Апрель

 



Это был апрель.
Ласкающий щеки, губы, шевелящий своим теплом волосы. Пахнущий весной и радостью. В воздухе витало чувство новой жизни и счастья.

И появилась она. Радостная, с журчащим как весенний ручеек голосом. Мы много смеялись. Радость переполняла нас всех. Мы долго болтали. Много и ни о чем. Так бывает со старыми друзьями, который знаешь всю жизнь. Нам всем: Гео, мне, Густу, Тому было весело. Мы часто засиживались в студии с пивом, что бы просто поболтать , насладиться той радостью, которая бывает лишь в начале весны. Когда солнце только начинает пригревать. Она была весела, общительная и внимательна ко всем.

Но потом случилось нечто, что заставило меня как-то по другому поглядеть на нее. Нежные щечки. Красиво изогнутые губы. Кокетливо поправляющие волосы руки. Ее волосы. Это было что-то. В один из вечеров беззаботного щебетания я вдруг понял, что хочу зарыться в них и почувствовать, чем они пахнут. Иногда, сидя напротив нее, мне казалось, что я чувствую ее запах. Запах свежей ванили, молодой травы, весенних тополиных почек. Казалось, что время остановилось и есть только я и она. С копной дивных волос. Нет Гео, нет умничающего Густа, нет внимательного взгляда Тома. Только я и она.
Это был апрель.

Знакомо вам чувство полного растворении в ком то?
Когда чувствуешь любую перемену настроения, каждый вздох? Наши совместные беседы становились все короче, зато телефонные разговоры переваливали далеко заполночь. Когда пофиг на количество денег на счете, и на будильник, заведенный на 8 утра. Ты встаешь рано утром, задолго до его звонка и понимаешь, что выспался. Что в тебе кипит сила и ты любишь весь мир.

И вот уже ты думаешь о том, чтобы побыстрее переделать дела , позвонить и услышать знакомый голос: «Привет».
А потом сорваться, оставив весь мир за вскрикнувшими шинами колес, навстречу закатному весеннему солнцу вместе с ней. Губы, горячие, податливые, на которых играет оранжевый закат и апрельский ветер , который охлаждает нагрянувшую внезапно страсть. И ты робеешь перед этими розовыми апрельскими губами. Позволяешь себе лишь аккуратные нежные поцелуи, боясь разрушить весеннюю сказку.

Долгие проводы до дома, робкие пожатия тонкой ладошки, которую не хочется выпускать. А на утро…Двусмысленные взгляды ребят. Смешки по поводу «розового заката» и твои внимательные взгляды. Молчаливые и ….Том…. Какие еще? О чем ты думаешь в эти моменты, когда вот так, не мигая, смотришь на меня?

Вечерами, вернее ночами, меня ждет на столе половина холодного ужина, заботливо оставленного тобой. А ты.. Ты уже спишь. И я не решаюсь будить тебя, Хотя мне отчаянно не хочется есть одному. Хочется поделиться радостью, что внезапно свалилась на меня этой весной. Томми…

После ее очередного звонка ты понимающе качаешь головой, что объяснений не надо, что ты все понял, что я приду поздно и ждать меня не надо. И все это не отрываясь от гитары. На ту весну – она твоя любовь.

За те две недели, что она появилась в нашей жизни, ты сочинил две потрясающие мелодии. И когда я ухожу, что бы побыть с ней, вы с ребятами увлеченно обсуждаете аранжировку и тексты к будущим песням. Пару первых раз я лишь кивал головой и с нетерпением садился за руль, что бы вновь хлебнуть тот кусочек радости, что ждал меня в весеннем парке.

Но в последний раз, я позволил себе чуточку задержаться, чтобы послушать ваши наброски и даже что-то предложил свое, на что Густ показал мне большой палец, а Гео кивнул головой. Совсем как ты. Вот только твоего одобрения я не увидел. Все тоже в такт музыке кивание ребристой макушкой.

Кстати, тебе не очень удачно переплели косички. Ну куда ты ездил без меня? И главное –когда? Видимо в один из вечером, когда меня не было дома. Дом…

Моим домом на апрель стала машина и тот парк, где мы с ней проводили все вечера. Да та милая кафешка. Том, я тебе обязательно ее покажу. Там такие изумительные трехслойные пирожные, которые ты любишь. С прозрачным мармеладом со сливками и еще черте чем, название которого знаешь только ты. Я всегда заказываю только их. А вот Она- всегда глясе. Я ненавижу глясе.
Но Она так мило отламывает ложечкой кусочки и кладет в ротик, что я готов простить эту слабость к кофейной гадости. И прощал…

В магазинах Берлина, где с ней вскоре стали здороваться продавщицы, как раньше с тобой. А я лишь фыркал на эти их «здравствуйте» и терпеливо ожидал в твоем кресле , когда она выйдет из примерочной, чтобы покрутиться предо мной в новом наряде от армани-гучи-шанель своей восхитительной фигуркой. Она была так мила, так свежа, так радостна, что я боялся лишний раз до нее дотронуться, чтобы разрушить этот ореол сказочной красоты, который окружал ее невинной дымкой. Я мог лишь нежно коснуться ее губ в машине, пред тем, как это небесное создание выпорхнет с шуршащими пакетами из ауди, одарив на прощание своим чарующим взглядом.

Она никогда ни о чем не просила, но и не отказывалась от моих щедрых предложений. В среду…

Это было в среду. Том нечаянно порвал струну, запасных в студии не оказалось. И я предложил подвезти его до нужного магазина. Брат был неразговорчив, впрочем, как всегда в последнее время. Лишь иногда что-то мурлыкал себе под нос, отбивая в такт музыке по колену. Я увязался за ним в магазин. Том несколько увлекся объяснениями с продавцом и я, чтобы не мешать брату, решил пройтись по соседним отделам. Что-то он там говорил про новую вафельницу .

-Крутой фен. Такой же у Хилтон…
-Да ладно?
-Точно тебе говорю. Я давно хочу его купить. Очень.
-А у тебя деньги то есть?
-Да какая разница, есть ли у меня деньги. У моего лохматика их все равно больше. Стоит мне только попросить он сразу же мне его купит.
-Везет же тебе. Слушай, а вы с ним..ну эта…
-Ты сумасошла? Двухметровая шпала. На него в одежде то без слез не взглянешь. Ты что..я думать не хочу о его тощем голом тельце. Хватит с него поцелуев. Вот с его братцем я бы может быть…
-Ну и нафиг ты тогда с ним крутишь
-Ты дура? Или прикидываешься? Я за две недели столько шмотья домой притащила, что за 2 прошедших года не набралось бы. Вот купит мне шубку и…
-....ты!
-Я…
-Давай я…
-Нет.
-А может…
-Нет.
-Билл, пошли, нас ждут уже, Гео звонил, - спокойный тихий голос брата за спиной и легкое касание плечом.
-Том, я вафельницу тебе купил, - поворачиваюсь деревянным телом с зажатой покупкой в руках.
-Отлично, я бы сам лучше не выбрал, - брат обнимает за плечи и ведет к выходу.

А за спиной ледяной холод. Вокруг глухая тишина и лишь кровь шумит в голове. Наверно так шумит тот водопад, который ты звал меня посмотреть. Я думаю, этим летом мы обязательно съездим туда. Постоим в той пещерке, за плотным водным потоком, падающим со скалы. Говорят там тихо. И уютно.
Да выключите кто-нибудь этот водопад в моей голове!

-Билл, приехали. Билл…
-У?
-Может тебя домой отвезти? – как сквозь плотный туман слышу я голос Тома.
Мотаю головой.

Только не домой. Только не туда. Не тащить в наш дом всю эту грязь. Смотрю на подошвы ботинок. Странно, чистые, а мне кажется, что скользко идти от налипшей грязи. Хватаюсь за стену.
Ладонь прилипает к шершавой стене. Я весь липкий. Измазанный вонючей дрянью. Оттягиваю ворот водолазки. Шея мокрая. На лбу испарина. И руки, липкие и ледяные. Прислоняюсь к стене лбом. И кто холоднее? Стена или я?

-Билл, ты что? – разглядываю нечеткий силуэт. А…это Густ. – Нормально…
-Да ты весь горишь, - Густав прикладывает прохладную ладонь к моему лбу.- Том!

Горю? Я?...Если только ледяным пламенем. А лед может гореть? Наверно это красиво. Бело-голубой лед, объятый красным пламенем. Красным?
-Густ, а лед каким пламенем горит?-
-Том!!

Хлопок дверцы моей машины. Что-то положили на колени. Вафельница.
-А когда испытывать будем? – сжимаю в руках картонную коробку. До белых косточек.
-А вот как только захотим вафель, так и испытаем. Будем играть кто первый блин ест? – Том слегка хмурил брови, нервно ведя машину. Слишком резко срываясь на светофорах. Слишком круто входя в поворот.

–О, Том, в этом магазине вчера мне дали золотую карту. Прикинь? На 25% скидки.

-А в этом парке есть отличная лавочка. И кафе, где продаются твои любимые пирожные. Я обязательно туда тебя отведу.
-Да-да, конечно, вот только поправишься, и мы обязательно сходим, - соглашается брат, останавливая машину возле дома.
-Я не болен, Том.
- Приехали.

 
Приехали. Дом. Наш дом. А я не могу туда войти. Двухметровая шпала, лохматик, тощее тельце. А….шубка. Мягкая, нежная, как она. И так больно. Так больно, что уши заложило. Наконец-то тишина. И боль. Щекотит острием ножа сердце, заставляя его сжиматься в тугой комок. Надо же, такое маленькое сердце, а так сильно болит. А если бы оно было в два, нет в три раза больше? Я бы умер?
-Том, почему меня не любит никто?- я не знаю, сказал ли я это или подумал. Сейчас я могу слушать только боль собственного сердца. Куда острым шипом впиваются услышанные слова: тельце! Шубка! Лохматик! Еще, ну давай же, добей!
-Я тебя люблю.
Занесенный для очередного удара шип застывает в воздухе:
-Зачем ты так со мной…-прижимаю коробку к груди, сильно. Воздух куда весь пропал. Могу только хрипеть.
-Да брось ты эту коробку- Том сердито тянет ее из моих рук, а я еще сильнее прижимаю к себе.
-Брось!- резко дергает, вырывает коробку и бросает ее на заднее сидение. Я бессильно прижимаю ладошки к пустой груди. Боюсь смотреть, а вдруг там дыра. Дыра вместо сердца. Да! Вырвете его из меня. Я больше никогда не хочу терпеть эту боль! Слезы? Да…докатился, слезы. Это не я, это они катятся и катятся. По щекам, капая с подбородка на колени, на мои ледяные руки.
Теплые пальцы на моих мокрых и холодных щеках. Стирают соленую воду. Но она течет и течет. Сама.
-Билли….мой Билли…-теплой дыхание у виска. Сухие , чуть подрагивающие губы. Горячие на моей холодной коже. Согрейте меня, родные губы. Вот сюда. И сюда. В соленые глаза. В соленый рот. Тянусь к этому теплу. Я так замерз. Горячая рука на затылке и теплые сухие губы. И я рыдаю в эти сухие и теплые губы. А крепкие родные руки прижимают мое дрожащее тело к себе.
-Ты мой самый нежный. Ты мой самый добрый. Ты самый красивый. Мой Бельчонок. Сердце мое. – самые нужные, самый важные слова на свете. Скажи… скажи еще раз…один только раз…
- Я так тебя люблю…



Среда. Третья неделя месяца.