Глава 7 Камера

Письмо соседке.
Здравствуй, Ира!
     Ты, наверное, удивишься, получив мое письмо. Я думаю, что письма получать приятно любому человеку. Этот случай произошел со мной из-за друзей. Теперь приходится париться в камере. Больше всего я хочу выйти на волю и начать заново все, исправить свои ошибки и делать жизнь лучше. Жду, не дождусь суда. На зону, я думаю, не поеду. Пацаны говорят, что там беспредел, да и вообще на общем режиме бес забодает. Кто на зону едет, тот просто себе жизнь ломает. Там выживает сильнейший. Надеюсь на условное наказание. Если бы не подельники, то под подпиской бы гулял.
     Мне тут нормально, привык к тюремным порядкам. Я стихи сочиняю от нечего делать. Уже тридцать пять стихов есть про любовь и одиночество…
     Мы тут в домино развлекаемся, в шашки. Радио слушаем, читаем фигню всякую. Сидит здесь народ тертый и за разные преступления: кражи, убийства, взятки, наркоту. Есть даже за алименты.
     В  тюрьме, так не хватает любви и ласки женской, так хочется на волю. Сердце ноет такой тоскою, что кровью обливается. Богу чуть ли не молишься. Дышать нечем. Хочу побыстрее выйти из этого проклятого ада.
     Ира! Я прошу сделать для меня одну услугу. Сходи к моим предкам и скажи, чтобы с передачей поторопились. Просто у меня уже ничего нету. Конверт последний с листиком тебе отписываю. Пусть чего нормального из еды передадут: сала копченого, колбасы, лук, чеснок, печенья. Так надоела эта баланда. У пацанов выпрашивать я тоже не могу – пошлют куда подальше. Пусть мать к выходным принесет передачу.
     Шалаю скажи, что он за свои проделки скоро сядет, как сел и Никата и Кабан. Макс сидит, скоро весь поселок будет сидеть. Вам кувыркаться не с кем будет. Шутка!
     К предкам моим иди сразу, как получишь это письмо. Заранее благодарю!
До свидания! Ваш любимый Виктор.

     В другой камере, куда Виктора перевели, никого не было. Сиротливо стояли три шконки на шесть человек, стол и две лавки, опять же вмонтированные в пол,  слева - унитаз с умывальником. Прошло несколько часов одиночества. Виктору мучительно хотелось поговорить. Он вспомнил Валю, которая так доверчиво отдалась ему, а он опрометчиво уступил другу. Его мучила  совесть, он не мог уснуть.
     «От этих друзей одно горе… хотя Миша заплатил за все своей смертью».
     От волнения он встал и начал ходить туда-сюда по камере. Стал в уме перебирать всех девушек, которых дарила ему жизнь. Он понял, что значит быть одиноким…
     Вспомнил бабушку  в деревне, которой было уже за восемьдесят, и представил, как он, маленький, сидел у окошка, а бабушка учила его молитве и креститься. Он перекрестился и стал читать молитву:
     - Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя Твое… - дальше молитву  забыл и стал молиться по - своему. – Господи, прости меня грешного, помоги мне в тюрьме, прости меня, Господи. Во имя Отца, Сына и Святаго духа, -  на душе стало спокойно.
     «Я же не один! Со мной мой Господь Бог Иисус Христос!!!» – пришла в голову спасительная мысль. Он все видит и все знает»… - умиротворенно подумал Виктор.
       Под вечер в камеру ввели стройного паренька. Вся его стриженая голова  была покрыта струпьями. Виктор брезгливо поздоровался и подумал:
    «Лучше уж одному кантоваться. Еще подхватишь какую-нибудь заразу »… Разговаривать расхотелось. Посреди ночи проснулся от стука.
     Новенький разгонялся и ударялся своей израненной головой об стену.  Виктор бросился к «клопу», вызывая контролера - врача. Через некоторое время пришли двое и увели больного на голову. Виктор долго не мог заснуть. Вспомнил мать, которая подперев голову рукой, с улыбкой смотрела, как он ел. Опять в памяти возникла Валя и времянка, где они занимались любовью…
     «Женился бы на Вале. Она девчонка деревенская… никакой работы не боится. Жил бы как все люди»...
 Он встал, постирал носки, и опять зашагал из угла в угол. Под ритм шагов начал сочинять стихи:
Стена. Колючая решетка.
Сижу в неволе я один…
А как хотелось бы немножко
Прижать любимую к груди…
    Лег в постель. На ум пришел коронный анекдот его дяди:
     «Сидит Хаим в тюрьме и смотрит через решетку на улицу, а мимо идут его соплеменники: - Хаим! Как тебе в тюрьме? Плохо… А что ты кушаешь? Хлеб и воду… - Дурак ты Хаим. Что,  не мог это кушать дома?…»
   Утром, после завтрака, заскрипели «тормоза». В «хату» ввели двух парней, примерно одного возраста с Виктором. Вид у них был нормальный, как у бывалых зеков. В руках у каждого было по большому кешару (мешку с вещами и продуктами). Они уверенно поздоровались с Виктором и представились. В тюрьме, не зная человека, руку никто не подает: можно «фаршмануться» /заразиться, пожать руку козлу/.  Распаковали вещи и на нижних шконках застелили постели.
     - По какой статье катишь? – спросил один из них. Нос его походил на картошку.
- 141, часть вторая.
   -  Коллега. У меня по жизни 141. Шестая ходка. По глупому попался, - сказал, криво улыбаясь, инициатор беседы.
- А ты? – спросил Виктор у коренастого, плотного, с  синей татуировкой.
   -  У меня редкая специальность. Медвежатник я. Два года никуда не высовывался. Женился. Сын недавно родился… Меня Колей зовут.
   -  А  я Гриша. Он взломщик «лохматых» сейфов… Шучу, шучу, - Гриша увидел, как заиграли желваки у Николая.
      - Следи за своим выездом. Блевотину процеживай, земляк. А не попутал ли ты рамсы, дичь. Кто ты? А кто я?! Ты меня понял?  Знай свое место! -–нарочито спокойным голосом проговорил Николай и смачно плюнул на пол.
     - А почему в хате нет книг, газет? - недоумевая спросил Гриша,  походивший на клоуна.
     - Да я тут сам первый день. Один почти сутки маялся, - Андрею было противно вспоминать больного сокамерника.
     - Сейчас устроим, - Гриша взял подушку и сильно ударил в стену. Потом Гриша залез на шконку и крикнул в окно с решетками:
- Соседи, соседи. Вылезай на решку. Есть базар.
- Что надо? – раздался голос соседа.
- Это пять - семь. Кто внизу?
- Малолетки…
- Отлично. Сейчас пошлю маляву. Малолетки нас подогреют.
   Он распустил полувер на нитки и соорудил «коня». Достал кусок бумаги и карандашом написал записку. Громко стукнул три раза ногой об пол. Виктор с изумлением наблюдал за всем происходящим. 
- Чего надо? – откликнулись снизу.
- Выставляй причал. Будем связываться.
   Зарядив «коня» на причал, они сделали дорогу. «Конь» примчался мгновенно, иначе бы зашмонали менты. Гриша достал молодежную газету, заточенной ложкой вырезал фотомодель, послюнил и приклеил над своей шконкой.  Затем соорудил бумажный кулек и залез под одеяло.
   - Ништяк сеанс. Надо поработать… Ударим кулаком онанизма по проституции, - и залез  под одеяло. Через пять минут он, вспотевший, побежал мыть руки.
     - Все дрочат. Только признаваться не хотят. Это не в падлу. Помыл руки, «гномика» выкинул - и все дела. Смело товарищи в руку…
     - Слушайте стихи, - сказал медвежатник.
Холодно, голодно.
Серость мокрых стен.
Сухари мы сосем
Чтоб не встал член.
Есть еще путь один
Но это уже гроб
Гомосексуализм
Мать его еб…
     Все рассмеялись.
     - Откуда малолетки знают про «коня»? – с интересом спросил Виктор.
     - Это с царских времен, революционеры разные… Передается из поколения в поколение.
     - А почему ворам почет в тюрьме? – опять спросил Виктор.
    - Не всем ворам почет… Всем свое место. Настоящий вор не работает, живет по понятиям… Вор –это образ жизни, состояние души… Менты его прессуют по черному, в «БУРе» держат, а он все равно не работает…  Редкий человек выдержит многодневный холод, голод…– Гриша поднялся и стал быстро ходить из угла в угол. - Коронуют вора на сходке воров в «законе». В Беларуси их раз, два и обчелся… Российские тюрьмы – что-то ужасное. Поэтому это  звание имеют преимущественно кавказцы, в основном горцы. Немногие выдерживают этот кошмар. Для вора тюрьма – родной дом. Не путать с крадунами, которые тянут все подряд. Везде есть смотрящие. На зоне все по мастям: воры, мужики, черти, суки, блатные, шестерки, опущенные…  Петухи и обиженные. Только никогда не путай последних? Обиженных  не трогают, а петухов имеют всегда…
     Характер человека в тюрьме  - весь наружу, и всю его подноготную узнают  быстро. Зашлю маляву смотрящему, и завтра будем о тебе все знать. У нас с Николаем прошлое в порядке… На воле герой – в тюрьме опущенный. Вор ворует, менты ловят. Люди сидели, сидят и будут сидеть… - Гриша остановился и стал  тоскливо смотреть на решетку, вспоминая волю. Слушайте анекдот: сидят два зека с тюрьме. Умный спрашивает: знаешь теорию относительности Энштейна? Нет? Так вот… - Гриша перевел взгляд на Виктора. - Я относительно тебя в камере стою, а ты относительно меня сидишь…  А относительно их, мы оба сидим»…, - и довольный Гриша засмеялся первым. - У меня четырнадцать лет срока по суду. Отсидел девять.  Девять лет стажа, - подчеркнул он. - Первый - по малолетке за грабеж. Бабу толкнул и забрал кошелек. А остальные за кражи…
   - А сейчас за что? – Виктор повернулся на шконаре, разглядывая простодушное лицо Гриши.
     -   Две недели назад откинулся… Пили без просыпу. Не хватило… Я пошел в соседний магазин и в подсобке взял два пива. Меня и повязали. А до этого  маткин телевизор пропил.  Следователь собрал все в кучу. Два эпизода. Значит, систематически… Часть вторая. Судимость не погашена. Получается злостный… Дадут на всю катушку… Я на воле долго жить не могу. Мне в тюрьме привычней…
   Медвежатник Николай нервно закурил и сказал:
   - Когда меня арестовали - одна мысль: потерял все на свете… Воровать невыгодно. Даже если сорвешь хороший куш. Рано или поздно попадешься… Закроют лет на пять. На воле за это время можно столько денег накосить… А сколько здоровья потеряешь, нервов. Жена одна. Сын маленький без отца расти будет. А эти авторитеты: гнилые они все…
     Гриша начал было возражать, но открылась кормушка. Библиотекарь просунул газеты и список книг. Виктор заказал себе две на историческую тему и одну научно- популярную… Клоун Гриша взял газету с портретом Горбачева, пририсовал ему усы и выколол глаза.
     - Всех коммунистов надо вешать! – он ухмыльнулся.
     - Горбачев кооперативы разрешил… - возразил медвежатник Коля, - есть и хорошие коммунисты.
- Хороших коммунистов и ментов в хорошие гробы, - Гриша захихикал.
     - У ментов работа такая. Им за это деньги платят. Мы воруем, они ловят. На ментов  обижаться нечего, - опять возразил Николай.
   - Менты и есть первые воры, - начал злиться Гриша…
       Прошло несколько дней. Виктор, чтобы не потерять физическую форму регулярно делал комплекс упражнений: отжимался от пола, много приседал, тренировал пресс, садился на шпагат…
      - Ты на воле боксером был? -  спросил медвежатник у Виктора, который отрабатывал удары возле зеркала.
      - Я в спорте с четвертого класса. В детстве болел много. Дети дразнились. Ну, я и решил спортом заняться, - ответил Виктор.
     - Вся тюрьма гудит, что ты на приемке Боцмана погонял, - уважительно сказал Коля медвежатник.
     - Было дело. Товарища не дал опустить…
     Лязгнули тормоза. На пороге чернявый громила. Через полчаса он рассказывал свою эпопею.
   - Участковый в деревне против меня зуб имел. Пришили сопротивление должностному лицу… Откинулся – жена хахаля завела. Я уехал в город. Работал… Деньги с горя пропивал. Потом приехал в деревню на детей посмотреть. Гостинцев привез. Моя на ферме работала. Я встретил ее. Сердце забилось. Завалил на сеновале. И она не против была. Тут тракторист ее как нарочно… Она кричать стала. Народ сбежался. Ну меня и пустили по двум статьям… Следователь сначала под подпиской держал. На допросе  очную ставку сделали. Я под кайфом был. Колес наглотался. Как увидел ее, так и прыгнул со второго этажа. Провода спасли. Год в лесу скрывался. Сейчас крутят на новые преступления...
     - Да, плохи твои дела. Хорошо, что общак за баб не наказывает, - утешили здорового мужика бывалые…
     - Давай в шахматы сыграем, - предложил Гриша Виктору.
     - Я шахматы не люблю, долго думать надо, - отказался Виктор.
     - Давай со мной, - вызвался медвежатник. – На что играем?
     - На пайку, - сказал клоун Гриша. Николай  спрятал в руках фигуры и спросил:
     - В какой руке?
 Грише выпали белые.
     - Вспомнил анекдот, - сказал он, расставляя фигуры.  – Два алконавта решили бросить пить. Чтобы укрепить волю к победе над «зеленым змием» купили «чекушку» для уничтожения в торжественной обстановке. Жалко выбрасывать водяру… Умный предложил: - Я буду держать бутылку за спиной, а ты угадай в какой руке.  В правой, говорит тот. А ему ответ: думай, бля…
  Гриша сделал ход королевской пешкой.
     - Белые начинают и выигрывают! Гроссмейстер ходит е два на е четыре, а Брежнев ходил едва, едва…
  Через несколько ходов Гриша в атаке на ферзя выиграл пешку.
     - Гроссмейстеры в такой ситуации сдаются, - подколол он «медвежатника». Коля задумался.
     - Может тебе часы поставить? - ехидно произнес Гриша. Николай стал нервничать, «зевнул» ладью и проиграл. Следующую партию они сыграли на сигареты. Коля проиграл. Потом стали играть на вещи. Николай злился и проигрывал и остался в одних трусах. Стали играть на трусы. Опять проиграл…
- Ты, что, жлоб, трусы заберешь?
- Пускай я буду жлоб, но зато у меня все есть… - весело ответил Гриша.
     - Николай, завернутый в одеяло, взял ложку и стал точить ее об железной уголок шконки, делая заточку.
     - Ладно… я пошутил. Ты, что, шуток не понимаешь? – встревожился Гриша. Вот твои вещи. Не можешь играть – не играй. Сам знаешь, что на зоне, если нечем рассчитываться, подставляют фуфло и ходят в опущенных…
      После обеда клацнули запоры и в камеру вошел средних лет мужчина, с усами как у Гитлера.
- Ты откуда, чмо болотное? – спросил Гриша.
- В Новинках был. Здоров я. Ничего не нашли.
- За что же катишь? – спросил Андрей «фюрера».
   - Соседскую девочку на колени посадил. А на  меня: «Это педофил, педофил…»
- Наш клиент, - сказал Коля - медвежатник.
   -  Пустим на хор. Без петуха скучаю, - добавил клоун Гриша, - надоело тихо сам с собою.
     - Да она сама мой член в руку взяла. Я учителем истории в школе работал… - испуганно проговорил новенький. На его полном лице стала дергаться бровь.
    - Так это падаль хуже Гитлера. Детей приручал… Счас ответ будешь держать. Тебя зарезать или задушить, - он сделал паузу. – Молись! – «Новенький» стал с перепугу крестится.
    - Нет, он у нас по-другому будет грехи замаливать. Бери за щеку, падла, - клоун Гриша расстегнул  штаны. Виктор отвернулся. Сокамерники тихонько посмеивались, предвкушая удовольствие.
- Глотай, сука, - голос Гриши прерывался.
    Потом к растлителю подошел взломщик сейфов. Он провозился с опущенным подольше.
- Пусть усы сбреет. Колючий, падла, - сказал женатый Николай.
     Виктор почувствовал позыв на рвоту.
- Теперь твоя очередь, - удовлетворенно сказал Виктору Николай.
- Я своей любимой девушке не изменяю…
    Бывалые загоготали.
 - Анекдот классный вспомнил, - сказал медвежатник.
     - В камере пробили, что закинут новичка. Один сказал: - Я буду спать с ним ночью, а ты днем. Входит новичок, здоровый как шкаф. – Здравствуйте, детки. Я ваша мама, а вот моя ссоса… Она одна – будете сосать по очереди…
     -   Иди, лесной брат, - обратился Гриша к чернявому. - Женка не дала, так поучи учителя. Пусть глотает… Экспертиза ничего не докажет, - со знанием дела сказал он, обращаясь к колхознику…