленные весенним солнцем волосы, быстрым движением взлохматил их.
«Дикая ты, Нечаева! – выдал он не совсем обычную для себя фразу и забрал сумку у девочки из рук, - Ну, идем, что ли. Покушение не удалось, так что… - он хмыкнул, - А тебя никто в детстве не пугал? А то похоже…»
«Сомов, притормози! - угрожающе произнесла АлЕка, следуя за ним к подъезду, и спросила подозрительно, войдя в открытую Сережкой дверь, - Ты меня ждал, что ли?»
Сережка приглушенно хихикнул.
«Ну, ты грозилась прийти, - откликнулся он весело, - Правда, ни квартиру, ни подъезд… - теперь он захлебывался смехом, - Ты ведь даже с домом засомневалась?»
Остановившись, АлЕка, не глядя, протянула руку назад.
«Сумку дай».
«Это зачем?» - поинтересовался Сережка все так же весело, предусмотрительно спрятав сумку за спину.
«Прием покажу, - обернувшись и сверкнув в его смеющиеся глаза злыми синими глазами, медленно произнесла АлЕка, - Самообороны. Женской».
«Не, Сашка! – быстро замотав головой, рассмеялся парень, - У тебя взгляд бешеный! А приемчики твои я и так знаю! Ключами в глаз, и все такое. Иди, еще этаж».
Обижено насупившись, АлЕка возобновила движение. Вот, беспокоишься о всяких прогульщиках, помочь стараешься (ну и ладно, что уроки в субботу он из-за нее пропустил, он же сам согласился!), а тебя же потом и высмеивают! А прием с ключами очень эффективный, между прочим, особенно, если нападающий уже слишком близко, чтобы бежать.
Продолжая размышлять о неблагодарности Сомова, девочка переступила порог его квартиры и затопталась в прихожей, прислушиваясь к тишине.
«А ведь могла бы и не подниматься! – мелькнула в голове запоздалая мысль, - Тетради же внизу могла отдать. И что я здесь тогда делаю?»
Потоптавшись еще, АлЕка медленно отступила к двери, на ходу выдумывая, что бы такое сказать на прощание, чтобы это прозвучало не очень глупо. Но, вообще-то, Сережка, наверное, так и так считает ее глупой. Так что, что сказать неважно. Можно просто сказать: «Пока!» 
«Че стоим, кого ждем?» - прозвучал над ее головой веселый голос Сережки.
(Ну да, он на целую голову выше, если не больше!) И парень уже как-то так очень ловко стащил с гостьи куртку. АлЕка проводила свою курточку растерянным несчастным взглядом.
«Вот, переобувайся, проходи, - улыбнулся Сережка, поставив на пол перед ней мягкие домашние тапочки, - И не засыпай… хотя бы в прихожей! – добавил он со смехом, посмотрев ей в лицо, - Родители уехали, так что, я тут полный хозяин. Сейчас чай пить будем».
В первое мгновение АлЕка еще попятилась к выходу, невнятно бормоча что-то о том, что она «по пути и, вообще, на минутку, и пора уже», но потом природное любопытство взяло верх над совершенно несвойственной ей нерешительностью. И она, спиннув кроссовки, шагнула в тапочки.
На самом деле, что интересно, за два года знакомства она ни разу не была дома у Сомова, хотя он наведывался к ней по всем возможным поводам, и даже не очень заботясь о предлоге, честно говоря. Мог завалиться просто так. Его характер все оправдывал. Да и родителям он нравился. И за это время он изучил ее, наверное, как она изучила «Житие святого Олафа, вечного короля Норвегии», то есть, досконально. Он знал, что она любит, что не любит, какую музыку слушает, какие книги читает…
АлЕка серьезно задумалась, остановившись в дверях комнаты. Правда ведь, это так и есть. Даже когда они разговаривают, говорит всегда она, а он слушает. Получается, что она не знает о нем совсем ничего. Девочка нахмурилась, мысленно пытаясь опровергнуть это утверждение, но у нее ничего не вышло. Так и есть, она ровным счетом ничего не знает о Сережке Сомове!
«Располагайся, сейчас чай будет! - донеслось с кухни, - А то завалилась с утра пораньше. Ты хоть завтракала?»
И АлЕка вошла в просторный светлый зал. Ну, хотя бы посмотрит, где и как он живет…
«Не помню…» - рассеянно откликнулась она, оглядываясь кругом.
Из кухни послышался смех.
«Что и следовало ожидать! А уроки с ночи делала, что ли, что уже закончила?»
АлЕка промолчала. А что такого? Ей не спалось! Радовался бы лучше, что у самого больше времени на подготовку будет…
Осторожно открыв дверь одной из двух спален, она заглянула внутрь. Судя по безупречному порядку (а скорее – по мишени на двери), это была та самая дверь. Пройдя к столу, девочка выложила на него тетради. Она, все-таки, принесла и литературу тоже. Улыбнувшись, АлЕка положила эту тетрадь под остальные и, наконец, огляделась вокруг.
А что, у Сережки была очень чистая и аккуратная комната. АлЕка вздохнула, вспомнив свой бардак, но тут же сосредоточилась на поиске дисков или каких-нибудь журналов, которые могли бы прояснить увлечения Сомова. Ну, книг у него быть точно не могло. А если одна и была, то это была «Азбука».
В поисках компромата девочка медленно подняла голову от привлекших ее внимание гантель под столом и журнала «Men’s Health» на столе. Надо найти что-нибудь более необычное. Все парни читают этот «Men’s Health»! Ничего особенного. Даже папа его читает иногда. А ей надо найти что-нибудь…
Взгляд АлЕки остановился на полках на стене перед ней, точнее – немного выше нее. Обыкновенные такие полки – метр с небольшим в длину каждая, а всего их было три. И все три были целиком заняты истрепанными (и, реже, не очень) книгами и журналами с очень подозрительными надписями на корешках.
 «Физика», «Квантовая физика», «Квантовая механика», «Астрофизика», «Курс теоретической астрофизики», «Курс астрофизики и звездной астрономии», «Астрономия»…
«Вот это, я понимаю, бзик! – с уважением произнесла АлЕка, пролистывая одну из толстых книг, в оглавлении которой она натыкалась исключительно на астрономические понятия, вроде «эволюции звезд», «строения галактик» и «планетарных туманностей», - Моя библиотека рядом не стояла!»
«А, ты тут! – усмехнулся Сережка, появившись в дверях, - Компромат собираем?»
«Уже собрала!» - так и хотелось ответить АлЕке, но она вовремя прикусила язычок.
Некоторое время они стояли, молча глядя друг другу в лицо. И, судя по ухмылке Сомова, АлЕка могла сделать вывод о том, что выражение ее лица было очень красноречивым в эту минуту. 
«А ты думала, у меня, кроме «Азбуки», и книг нет?» - усмехнулся Сережка, прервав затянувшееся молчание.
«Мысли читаешь?» - угрюмо поинтересовалась АлЕка.
Парень весело рассмеялся и забрал у нее книгу.
«Это тебе будет неинтересно! – сказал он, доставая с полки потертый журнал и, раскрыв его на закладке, протянул гостье, - Держи. Я сейчас. Торт…»
«А будет еще торт?» - отстраненно как-то пронеслось в голове девочки.
И она, усевшись на стул, принялась за чтение. Само название этого маленького рассказа – «Мореплавание невозможного» – уже не могло оставить ее равнодушной. И вскоре она весело смеялась, вытирая слезы с глаз. Здорово написано!
Вот только написано это, судя по обложке, в девятом номере журнала «Знание – сила» за – Господи-Боже! – одна тысяча девятьсот шестьдесят второй год!
Остановившись в дверях, Сережка незаметно наблюдал за девочкой. Она выглядела такой радостной и удивленной! Не ожидала? Он едва заметно – довольно – усмехнулся и вошел в комнату.
«Саш, пойдем чай пить».
АлЕка быстро обернулась на голос.
«Шестьдесят второй! – произнесла она, возбужденно сверкая глазами, - Шестьдесят второй!»
«А ты думала? - Сережка усмехнулся и, поставив журнал на место, снова повторил свое приглашение, - Идем! Начитаешься еще. У меня еще есть книги его, если захочешь… - рассуждал он, выкладывая на тарелочку перед своей гостьей большой кусок красивого воздушного торта. Организм АлЕки мгновенно отреагировал на внешний раздражитель. Наверное, она, все-таки, не завтракала. Сережка улыбнулся в сторону, - Угощайся, - предложил он по-хозяйски, придвигая тарелочку ближе к ней, - Сахара сколько?»
 «Не важно!» - откликнулась девочка, с довольной улыбкой принимаясь за торт.
«А, ну да, тебе не важно! – рассмеялся Сережка, придвигая к ней чай, и тоже сел к столу, - Значит, не завтракала…»
«Не-а! – откликнулась АлЕка с улыбкой, - Забыла…»
«Как можно забыть поесть?» - пробормотал Сережка в чай.
«А кто этот Подольный? – спросила АлЕка с набитым ртом, - Фантаст? Вроде, рассказ больше на сатиру похож, а напечатан в научном журнале…»
Она, действительно, была озадачена этим фактом. Улыбнувшись, Сережка встал, чтобы налить ей еще чаю.
«Не совсем, хотя и это тоже. Роман Подольный, - произнес он медленно, - Это популяризатор науки, скажем так. Я тебе еще книги покажу. Там во вступлении есть немного о нем самом. А фантастика – ну, да, писал, но это так! – он отмахнулся, словно бы от чего-то лишнего, - Главное – это его научные работы для таких вот, не слишком просвещенных, как мы с тобой».
АлЕка едва не подавилась тортом, и парень поспешил постучать ей по спине.
«Сашка, не принимай близко к сердцу! – рассмеялся он, - Не подумав, ляпнул!»
Обижено посмотрев на него, девочка отложила ложку.
«У тебя-то откуда такая коллекция? – спросила она, - Да еще такие старые журналы! Ты это читаешь?»
«Ну, странно было бы, если бы я их просто хранил, - снова не удержался Сережка. Ему почему-то было очень весело, - Еще? Давай!»
АлЕка согласно кивнула, и он разложил им еще по куску торта. Правда, девочка успела уже заметить, что ее «кусочки» раза в два больше, чем Сережкины.
«Вкусно, - похвалила она и с прежней серьезностью повторила свой вопрос, - Так ты эти книги читаешь? Ты звездами увлекаешься? Астрономией?»
«Астрофизикой, - уточнил Сережка с улыбкой и, отправив в рот еще один кусочек торта, добавил уверенно, - Но тебе не будет интересно».
АлЕка недовольно хмыкнула и отодвинула тарелочку.
«С чего это ты взял? – возразила она, прямо глядя в лицо парню, - Мне очень даже интересно то, что ты чем-то увлекаешься! И, уж конечно, мне интересно, чем, потому что из твоих книг я вообще ничего не поняла!»
Забулькав чаем, Сережка несколько раз согласно кивнул. Но заговорить он смог еще нескоро.
«Хорошо, хорошо, - произнес он, наконец, собирая посуду со стола, - Но пока давай погуляем, что ли? Погода такая…»
«Ага!» - неожиданно быстро согласилась АлЕка.
Она сама не поняла, как так вышло, но итог был один: они пошли гулять в ближайший парк.
Погода, действительно, была изумительная, и хотелось бродить и бродить – и не по дорожкам, а по земле, мягкой, уже прогревшейся, уже весенней. И каждый раз, скрываясь от людей за какой-нибудь преградой, они сходили с дорожки и… «…вытаптывали траву!» - как им и высказала одна старушка, у которой, похоже, день с утра не задался. 
Весело смеясь, дети убежали от нее и скрылись среди годами не стриженых зарослей кустарника в заброшенной части парка. Там, правда, могли быть пьяницы и другие не очень приятные личности. Но все они казались Сережке и АлЕке менее опасными, чем разбушевавшаяся бабушка.
«Нас обратили в бегство!» - констатировал Сережка весело, постелив свою куртку на ствол поваленного дерева, и жестом пригласил АлЕку присесть.   
Та недоверчиво посмотрела на него. Он остался в одной легкой кофте.
«Заболеешь!»
«Не заболею. Садись».
Усевшись на ствол, АлЕка снизу вверх посмотрела в лицо парня. Уже загорает. И волосы почти совсем выгорели. Как в ее сне. Девочка нахмурилась. Ну, до пятницы далеко. Зато в этот раз это будет пятница тринадцатого – вот и проверим! В глубине синих глаз сверкнули янтарные огоньки.
«Ты закончил на популяризаторах науки…» - произнесла она отстраненным тоном, улыбаясь одними глазами.
Сережка тоже улыбнулся в ответ.
«Тебе их всех перечислить?»
Погода стояла такая чудесная, и настроение было таким весенним…

…Защита / Нападение – Защита…

…Увидев АлЕку, Сережка соскочил с подоконника и радостно улыбнулся ей.
«Заметила, какая сегодня Лан Юрьна счастливая? Только что не летает. И, конечно, она старается делать это незаметно, но от моего зоркого глаза… - он осклабился в широкой ухмылке, - Слушай, вот, не зная даже разговорного русского, как он ей смсить умудряется?»
И он расхохотался во весь голос, напугав стоящих неподалеку школьниц. Те, недовольно посмотрев на него, поспешили отойти от окна.
«Тебе бы только ржать! – сердито сказала АлЕка, бросив сумку на подоконник, - Какая тебе разница? И с чего ты вообще взял, что это Алекс?»
«А когда я сказал «Алекс»? – ухмыльнулся парень весело, - Вот видишь! Но мне, все-таки, любопытно… Лан Юрьна так улыбается, когда получает эти смски…»
АлЕка не смотрела на него и не видела, как светло улыбается он сам, искренне радуясь за свою «классную классную».
«А даже если так, то это не наше дело! - отрезала она, расстегивая молнию сумки, - Нечего соваться в чужие отношения. Лучше бы уж болтал про своих астрономов-астрофизиков!» - добавила она раздраженно.
Радость погасла в глазах парня, как только она произнесла эти слова. Причем, она погасла мгновенно – словно огонек задули, и только обожженный фитиль сиротливо прижался к воску свечи. И практически сразу взгляд Сережки снова стал по-обычному веселым – не таким, как вчера и минуту назад.
В голове у АлЕки молниями пронеслись сотни воспоминаний за одно это мгновение. Сколько раз ей самой говорили, что она увлекается чем-то бесполезным и скучным, что она ведет себя глупо, тратя на это время. Сколько раз над ней смеялись. И такие вот обидные колкие фразочки – такие обидные и колкие, прокалывающие иголками до самого сердца! – кто только ей не бросал – в насмешку или сгоряча, нарочно или просто так. Но Сережка ни разу, никогда…
Девочка выпустила книгу, которую хотела достать из сумки, и протянула к парню руку.
«Сереж… - почти прошептала она, - Я не в этом смысле…»
Но ее пальцы сжали воздух. Сережка отступил на шаг, на два – бесконечно далеко – и отвел потухший взгляд в сторону.
«Да все нормально. Ты ничего такого не сказала, - откликнулся он спокойно, - Идем на урок, а то опоздаем».
АлЕка покорно последовала за ним. Но с этого мгновения день для нее превратился в сущий кошмар.
Сережка Сомов не улыбался! 
Она никогда не думала, что это так жутко. Когда кто-то – кто всегда рядом, когда тебе одиноко, кто всегда поддерживает тебя, когда тебе тяжело, и смешит, когда тебе грустно, и прощает все обиды, не дожидаясь извинений, и приходит на помощь раньше, чем ты о ней попросишь, – вдруг перестает улыбаться.               
И отрывок из недавно прочитанной по настоянию Соньки «Джейн Эйр» - лучше бы она не читала этот маразматический роман! – все никак не шел из головы. Отрывок про резиновый мяч, в котором можно найти дырочку… Эдвард Фейрфакс Рочестер описывал так свою душу. Как резиновый мяч – ничто не проникнет за защитную оболочку. Но можно найти дырочку, чтобы коснуться души человека и стать ему ближе, и стать ему другом. Ну, там было – не совсем другом, но этого АлЕка не учитывала в своих размышлениях. Она только понимала, что Сережка Сомов, душа которого была защищена, как резиновым мячиком, ото всех вокруг, сам открылся ей, сам указал на эту уязвимую точку, а она воспользовалась его доверием, чтобы ранить его. А он ведь никогда, ни разу ее не обидел так… Он вообще никогда и ничем ее не обидел!
«Нечаева! Александра!» – голос Тамары Львовны вывел девочку из задумчивости.
И, подняв голову, АлЕка наткнулась на гневный взгляд учителя. Из всех учителей Тамара Львовна почему-то наиболее нетерпимо относилась к ее странной особенности – «отключаться» иногда во время занятий.  Впрочем, правду сказать, на ее предмете АлЕка неизменно «отключалась» практически с первых минут. 
«Снова спишь на уроке? – произнесла она угрожающе, приблизившись к поднявшейся на ноги ученице, и добавила повелительно, - Тетрадь! – АлЕка протянула ей тетрадь, раскрытую, как обычно, с конца, в которой ни слова не было записано по теме урока, кроме, собственно, названия этой темы. И глаза женщины яростно сверкнули из-за линз очков, как и глаза ее неутомимой бестии, - Рисуешь… - прошипела она, бросив тетрадь на парту, и направилась к своему столу, - Садись, Нечаева. Сегодня «два» ты уже заработала!»
«Два» можно было бы поставить за ошибочную работу, - одернув приталенный пиджак черного юбочного костюма, заметила бестия, снова сверкнув очками, - Но она же совсем ничего не делала! Даже и не пыталась!»
«Эй, Ливи, притормози! – вмешался ангел, соскочив с подоконника, - Ты, что, целью поставила эту девочку со свету сжить? Она же ребенок еще! Может, у нее дома проблемы!»
«А вот это не наши проблемы точно! – откликнулась бестия раздраженно, - Она на физику вообще забила с самого начала! С чего ее жалеть?»
«Прекрати! Ты же и Томе хуже делаешь!» - воскликнул ангел возмущенно.
Но было уже поздно, и ему оставалось только сделать запись в потертом классном журнале.
«Впрочем, «два» - это оценка для того, кто хоть что-нибудь делает, - произнесла Тамара Львовна задумчиво, - Ты даже ее не заслужила! – и, быстро черкнув что-то в журнале, она подняла на девочку взгляд, - Ясно?» 
Та смотрела мимо нее – на ее ангела, со вздохом выводящего очередную запись в книге грехов своей подопечной.
«Ясно…» - откликнулась она спокойно и села на место.
Сережка весь урок пролежал на парте, не поднимая головы, и теперь он впервые взглянул на свою соседку сквозь белесые ресницы. Ее, что, совершенно не трогает то, что она словила очередной «кол» по физике? Отлично. Значит, после сегодняшней контрольной, к которой она, разумеется, не готова, можно будет забыть даже про «трояк» за четверть!  Заметив, что АлЕка косится в его сторону, парень снова уткнулся лицом в локоть и притворился спящим.
Отодвинув журнал, Тамара Львовна посмотрела на часы и нахмурилась. Времени почти не осталось.
«Сомов, давай быстрее со своим докладом, - недовольно бросила она, - Что ты там нацарапал…»
Сережка выпрямился и насмешливо посмотрел ей в глаза.
«Тамара Львовна, до конца урока минут пять, - произнес он с уверенной улыбкой, - Вы хотите, чтобы в это время я уместил доклад о Хаббле? – и, подняв над головой стопку скрепленных листов А-четвертого формата, он добавил, - Со всеми выкладками?»
«Ты же не собираешься его расчеты объяснять…» - начала, было, та.
Сережка снова потряс в воздухе докладом, демонстрируя его объем.
«Конечно, собираюсь. Иначе какой во всем этом смысл? Это же вроде факультатива по астрономии, разве нет?»
Это были волшебные слова. Не важно, что астрономии больше нет в списке обязательных предметов, – эти занятия-лекции Марина Владимировна сделала обязательными в школе. Конечно, отличный способ не готовиться к ним – свалить все на самих учеников, и все учителя физики так и сделали, но в конце года Марина Владимировна потребует с них оценку знаний каждого, и тут уже будет не отвертеться. А Сомов – один из тех, кто еще ни разу не делал докладов, и ему нужны были, как минимум, три оценки. И он был не тот человек, которого остановила бы директорская дверь, если позволить ему войти в азарт. Тамара Львовна опустила взгляд. Ухмылочка этого парня ее, определенно, раздражала.
«Он издевается!» - вздрогнув от негодования, воскликнула бестия за ее плечом.
И АлЕка перевела тревожный взгляд с Сережки на учительницу. Линзы ее очков просто слепили глаза своим блеском! И она даже не думала прислушиваться к своему ангелу, который уже выбился из сил в неравной борьбе. АлЕка нахмурилась. Эти двое точно не были напарниками!
«Что ж, - произнесла Тамара Львовна медленно, поднявшись с места и так же, как ее бестия, одернув пиджак, - Отлично. Впереди еще один урок. Мы, - она сделала небольшую паузу, и ее слова прозвучали угрожающе, - Отложим контрольную, и ты сделаешь этот доклад».
По рядам прошел взволнованный радостный шепот. К контрольной, судя по нему, не были готовы многие.
«Сдай работу, - добавила Тамара Львовна жестко, постучав пальцем по учительскому столу, - И увидимся на шестом уроке!»
Возмущенный ропот наполнил класс. Да что это с ней сегодня? Сначала АлЕка (ну, это, хотя бы, понятно), но теперь – Сережа! Хотя, конечно, он тоже хорош, но, все-таки, он же ничего ужасного не сделал! И он-то точно готов к контрольной. Но такой огромный доклад, да еще с формулами, кто же наизусть, да еще и спустя два часа, расскажет? И Сомову эта «двойка» (а это будет «двойка», без вариантов!) собьет его твердое «отлично» по физике. В последней четверти девятого класса! Из-за какой-то мелочи! Это несправедливо!
«Это несправедливо…» - вздохнул ангел, отбросив за спину потертый журнал.
«Зато это научит их уважению! – быстро возразила бестия, - И на будущее это послужит им хорошим уроком».
«Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком, Сережа…» - задумчиво произнесла Тамара Львовна, пролистывая доклад, страницы которого были испещрены формулами и таблицами. 
Парень едва заметно ухмыльнулся.
«Я тоже».
«Да он…» - начала бестия с прежней одержимостью в голосе.
И у АлЕки перехватило дыхание от страха. Но в этот момент прозвенел звонок.
«Надеюсь, - хмыкнула Тамара Львовна, небрежно отбросив доклад на край стола, - Все свободны!»
«До шестого урока!» - злорадно усмехнулась бестия из-за ее плеча, протирая платочком очки.
Тамара Львовна тоже сняла свои и, устало вздыхая, стала протирать линзы мягкой тряпочкой.

…Пионеры…

…Догнав Сережку в коридоре, АлЕка схватила его за руку и изо всех сил потянула, пытаясь развернуть к себе.
«Ты что делаешь, Сомов? – выкрикнула она возмущенно, когда ей это не удалось, и, обежав его вокруг, заглянула парню в глаза, - Ты же не сможешь. Ты же завалишься! У тебя была бы «пятерка», если бы не это! Не мог, что ли, как она просила, сделать!»
Сережка абсолютно спокойно смотрел ей в глаза.
«А ты знаешь, кто такой Эдвин Пауэлл Хаббл?» - спросил он.
АлЕка задохнулась от возмущения.
«Не знаю! И что? Это стоило одной из четырех твоих отличных оценок на фоне остальных «трояков»?!»
«После шестого урока скажешь, стоило или нет, и можно ли рассказ о таком человеке впихивать в какие-то пять минут, - произнес Сережка невозмутимо, привычным движением забирая сумку у нее из рук, - Идем».
И они пошли к лестнице рядом.
«Сомов с Нечаевой помирились, что ли?» - протянул один из школьников, посмотрев им вслед.
И другой спросил удивленно: «А что, ссорились?» 
«Сережа… - тихо позвала АлЕка, быстро следуя за парнем, за которым она, все равно, едва успевала. Тот сделал вид, будто не услышал ее, и девочка повторила снова, протяжно и жалобно, - Сереж…»
Сережка молча свернул к лестнице. В первое мгновение АлЕка побежала за ним, но потом резко остановилась на ступенях.
«Сомов! Ты издеваешься, что ли?!» – выкрикнула она.
И Сережка тоже остановился, услышав дрожь в ее голосе. АлЕка помолчала, собираясь с духом.
«Сереж, ну, что мне сделать, чтобы ты меня простил?» - сказала она, наконец.
Она бы не простила. Она бы, точно, не простила. АлЕка поджала дрожащие губы.
«Семейная сцена?» - ехидно усмехнулся парень из параллельного класса, проходя мимо нее, и, обернувшись, весело подмигнул Сережке.
Сережка ничего не ответил, но посмотрел на шутника так, что тот поспешил подняться на этаж.
«Я не обиделся…» - тихо произнес Сережка, когда он скрылся из виду.
АлЕка до боли сжала кулаки, и ей на глаза выступили слезы. Правильно, она бы тоже не простила. Но оставался еще один – последний – крохотный шанс. Сережка ведь всегда все прощал ей раньше, значит, малюсенькая надежда все еще может быть. Он же ее не возненавидит, правда?
«Ты не мог не обидеться! – воскликнула она, - Я же знаю, это, - она всхлипнула, подавляя рыдание, - Больно! Но я не со зла! То есть, я со зла! Потому что ты смеялся над ними, а я…»
Звенел звонок. Они стояли на лестнице вдвоем – друг напротив друга, Сережка на две ступени ниже. Улыбнувшись, он сделал эти два шага навстречу и, сжав пальцы девушки в своих, снова направился вниз, увлекая ее за собой.   
«Я не смеялся над ними, - произнес он тихо, - Я просто радовался за них. Ну, и, конечно, - он широко улыбнулся, - Думаешь, они переписываются смайликами?»
Резко остановившись, АлЕка дернула руку, и Сережка тут же обернулся к ней.
«Ты все еще об этом? – воскликнула она со смехом, крепче сжимая его пальцы, и добавила молящее, - Сережка, прости меня! Прости по-настоящему!»
«Это как? – весело прищурившись, поинтересовался тот и осторожно вытер слезы с щек девушки, - Я, правда, не обиделся. Я потом понял. Не сразу, - он улыбнулся, - Но понял».
АлЕка счастливо шмыгнула, снизу вверх заглядывая в лицо парня. Он смотрел ей в глаза очень близко и ласково, и она чувствовала, как тепло его взгляда согревает ее сердце. Как-то все было странно. Но эта мысль очень быстро проскользнула в сознании девушки, и та даже не успела сосредоточиться на ней.
«Физичка тебя завалит!» - пожаловалась она.
«Не завалит, - уверенно ответил Сережка, - Идем. Урок уже начался».
И они пошли к кабинету биологии, все еще держась за руки.
Двое, остановившись у окна, проводили их веселыми взглядами.
«Ты меня точно простил?» - донесся до них из темного коридора виноватый голос АлЕки.
И Сережка вздохнул обреченно: «Я же не обижался!»
«То есть, не простил?»
«То есть, сейчас обижусь! – и, скрипнув дверью, - Можно?»
«Вам двоим – в любое время!» - послышался из кабинета смех молодой учительницы.
Прислонившись к подоконнику широкого окна, мужчина задумчиво смотрел на улицу, на мокрые от дождя ветви деревьев, на которых уже распускались первые почки.  И его глаза, накрытые тенью от козырька бейсболки, поблескивали задумчиво и насмешливо. И, как всегда, он, по привычке, методично пинал стену грязными кедами.   
Проводив школьников взглядом, женщина обернулась к нему, и ее тонких бледных губ коснулась едва уловимая усмешка. Ничего не меняется!
«Даже не заметили!» – произнесла она тихо, обращаясь к своему спутнику, и, как и он, посмотрев на дождь за окном, аккуратно поправила воротник спортивной ветровки, отбросив за спину рваные пряди темно-русых волос.   
Тяжелый металлический символ «Альфа и Омега», висящий на длинной цепи у женщины на шее, ударился ей о грудь. Обернувшись на этот приглушенный звук, мужчина едва заметно улыбнулся. Ничего не меняется!   
«Думаю, она привыкла уже не замечать меня, - откликнулся он, - А твой…»
И, хмыкнув, он потянулся к лицу спутницы, чтобы убрать с него влажные пряди. Та оттолкнула его руку.   
«Он слышит меня! – воскликнула она, - И нечего лыбиться! Он слышит!»
И, отвернувшись от окна, она уперлась ладонями в спину так, что широкий ремень наполовину закрыл ее длинные пальцы. Мужчина весело усмехнулся. Из-под высоко задравшейся куртки выглянула облегающая белая кофта. Белый так выгодно подчеркивал ее фигуру!    
«Шикарно выглядишь! – протянул он, продолжая следить за спутницей взглядом, - Это весна…»
«Это весна! – усмехнулась та, медленно обернувшись и положив ладонь на символ «Альфа и Омега» у него на груди, - Тебе идет черный. Впрочем, у нас с тобой нет особого выбора».
Мужчина накрыл ее ладонь своей и прямо посмотрел ей в глаза.
«Как раз у нас выбор есть всегда!» - откликнулся он весело.

…Остановившись у стены, Лана открыла сотовый телефон, задорной мелодией «La dolce vita» оповестивший ее о новом сообщении, и мечтательно улыбнулась, прочтя его. И тут же быстро огляделась по сторонам. Нет, никого. Никто не видел.
Ох, она старалась оставаться серьезной, но это было так трудно! Мир так переменился за последние два дня.
И, сощурив в виноватой улыбке светлые глаза, женщина принялась набирать ответ.
«Большей глупости даже представить трудно! – усмехнулся Бес, заглянув ей через плечо, - Однако, глупости порой так освежают! Правда, Мэл?»
Ангел вздохнул, но, посмотрев на своего напарника и подопечную, не смог сдержать невольную улыбку. Они, действительно, счастливы.
«Она, действительно, стала счастливее, - произнес он задумчиво, - В этот раз я вынужден признать правоту за тобой».
Протянув руку, он извлек из пустоты свой посеребренный блокнот. Бес усмехнулся.
«Неужели мне полагается поощрение?» - поинтересовался он насмешливо.
«Что-то вроде того…» - медленно откликнулся Ангел,  закрашивая корректором последние записи в блокноте.
Он не считал это самым удачным своим решением, ведь отчетность за месяц уже была сдана, и теперь эти исправления неизбежно должны были повлечь за собой сотни объяснительных и должностных записок, а возможно и вызов «на ковер» к кураторам Киву и Моргану. Но Ангел не сомневался: напарник заслужил его заступничество, даже если для него самого это и обернется большими проблемами «наверху». Решать проблемы с руководством хронист-блюститель Мэлвири научился мастерски за свою долгую службу в хранителях.
Занятый правкой записей, Ангел не сразу заметил, как переменилось настроение Беса, и веселая ухмылка на его лице превратилась в презрительную гримасу. 
«Что-то мне не нравится этот запашок! – хмыкнул он и добавил, покосившись в сторону лестницы, - Ты чувствуешь, как потянуло старостью?»
Нахмурившись, Ангел отложил свой блокнот, и тот мгновенно исчез в пустоте.
«И бессилием…» - добавил он тихо, заняв свое место за спиной подопечной.
«Не беспокойтесь, Марина Владимировна, - послышался из-за угла голос Тамары Львовны, - Мы уложимся в план даже с учетом того, что перенесем контрольную работу. И, потом, в конце концов, это Вы настояли на обзорных уроках по астрономии. А Сомов так старался, подготовил такой объемный доклад, и было бы просто несправедливо не заслушать его, как полагается. Хотя, признаю, не думаю, что это полностью его работа, и он сможет ее изложить так же хорошо, как она написана».
Лана Юрьевна захлопнула сотовый телефон и тревожно прислушалась к разговору. Что еще учудил этот мальчишка?!
«Да, доклад проработан детально…» - задумчиво произнесла директриса, появившаяся в этот момент из-за угла с аккуратно оформленным докладом в руках.
Она просматривала его совсем иначе, чем до этого его смотрела Тамара Львовна. Марина Владимировна окончила институт еще по специальности «учитель физики и астрономии», которой вот уже несколько лет не было в России, и до сих пор сохранила трепетную нежность в отношении обоих этих предметов. И, читая доклад ученика, она грустно улыбалась теплыми карими глазами и тихонько вздыхала.
Наткнувшись взглядом на растерянное лицо Ланы Юрьевны, которая, казалось, готова была вот-вот расплакаться, Марина Владимировна приветливо улыбнулась ей и показала доклад.
«Ваш подопечный…» - только и успела она сказать.
Лана Юрьевна всплеснула руками, и в ее голосе, действительно, прозвучали слезы, когда она воскликнула: «Что еще он натворил?!»
Бестия за спиной Тамары Львовны хищно блеснула очками.
«Да, собственно, довольно неплохой доклад, - не сдержавшись, Марина Владимировна рассмеялась и протянула женщине работу, - Взгляните. Что уж Вы его так? – спросила она весело, - Вроде, такой хороший парень». 
«Только ты так и думаешь!» - пробормотала бестия Тамары Львовны.
И ангелина Марины Владимировны, опасливо покосившись на нее, выбросила над своей головой гигантский яркий транспарант, мгновенно приковавший к себе взгляды обоих хранителей Ланы Юрьевны.
«Ах, ты!» - воскликнула бестия, молнией метнувшись к ней, и попыталась разорвать плакат.
Но бес Марины Владимировны преградил ей дорогу.
«Охолони, Ливи! – произнес он угрожающе, заслоняя от нее свою напарницу, - Уверен, кое у кого найдется к тебе несколько вопросов».
Ангел Тамары Львовны трудно сглотнул и попытался увлечь бестию за спину подопечной, но та, презрительно фыркнув, сбросила его руку и шагнула вперед. Она даже не заметила, как Ангел и бес за ее спиной прижали ее напарника к стенке.
«Кое у кого – это у кого? – спросила она насмешливо, - У условно-досрочно…»
Она не успела договорить. Киар уже стоял рядом с ней и смотрел ей в лицо, свирепо сверкая зелеными глазами.
«В чем проблема, Ливи?» - произнес он напряженно.
Но бестия даже не отвела взгляда.
«У тебя нет проблем, приятель, пока ты не нарушаешь правила УДО, - язвительно усмехнулась она и добавила вкрадчиво, - Кайла следит за тобой, не так ли?»
Четыре хранителя простонали дружным хором, а ангелина даже забарабанила кулачками в стену от негодования и бессилия. С этой бестией было не справиться даже им всем, во всяком случае – законными методами.
Сжав кулаки, Бес с ненавистью посмотрел в мерцающие линзы, но промолчал. Эта донесет. Даже не задумается – донесет Кайле, и тогда – здравствуйте снова, родные белые стены Башни Одиночества!
«Выдохшийся бес – жалкое зрелище!» - прозвучал за спиной бестии Тамары Львовны до озноба знакомый голос, и узкая ладонь легла ей на плечо.
«Скоро звонок, - заметила Марина Владимировна, посмотрев на часы, и улыбнулась собеседницам, - Светлана Юрьевна, до завтра. Тамара Львовна, а Вы зайдите ко мне после урока. Интересно было бы знать, как он ответит. Я бы сама пришла послушать, но, - она виновато улыбнулась, - Урок!»
На пару скандируя «No pasaran!», ее хранители последовали за ней. Мэл проводил их улыбкой. Удивительно удачная пара!
Заметив приближающегося мужчину, Тамара Львовна сухо простилась с Ланой Юрьевной и направилась в кабинет, сопровождаемая своим ангелом и хронистом-стажером из числа учеников Мэла, которому тот уже успел дать все инструкции. 
Почему-то у нее зверски болела голова, и женщина все время потирала затылок, мысленно сетуя то на мигрень, то на усталость, то на шейный остеохондроз.
«Ломка! – заметил стажер сочувственно, следуя за ней, - Ничего, пройдет».
Остановившись на мгновение, Тамара Львовна сжала виски пальцами. Она не могла понять, что с ней. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой разбитой! Словно в одно мгновение все силы оставили ее.
Это было последней каплей. И бестия, рванувшись следом за ней, попыталась сбросить руку Киары со своего плеча. Та лишь сильнее сжала его, не позволив ей сделать и шага.
«Карех, присмотри за Алексом, ладно?» – улыбнулась она опасно, левой рукой быстро расстегивая легкий плащ. 
И, взглянув на Лану и Алекса, остановившихся друг против друга с такими счастливыми и глупыми улыбками, она улыбнулась снова, совсем иначе. 
«Молли, детка, ступай. Я вас скоро нагоню, - добавила она, еще сильнее впиваясь пальцами в плечо застывшей от ужаса бестии, и прошептала ей на ухо, обнажив в улыбке белоснежные острые зубы,  - Оливия, на пару слов». 
Та вздрогнула и отшатнулась от нее, но и в этот раз не смогла вырваться. Теперь она могла только умолять, испуганно глядя в темные глаза: «Нет! Не оставляйте меня с ней! Вернитесь!» - но даже это было бесполезно.
Быстро переглянувшись, хранители последовали за людьми, которые уже подошли к лестнице.
«Мэлвири, Киар, а вы уверены, что это точно правильно? – недоверчиво спросила Ангелина, - У Киары не будет из-за этого неприятностей? И… - она смущенно смолкла на мгновение, но спросила, все-таки, - Вы уверены, что она не перейдет черту? Может быть, мне вернуться?»
Посмотрев друг на друга, Бес и Ангел опустили глаза. Нет. Нет. Нет. И еще раз нет.
«Лана, - произнес Алекс почти без акцента, улыбнувшись женщине, и помог ей надеть плащ, - Лана, идем».
Он еще очень плохо понимал русский язык и практически ничего не мог на нем сказать, поэтому Алекс повторял раз за разом то единственное русское слово, которое он не смог бы забыть уже никогда. Лана улыбалась и отвечала что-то на смеси русского и безобразно исковерканного немецкого. Они смеялись, понимая, как нелепо это должно выглядеть со стороны, и продолжали разговаривать, все дальше уходя от школы в город, погружаясь в шумную вечернюю толпу.   
Ангелина вздохнула и улыбнулась.
 «Он учит язык с ее имени, как алфавит учат с буквы «Альфа»…» - произнесла она растроганно.
«Ну да, «Альфа и Омега», - пробормотал Бес угрюмо.
И в этот момент из школы, оставшейся уже далеко позади, до них донесся полный ужаса крик: «Киара!»
Выдернув из толпы первого попавшегося беса, Киар просканировал его взглядом и произнес повелительно: «Ни на шаг от них, пока я не вернусь!» - и он ткнул пальцем в Ангелов.
«Эм, что значит – ни на шаг? – пробормотал бес растерянно, - Я вообще-то… - он смолк под пристальным взглядом изумрудно-зеленых глаз, - Идет, идет! – и, склонившись к уху своего подопечного и не обращая никакого внимания на протесты и угрозы напарника, он произнес заговорческим шепотом, - Эй, приятель! Посмотри, какая парочка! Меня так и подмывает…»
«Извините, - немолодой уже мужчина с профессиональным фотоаппаратом в руках остановился рядом с Ланой и Алексом и улыбнулся им, - Вы не согласитесь попозировать мне?»

…Толкнув Оливию к окну, Киара остановилась перед ней, страшно мерцая темными глазами.   
Они были совершенно одни в коридоре. И, даже если Кайла или Морриган видят это, они не вмешаются. Потому что то, что случится сейчас, это шанс для каждой из них требовать у Совета Старейших пересмотра дела ученицы Корка. А первую и лучшую ученицу Корка мечтали запереть навечно они обе.  Судьба рядового беса-искусителя ничего не значила в их глазах по сравнению с этой целью.
«Так значит, ты устала и решила отдохнуть в Башне Одиночества, - прошелестела Киара едва слышно, заставив Оливию задрожать от страха, - Славненько! Только прежде, если ты не против, конечно, - плащ упал на пол у ее ног, - Я напомню тебе пару вещей, которые ты, похоже, забыла. Основы, так сказать…»
«Киара! - попятившись, бестия уперлась в подоконник и замерла, поняв, что от столь сильного противника ей не сбежать, - Киара, пожалуйста! – дрожащим голосом произнесла она, - Я все сделаю, как скажешь, только не надо! Ведь и тебя… Они же низвергнут тебя обратно в бездну за это!»
Каре-зеленые глаза жестоко сверкнули ей в лицо, и Оливия поняла вполне четко: сейчас Киаре наплевать, что с ней сделают потом.
«Итак, основа основ, - произнесла та, шагнув к ней, и ее голос впервые дрогнул – от гнева, - Мы – никогда! – не подставляем своих подопечных!»
Она сделала еще шаг. И на мгновение Оливия зажмурилась от страха. Но не видеть ее было еще страшнее. О первой ученице Корка ходили жуткие легенды среди бесов. Открыв глаза, бестия увидела ее в одном шаге от себя.
«Так могут поступить ангелы. На это могут пойти причастники или кураторы, - сделав еще один шаг, Киара приблизилась к жертве вплотную и заглянула ей в глаза, - Но никогда – даже под страхом быть низвергнутым! – искуситель!»    
По одному щелчку ее пальцев изящные очки Оливии оказались у Киары в руке, и она сжала их в кулаке, презрительно и безжалостно глядя на извивающуюся от боли бестию у своих ног.
Хватая ртом воздух, Оливия сползла на пол и свернулась клубком, обхватив колени руками. Она даже не просила больше пощады. Она понимала: это конец. Киара не простит ей предательства человека. Она уничтожит ее сейчас. Еще мгновение – и она ее уничтожит. Даже если Морриган вновь добьется для нее столетнего срока в пыточных Бездны Отчаяния, даже если она добьется для нее, наконец, вечного заточения там – все это неважно сейчас. Искуситель свершит свое возмездие, чем бы это ему ни грозило. Взгляд бестии заволокло тьмой, и она откинула голову назад в последнем призыве о помощи. Но звать некого. И это – конец. Хрипло простонав, Оливия стиснула зубы, сдержав мольбу.
«Проклятье!»
Ворвавшись на этаж, пробив два барьера подряд, Бес схватил Бестию за запястье и привлек к себе, прижав ее голову к своей груди.
Кулак Киары разжался, и очки упали на пол.
И боль отступила, взгляд прояснился, и Оливия поняла, что выжила каким-то чудом. Сев на пол, она пыталась отдышаться, все еще не понимая, как такое произошло. Разве провокатора можно остановить? Разве можно остановить ученицу Корка, когда она находится в таком состоянии, не поплатившись за это жизнью? Но этот причастник обнимает ее, и она не вырывается. Оливия провела пальцами по виску. Это выше ее понимания!
Киар тяжело дышал. Он был весь мокрый, и его одежда, волосы, лицо, руки – все было опалено огнем. Он прижимал голову Бестии к своей груди обожженной ладонью, он держал ее крепко, чтобы она не могла поднять полных горечи и негодования глаз, опалить все вокруг своей ненавистью и болью.
«Беги! Живее! – бросил он Оливии, и, едва та исчезла в пустоте, прошептал прерывисто в благоухающие амброй волосы, - Кина, что ж ты делаешь? Ведь они только этого и  ждут. Неужели тебе не хватило сотни лет в бездне?»
«Там было не так уж плохо, - тихо откликнулась та, сжав в кулаках его влажную от растаявшего льда куртку, - Немного больно, а так – ничего. Бывало хуже. С кем ты оставил Алекса и Лану?»
«С ними все хорошо. Идем, - Киар хотел отстраниться от Бестии, но лишь крепче обнял ее, - Идиотка… - прошептал он едва слышно, - Не делай так больше».
Киара усмехнулась и оттолкнула его.
«Да, это имя из твоих уст звучит привычнее!» - произнесла она с горечью и исчезла.
Ударив ладонью о стену, Киар сильно зажмурился и стер пепел с лица.

…Заняв свое место, Тамара Львовна сняла очки и, положив их на стол перед собой, обвела класс усталым взглядом слезящихся от боли глаз.
Так больно! А эти дети, они смотрят на нее, как на чудовище. За что? Что она им сделала? Она всего лишь пытается научить их хоть чему-нибудь и всего лишь хочет уважения, как и все люди. Почему она должна позволять смеяться над собой? Пусть даже Сергей и отлично учился все это время, но это не дает ему права вести себя так! Женщина вздохнула. Все мысли какие-то путаные. Как не ее. 
«Приободрись, - шепнул ангел ей на ухо, - Будь доброжелательна, и они тоже станут к тебе относиться иначе…» 
Стажер за его спиной скептически поджал губы.
«Теперь для этого потребуется немало времени и огромное напряжение воли, - произнес он, подняв глаза от записей в книге грехов, - Слишком многое уже сделано. Сейчас мы можем лишь несколько смягчить ее участь, но никак не исправить положение. Время упущено, - он помолчал, наблюдая за щурящейся от нестерпимой боли женщиной, - И она слишком близка со своим бесом». 
«Сомов, давай, читай свой доклад…» - вздохнула Тамара Львовна, пододвинув работу на край стола.
Удивленно ахнув, АлЕка улыбнулась парню. Значит, ему, все-таки, разрешат подглядывать! Но Сережка прошел к доске, не взглянув на свою работу, и стал аккуратно стирать с нее записи, сделанные на прошлом уроке.
«Странно, что Вы столько лет не могли возобладать над своей напарницей, - продолжал рассуждать стажер, пролистывая испещренную записями книгу грехов, - Но теперь уже поздно что-либо менять. Нам не сделать ее счастливой. Увы!»
«Тогда не мешайся под ногами! - возникнув из пустоты, Оливия отшвырнула ангела в сторону и протянула книгу грехов напарнику, - Держи, растяпа! Нельзя на минуту оставить, уже какие-то подозрительные типы штудируют наши записи!»
И, бросив на ангела-стажера еще один, полный ненависти, взгляд, она склонилась над съежившейся от боли женщиной и обняла ее за плечи.
«Я здесь. Я с тобой, Томочка. Все хорошо!»
АлЕка горестно вздохнула и подперла подбородок кулачком. Ну, теперь Сережке точно придется туго, и никакие ученики Мэла его не спасут!
Поправив растрепавшуюся прическу и одернув юбку, бестия уселась на край учительского стола, слева от своей подопечной, и, сняв очки, весело подмигнула ей.
«Интересно, он, действительно, сможет? – усмехнулась она, посмотрев на парня у доски, - Нагловатый мальчишка, не находишь? Но смелый…»
Тамара Львовна впервые посмотрела на Сережку, и в ее взгляде промелькнуло любопытство. Голова перестала болеть. Такое облегчение. И что он все еще молчит?
«Совершенно не волнуется!» - заметила бестия.
Тамара Львовна усмехнулась и вытерла слезы с глаз.
«Ну, начинай, - произнесла она насмешливо, обернувшись к Сережке, - Что ты такого не смог бы уместить в пять минут из жизни Хаббла?»
«Из жизни? – уверенно улыбнулся тот в ответ, - Да нет, жизнь как раз в пять минут уложить можно, - он обвел одноклассников веселым взглядом и остановился на лице АлЕки, - Эдвин Пауэлл Хаббл. Родился в Маршфилде в штате Миссури в 1889 году в семье служащего страховой фирмы, воспитывался в строгости, скажем так, - он весело осклабился и добавил, - Это мало кому интересно, да?»
«Хм. И что он тогда тебе собирается рассказывать?» - протянула бестия заинтересованно.
Тамара Львовна отодвинула очки на край стола и полностью обернулась к ученику. Очень странный доклад.
Сережка снова улыбнулся и продолжил: «В 1906 году поступил в Чикагский университет, где работал в лаборатории известного физика Милликена. Но тут он несколько лет помотался еще… - он хмыкнул, - Сначала он решил, что не хочет быть физиком, а хочет быть юристом, и он уехал в Англию, в Оксфорд, изучать римское право. Но потом он и юристом быть расхотел и, спустя год работы адвокатом, занялся уже, собственно, астрономией. Хаббл вернулся в Чикагский университет и начал работать ассистентом Йерксской обсерватории, близ Чикаго. Но тут началась Первая мировая, и его призвали в действующую армию. Вернувшись с фронта, он начал работать в обсерватории Маунт-Вилсон в Калифорнии. Вот, собственно, его и перестало мотать…»
В классе послышались смешки.
«Так, можно сказать, что половину доклада ты уже изложил, - произнесла Тамара Львовна медленно, - И что ты намерен рассказывать в оставшиеся тридцать минут?»
Сережка широко улыбнулся.
«Вот и я об этом, - откликнулся он беспечно, - Да кому интересно, чем там занимался Хаббл по жизни! Главное то, что он оставил после себя в науке. Я сначала чисто перечислю, а потом уже подробно, ладно»?
И он вопросительно посмотрел на Тамару Львовну. Та растерянно кивнула.
«Ну не нахал?» - протянула Оливия с усмешкой.
«Ладно. Итак, начнем с того, какую цель он ставил перед собой вначале, а потом – что из этого выросло, - произнес парень серьезно, - Вообще, вначале Хаббл думал только разобраться с природой туманностей. На тот момент их строение было не изучено, и вот, он начал наблюдать полюбившуюся всем астрономам мира с незапамятных времен туманность Андромеды. Не оригинально!» – он усмехнулся, и в классе послышался смех.
Тамара Львовна тоже улыбнулась.
«О, шпарит! – заметила бестия, положив ее руку на доклад, - Ну-ка. Проверим, он то шпарит-то вообще?»
Открыв работу, женщина заглянула в нее и улыбнулась, услышав следующие слова ученика.
«Наблюдая туманность Андромеды и еще некоторые, он пришел к выводу об их звездном строении, а так же о том, что частью они находятся за пределами Млечного пути, соответственно, был сделан первый вывод: наша галактика не единственная во Вселенной. Итак, он пришел к выводу о том, что Вселенная состоит из скопления звездных систем – галактик. Это для нас – обычное дело. До Хаббла этого не было, - серьезно произнес Сережка, глядя в класс, и добавил, словно между прочим, - Ну, по ходу, он еще составил классификацию галактик по видам, но об этом позднее. И позднее – о законе Хаббла, из которого он сделал два вывода. Во-первых, о том, что Вселенная расширяется. Сейчас объясню, - отмахнулся он от вопросов, - А, во-вторых, о том, что у Вселенной было начало во времени. Разрабатывая эти вопросы дальше, он положил начало теории расширяющейся Вселенной и Большого взрыва, как причины ее возникновения, соответственно».
Замолчав, Сережка еще раз обвел внимательным взглядом притихших одноклассников.
«Не то, чтобы очень мало, да? – улыбнулся он серьезно, - А в 1927 году он уже был избран членом Национальной Академии Наук в Вашингтоне. Но это так, мелочи. Вернемся к туманности Андромеды. Мы ж с нее начинали?»
«О, дает!» – протянула бестия, внимательно наблюдая за парнем, пишущим на доске и громко, одержимо как-то, объясняющим свои выкладки.
«А я все удивлялась: чего это такой заядлый троечник и так отлично учит физику?  - усмехнулась она, - Теперь понятно. Интересно, а Марина знает? Она не особо удивилась, когда ты ей показала доклад, между прочим. Словно этого и ждала…»
«Ливи, не начинай…» - прошептал ангел ей на ухо, но бестия только отмахнулась.
«Да интересно же! – бросила она раздраженно, - У него по всем предметам двойка на тройку, и только физика, алгебра, геометрия и химия – на отлично! Как думаешь, Томочка, - склонившись к подопечной, прошептала она, - Он так же повернут на астрономии, как Нечаева на литературе?»
«Собственно, что мы сейчас и имеем, как наиболее вероятный сценарий зарождения Вселенной, - сквозь мысли донесся до Тамары Львовны голос ученика, - Есть, конечно, другие предположения, но под этот подведена лучшая база. В принципе, если ученым удастся разработать, наконец, квантовую теорию гравитации, то многое из того, что сейчас еще не ясно нам в астрофизике, можно будет запросто прояснить…»
«Сергей, - позвала Тамара Львовна, поднявшись на ноги и посмотрев в лицо парню, - Мне кажется, ты вышел за пределы заданной темы. И звонок уже прозвенел».
Сережка широко улыбнулся и почесал затылок.
«А, ну да… Короче, все, конец лекции!» - объявил он, обернувшись к классу.
Ученики смотрели на него, как зачарованные.
«Им интересно? – удивленно хмыкнула бестия и добавила громче, на ухо подопечной, - Томка, им интересно в кои-то веки!»
Тамара Львовна задумчиво улыбнулась. Этот мальчишка сумел заинтересовать класс своими вычислениями.
«Сумеешь подготовить доклад о квантовой теории гравитации? – произнесла она негромко, обратившись к Сережке. У того даже глаза заблестели. Женщина вздохнула, - Отлично. Подготовь к следующему уроку. Все свободны!»
Она села к столу и снова надела очки, собираясь заполнить журнал.
«Тамара Львовна, - донесся до нее нерешительный тихий голос одного из учеников, - Так сколько Сер… Сомову за доклад-то?»
«Я не ясно выразилась?» - холодно произнесла женщина, придвигая к себе журнал.
И ее бестия зажала уши и сердито нахмурилась.
«Сколько восторга! – бросила она, глядя вслед ученикам, - Тома, пойдем, что ли, к Марине?»
Устало вздохнув, Тамара Львовна закрыла журнал и протянула его дежурному.
«Нечаева, - произнесла она задумчиво, - Иди, Нечаева! С глаз моих!»
Виновато улыбнувшись, девушка взяла журнал и вышла из кабинета.
«Лучше бы к ней приставили кого-нибудь! – бросила Оливия недовольно, оправляя помятую юбку, - А то бегает совершенно без присмотра! И на физике всегда спит!»