Невидимые люди

- Nobody is loser – сказал Паскаль, потому что я сказал, что такие писатели как я считаются неудачниками, потому что ни одно издательство не издает мои книги.
Паскаль принадлежит именно к таким людям, которых общество считает неудачником. Уже много лет он клошар, то есть бездомный бродяга. Он спит на картонных коробках, укрывшись картонными коробками. Это дно общества. Ниже опускаться некуда. Но при этом Паскаль не считает себя неудачником, и у него часто бывает хорошее настроение. Намного чаще, чем у тех, кто в обществе считается успешным человеком.
- Nobody is loser – повторил Паскаль.
Он старался меня утешить и взбодрить. Я сказал ему, что я шизофреник, поэтому он доказывал мне, что все великие писатели были шизофрениками.   
Мы сидели на тротуаре, на бульваре Анспах, на центральной улице Брюсселя. Было два часа ночи, плюс пять градусов, средина февраля. Даже в это время здесь многолюдно, ярко освещено, открыты ночные магазины, закусочные. Ходят праздные туристы, много красивых женщин.
Паскаль повторяет всем прохожим одну и ту же скороговорку:
- Bonsoir, messieurs dames, excusez-moi de vous derangez, est-ce que vous auriez un peu de monnaie, s’il vous plait, bonne soiree, au revoir. (Добрый вечер, дамы господа, извините за беспокойство, у вас есть немного денег, пожалуйста, доброго вечера, до свидания).
- Многие люди дают деньги? – спрашиваю я.
- Восемьдесят процентов людей не дают никогда. Это равнодушные люди, которые ненавидят бездомных, они не способны нас замечать. Но двадцать процентов людей нас иногда видят. Они дают деньги, сигареты, делятся пивом или сэндвичем.
- Для восьмидесяти процентов людей вы невидимые люди?
- Да, они отворачиваются, чтобы нас не замечать.
Паскаль закурил сигарету и молча смотрел на людей.
Я вспомнил, что один мой знакомый, который считает себя успешным человеком, презирает бездомных, называя их паразитами. Сам он работает в офисе, где ничего не делает за большую зарплату. Себя он паразитом не считает.
Но кто же в большей степени паразит? Бездомный клошар, который ничего не делает, но живет в нищете? Или может быть работники всех этих бесчисленных контор, которые тоже ничего не делают, но имеют за это дома, машины, отдых на Мальдивах и кокаин на уикенд.
Пока я думал об этом, Паскаль получил от женщины монету в два евро и сразу пошел  в магазин. Вернулся через минуту с  банкой пива «Jupiler».
- Не называй себя неудачником – сказал он. – Если ты умеешь писать книги, то ты счастливый человек, у тебя есть интересное занятие в жизни.
- Кто сказал, что я умею писать? Может и не умею. Я просто пишу.
- Если пишешь, значит умеешь.
Паскаль выпил залпом банку пива и закурил сигарету.
Он много пьет и еще больше курит. Все бездомные много пьют и курят. Я не встречал таких клошаров, которые не пьют и не курят. Это легко понять. Жизнь на улице это очень тяжелое испытание. Постоянная усталость, хроническое недосыпание. Это жизнь в состоянии сильного стресса. Клошары беззащитны перед миром, их легко могут обидеть, оскорбить, унизить. Им нужно лекарство против стресса, поэтому они много курят и пьют. Чтобы не так сильно чувствовать боль.
Пришел Рафаэль. Он тоже бомж с многолетним стажем. Ему, также как и Паскалю, около тридцати лет, но выглядит он старше, волосы уже седые. От тяжелой жизни люди быстро стареют.
Рафаэль сел под стенкой, и укрывшись картонной коробкой начал засыпать, склонив голову на плечо. Он немного дрожал от холода. Заметив это, Паскаль принес несколько картонных листов и заботливо укрыл Рафаэля.
- I always help to homeless people – заговорил он опять по-английски.
За столько лет жизни в Брюсселе я так и не научился бегло говорить на чистом французском, поэтому общаюсь со всеми на смешанном французско-английском суржике. Паскаль говорил по-английски лучше меня, поэтому не было проблем. Даже такие начитанные интеллектуалы, как Паскаль, могут стать бездомными.
- Я тоже хочу вам помочь – сказал я. – Но что я могу для вас сделать?
- Напиши про нас книгу. Напиши про нас всю правду. Пусть люди знают как мы живем. Пусть знают, что мы существуем. И мы тоже люди. У нас есть чувства, мысли, биография. Мы не виноваты, что с нами такое случилось.
Он посмотрел на меня очень серьезным взглядом.
- Напиши про нас. Когда-то у меня была квартира, была работа. Я жил с мамой. Потом моя мама заболела. Мне пришлось потратить все, что у меня было, чтобы платить за лечение мамы. Но маму не смогли вылечить, она умерла. Я остался один с огромными долгами. И эти долги упустили меня на ноль. Никто мне не помог.
Он стрельнул сигарету и закурил.
- У каждого бездомного есть трагическая история почему он стал клошаром. Никто не хочет быть нищим. Но капитализм жесток. Многих людей система выбрасывает на улицу. Поговори с людьми. Ты много историй узнаешь. И не называй себя неудачником. Я не читал еще твоих книг, но я уверен что ты хороший писатель. Потому что ты умеешь разговаривать с людьми. Ты умеешь слушать. Большинство людей не могут с нами разговаривать. Они нас не понимают. Они думают, что мы сумасшедшие, которым нравится спать на тротуаре.
- Хорошо – сказал я. – Напишу про бездомных.

Через день я ходил по Брюсселю и знакомился со всеми бездомными, которые мне встречались. Обычно они сидят возле супермаркетов и просят мелочь, протягивая пластиковые стаканчики. Некоторые держат в руках кусок картона, на котором написано «Je faim» (Я голоден).
Чтобы иметь тему для знакомства, я взял брошюру общества «Nativitas». В этой брошюре говорится, что на rue Haute есть дом, в котором помогают нищим. Там каждый день можно бесплатно принять душ, постирать одежду, пообедать.
Конечно, «Nativitas» не решает всех проблем, у них нет возможности обеспечить всех бездомных жильем. Но их помощь существенна. Потому что бездомный бродяга, который принял душ, пообедал и оделся в чистую одежду имеет приличный внешний вид. Он не воняет, а значит с ним можно общаться, он не вызывает отвращения. Это дает ему шанс выбраться  из того положения, в котором оказался. Потому что, главная помощь не в том, чтобы дать бомжу денег на пиво, а в том, чтобы помочь ему перестать быть бомжем.
Большинство клошаров, к которым я подходил, даже не знали о существовании этого благотворительного общества. Многие из них – иностранцы, которые вообще ничего  в Брюсселе не знают.
Молодой парень, просящий милостыню возле самой Гранд-плас, слушал меня внимательно и кивал головой.  Потом оказалось, что по-французски он не говорит. По-английски тоже не говорит. С помощью жестов мне удалось спросить его, на каком же языке он говорит, на что парень ответил: «дойч». Я начал говорить с ним по-немецки, он начал кивать головой, но сразу же выяснилось, что по-немецки он тоже не понимает.
Старик возле гостиницы «Metropol» тоже оказался неспособным понимать какой-либо из международных европейских языков. На брошюру смотрел испуганно, как будто думал, что я его в какую-то секту зазываю.
Тотально бухие (в 10 утра) молодые оборванцы из Франции, сидящие возле центрального маркета «Del Haize», без интереса выслушали про «Nativitas». В их цинизме читалось: «Мсье, не надо ничего рассказывать, просто дайте нам денег на бухло, и идите дальше».
Грязный, вонючий и пьяный бомж на трамвайной остановке никак не мог понять зачем нужно принимать душ и носить чистую одежду. Я его спрашивал:
- Какой смысл в том, чтобы вонять и ходить в грязной куртке, если совершенно бесплатно вы можете помыться и ходить в чистой куртке?
Он только пожимал плечами и молчал. Невменяемый.
На вокзале я увидел бомжа с интеллигентным лицом, с длинными седыми волосами. Поразительно, у него были черные, грязные руки, как будто он не мыл их несколько лет. Когда я спросил его какой смысл в том, чтобы не мыть руки, он сказал:
- Капитализм – говно. Социализм – говно. Религия – говно. Ленин – говно. Гитлер – говно. Буш – говно.
Так он перечислял, и при каждом слове «говно» он делал хлопок руками.
- При чем тут Буш? – спросил я. – Вы объясните почему вы руки не моете?
На этот вопрос он опять начал перечислять:
- Капитализм – говно. Социализм – говно. Ватикан – говно. Белый Дом – говно.

Общаться с бомжами сложно. Это мир опустившихся людей с поломанной психикой. Многие ведут себя неадекватно.  Но когда я вижу с каким высокомерным презрением смотрят на них некоторые так называемые нормальные люди, во мне кричит возмущение. Не хочу я быть похожим на этих черствых буржуа, которые не имеют сострадания.
Если человек не способен сострадать несчастным, то это еще не человек, а примитивное животное. Без сострадания нет культуры, нет медицины. Как же врачи? Они ведь каждый день помогают больным, старым, немощным. Они же не брезгуют с ними общаться.
………………………………………………………………………………
Много нищих поляков тусуется в центре. Подошел к одним. Двое мужчин и одна женщина. Объяснили мне, что они в Брюсселе проездом, добираются до юга Франции. Там один из них уже был, потом вернулся в Польшу, чтобы забрать сестру с мужем. И вот они втроем едут туда, где есть работа.
- В Польше работы нет – говорят они. – Мы из маленького города. Никакой работы нет. Денег нет. Жить невозможно. Во Франции работа есть. Там можно работать, кушать и спать.
Эти три слова «работать, кушать, спать» он повторил несколько раз.
«Работать, кушать, спать» - вот цель жизни этих людей, сидящих на тротуаре. Такой скромный минимум, всего лишь «работать, кушать, спать». Когда нет ничего, даже это становится мечтой всей жизни.

Другие поляки живут здесь постоянно и никуда уезжать отсюда не собираются. Один из них, высокого роста с огромными кулаками и беззубым ртом, говорил мне, что нет лучше места для алкоголика, чем Брюссель. Отхлебывая крепленное вино из бутылки, он рассказывал:
- Здесь очень много благотворительных организаций. Здесь всегда можно найти еду и здесь нет никаких проблем с полицией. Ты можешь постелить картонку и спасть на ней и никто тебя не тронет. Я уже много лет живу в Брюсселе. Это лучшее место в Европе. Мы люди SDF. Что значит: «Sans Deficulte Financiele» (Без Финансовых Трудностей).
Я так понял, что поскольку у них нет финансов, то нет и финансовых проблем. Деньги в кармане не лежат. Как только настрелял на выпивку, сразу же купил бутылку, выпил и свободен как птица.
Все таки, основная причина по которой большинство этих людей живет такой жизнью вполне очевидна: тотальный алкоголизм. Они этого и не скрывают. Алкоголь заменил им все остальные интересы. Им уже не надо секса, спорта, телевизора, комфорта… Им надо только одно – быть пьяным. Каждый день, с самого утра, и днем, и вечером – быть пьяным всегда.
Если алкоголизм это болезнь, то относится к алкоголикам следует как к больным. Мы же не презираем тех, кто болен диабетом или астмой. Чем же алкоголизм хуже?
   ………………………………………………………………………
Основа цивилизованного общества это понимание того, что сильные должны помогать слабым, богатые должны помогать бедным, молодые должны помогать старым, и так далее.
Если этого понимания нет, то общество разрушается бунтами, революциями, хаосом и преступностью. И тогда плохо становится всем – и молодым, и богатым, и сильным, и здоровым. Без гуманизма проиграют все. Когда исчезает гуманизм начинается ад, ад для всех.
Теряя гуманистические ценности люди превращаются во враждующий дикарей. Когда люди начинают звереть, всем становится страшно. И богатые не укроются в своих фешенебельных районах. И полиции не хватит их защитить.
История показывает много примеров когда дикие, голодные, обездоленные массы людей разрушали могущественные империи. Нужно понять, что без гуманизма нет цивилизованной жизни.
Циники могут заметить, что я начал много разводить морали. Мне плевать на циников. Сейчас так много толстокожего цинизма, что для равновесия полезно вспомнить мораль. 
Еще Конфуций говорил, что главное качество благородного мужа это «жэнь», что значит «гуманность, человечность, человеколюбие».
Но мы видим, что многие богатые люди не обладают благородством. Они живут по закону курятника: «Клюй ближнего, гадь на голову нижнего и смотри в задницу высшему». Такая у них иерархия. Те, кто находится на вершине социальной пирамиды, не замечают тех, кто находится внизу.
Богатые люди это жадные люди. Не модно быть щедрым, не прикольно делиться с другими. Богачи трясутся над каждым центом, а потом спускают огромные бабки на какое-нибудь говнище. Занимаются бесконечным шопингом. Покупают ненужные вещи и интересуются только жизнью знаменитостей.
Посмотрите в их глаза и вы увидите, что им скучно. У них внутри тоска. Я знаю, что многие из них сидят на антидепрессантах. Они все уже купили, а счастья нет. Поэтому они много путешествуют. Все время куда-нибудь едут. Куда они едут? Чем больше они ездят, тем меньше они видят. Из одного пятизвездочного отеля в другой пятизвездочный. Из одного дорогого ресторана в другой дорогой ресторан. Везде одно и то же, одно и то же.
Но они продолжают ехать. И все фотографируют, постоянно фотографируют. Как будто есть какой-то смысл во всех этих фотографиях. 
Наверное, я первый турист, который посетив Париж не только не сфотографировался на фоне Эйфелевой башни, но и саму эту башню фотографировать не стал. Зачем ее фотографировать? Миллионы фотографий этой башни есть в Интернете. Кому они нужны? Но все фотографируются, как зомби не мыслящие.
Не много найдется таких странных людей, которые посетив Агру не сфотографировались на фоне Тадж-Махала. Зачем же тогда ехать в Агру? Только для того, чтобы запечатлеть свою трехсекундную улыбку на фоне этой знаменитой архитектурной декорации. Отметился – «тут был я». А на кой хрен ты там был? Лучше бы деньги на что-нибудь полезное потратил.
Проходя мимо Атомиума, я всегда вижу много туристов, которые приехали в Брюссель со всех стран мира, чтобы сфотографироваться на фоне этой композиции. Потом они обязательно фотографируются на фоне «Писающего мальчика». Блин, какой идиотизм! А на фоне реального писающего бомжа сфотографироваться нет желания? 
Туризм это абсолютно бессмысленное, но очень дорогое развлечение. Билеты на самолет, гостиницы, рестораны – все это отнимает много денег. Но они платят, платят с удовольствием. На всю эту туристическую муть денег им не жалко. Но в это же время они видят множество нищих бездомных людей. И большинство этих мещан, занимающихся туризмом, не дадут нищим ни одной монеты.
 
Я вспоминаю, как один мой знакомый, который много путешествовал, развалившись в кресле, гордо говорил:
- Я живу шикарно. Шикарно обедаю в шикарных ресторанах. Покупаю шикарные вещи. Я никогда не думаю о том, что в мире есть бедные, старые, больные, одинокие, несчастные. Мои глаза их не видят. Мои глаза запрограммированы видеть только то, что «chic et cher» (шикарно и дорого). Например, я уважаю миллиардера, у которого есть четыре яхты. А когда я вижу миллиардера, у которого есть пять яхт, я уважаю его еще больше. Я вижу только красивых и молодых женщин. Я вижу только шикарный мир. И я принадлежу этому миру. Это мой мир.
Он говорил это с таким самодовольным лицом, как будто был на сто процентов уверен, что сам он никогда не будет ни  старым, ни больным, ни бездомным. Ему казалось, что он имеет полное право на такое жестокое высокомерие. Он был молод, красив, богат.
Но судьба его сложилась так, что через полгода после этих его слов он попал в автомобильную аварию. Сейчас он сидит в инвалидном кресле. Его кормят с ложки, ему подставляют «утку». От пережитого шока он быстро стал седым. И нет в его жизни больше ни секса с шикарными красавицами, ни ужинов в шикарных ресторанах.
Милосердные люди лечат его, моют ему задницу, вытирают ему сопли, кормят его жалкого и немощного. Сам он никогда бы не помог такому, кем он стал. Но когда он стал таким, он нуждается в помощи, нуждается во внимании. И ему помогают, его не выбросили на помойку. Его лечат, с ним разговаривают. Ему улыбаются, стараются внушить ему веру в выздоровление.
А зачем? Если бы мы смогли чудом исцелить его, то может быть опять увидели бы жестокое существо, которому никого не жалко. Циничная жестокая тварь, которая думает только про свое благополучие. А может и нет? Может быть вернувшись к жизни из инвалидного кресла он смог бы обрести хоть немного доброты и понимания жизни? Не знаю. 

У меня нет повода гордиться собой. Поэтому я не брезгую общаться с неудачниками, больными, одинокими, старыми.
Я выхожу из дома и еду в центр Брюсселя. И когда я вижу человеческий взгляд я подхожу к этому человеку. Человека видно по глазам. Как говорят актеры: «глаза не загримируешь».
Глядя в глаза Люка, сразу можно сказать: это честный человек. Интеллигентное лицо, на фоне остальных бомжей он выглядим аристократом. Ему тридцать два года из которых три последних года он живет на улице.
Люк родился в Новой Зеландии. Его отец художник, который много курил марихуану и рисовал в абстрактном стиле, но не продал ни одной своей картины и не имел коммерческого успеха. Его мать художник по металлу, которая имела успех и зарабатывала этим ремеслом на жизнь. Но родители разошлись.
Люк с детства был уличным артистом. Сначала жонглировал горящими факелами с центре Веллингтона, потом начал играть на барабанах. Его двойной барабан выглядит очень экзотично, со множеством самодельных звенелок и трещалок.
Четыре года назад он женился на бельгийке и приехал с ней Европу. Но скоро они развелись. Она уехала в Испанию, он остался в Бельгии. Почти каждый день он стучит на своих барабанах в центре Брюсселя и этим зарабатывает себе на еду.
Все свое имущество он возит с собой на велосипеде. Кроме двух барабанов, у него еще есть палатка, резиновый матрац, немного теплой одежды в рюкзаке, кастрюля, маленькая конфорка для приготовления пищи и небольшая канистра с бензином, чтобы заряжать эту конфорку. Бензин он покупает на бензоколонках. Спит он в палатке в лесу, а точнее в глубине  самого большого парка Bois de la Cambre.
Он говорит, что Брюссель не очень хорошее место для уличных музыкантов, что полиция здесь слишком придирчива, а прохожие дают мало денег.
- Сколько ты зарабатываешь здесь за день, как максимум?
- Максимум 80 евро в день – говорит он.
- Так это же много! – говорю я.
- В Новой Зеландии за каждый уикенд я зарабатывал по 250 долларов.
Когда он начинает рассказывать про Новую Зеландию он так все идеализирует, что мне кажется: если есть на земле рай, то он называется Новая Зеландия.
- Если там у вас все так здорово, то почему ты приехал в Европу?
- Чтобы приобрести опыт перемены в жизни. Мне нравится Новая Зеландия, но если ты всю жизнь живешь на острове в Тихом океане, то это как будто ты где-то посреди пустоты. Теперь я пожил в Европе и мечтаю вернуться домой. Для этого мне надо накопить денег на билет.
Люк тоже доказывал мне, что никакой я не лузер.
- Посмотри на свои ботинки – сказал он. – Лузеры в таких ботинках не ходят.
Мы сидели в сквере и пили чай, который он приготовил на своей конфорке. Я действительно был обут в шикарные коричневые ботинки фирмы «Clarks». Это потому что у меня умная и заботливая жена, которая следит за моим внешним видом и покупает мне хорошие вещи. Сам я человек отрешенный и без ее помощи одевался бы как бомж.
Люк прочитал мое стихотворение «Исповедь джокера» на английском языке.  Ему понравилось, иногда он смеялся и говорил что это очень забавно написано. Мы попробовали сделать из этого стиха песню, но пока не получилось. Люк уехал во Францию.      
 
Глубоко верующий католик Франческо говорил мне, что хочет поехать в Африку, чтобы помогать людям. Я спросил:
- Зачем тебе для этого ехать в Африку? Разве здесь мало людей, которые нуждаются в помощи?
- Нет, в Европе люди живут благополучно и везде могут найти помощь. В Африке нет такой возможности.
Я сначала подумал, что может быть биография Альберта Швейцера произвела на него большое впечатление, но Франческо даже не слышал про Швейцера.
Это великое заблуждение, что все люди в Европе живут благополучно. Здесь огромное количество одиноких и несчастных. Но такие как Франческо научились их не замечать. Выработался рефлекс: как только видишь дряхлую старуху, которая еле ковыляет на своих ногах, голова мгновенно дергается в другую сторону и взгляд приятно успокаивается на образе молоденькой и красивой девушки.
И католическая совесть чиста. Потому что ты несчастья не видел. «Где старуха, где бомжи, где просящие милостыню? Не вижу, не видел». Их никто не видит. Это невидимые люди. Все видят красивых телок, «атомиум» и «писающего мальчика».
И Франческо не хочет заниматься помощью для вон того конкретного, несимпатичного страдальца. Он хочет чтобы его помощь человечеству выглядела экзотично. Для этого надо поехать в Африку. Чтобы нафоткаться на фоне негритят. Чтобы потом было что показывать девушкам. «Вот какой я святой и романтичный, ездил в Африку, творил добро, купил негритятам чипсы».   
………………………………………………………………………
Бомжам сложно помогать. Это скучно, и это не приносит ни морального, ни материального удовлетворения. С большинством из них даже поговорить пять минут очень проблематично.
Поломанные люди теряют способность хотеть лучшей жизни. Они теряют веру в себя. Теряют веру в людей. Они соглашаются с тем, что они уже вошли в процесс деградации. Они уже не сопротивляются, не борются, не стремятся выйти из этого проклятого круга. Они не понимают смысла своей жизни. Они принимают роль жертвы и добровольно падают.
Человек способен решить любую проблему, пока его воля способна противостоять внешним обстоятельствам. Но если воля сломана, то человек запутывается в сети неразрешимых проблем. Он не может их решить, потому что он не верит в то, что может их решить.
Потеряв жилье, он не идет по инстанциям, добиваясь своего права на жилье. Он переживает шок, фрустрацию, сходит с ума, и как бессловесная собака начинает спать под мостом и рыться в помойке. Он чувствует себя бесправным и боится людей. На мистическом уровне, он как будто переходит в зазеркалье и становится невидимым для людей.
Когда человек не понимает смысла своей жизни, он ломается очень быстро. Только пока человек понимает смысл своей жизни, у него есть сила духа. Поэтому всегда так необходимо держаться за смысл жизни. Тогда можно выжить, можно выдержать испытания, можно выйти из самых тяжелых положений.
С миром бомжей страшно соприкасаться. Люди боятся их как прокаженных. Боятся заразиться от них энергией неудачников. Это мир опустошенности, озлобленного отчаяния, запухших лиц, мутных глаз, грязной одежды, зловонных запахов. Здесь много опасных и агрессивных.
Это никакое не братство отверженных. Между собой бомжи не очень дружат. В любой стае происходит борьба за лидерство. В стае бомжей часто дерутся, выясняют отношения, строят иерархию, самоутверждаются за счет унижения другого.
Среди них встречаются очень светлые и разумные люди, но большинство это грубые, одичавшие и спившиеся существа, которые давно потеряли все представления о манерах приличного поведения. Так что даже оказывая им помощь, не стоит ждать от них благодарности.
Психиатры должны уметь абстрагироваться от бреда сумасшедших, с которыми они общаются, чтобы самим не сойти с ума. Также и те социальные работники, которые общаются с бездомными, должны иметь непробиваемую энергетическую броню.
У меня такой брони нет. Я очень впечатлительный и глубоко проникаюсь судьбой тех людей, с которыми общаюсь. Я чувствую их боль, чувствую их страх и отчаяние.
Христос говорил, что первые станут последними, а последние станут первыми. Я не очень понимаю что он имел ввиду. Может быть он говорил о законе кармы?
- Ты веришь в закон кармы? – спросил я Бернара.
- Что это такое?
Я начал по-философски обьяснять, что это закон воздаяния: если ты сделал что-нибудь плохое, то оно вернется к тебе, и так далее. Бернар слушал меня внимательно, с интересом.
Сам он – хромой бомж, несчастное лицо, испуганный тревожный взгляд, полноватая фигура. Всегда курит и пьет самое крепкое пиво «Gordon». Это даже не пиво, скорее крепкий пивной напиток для алкоголиков, чтобы поскорее крышу снесло. Бернару нет и тридцати, но никакая девушка не обратит на него внимания. Для девушек он невидимка, они смотрят мимо него.
- Ну и в чем моя вина? – спрашивает он. – Я никому никогда не сделал ничего плохого. Почему я в семнадцать попал в аварию? С тех пор я хромаю. Почему так?
На его глазах выступили слезы. Я ничего не ответил. У меня не было желания развивать дальше теорию кармы, объясняя про реинкарнацию и прошлые жизни. ………………………………………………………………………
Я продолжаю ходить по улицам города, знакомиться с людьми, слушать истории жизни. Много бродяг, уличных музыкантов,  художников, мечтателей я встретил с тех пор, как обрел дар видеть невидимых людей. Я все это записываю в дневник. Может когда-то получится книга.
Мне хочется, чтобы вы стали добрее, господа нормальные, молодые, бриллиантовые люди. Чтобы вы признали, что и небриллиантовые имеют право на счастье. Что и в старости есть жизнь. Что и некрасивые влюбляются и достойны любви. Что и среди нищих есть люди, заслуживающие уважение.
Сейчас вы не видите этих людей. Видеть их неприятно. Вы отворачиваетесь и проходите мимо. Это вас не касается. Ведь у вас еще есть дом, есть зарплата. Вы еще не попали в аварию, вы еще не стали инвалидом, вы еще не больны, вы еще не старики.
Зачем вам думать о чужих проблемах? Какая вам выгода быть добрым? Ведь вас все эти проблемы еще не касаются.
Может и не коснутся никогда.
Может быть у вас очень хорошая карма. Может быть у вас получится быть вечно молодым, красивым и успешным. Может вас в будущем ждет только все самое прекрасное: путешествия, покупка новых гаджетов, шикарные королевские балы, красные дорожки кинофестивалей…
И невидимых людей вы никогда не увидите на вашем блестящем пути.
Может быть, может быть.