Тайна родимых пятен. Часть 2. Глава 9

       Глава 9. В уезде грешных желаний
      
      Возвращению делегации радовались все!
      Устя, не скрывая чувств, обняла Тишку и робко поцеловала в
подбородок, заставив парня покрыться густым румянцем. Лиана долго
жала руку Фильке и таинственно улыбалась. На Григория напало
словесное расстройство: он часто и беспорядочно задавал вопросы,
ужасался услышанному и своеобразно комментировал. То, что Хлыст
пожелал остаться в Загробном царстве, восприняли с пониманием.
Только Устя пожалела бывшего вора:
- Сгинет, бедняга. Мне показалось, что он стал меняться...
      - Обещал вернуться не один и не с пустыми руками, святая ты
наша! – успокоил девушку Филька. – Хотя место то – Страшный суд –
для него самое подходящее...
      Золото привело Григория в восторг: он нежно гладил холодные
куски, прикидывал вес, даже пытался пробовать на зуб! 
      - Теперь и на землю пора возвращаться, пока не влипли... –
блестя глазками, мурлыкал Мыслитель.
      - А мне кажется, рановато, - возразил вдруг Тишка.
      Коллеги непонимающе взглянули на Беденя.
      - Ещё в аду мелькнула мысль: а не поискать ли здесь
родственников-предков? Должен кто-то оказаться в этих весёленьких
краях. Лично у меня грешников в роду хватало. Правда, сколько  ни
приглядывался к адовому народишку, своих не приметил...
      - Стоящая мысль, – загорелся и Филька. - Когда ещё попадём в
Кромешный свет? Дай Бог, конечно, сюда вообще не попадать... –
перекрестился он. -  Но раз мы тут, надо ловить момент и повидать
оступившихся предков... Лично я – за!
      - Какие предки, какие грешники! – затряслись губы у
Григория. – Выбираться надо и немедленно! Золото...
      Но вмешалась Устя:
      - Может отца встречу... – печально протянула она. – Я его
никогда не видела...
- Значит – принято, – подытожил Тишка.
      Григорий надулся, засопел... но подчинился.
      
      С чего начинать и в какую сторону двигаться, решили обсудить
с Рыжим Чёртом, который вскоре появился. После доклада царю,
Яшка, в целом, выглядел удовлетворённым, хотя голову терзали
нудные мыслишки: куда бы деть пришельцев?...
      - Поздравляю с грамотно проделанной работой, господа! – 
театрально резко, с неприятным отзвуком в голосе, провозгласил
он. – Царь остался доволен договором и приказал пристроить вас
при дворе.
      - Хорошая новость, -  согласно кивнул Тишка. – Но у нас
появилась несколько необычная просьба... Надеемся на твою помощь
и содействие.
      Сначала Рыжий насторожился, ожидая новых “подводных камней”,
но когда услышал, что надумали пришельцы, – расслабленно
осклабился...
      - О! – расплылась морда в ухмылке. – Царство наше обширное и
сложное: много чего имеется. Я сам иногда путаюсь. Но помочь
смогу. В Кромешном свете у грешника есть немного путей
искупления, а именно: стать нечестивым, попасть в нижнее
Загробное царство и, наконец, страдать в каком-нибудь уезде... -
как повезёт. Уезды – это резервации, - пояснил Рыжий. – Самых
популярных - три: бестолковый, мелкопакостный и грешных желаний.
В бестолковом уезде над грешниками измываются бесполезным трудом,
например, заставляют переливать из пустого в порожнее. Кто
отказывается – в ад! В мелкопакостном заедают друг друга мелкими
гадостями, скажем: колючку под голую задницу подложить или туда
же перцу насыпать. Самый оригинальный и коварный – уезд грешных
желаний! Сюда попадают, кто “много желал” на Белом Свете. Великий 
царь Чернобог и предоставляет ему, ненасытному, такую
возможность, только в однобоком, ограниченном виде. Скажем,
мечтал о деньгах – будет тебе столько злата, что хоть ешь его,
хоть выбрасывай вон. Помается такой грешник с драгоценным
металлом и, чаще всего, - трогается умом.
      - Ну, страсти!... – возмутился Филька. – Надо ж так
измываться над несчастными душами!
      - Однако это лучше, чем сразу в ад, - возразил Рыжий. –
Однако, вы можете посетить только один уезд и то при наличии
милости самого царя. Так что подумайте, а я отлучусь: к Моране
надо заглянуть...
      
      Когда царский служака удалился, Григорий опять стал
настаивать - не ввязываться в новые авантюры. Мыслитель нюхом
чуял: неспроста Рыжий так легко согласился помочь. Однако ребята
остались при своём.
      - Давайте-ка лучше подумаем, куда отправимся, - энергично
настоял Бедень
      Выбор уезда оказался делом не простым. Начал обсуждение
Филька.
      - Дураков в роду  не припоминаю. Так что бестолковый уезд
отметаю сходу. Гонять порожняк  - это уж слишком... Хотя бывали у
нас в селе чудаки, которым этот уезд просто бальзам на рану, -
зацепился Филька за тему. – Помню Фрола-молчуна. Удивительная
личность: любил всё переделывать до бесконечности! Его за эту
страсть из колхоза выгнали, что в те времена было почти
невозможным, исключительным событием. Подумайте, друзья мои, куда
ж было деваться председателю? За что Фрол ни возьмётся -  до
половины не доделает и начинает сызнова... Возьмём пахотное дело.
Когда молчун закончил курсы трактористов, доверили ему вспахать
поле. Так он его горемыку, в смысле поле, столько раз пахал-
перепахивал, что до солончака дорылся. Потом на этом поле даже
сорняк с год не рос!
      Коллеги уже давно улыбались (даже Григорий ухмыльнулся).
      - ...Или стадо колхозное пас: уже через неделю коровы
отощали, с голоду стали дохнуть, так как загонял скотину,
выискивая пастбище получше. Терпение председателя кончилось,
когда доверили Фролу самую простую, безобидную работу - чистить
свинарники. Он затеял такую чистку, мыл-перемывал свинарник
столько раз, что свиньи (а дело было зимой) перемёрзли и
передохли от голода и холода! И семейная жизнь у Фрола не
сложилась: жена от него ушла через неделю после свадьбы,
оставшись девственницей. Знающие люди говорили, что не вынесла
девушка бесконечных и бесплодных попыток её оплодотворить...
      Первым вдруг расхохотался Григорий, да так, что слёзы
засверкали. Лиана с Устей, не стесняясь, веселились от души, а
Тишка прикрывал рот рукой и только трясся, пытаясь сохранить
солидность.
      - А как ты смотришь на мелкопакостный удел? – подавляя смех,
вдруг спросила Лиана.
      - Давайте порассуждаем, - развёл руками Филька, озорно
глянув на девушку. – Кто не занимался мелкими гнусностями? Я ещё
в школе кнопку учителям подкладывал на стульях. Обчистить
соседский сад, вырыть яму на дороге, хвост Фёклиному телёнку
привязать к забору или Родькиных гусей на деда Антипа натравить –
дело обычное.
      - Это у тебя обычное, - воспротивился Тишка, - а у меня в
роду пакостями не занимались!
      - Не скажи... – расправил плечи словоохотливый дружок. –
Помнится дед твой, Кузьма, над кумом Гараськой подшутил: помог
новый замок в дверь врезать, да не пояснил, как им пользоваться –
замок-то был английской системы. На следующий день ни Гараська,
ни вся его многочисленная семья не смогли войти в дом: пришлось
дверь ломать! А Кузьма, сказывают, только насмехался за забором.
- То ж шутка была, а не пакость.
      - Хороша шутка! – скосил глаза друг и примирительно добавил:
– А вообще-то ты прав: уезд грешных желаний наверняка мог принять
кого-нибудь из наших, деревенских. Предлагаю отправиться туда!


       *   *   *
      В уезд грешных желаний фирмачей сопровождали два стража-
рыцаря из команды Рыжего Чёрта. Они понуро плелись впереди,
громыхая ржавыми доспехами. Дорога оказалась длинной. Пейзаж
вокруг, как декорации в театре, постоянно менялся. После
неглубокого ущелья вышли на влажную мшистую равнину, которая
сменилась знакомой каменистой пустошью. Григорий, хмурый и
задумчивый, пристроился за стражниками. За ним следовал Тишка под
ручку с Устей. Парень старательно помогал девушке удерживаться на
узких тропах – в некоторых местах попадались болотные разводья.
Замыкали процессию Филька с Лианой. Косоглазый что-то рассказывал
весёлое, на что девушка реагировала вспышками смеха. Похоже, в
фирме наметились пары, если не влюблённых, то симпатизирующих.
      Чем дальше удалялись, тем недовольство Григория нарастало.
      - Зайдём невесть куда и не выберемся! Дались нам эти
предки... – бурчал себе под нос.
      За световой день не управились. Пришлось устраивать привал с
ночлегом. Благо в подземном царстве ночи были тёплые, хотя и
тёмные. Расположились на земле в том же порядке, как и шли.
      Стражники без слов грохнулись оземь и тут же захрапели.
Тишка подстелил Усте свой потёртый крестьянский кафтан и прилёг
рядом. Не отстал и Филька:  как настоящий деревенский джентльмен,
выделил благодарной Лиане свою верхнюю одёжку, подаренную
Гусеедом. Лишь Григорий одиноко свернулся в клубок и ещё долго
возмущённо сопел.
      
      После сна, на удивление спокойного, всухомятку подкрепились
(Рыжий выделил дорожный паёк) и продолжили путешествие веселее. И
вот уже на горизонте показалась традиционная для здешних мест
высокая каменная стена с массивными железными воротами.
      - Добрались, – облегчённо произнёс Тишка. – Чует моя душа,
не напрасно маялись, будет о чём рассказать сродственникам на
Белом свете.
      - Может, что и на память прихватим, - скосил глаза на Лиану
Филька.
      - С вашими бы словами, да меду напиться! – кривился
Григорий.
      
      Процесс проникновения внутрь резервации был тоже привычным
(чувствовалась одна рука). Стражники, сдав пришельцев внутренней
охране - вежливым типам в милицейской форме большевистского
покроя, - уныло поплелись в обратную сторону. Охрана тут же
привела гостей к проворной старушке-настоятельнице, назвавшейся
Клушей. Бабушка была вроде секретаря: выслушивала пожелания и
намерения, проясняла особенности уезда, помогала определиться с
маршрутом передвижения.
      Настоятельница завела фирмачей в строение, напоминающее
беседку, усадила на каменные лавки и начала разговор по существу:
      - С чем пожаловали, горемычные, что привело вас в такую
глубь, как наш уезд?
      - Прибыли мы, уважаемая Клуша, с Белого света, -
проникновенно начал Тишка. –  Побывали во многих местах вашего
царства. Навестили  великого царя Чернобога и, перед тем как
покинуть эти незабываемые места, хотели бы увидеться с предками,
возможно, осевшими здесь. Расскажите про это вместилище грешных
душ подробнее, чтобы легче было ориентироваться, с чего начинать
и куда идти.
      - Подробнее... – задумчиво улыбнулась старушка. – Это можно.
      Она поправила платок, разгладила рукой платье, сделанное из
грубого полотна и украшенного традиционными русскими вышивками,
осмотрела пришельцев и напевно начала:
      - Уезд наш самый древний в Кромешном свете. Потому как от
начала рода людского, червь грешных желаний прочно прижился в
душах людей. Сам уезд делится на части по числу греховных
намерений. Количество их со временем меняется, как и желания
людей. Ноне имеются такие:  властолюбивый, сребролюбивый,
блудный, бражный, закладной и иных желаний.
      - Немало! – воскликнул Филька. – Неужель, все греховные
намерения охватили?
      - Стараемся, батюшка, стараемся, - тепло глянула на
косоглазого Клуша. – Всё охватить тяжко, разве поспеешь за вами,
на Белом свете. Однако совершенствуемся, внедряем новые подходы,
изучаем тенденции. А как же...
      - С чего же нам начать? – почесал затылок Тишка.
      - Я вам растолкую про каждый удел, а вы уж примеряйтесь
сами, - важно ответила Клуша.
      Слушали настоятельницу с интересом, прерывая иногда
уточняющими вопросами или негромким смехом.
      
      - ...Во властолюбивом уделе собрались, понятное дело,
поклонники власти, любители командовать и управлять. Народу тут
спокон веку хватало. Но в последнее время наметился устойчивый
рост, причём увеличивается число лиц женского пола. Сказывают,
усилилась на Белом свете какая-то “феминизация”. Что это такое,
не знаю. Мы тут покумекали и решили, что это слово напоминает
“химизацию”, то есть вроде химического удобрения, только по
женской руководящей части.
      - Где-то так, – кивнул утвердительно Тишка, сверкнув
шаловливым взглядом. – Этого удобрения столько развелось, что
скоро девицу от молодца не отличишь!
      
      - Так вот, - продолжала Клуша, - кто попадает в этот удел,
должен денно и нощно управлять, командовать, организовывать. Для
чего каждому выделяется нечисть в нужном количестве и составе.
Сама же нечисть и оценку ставит “властителю” за качество
руководства. От неё зависит, сколько властолюбец будет кушать и
почивать ночью! Плохо будет руководить  - ни еды, ни сна не
получит. А чем лучше организовывает и управляет, тем сытнее ест и
боле спит.
      - Сурово, но справедливо! – отозвался Филька. – У нас бы
так...
      - ...К примеру, - поучительно продолжила наставница, -
Доставили как-то по линии самого царя женщину, сказывают, бывшего
кандидата в высокие начальники...
      - Была такая, - встрял и Григорий, - кандидат в
президенты...
      - Наверное. Так вот, нечисть ей подобрали разношёрстную и по
цвету шерсти, и по составу, со всех уголков и кордонов Кромешного
света. Кличку властительнице дали Вертлявая, потому как крученная
была во всём, как та юла!
Наряжалась так, чтобы последнему упырёнку понравиться.
Например, причёску сделала в виде рожек, как у чертей, а на груди
повесила красный круг, как у паука-отшельника.
      Поначалу развернулась добротно, особенно, в разговорном
смысле. Страсть как любила большие собрания! Сколь много нечисти 
ни выделяли и всё было мало. Приходилось из нижнего царства
заимствовать. Говорила подолгу, складно и ладно. Случай был: один
леший так заслушался, что чуть упыриху, сидевшую напротив, ни
покусал от умиления. А черти из тихого омута на своих грудях
выкололи облик Вертлявой и заартачились - возвращаться не
захотели в омут. Нечисть высоко оценила её речистость:  еды и
часы на сон выделяли столько, что Вертлявая располнела телом и
припухла лицом.
      Однако, вскорости, пошли недоразумения.
      Так, водяные натурально поняли тезис Вертлявой, что
утопленники – благо для Кромешного света! После чего развелось
этого добра столько, что пришлось самому Чернобогу вмешаться и
умерить пыл водяных. Да и жалобы пошли с Белого света...
      Или недоразумение с пауками-кровопийцами. Она их так
организовала, так настращала, что они пол-удела паутиной опутали
и с месяц кровью нашей лакомились. Опять - спасло вмешательство
царя!
      Наговорила такого Вертлявая, что навозные жуки
переквалифицировались в царских дворников, а привидения собрались
идти войной на блудный уезд! Разброд начал растекаться по всему
государству. Спасла царство неумеренность Вертлявой в еде:
растолстела так, что говорить уже не могла. Нечисть, привыкши к
речам,  заволновалась, стала возмущаться. Вертлявой,
соответственно, уменьшили рацион и время на сон. От резкого
изменения режима “властолюбивая” зачахла, похудела и, вскоре,
ввиду невозможности выполнять свои функции, была отправлена в ад!
- Бедняжка... – пожалела Устя.
      - А что она на Белом свете вытворяла! – вмешался Тишка. –
Ежели б не выборы, где народ распознал её неуёмную суть,
развалила бы не только наше государство, а и все близлежащие...
      
      - А какие порядки в следующем уделе? - живее стал
интересоваться Григорий: чем-то ему приглянулась старушка и её
повествование.
      - Сребролюбцы... – грустно покачала головой Клуша. –
Несчастные души...
      - Про этих понятно, - заулыбался Филька. – Болеем этим
недугом все... в той или иной степени. Может и мне там место
уготовано...
- Давай туда и отправимся, - поддержал дружка Тишка.
      - Послушайте человека, для начала! – занервничал Григорий. –
У меня нет намерения идти, не зная куда.
Не обращая внимания на реплики парней, Клуша продолжала:
      - ...Главная забота сребролюбцев – взвешивать золото и
серебро, считать денежку и по пачкам складывать. Чем боле любил и
хотел грешник блестящего металла, тем норма выше. Выполнил её –
опять повышают. Не уложился – без сна и еды оставляют. За
соблюдением  правил строго следят ведьмаки-лихоимцы. Спуску
никому не дают...
      - Оставим этих... денежных, – вдруг заторопился Мыслитель. –
Давайте про блудливых.
      
      - Блудный удел ещё древнее, чем властолюбивый. Похоже, таким
нечестивым делом занимались и до начала рода людского.
      - Это что ж, - удивился Филька, - и скотина там мается? В
смысле... животные доисторические, те что по деревьям прыгали.
      - Ну, нет... – заулыбалась Клуша, - те уже давно в смоле и
на кострах в аду сгинули. Ноне свеженьких хватает, современных.
      - И чем же блудных истязают? – озорно мигнул девушкам Тишка.
      - Да всё тем же, чего очень хотели: мужиков – ведьмами-
путанами в нарастающем количестве, а женщин - домовыми-
распутниками или упырями-красавцами, по выбору.
      - Домовых, очевидно, Нана-сводница поставляет? –
заинтересовался  Филька.
- Она, милая... – кивнула Клуша.
      - Да... –  протянул Косой, - модернизированный Домовик ещё
доставит Вам хлопот: ретивый и вороватый получился...
- Я так понимаю, - опять вмешался Тишка, - грешникам
предоставляется гарем в зависимости от пола: женский или мужской.
Непонятно только – в чём наказание состоит? На Белом свете немало
найдётся желающих заиметь столько любовниц или любовников.

      Устя укоризненно взглянула на парня, недовольно поджала
губы, но промолчала. Филька собрался было рассказать по этому
поводу байку, но Клуша продолжила:
- Не скажи, милый. Что может принести человеку большего
вреда, чем излишества! Запомнилась некая Сонька-блондинка.
Продержалась боле всех. На Белом свете, в каком-то захолустье,
мужиков поголовно в блуд ввела! Поначалу напустили на неё
домовых-распутников. И тут наша кромешная система не сработала!
Не распутники Соньку, а она их замучила. Что там  с ними
вытворяла – умолчу, да только стали домовые разбегаться и жалобы
строчить Чернобогу на тяжёлые условия труда.  Мол, рабочий день
не нормирован, техника безопасности из рук вон плохая (один
распутник заразную хворь прихватил), а оплата мизерная... Спасли
упыри-красавцы и то не сразу. Стали опасаться, что их не хватит
по количеству. Подмели всех в государстве и даже некоторых из
нижнего царства прихватили, как гуманитарную помощь. Только к
концу месяца, когда уже последние упыри валились с ног - сдалась
Сонька, взмолилась и сказала: “Хватит!” Тут её и в ад, да
побыстрее, пока не очухалась.
      В тот раз, за успешное выдворение Соньки в Загробное
царство, многих, и меня в том числе, царской грамотой отметили.
Упырей же отправили здоровье поправлять на сатанинских
минеральных водах.
- Гигант баба! – восхищённо причмокнул Филька. – Талант в
любовном деле.
      - Что правда, то правда, - подтвердила Клуша. – История с
Сонькой на этом не закончилась. Не прошла и неделя – присылают
блондинку из ада обратно: не доработали, сказывают,  с грешницей,   
доводите, распутную, до нужной кондиции. Выяснилось, что Сонька
стала блудить и там, в нижнем. Черти, увидев обнажённую девку с
горящими похотью очами, взбесились! Позабыли про свои прямые
обязанности и оставили грешников без присмотра... В общем, такие
разгорелись сатанинские страсти, что загробное начальство, спасая
ад от разрушения, отправило Соньку к нам на исправление. Пришлось
Чернобогу пойти на крайнюю, исключительную меру: изменить способ
наказания и отправить грешницу в ведомство Мораны к
медвежатникам-рудокопам  глыбы тесать... Тем и спаслись.
      
      - Поучительно... – грустно резюмировал Тихон. - Тут моих
родственничков  должно быть в достаточном количестве. Род наш
древний, крепкий... Перед трудностями, любовными в том числе,
никогда не пасовал.  И какой там следующий удел? –  заторопился
парень, заметив пристальный взгляд Усти.
- Бражный, - грустно потупила глаза Клуша.
Фирмачам показалось, что нахлынувшие воспоминания чем-то тронули
настоятельницу.
       - Здесь, думаю, - вставил своё Филька, - выпивохи маются.
Хотя, в чём маята? По логике Кромешных истязаний  – тут должен
быть рай для алкашей! Пей – хоть залейся и опять пей.
      - Так-то оно так, да только по-разному оборачивается. Каждый
человек своей дорогой идёт к зелёному змию...
      - Это не к тому ли Змию, что мы имели честь посетить вначале
нашего кромешного путешествия? – заинтересовался Тишка.
      - Нет, Аркашка кордон охраняет, а в бражном уделе - пьяницы
страдают за своё пристрастие. Разные души попадались... Один,
бывало, напьётся и давай крушить всё, что под рукой окажется. Так
его приспособили использовать, как камнедробилку: всучат молот в
руки и в каменоломню. А там и кормить не надо - только подавай
мужику водку да брагу! Допоили бедолагу до того, что и черти не
приняли... А другой - песни поёт жалостливо: вся охрана слезами
обливается. Расчувствовались как-то ведьмаки-сторожа и давай
поить мужика без положенного перерыва. Да норму перебрали – брага
кончилась. Пока свежая подходила, страдалец раньше времени в ад
окочурился...  Третий, помню... – тут глаза у Клуши повлажнели, -
стихи писал и в любви изъяснялся...
      Возникла пауза. Филька хотел что-то ввернуть, но неосознанно
понял, проговорилась наставница о чём-то своём, личном,
сокровенном. Тишка понимающе переглянулся с Устей. Лиана широко
раскрыла глаза, удивляясь лирическому отступлению. И только
Григорий заторопил Клушу:
      - С выпивохами ясно. Какой у нас следующий удел?
      
      Клуша покривила губы, поморгала веками, пошмыгала носом и
продолжила:
      - Подставной. Совсем молодой. Собирают здесь доносчиков,
“стукачей”, анонимов и иже с ними.
      - Таких у нас в деревне маловато было, но – имелись, – 
рассудил Филька. – Однако в моём роду... не припомню.
      - Да, - согласился и Тишка, - это явно не наш удел. Даже при
товарищах большевиках мой прадед в погреб хоронился, дабы не
искушаться доносами и других не подбивать. А анонимные письма
писать не мог по причине полной безграмотности. Но послушать, как
здесь исправляют неравнодушный до чужого благополучия народ,
поучительно будет.
      Клуша с благостной усмешкой выслушала дружков и продолжила:
      - И в этом уделе всякое случалось. Был один, по кличке
Кляуза. Самого Чернобога в тоску ввёл доносами на начальника
охраны Плешивого. Чего только Кляуза не нашёл в Плешивом, его
облике и поведении! То обвинил царского служаку, что он лысину
прячет и зубы носит вставные; то в прелюбодеянии с утопленницей-
официанткой. Дошло до того, что царь было инфаркт не схватил,
когда Кляуза обвинил Плешивого в подготовке покушения на царские
устои. Мол, намекал начальник как-то перед сном, что устои
прогнили, обветшали, морально устарели – пора менять! У Чернобога
до вечера речь отнялась и к утру руки свело. Пришлось  посылать
солидную комиссию во главе с самой Мораной. Плешивого обследовали
с головы до пят, аж продрог бедняга. Зубов во рту не обнаружили
никаких: ни своих, ни вставных. А вот лысина наметилась!... 
Официантку нашли, но беременную от ведьмака из соседнего уезда. А
про устои оказалась чистая ложь. Подчинённые и удельные грешники
подтвердили, что был как-то разговор, но про заборные столбы. Они
и правда подгнили... За неполную ложь, Кляузу лишили завтрака и
сна на месяц, забрали ручку и бумагу. Когда бедняга отощал и стал
терять память, отправили в ад.

- Интересно, зачем грешников с “иными желаниями” в единый
удел определили? – подал голос Григорий. – Желаний-то не считано!
- Маленьких грешных желаний много, - согласилась Клуша. – Да
только приметили: мелкой душонке – мелкое и даётся, хотя порой и
не менее гнусное, чем крупное. Такие долго не задерживаются и
прямехонько - в ад! А попадались разные... К примеру, взяточник-
мздоимец, по имени Презент. Такие типы до сих пор не попадались,
поэтому опыта их истязания не хватало. Начальство начало ломать
голову – как наказать грешника почувствительнее?  Пока думали,
Презент умудрился подкупить всех охранников удела вместе с
начальником Торосом. Стал наводить свои порядки, расставлять на
ключевых постах преданную нечисть. Так, льстеца Ваську-конопатого
определил управлять продовольственным складом, а чревоугодника
Мокея-толстобрюхого распорядителем сна. Понятное дело, что
грешники удела (за взятки уже самому Презенту) стали нарушать
установленные законом режим и порядок! Возникла угроза
государственному исправительному учреждению, его перерождению.
Тогда Чернобог специальным указом раньше срока отправил Презента
далее, в нижнее царство.  Или Иосиф-враль...
Устя тронула Фильку за руку:
- Не твоя ли родня?
      - Ну что ты, святая наша, я единственный любитель приврать и
то чуть-чуть... - заулыбался Косой, продолжая слушать наставницу.
      
      - ...Торос лично взялся выслушивать Иосифа и определять ему
кормёжку и сон. Враль так запудрил мозги ведьмаку, что убедил в
своих родственных связях с Мораной! Убеждал, что попал в удел по
ошибке, а когда разберутся, то быть Иосифу в одном дворце с
царственной особой... 
      Или Епифан-склочник! Приставили к нему для разведения склок
бобров-флегматиков из кордона водяного Корчмаря. Бобры
подобрались спокойные, добродушные, упитанные, чаще в полусонном
состоянии. Казалось, ничем их не проймёшь. Думали - быстро
отощает Епифан без еды и сна. Ан, нет, недооценили способностей
грешника! Уже на следующий день общения со склочником, бобры
полностью проснулись, на второй - стали рычать по-волчьи, а на
третий!...
      Тут Клуша закатила глаза, посмотрела по сторонам,
перекрестилась и продолжила:
      - ...такую грызню затеяли, что вся охрана вместе с Торосом
еле усмирила флегматиков.
      В это время послышался резкий звон колокольчика и наставница
засуетилась.
      - Сторожа звонят, случилось что? Вы тут посидите, обсудите,
как вам быть дальше, а я скоро вернусь...
      Пищи для размышлений наставница оставила предостаточно.
Спорили весело и расковано, так как грешный уезд предстал
нескучным, многообразным и многовариантным. Григорий настаивал не
распыляться и отправиться в удел властолюбцев:
      - Уж там точно кого-то можно встретить, даже из моих
предков: властвовать любят все! – провозгласил он.
      Дружки заупрямились, было, посчитав, что эта элитная болезнь
деревенским и провинциалам не присуща. Однако взглянуть на
властолюбивых предков Мыслителя показалось интересным. В конце
концов, сошлись, что нужно побывать во всех уделах этого уезда.
      
       *   *   *
      Уделы чем-то напоминали гитлеровские концлагеря, которые
Тишка видел в фильмах и кинохрониках про Великую Отечественную
войну. Однако проволока высоких двойных заборов, ограждавших и
отделявших эти места от остальной части царства,  была не
колючая, и вышки с автоматчиками отсутствовали. Про газовые
камеры и крематории тоже сведений не поступило.
      Обход уделов оказался интересным, поучительным и
результативным!
      Угрюмый ведьмак, под два метра ростом, одетый в потёртую
форму НКВДешника тридцатых годов, встретил фирмачей настороженно.
Не пропустил бы он делегацию пришельцев на свою территорию, если
бы не Клуша.  Бабушка имела в уезде административный ресурс и
немалый моральный вес. Пошептавшись с наставницей, ведьмак
оскалился медвежьей ухмылкой и смягчился.
      Первой неожиданностью во властолюбивом уделе стал Устин
сродственник, некий Пантелей Посадский, который проходил под
кличкой Урядник. Он так походил на здравствующего ныне деда
Ерофея Евсеевича, что Устя было чувств не лишилась: неужто, пока
она странствовала, дед почил, да ещё и в Кромешный свет попал!
      Девушку оперативно привели в сознание, и тут выяснилось, что 
Урядник, как минимум, на десяток лет старше Ерофея.
      
      Предок давно и неплохо прижился в уделе. Из приданных ему
леших, упырей, русалок и другой нечисти сумел создать такую
замкнутую организацию, что надзирающие органы ни к чему не могли
придраться. Весь световой день в околотке Урядника наблюдалась
бурная деятельность. Лешие, высунув языки, разносили по членам
организации указы Урядника об отмене предыдущих указов. Упыри
маршировали на гравиевой площадке с плакатами и орали свадебные
песни типа  “...Выйду в поле, закричу – караул, замуж хочу!”.
Русалки извивались в балете “Щелкунчик” и изнывали от жажды! Во
всей этой кипящей массе тут и там мелькала озабоченная, очень
умная морда Урядника, изображающая активную, никому не нужную
деятельность. Но... придраться было не к чему, почему ел и спал
потомок Усти вполне прилично.
      Ввиду непомерной занятости Пантелея, общение с родственником
не получилось, но Устя осталась довольна, хотя тайком
всплакнула...
      
      Надо было видеть недоумение Григория, когда в сребролюбивом
уделе встретился его потомок, некий Парамон Книжников, прозванный
Червонцем.
      - Вот она откуда генная предрасположенность к золотому
тельцу начало берёт! – злопыхательски поднял указательный палец
Филька. – То-то вы, уважаемый директор, и не хотели по всем
уделам прошвырнуться. Но от правды не убежишь, даже здесь.
      - Я-то причём, – отмахивался Григорий. – Это ж брат деда. Я
и видел его, может, пару раз...
- Но бациллу грошовой страсти успел подцепить, – настаивал
Филька, с интересом разглядывая мужика, сидящего за широким
столом, заваленным валютой.

Червонец отличился на трудном поприще пересчёта
стодолларовых купюр, поэтому стойко задержался по дороге в
Загробное царство. Он так освоил процесс, что валюту не успевали
подвозить. Кроме этого, Червонец тайно накапливал еду, на случай
срывов в счёте, и наловчился в процессе работы... спать
незаметно.
Вот такого Парамона, с шевелящимися губами, закрытыми
глазами и мелькающими между пальцами зелёными бумажками с
портретом вечно удивлённого американского президента, увидели
фирмачи. Филька покачал головой, почесал затылок и изрёк,
обращаясь к Григорию:
- Чем-то он напоминает лунатика: если окликнуть, то собьётся
в счёте и может инфаркт схватить, или упасть с табуретки и
разбиться насмерть.
- Ну, смерти ему бояться, скажем так, нечего, - выдал
заключение Тишка. – А вот трогать человека нельзя. Тут ты прав.
При таком серьёзном и ответственном деле навряд ли узнает своего
потомка, а система может поломаться.
В ответ Мыслитель ничего не сказал. Он какое-то время с
грустью понаблюдал за потомком и предложил двигаться дальше.

Из остальных уделов только в блудном нашёлся грешник,
вызвавший спор между дружками относительно родственной близости.
Звали блудного Котом, а вот фамилия в книге учёта удельных
грешников была прописана неясно: если смотреть с левого боку –
читалась как Бедин, а с правого как Недин. Прямо же вообще было
не разобрать. На вид Кот частично смахивал на Петра, отца Тишки –
такой же худосочный и вертлявый, а хитроватой мордой и бегающими
глазками - на Евстрата, двоюродного деда Фильки по материной
линии. Попытка отыскать похожих на Кота среди недавно умерших
родственников ни к чему не привела, так как таковых, к счастью,
не имелось.

      Кот оказался крепким орешком по любовной части, что говорило
в пользу Тишкиных потомков. Поселили блудного в хибаре – этакое
невысокое строение из каменных стен с плоской деревянной крышей.
Главной достопримечательностью жилища была широкая, видавшая виды
тахта. Она задумывалась как плаха, как место истязания похотливых
и блудливых. Так оно, может, с кем-то и было, но не с Котом. Во
всяком случае, на данном этапе истязания.
      После долгого выяснения степени родства с Котом, фирмачей
всё-таки допустили к грешному. Но общаться с ним пришлось на
расстоянии, вернее наблюдать...
      Возле хибары стояла и галдела, как гусиное стадо перед
корытом с кормёжкой, толпа разномастных девиц.
Фирмачи, да и начальство удела, не могли знать, что Кот ещё
в бытность на Белом свете научился экономно распределять свои
мужские силы в распутных оргиях. Принцип использовал простой,
который выражался двумя словами: уметь “сачковать”! То есть
ненавязчиво отлынивать от прямых утех. Принцип работал тем
безотказнее, чем собиралось больше партнёров и партнёрш.
Попав в блудный удел, Кот сразу же сообразил просчёт
начальства, в плане истязать грешника нарастающим количеством
девиц, и воспользовался им сполна. Со знанием дела блудник так
организовал распутный процесс, что русалки, ведьмы и иные девы-
нечестивицы занимались любовными утехами между собой, иногда даже
забывая о присутствии представителя мужского пола. Доходило до
казусов - Кот иногда желал поучаствовать в оргии, но его не
подпускали.
Бордель, организованный Котом, настолько понравился
кромешным дамам, что со всех уголков царства стали поступать
коллективные заявки на участие в сексуальных “пытках”. Вначале
заявки слали Клуше, но она не смогла удовлетворить всех жаждущих.
Тогда перекинулись на Рыжего Чёрта, а потом и на самого
Чернобога! У последнего закрались сомнения...  Царь поручил
Моране разобраться. Как раз в этот момент, когда на “верху”
создавали следственную комиссию, дружки с откровенным
недоумением, украшенным порциями неподдельного восхищения,
созерцали через сетку забора занимательное собрание девиц.

      - Во, мужик пашет! Во, даёт! – причмокивал Филька. – Был у
Фёклы как-то кобель, по кличке Каюк, тоже работящий и
безотказный, как японский комбайн на жатве. Когда Фёкла выпускала
его на улицу прогуляться да размяться, со всей округи (не только
из Чудово) собиралась такая свора сучек, что приходилось милицию
вызывать. Всей деревней просили Фёклу придерживать Каюка, потому
как от такого собачьего нашествия, всему селу мог приключиться
точный каюк! А какой они поднимали гвалт и вой, скольких
мимоходом пернатых передушили (даже Родькиных гусей)!... Но
кобелине хоть бы что: милиция свистит, стреляет в воздух,
дубинками разгоняет похотливое отродье – он же исправно успевает
обслужить каждую. Вот уникум был...
- А почему был? – переспросила Устя.
      - Сдох однажды...
      - Судя по напряжённой обстановке возле хибары, - грустно
сказал Тишка, - учитывая занятость этого неистощимого в любви
потомка, пообщаться с ним не представляется возможным...
      - Я же говорил! – нахохлился Григорий. – Напрасно потеряли
время на эту беганину. Уже кофе попивали бы в каком-нибудь
приятном заведении на нашем родном Свете...
- Может, стоит попробовать родственника вызвать? –
неожиданно высказалась Лиана. – Будет же когда-то перерыв у
мужчины!
- В том и дело, что “когда-то”, - задумчиво протянул Тишка.
      - И влипнуть можно в неприятность, - развил мысль Филька. –
Смотрите, какие девки горячие да упитанные! Вдруг они, или
потомок, не поймут, что нам нужно... обыкновенное человеческое
общение?...
      Филькин довод оказался наиболее убедительным, поэтому
фирмачи ушли ни с чем и в этот раз...
      В закладной удел не стали и заглядывать по причине полного
неприятия самой возможности “стукачества” в роду. В бражном же
была такая текучка грешников, что на данный момент “парились”
самые свеженькие, только поступившие. Удел же “иных желаний”
посчитали унизительным для предков и потомков. Да и устали от
долгой дороги...