Для чего придуманы караоке-бары

Для чего придуманы караоке- бары? Да для того, чтобы люди, в которых внезапно проснулась любовь к пению,  не мучили своих соседей по многоквартирному дому, заставляя их становиться  невольными слушателями хриплых или  визгливых  завываний.

Хорошо, когда  у вас, господа певуны,  разбушевавшиеся  в приступе музыколюбия,  есть деньги..Много «разнокалиберных» денег и столько же возможностей побывать то тут, то там, в надежде излить  свой душевный порыв в строго-отведенных для этого местах, где  готовы слушать   пение сомнительного качества, предварительно вставив в уши  противошумные ушные изделия(беруши) и наклеив на свой многострадальный лик  понимающую улыбку, исчезающую, впрочем, почти сразу, как только «певец» или «певица» отворачиваются, дабы  подсмотреть мелькающий  на  экране текст.

Гораздо хуже, если средств немного, а желание «помузицировать» так и прёт из вас, так и лезет из всех щелей, и вы, повинуясь зову природы, готовы преодолеть любые преграды, лишь бы осуществить свою давнюю мечту, а именно: спеть наконец-то всё то, что давным-давно вами отрепетировано про себя, в уме, перепето и заучено насмерть.
 
Представьте себе, что однажды вам представилась возможность побывать не где-нибудь, а, допустим, в элитном караоке-баре, что на Баррикадной.
Представили?
Уверяю вас, в нём(в караоке-баре) всё не так, как рисует ваше воображение.
Нет в нем обещанных вашей сестрой российских мега-звезд, которые якобы имеют привычку заглядывать сюда на огонёк, нет многолюдности и  всеобщего  оживления.
Есть лишь серебряные  крутящиеся  шары, подвешенные к потолку, несколько кресел и диванов, стыдливо «украшенных» немного обшарпанной обивкой, и  пара-тройка крохотных столиков вдоль стены, -столиков, за которыми  с трудом уместилась бы  ваша кукла с оторванной ногой и полулысой головой,- игрушка,  который вы играли в детстве,  но никак не вы, задыхающаяся от волнения и часто моргающая  от серебряных бликов горе-певица.

Ваша бейсболка  с длиннющим козырьком, надетая  вами для того, чтобы скрыть  выражение  испуганных глаз,  здесь не в силах спасти вас от вездесущего конферансье с микрофоном в бледных, холеных  руках. Он (ведущий) так и норовит заглянуть вам под козырек, низко, угодливо сгибаясь у столика  и застенчиво спрашивая:
-Уже готовы петь?
Вы растерянны и чувствуете себя не в своей тарелке, слыша первые аккорды до боли знакомой  вам песни. «Но почему?»- спрашиваете вы саму себя.-« Разве я  не отрепетировала её, пусть и в уме или  не в полный голос?»

А-а-а, кажется, вы  поняли, в чем дело..Микрофон..Этот увесистый металлический подлец..Гад, который не готов сотрудничать с вами, выдавая вместо желательного сладкозвучия нечто среднее между вороньим карканьем и просто кашлем.

-Какой неожиданный дебют,- говорит после первого вашего запева невозмутимый конферансье и многообещающе смотрит на вас, смело шагая  к вашему столику.
-Мы надеемся, что вы споёте для нас еще что-нибудь,- шепчет он вам под козырёк и отводит глаза, когда вы, разлепив ссохшиеся губы, хрипло так брякаете:
-Дайте хоть дух перевести! – и воинственно добавляете,- Скажите, пожалуйста, почему я себя совсем не слышу?
-Сейчас попробую настроить микрофон под вас,- делая ударение на «под вас», деловито  изрекает ведущий, и, поправляя очочки в черной оправе, напяленные на нос просто для понту, семенит по направлению к стойке, с виду похожей на барную. За ней на месте звукорежиссера уже битых пять минут(ровно столько вы то ли пели то ли каркали до боли знакомую вам песню) восседает пожилой мужчина с осоловевшими глазами  и зажженной сигаретой, зажатой в толстых пальцах правой руки.

«Ужас»,- малодушно думаете вы, встречаясь с хитрым взглядом склоненного над аппаратурой ведущего, -мужчины голубоватой наружности, то и дело убирающего с лица  свои длинные светлые локоны, специально выбившиеся из общей «кучи».
Когда  вы приступаете к очередной песне, ваша сестра недвусмысленно кричит вам через крохотный столик о том, что вас совсем не слышно.
Вы же невозмутимо продолжаете изливать свою душу, вполне сносно исполняя припевы когда-то нашумевшего шлягера и полностью проваливаясь на куплетах, поскольку микрофон по-прежнему «под вас» не настроен.

-Мы очень рады вам!- восклицает ведущий, нисколько не радуясь, но с долей интереса посматривая на вас,- этакую  мамзель, сидящую за крохотным столиком в клубах  загадочного дыма(дым  в баре  в момент исполнения песни пускают из специального прибора)
Вы прижимаете к себе сумку, с которой пришли на «променад», и  беззвучно подсчитываете оставшиеся деньги, ведь каждый  исполненный вами музыкальный номер, -это выброшенные на ветер триста рублей.

-Ни хрена себе,- не удержавшись, вслух думаете вы, а ваша сестра успокаивает вас, говоря почему-то склонившемуся у столика  ведущему о том, что у нее есть еще тысяча.
-Отлично!- восклицает мужчина в очочках и резко выпрямляется во весь рост своего невысокого тела.- Пока вы размышляете над очередным номером, я исполню что-нибудь для вас.
Вы вместе с сестрой слушаете  медленную песню, которую любезно поёт мужчина, почти полностью скрытый от постороннего взгляда  клубами дыма, и уверяете себя в том, что никогда прежде ничего подобного не слышали, вслух же замечаете:
-А, ну если он так поёт, то чего ж я тогда стесняюсь?
И пускай вы покинете злачное заведение совершенно охрипшей, но сидя в метро и перебирая в уме  воспоминания о вечере, вы   неохотно признАетесь самой себе в том, что вам выпала крайне редкая возможность: петь,  не стесняясь никого, потому что в зале вы были  практически одна, не считая уснувшего звукорежиссера, вконец обалдевшего ведущего и вашей сестры, смущенно отдающей  притихшей официантке свою заветную тысячу вместе с тремя вашими  купюрами  того же достоинства.