Зачем?

- Вам не положена субсидия, так как квартира подарена внуку!

- Но тогда зачем? Зачем вы сказали мне собрать все эти документы? - Сергей Иванович потряс кипой бумаг.

- Я же вам ещё раз говорю, квартира подарена, она не ваша, субсидия не положена!

- Но как же? Так я, конечно, её подарил, чтобы... так он же маленький, ему всего два года, он с родителями живёт... Вы же даже не взглянули на бумаги? Зачем я их собирал? А?

- Ещё раз говорю, вам субсидия не положена - квартира не ваша.

Голос у женщины был жёсткий с металлическим оттенком, не терпящим возражений. Сергей Иванович сидел на краешке стула, робко теребил белоснежную бороду и вздыхал, озабоченно чесал лысину. Он не понимал.

Он ничего не понимал. Месяц назад он пришёл в соцзащиту, чтобы оформить субсидию на квартплату. Его пенсия была минимальной и на платежи по квартире уходило больше половины. Он никогда не умел ладить с бумагами, он поэтому и Героя Труда себе не выбил, поэтому и пенсию не оформил как полагается. Ещё в молодости он участвовал в боевых действиях в Венгрии, их послали туда пацанами во время армейской службы, взяли подписку о неразглашении. Он ехал в горящем танке, вытаскивал погибших товарищей, сам убивал и выжил, родился в рубашке. Но его страна считает, что войны не было, ладно, он не претендует на звание ветерана войны, но... Потом работал геологом, всю жизнь в экспедициях, по горам, по полям, затем добывал газ, горел, несколько раз горел, работа сложная, тяжёлая. А потом была перестройка, он устроился фотографом в институт, работал с профессорами, учёными. И когда надо было оформлять пенсию, вдруг выяснилось, что его "Геология" развалилась, "Разведка газа" тоже, архив сгорел. И вот он опять недавно горел, проводка в доме подвела. Но он живой, пламя его лишь опалило, напугало, он родился в рубашке, все так говорят. Но делать ремонт совершенно не на что, так и живет вот уже полгода в сгоревшей квартире без стёкол - выбили пожарные, когда тушили. К нему стали захаживать сомнительные риэлторы, предлагали продать квартиру по дёшёвке, он испугался - убьют, квартиру отберут, написал дарение на внука. Риэлторы ходить перестали. Так вот, месяц назад он обратился в соцзащиту за субсидией на квартплату, подал им свои документы: паспорт, дарение, домовую книгу. Тогда эта, ну да, была эта же тётка. Те же крашенные коричневой помадой толстые губы, те же очки, та же причёска а-ля Алла, тот же свисающий со стула жирный зад, толстые ляжки, ноги-тумбочки, пальцы-сардельки все в золоте и шикарный, просто шикарный бюст с золотой цепочкой и кулоном - изумрудная ящерка бежит по груди, извивается, блестит бриллиантами юркий хвост, - тогда он просто неприлично уставился на этот вызывающий восторг и уважение бюст! Она ещё зачитала ему целый список документов: справка оттуда, копия отсюда - 12 наименований. Он целый месяц бегал как Савраска - собирал все документы, а теперь выясняется что же? Что субсидия ему не положена!? А почему ему сразу тогда, месяц назад не сказали? Зачем надо было гонять старого, больного человека? Зачем? Он вспомнил все те очереди, что пришлось ему выстоять - потерянное время, хамство бюрократов, ворчливую злость нетерпеливой толпы, вредных, крикливых старух. Сергей Иванович беспомощно глянул на женщину за столом. Та смотрела на него наглыми, холодными глазами поверх очков, как-бы спрашивая: "Ещё вопросы есть? Чего припёрся, старый хрыч, давай, вали отсюда, вонючий мешок с костями."

Он взял в охапку свои документы и вышел из кабинета, прислонился к стене, выдохнул, положил все документы в сумку как попало и пошёл. Он шёл и бормотал себе под нос: "Так зачем? Зачем? Почему она мне сразу не сказала, что мне субсидия не положена?" Он очень и очень расстроился. Он так ждал этого дня, ведь он записался на приём тогда ещё, за месяц, на 8 утра. Он погладил рубашку, помылся и причесался, он даже одел пиджак и галстук. Да, галстук давил, надо бы ослабить узел. И в груди давит. Ладно, сейчас зайду в ларёк, куплю пива, надо выпить пива. Утром так хорошо и прохладно, такой чистый воздух, умытый ночной грозой город улыбался ему пустыми урнами, - дворники уже успели навести порядок, но он не замечал всей прелести летнего, нежаркого утра, а ведь днём опять будет пекло. Сергей Иванович закурил. Пиво с утра не входило в его планы, но он так расстроился из-за этой субсидии, пенсия такая маленькая, а он такой старый, он уже не может работать. А как жить? Жить как? Он не привык ни у кого ничего просить, он привык сам дарить, баловать внука, сына. Да и у кого просить? Сын еле-еле сам содержит семью, у него ребёнок маленький, жена молодая, им жить да жить. Старость. Он всё шёл и шёл домой, до ларька с пивом остались считанные метры, но тут вдруг упал, он и сам не понял, как он упал, просто ноги его перестали слушаться. А дальше он ничего не помнил. Только подбежали какие-то люди, спросили, плохо ли ему, а он даже ответить ничего не мог, рот тоже не слушался, перекосило, голова шумит, язык распух. И они вызвали скорую, и вот он в больнице, в реанимации.

Какие добрые, хорошие люди, как хорошо, что инсульт случился с ним на улице, а не дома, ведь случись инсульт с ним дома, он бы даже не смог доползти до телефона, так бы и умер.

Сергей Иванович так и не оправился от инсульта, навсегда остался парализованным, ему дали инвалидность, а с ней и льготу на оплату коммунальных услуг 50% и бесплатные памперсы. Он тихо и медленно угасал целый год, а потом умер.

                конец