Мы другие

1
В приоткрытое окно доносился плавающий шум городского квартала. Наташа полулежа на тахте работала на ноутбуке: компоновала реферат по одной из дисциплин, преподаваемых в колледже, где она училась на третьем, предвыпускном, курсе. Рядом с ноутбуком светился дисплей смартфона, включенного в сеанс IQU: аськи в обиходе. Тут же был выложен и простенький сотовый телефон на случай экстренной связи. Ноутбук через HW-порт был подсоединен через глобальную сеть WWW к доброй дюжине сайтов, нужных для написания реферата, и в противовес к этому находился ещё в прямой связи с Vkontacte.ru. То и дело попискивала аська и обозначались гости, проторенной дорожкой вступившие в гостевую комнату Наташи на коммуникационном сайте, листались страницы электронных книг, где разноцветным маркером отмечались заинтересовавшие места, как в давние времена ногтём на бумажных листах ставились пометы.
 
 
На острие усилившегося уличного шума, режущего и без того обостренный слух, девушка второй или третий раз порывалась плотно закрыть окно, –  и, наконец, поднялась, чтобы это сделать. Прихрамывая, подошла к окну и остановилась, ослеплённая солнечным светом. Щедрое июньское солнце изливало обжигающее тепло, как обдаёт жаром раскрываемая топочная дверца, тут же разносимое ветром, перетекающим в комнату непрерывным потоком. Крепко зажмурившись, Наташа лицом ловила освежающее веяние ветра – за благодатной тишиной исчезнет проникновение в её обособленный мир приятной прохлады воздуха, окружающего по ту сторону окон, и будет слишком тихо в квартире, жарко, душно и выморочно пустынно.


Вдруг раздался дружный рёв автомобильных клаксонов – это свадебный кортеж проезжал оживлённый перекресток, возвещая округу о радостном событии, и направляясь к памятнику героям Отечественной войны. По давней традиции здесь полагалась возложить цветы. Наташа с каким-то непонятным интересом схватила бинокль и стала наблюдать за выходом четы молодоженов из автомобиля. Высокая стройная невеста в белейшем свадебном платье, ниспадающим до не иначе как хрустальных туфелек. Обнаженные тонкие плечи матовой белизной оттеняли сложный свадебный наряд, также как и роскошные черные волосы, стилизованные под египетскую царицу. Такой же высокий и стройный жених легко подхватил невесту на руки и быстрыми шагами донес своё сокровище до постамента памятника, где она выскользнула серебристой рыбкой, свернув ещё и белизной длинных ног. Возложила цветы со склонённой головой и медленно пошла под руку с обретённым суженным к наряженному лимузину…


Наташа коротко и грустно вздохнула, положила бинокль на подоконник и с понурой головкой возвратилась на тахту, чтобы снова взяться за прерванную работу. Впереди экзаменационная сессия и есть возможность облегчить её изготовлением реферата. Работа в большей мере была оформительская: скачать выдержки из разных книг, брошюр, чужих рефератов на подобные темы и создать на основе этого нечто своё, что могло бы быть зачтено преподавателем.


Впереди целый день и Наташа, в общем-то, не беспокоилась, что задуманный реферат сделает вовремя. В настоящую минуту её больше озадачивало, где же Миша? Неужели всё еще спит? Неужели он, пробудившись, не задействовал аську? Вчера с утра он был активен: сыпались сообщения, смайлики, вопросы, предложения с оттенком понятного юмора и с какой-то робкой двусмысленностью. Постоянно вертелся вопрос: «О чем это ты?». Вот только завершение вечера было не таким, какое хотелось…


Телекоммуникационный язык, также как и разговорный, богат междометиями, то есть нечленораздельным выражением эмоций, как-то многократное повторение определённого знака пунктуации, выставление рожиц с отчетливой эмоцией, понимаемой одинаково, кому бы ни было послано. Еще можно совмещать как рожицы так и знаки, для обозначения необычных чувств, если таковые овладевали. Можно создавать и собственные смайлики, слова и фразы, дорисовывать картинки, сотворить коллаж и актуализировать его. А что актуально для девушки двадцати лет? Мир во всём мире? Повторение засухи в черноземной зоне России? Новая версия глобальной катастрофы!… Любовь?


В интернет-блогах можно вступить в дискуссию по любому вопросу и выразить свое мнение. Можно даже стать звездой в бескрайнем пространстве интернета. Для этого постоянно и целено направлено оттачивать своё мастерство ведения диалога, отстаивать выбранную точку зрения, находить яркие неотразимые аргументы. Поэтому, наверное, всё важно, где можно проявить и утвердить себя. Это была, может быть, всего лишь мечта, поветрие, легкий дурман, возникшие не на пустом месте. Здесь, в инете, быстрее добиться успеха, и здесь что-то есть сродни телепортации: мысль сразу обретает форму, пока еще телекоммуникационную виртуальную и это виртуальное уже ближе к действительности, не просто мысль и мечта, а новая форма действительности, которая постоянно развивается, усовершенствуется, идущая, возможно, на смену традиционным коммуникациям.


Наташа тряхнула головой. «Нет, о телепортации и телекоммуникации не стоит пока и думать. Тема моего реферата совсем другая, и отчего-то молчание Миши начинает странно беспокоить» – размышляла она и в задумчивости тронула кнопки управления веб-камерой ноутбука, которая тут же засветилась голубоватым огнем. На мониторе отобразилось её собственное лицо. Девушка с некоторым удивлением и опаской взглянула на себя. Когда нет собеседника, трудно определиться, в правильном ли направлении текут собственные мысли, и как она вообще соотносится с окружающим миром, кипящим, бурлящим, размеренно двигающимся в кем-то очерченном направлении.


Как, в самом деле, соотноситься? «Свет мой зеркальце скажи, да всё правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» Нет! – оборвала Наташа известные строки, невольно всплывшие из глубин памяти, – Нет, не хочу быть всех красивее и всех милее, пусть для одного кого-то буду красива и желанна, и чтобы другие просто не обращали внимание. Вот точно так! Чтобы не обращали внимание и проходили мимо спокойно, не вылупливали глаза, как на невидаль какую. Почему же так часто происходит?»


Наташа рассеянно глянула на монитор, быстро соскочила с тахты и подошла к большому зеркалу шкафа-купе, осторожно скользнула взглядом по своему отображению и взглянула пристальнее на двойника в зеркале. В неподвижном очертании фигуры, ничего такого особенного не являлось своим же глазам, вдруг ставшими чужими. Обычная девушка, роста чуть меньше среднего. Русые мелированные волосы до плеч – волосы жидковаты, тонкие и хрупкие. Лицо круглое, носик вздёрнут. Кожа на лице вот уж точно «белее всех», – но со следами хронической угревой сыпи. Близоруко щурятся обычные серые глаза, словно выискивают тончайшую пыль косметики, которой использовалась чрезвычайно редко. Как только глаза осваиваются в новом дневном свете, взгляд становится глубоким и ясным, ему словно претит эта наносная красивость в виде тени, пудры, помады, претит и стремление привлечь к себе внимание всеми этими женскими штучками: искусный макияж, стройные полуобнаженные ноги на высоченных каблуках, открытый пупок, декольтированные плечи и грудь. Хотя как раз грудь у неё без изъяна. Она приподняла край коротенькой футболки и быстрым движением сняла её с себя. Рукой полу охватила основание левой груди и скользнула обхватывающим движением вверх к розовому соску. Приятно – пронеслось у неё в голове. Кончиком пальца провела по основанию уже розового конуса, который тут же вытянулся, затвердел и стал густо красным. Как из сказочного рога изобилия приятность изливалась по телу: текла, щекотала, будоражила и неожиданно пропадала, тушевалась и обращалась в простое щекотание ноготками по телу. Таким образом, наверное, ласкают парни своих девушек. Обнимают, гладят, целуют, шепчут слова любви… Сквозь легкую пелену нечаянного и странного удовольствия она внимательно посмотрела в зеркало. Зеркало не может солгать: упругая высокая грудь, четкая талия и далее – точно тугой бутон не раскрывшегося цветка сочный развал бедер, а дальше… дальше смотреть не хотелось. Наташа повернулась и поковыляла на тахту: голенные суставы были изувечены редкой болезнью, неподдающейся лечению. Голени были искривлены, ступни неестественно вывернуты – походка была безнадёжной калеки. Калеки, если начинать разглядывать снизу.


С шести лет Наташа состояла на учёте в областной травматологической клинике, и вытерпела ряд хирургических операций по исправлению голеностопного сустава. Благодаря этим болезненным операциям, надолго приковывающим к постели, девушка стала ходить как все обыкновенные люди, но странной похрамывающей походкой, и пряча от посторонних глаз свои голени. Юбка и платье, открывающие ноги, были вычеркнуты из её гардероба, хотя и остались страшно притягательны. Она имела в своём платяном шкафу юбку-мини и юбку-миди, и несколько платьев, оставшихся от мамы. Разумеется, несчётное количество раз Наташа примеривала эти традиционно женские одежды. Особенно нравилось мамино платье, в котором мама была запечатлена на десятилетней давности фотографии, стоявшей на письменном столе. Красивая молодая женщина и молодцеватый подтянутый мужчина, между ними нескладная девчушка. Одна рука в папиной ладони, другая – в маминой. Видно, что детские ручки напряжены, и держат её мама и папа, потому что дочка сама удержаться на ногах не может и, на самих ножках аппарат Илизарова – это одновременно чудодейственное и чудовищное, по накладываемым мукам, изобретение гениального врача-подвижника.


По технологии Гавриила Абрамовича Илизарова в определённом месте твёрдая оболочка кости аккуратно разрезалась. Два образовавшихся участка ноги фиксировались спицами и стержнями в аппарате. Спицы пронзали насквозь мышечную ткань, стержни вкручивались в существующую кость. Напротив места разреза ориентировались два подвижных  металлических кольца, соединённых резьбовыми шпильками с гайками. Выкручиванием гайки по шпильке задавался темп растяжки и формирования новой костной ткани с одновременным приданием костному новообразованию требуемой формы. Средний темп – не более полтора миллиметра удлинения в сутки. Растяжка производилась не более двух месяцев. Потом вдвое больше времени уходило, чтобы этот народившийся в экстремальных  условиях участок костного сустава, окреп и затвердел, оставаясь внутри живой вновь созданной костной тканью. Итак, в течение 10 лет с небольшими перерывами на восстановительный отдых резали и исправляли голеностопный сустав Наташи.


Вторым домом стала больница. Больничный персонал знал их, дочку, маму и папу, как своих родных болезных. Лечащий врач, медсестры, старшая медсестра, заведующий отделением стали естественным дополнением к врожденной болезни Наташи. Мама всегда была рядом. Она оставила свою любимую квалифицированную работу, устроилась на полставки мыть полы в подъездах, потом и вовсе перестала работать – кому нужна работница по полгода находящаяся на больничном по уходу за ребёнком. Материально обеспечивал папа, которому пришлось также уйти с прежней блестящей работы и подыскать более оплачиваемое место с хорошим окладом, позволяющим на приемлемом уровне содержать семью.


Когда Наташа ложилась в клинику, мама устраивалась туда же санитаркой без оплаты, но с правом проживания на свободной больничной койке рядом с дочерью. Она находилась при дочери как сиделка, и одновременно ухаживала еще за двумя-тремя лежачими больными детьми, плюс санитарная уборка помещений по графику, установленному старшей медсестрой. Здесь таких мам (их участливо звали мамочками) порой набиралась целое рабочее звено из пяти-шести человек – клиника экономила деньги фонда зарплаты, при этом самые болезные дети были при своих мамочках, помещения регулярно и качественно убирались, уход за лежачими детьми обеспечивался.


По мере того, как Наташа потихоньку стала самостоятельно ходить, встав однажды из инвалидной коляски, и заменив её костылями, изо дня в день планомерно обретала ощущение нового пространства. Передвижение на костылях сопровождалось постепенным увеличением нагрузки на ноги. Настал момент, когда и костыли были отброшены и заменены на тросточку, с помощью которой она долго ходила. Наконец, мужественная девушка пошла сама собственными ногами без трости и маминой поддержки, пошла похрамывающей, подшаркивающей, раскачивающейся походкой, делая счет на шаги и метры,  как начинает ходить полуторагодовалый ребёнок.


Мама почему-то стала хиреть на глазах. Мама никому не говорила о своей неожиданной болезни. Она сходила к врачу и сдала анализы по настоянию папы. Наташа понимала: случилось что-то непоправимое. У мамы стал другой голос, другие глаза. Какую-то огромную печаль она пыталась затушевать напускной веселостью, такой же как сделанная улыбка произношением cheese. Болезнь оказалась пугающей страшной и скоротечной. РАК. Мама истаивала на глазах. Возможно, она сама в полном здравии отказалась от курса химиотерапии, чтобы не осложнять жизнь ни папе ни дочери, – тогда обоих связанных восстанавливающим лечением: разработка суставов после длительного обездвижения в аппарате Илизарова.
 

Мама словно исчерпала свои жизненные силы. Между тем Наташе предстояла последняя операция. И в это же время болезнь мамина притупилась, как будто бы приостановилась, быть может совсем остановилась, на что надеялись и папа и дочь, которой уже исполнилось 16 лет. Наташа одна легла в больницу, как дважды два знающая все процедуры операции и послеоперационного восстановления, но помимо желания и воли все равно нужен помощник. Им стал папа. Так из маминой дочки она превращалась в папину. На этот раз операция была на обе ноги и по назначению – косметическая: уровнять обе ноги и сделать суставы ног пропорциональными, как у обычных людей. Эта операция была самая тяжелая и продолжительная. После долгих месяцев бездействия в аппарате Илизарова, мышцы ослабевали, в суставах образовывались спайки. Чтобы не допустить осложнений, требовалось долго и упорно разрабатывать мышцы и восстанавливать подвижность суставов. Это была не то, чтобы болезненная процедура – пытка.


Само по себе сгибание-разгибание не получалось. Папа своими руками проделывал работу ослабевших мышц, преодолевая сопротивление спаек в суставах и, что сложнее, сопротивление дочери.  От боли она кусала губы и в отчаянии молотила кулаками по тахте. Причём, по времени весь ход восстановления был расписан: ежедневно на какой угол согнуть ногу, чтобы также к определенному сроку согнуть полностью ногу. У папы хватало мужества и сил ухаживать за обеими больными: за дочерью в одной комнате и за женой – в другой. Маму вскоре увезли в больницу, по её же настоянию.  В больницу – так было сказано для Наташи, на самом деле маму перевезли в хоспис, откуда она не вернулась. Именно на похороны дочь встала и пошла сама. Пошла, опираясь на трость, и простилась с мамой у гроба, поцеловала в холодный лоб и молча, стиснув зубы, потрясенная еще одной тайной жизни, с расширенными от непонимания глазами всю дальнейшую процедуру погребения простояла рядом с папой, не взирая на нестерпимую боль в ноге. Смотрела и смотрела на уходящее в вечность мамино лицо.


По дороге обратно в окончательно опустевший дом обоих душили слезы. Им было непривычно вдвоём уже без надежды, что мама вернётся, им – осиротевшей взрослой девочке и овдовевшему мужчине.
— Папа, умереть надо было мне. Кому я нужна такая уродина?
— В чем уродство? В том, что хромаешь. Чуть отличаешься от других?… Кому-то жизнь даётся в наслаждение, кому-то в испытание.
— Но почему так. Что у других есть от рождения, я с вашей помощью с таким трудом добиваюсь чего-то подобного.
— У тебя есть другие значимые вещи. И потом, откуда ты знаешь, как живут другие? За внешней красивостью скрывается не такая еще бездна проблем! У нас с тобой задача совсем не в том, чтобы добиваться подобного, как у других. Наша задача – не сломаться.  Нам сейчас тем более нельзя падать духом: во имя памяти мамы. Подумай, ради чего мы взялись за лечение твоё? Чтобы сложить руки в бессилии, когда осталось-то совсем немного?
 — Мне никогда не стать как это подавляющее большинство людей, которое-то и устанавливает законы как жить. Я всегда буду той, на которую будут таращить глаза, показывать пальцем, ржать, усмехаться или жалеть.
— Пусть. Ходить ты уже можешь сама. Пусть походка твоя отличается от других, ты четко знаешь, что тебе нужно в эту минуту, следующую, завтра, послезавтра. Твоя жизнь осмыслена, в ней есть цель. А это веяние извне в виде праздного любопытства уличного зеваки – тебе вообще какое дело до этого. Это всё ненужная и обременительная гордость. Являть свою особу, чтобы падали ниц, пускать пыль в глаза, сиять и блистать – оставь это другим и спокойно прислушайся к себе: что-то тебе должно нравиться, к чему-то влечёт, что-то способна полюбить – это всё и ставь во главу угла. Попробуй так, дочь, глядишь, что-то путное и получится…


Тогда Наташа по приходу домой, записала услышанное в дневник, и потом не раз перечитывала. Самым важным было снова незримо оставить в своей жизни маму: мама не умерла в обычном понимании, она ушла в другой мир, где живут вечно, и ушла, чтобы стать ближе к Богу. Пережитых страданий было достаточно, чтобы душа её стала востребована. Ей, Наташе, получается, надлежит чем-то быть похожим на маму – это значит беззаветно отдавать себя другим, близким и родным. Чтобы делать это лучше надо научиться многому. Сделать из себя квалифицированного специалиста. Развить талант человечности. Мужественно принимать испытания как новый толчок к развитию и углублению своих возможностей, уже имеющихся навыков. Такая незамысловатая формула всегда удивляла простотой решения и определяла главным одно из переменных успеха – это упорное желание понять и научиться.

Наташа вдруг подивилась той глупости, которую она вытворяла у зеркала, завершила сеанс аськи и с душевным подъёмом взялась за реферат.


2
На конец рабочего дня оставался не завизированным всего один документ: проект производства работ по устранению повреждения трубопровода пожарохозяйственной воды, проходящим под охранным сооружением. Документ был расплывчатый мутный неоднозначный, и Валерий Станиславович, которому было поручено рассмотреть его, мог с чистой совестью отправить документ на доработку с рядом замечаний. Ему как специалисту с очень существенным практическим опытом по эксплуатации подобных охранных сооружений представлялось кощунственным вообще производить подобные работы. Дело в том, что изначально не были предусмотрены в периметре охраняемого объекта специальные окна для входа-выхода подземных коммуникаций, оттого каждый ремонт трубопровода, пересекающего линию охраны превращался в головоломку.


Охраняемый объект – это  высокотехнологичное предприятие с чрезвычайно высоким потенциалом токсической и взрывопожарной опасности. С самого его основания объект тщательным образом охранялся войсковым подразделением. Валерий Станиславович прибыл сюда молоденьким лейтенантом сразу после училища и заступил на службу по охране предприятия, подобного которого тогда еще не существовала ни в одной стране. Вскоре он женился на выпускнице педагогического института, приехавшей работать также по распределению. Родилась дочь и добавила в их жизнь вместе с радостью и немалый труд по её взращиванию, ставшим настоящим каждодневным испытанием на собственную прочность.


Валерию Станиславовичу пришлось по материальным соображениям в чине майора выйти в отставку и суметь получить работу в гражданской службе безопасности того же предприятия, что и охранял, будучи военным, по схожей специальности – инженер по техническим охранным сооружениям. С первого дня гражданской службы Валерий Станиславович очень ревностно взялся за свои обязанности. Прежний опыт, военная самодисциплина, чрезвычайная ответственность и огромная работоспособность в короткий срок позволили ему подняться до руководителя группы с приличным должностным окладом. Коллеги, спокойно отнеслись к его назначению: работать так много, так производительно и результативно никто из них и самом деле не мог, да и не было здесь принято так работать. Для подавляющего большинства работа была лишь обязательным условием для комфортной, полной удовольствий жизни, а никак не наоборот. Коллеги объясняли подобную трудовую аномалию семейной неустроенностью своего нового руководителя. Они были наслышаны, что у шефа ребёнок-инвалид и скоропостижно скончалась жена.


 В жаркий солнечный июньский день никто не хотел задерживаться на работе сверх положенного: авралов и чрезвычайных ситуаций нет, плановые работы выполнены, а значит – отдыхай, гуляй и празднуй душа. По сигналу точного времени, когда сотрудники группы с оживлением стали собираться домой, Валерий Станиславович, однако, внимательно перечитывал проект производства работ по ремонту. Разработчик проекта – симпатичная и настойчивая женщина просила согласовать проект без промедления. Якобы аварийная ситуация: на этой трубе сидит производственное здание, которое сейчас без воды, и запитан, единственный на прилегающую округу лесного массива, пожарный гидрант. И всё-таки, это совсем не основание приносить на подпись «сырые» документы, и те более – ему визировать. По этому документу в спешке, не подготовившись должным образом, немедленно будет произведена практическая работа: раскопают, найдут повреждение (трещину, сквозную коррозию), устранят и снова спихнут грунт обратно в раскопку, и не заметят, что само бетонное ограждение покосилось, так как не выдержаны безопасные расстояния. Сама работа в стеснённых условиях (кругом электрокабели, технические охранные устройства) предполагает достаточную проработку условий безопасности, чего как раз в проекте нет. Не определён порядок восстановления контрольно-следовой полосы. А её надо оперативно восстановить.


Валерий Станиславович занялся подсчётом специального песка, которым следует засыпать колею от проезда экскаватора к месту раскопки. Получилось умопомрачительное объёмы: восстановление полосы влетит в копеечку. Учла ли это разработчица? Валерий Станиславович задумался. Тем временем сослуживцы с вежливым «до свидания» ушли по домам. «Тяжелый экскаватор поедет по контрольно-следовой полосе восемьсот метров, в любом случае останется колея по полметра. Что если подобрать экскаватор компактнее, и стреловым краном поставить эту землеройную машину на место раскопки. «Не позвонить ли Филипычу из транспортного цеха. Узнать грузовые характеристики стреловых кранов, какие экскаваторы они предоставляют заказчикам. Впрочем, какая-то подборка справочных материалов на эту тему у меня есть».


Валерий Станиславович из аккуратного ряда папок в шкафу для документов быстро нашел нужную, в которой легко разыскал необходимые сведения, обосновывающие его предложение  по способу транспортировки экскаватора. Почему подобная идея не пришла в голову самому разработчику?…Часы показывали половину шестого.


Пора спешить домой: у дочери день рождения. Подарок уже куплен и лежал в машине. А машина одиноко стояла на обочине дороги, связывающей цепь служебных зданий. С окончанием рабочего дня улица пустела.  В чем была какая-то особая прелесть. Даже если задержаться на работе минут на десять – толчея, давка, сигналы клаксонов, визг тормозов и рёв моторов, энергично разгоняющих автомобили и пробки на дорогах – эта суетность минует тебя. И можно спокойно, не спеша сделать тоже, на что разменяв десять-пятнадцать минут более практичного применения сил, чем напрягаться и лавировать в потоке спешащих людей и машин.


Валерий Станиславович с удовольствием сел в свой простенький «Шевроле-ланос» темно-серого цвета. У всех его сослуживцев машины побогаче, но два основных качества, которые им ценились превыше прочих – простота и надёжность – здесь явно присутствовали, по крайней мере, три года эксплуатации не заставили его усомниться в этом. Валерий Станиславович позвонил дочери, сообщил, что едет домой.


По пути он решил заехать в продуктовый магазин и купить хорошего шампанского. Дочери двадцать лет, и кроме как глотком настоящего сухого вина, она не отягощала себя алкогольными напитками. Уже собираясь припарковаться, он заметил вдали высоченного парня, бегающего с лохматой собакой по пустырю, поросшего чертополохом. «Ба! Фигура знакомая. Неужели он?» И вместо того, чтобы зайти в магазин, направился к шныряющему в зарослях сухостоя человеку с собакой.
— Интуиция не подвела. Это ты, Михаил. Здравствуй дорогой. Собаку я что-то раньше не замечал у вас. Обзавелись еще и собакой?
— Здравствуйте! – сказал, несколько картавя, Михаил. – Собака не моя. Наверное, ничья; я её иногда кормлю.
— Какие-то вы оба взлохмаченные и, похоже, чем-то озадачены.
— Ну да. Я где-то здесь потерял телефон. Такой маленький серый мобильный телефон. Сам найти не могу, поэтому привел собаку, чтобы она нюхом отыскала.
— Собака у тебя обучена? Розыскной службе обучена?
— Не зная. Скорее всего нет, и она какая-то глупая. Никак не может понять, что я не играю с ней.
— Знаешь ли, Михаил, не всякая собака может выполнять подобную работу. Причём собаку нужно обязательно обучить. Сначала все собаки должны пройти общий курс дрессировки, то есть научиться слушаться и понимать хозяина, исполнять простые команды: сидеть, лежать, голос, рядом и так далее. И только лишь потом, если есть необходимость, песик проходит специальный курс дрессировки. Их несколько: служебно-розыскная, караульная и еще есть ряд специализаций служебных собак.
— Эта ничего не понимает! – с огорчением воскликнул Михаил. – А мне очень нужно найти телефон, чтобы, во-первых, позвонить Наташе и поздравить её с днём рождения.
— Ты считаешь, для этого обязательно нужен телефон? Поехали сейчас к нам домой и ты сам поздравишь простым и верным способом: между вами разве тысячи километров, которые не позволят просто прийти в гости?
— Ну поехали. По телефону я такое замечательное послание (эсэмэску) приготовил с картинками.
— Тоже самое можно сказать и живыми словами. На мой взгляд, это гораздо лучше. Пусть где-то и не складно. Давай, распрощайся с собакой – её то уж точно не стоит брать с собой. Дорогу домой она себе найдет. А телефон сейчас даст знать тебе сам, если ты действительно его посеял здесь, – Валерий Станиславович достал свой телефон и позвонил дочери, попросил не удивляться, звякнуть тут же Мише и не снимать вызов минуты три.


Заинтригованная Наташа так и сделала – и вскоре раздался лай собаки. Песик оказался не такой уж и глупый: он первым услышал сигнал мобильного в густой траве, схватил в пасть трезвонящий мобильник и, виляя хвостом, подбежал к Мише.
— Давай, давай отвечай на вызов, посылай свою поздравительную эсэмэску. И едем, – сказал взрослый мужчина, поглаживая радостного пса. 


Валерий Станиславович широко распахнул входную дверь квартиры, пропуская вперед Мишу, сразу заполнившего небольшую прихожую. Наташу звать не пришлось – она сама выскочила им навстречу.
— Вот и гости к тебе! – с глубокой сердечной теплотой  сказал отец. – На вот к столу: торт, шампанское, фрукты. Сейчас бутербродики сообразим. Проголодались поди-ка оба.      
— Я только чуть-чуть. А Миша всегда есть хочет. В чем это ты Миша? Какие-то колючки – она с интересом рассматривала его одежду. – Так, сейчас вспомню как это называется.
— Это называется репейник, в его колючих шишечках семена, между прочим, богатые ценным маслом. Осенью на зарослях репейника можно увидеть маленькие стайки щеглов – очень красивые птички; снегири также кормятся этими семенами.
— Я видел! – подтвердил Миша. –  Щеглы разноцветные как попугаи, и снегирей видел. Снегири красные как шары на новогодней елке.
— Верно. Этот репейник еще и ребячья забава. Мы в детстве слепляли их колючие соцветия в шары и потом кидались друг в друга. Шишечка может так сцепиться с одеждой, что и не отдерешь сразу, – сказал Валерий Станиславович и вздохнул, представив, что и сиденье в автомобиле также в репейнике.
— Правда, папа, не отдираются полностью. Почему-то на плечах больше. Мне и недостать, – Наташа едва ли по плечу  была Мише. – Снимай Миша ветровку.
— Да я дома сам бы почистил, но мама будет недовольна, что в новой ветровке бегал с собакой.
— Ах, ты еще и с собакой бегал!


Миша без обиняков стал выкладывать свою незатейливую историю утери мобильного телефона. Поиска и его счастливой находки. Наташа смеялась через каждое его слово. Удостоверившись, что диалог между молодыми людьми успешно развивается, отец ушел на кухню готовить угощение.


— Представляешь, папа, меня сегодня поздравили двадцать человек, ровно столько сколь мне исполнилось лет!  – сияя восторгом, сообщила Наташа отцу, вошедшему в комнату с подносом в руках. – Миша был бы двадцать первый и стал им к вечеру.
— Как же я так лохонулся: посеял мобильник в самый нужный момент, – с огорчением повинился Миша.
— Совпадение удивительное, дочь. Я, честно говоря, не верю в магические сочетания чисел. И думается: славно, что утерялся на время мобильник. Миша был бы всего лишь двадцать первый, кто поздравил по вашей «аське». А тут как ни есть первый, кто поздравит в живую, реально. Для меня лично телефон, чтобы назначить встречу или скоординировать общие дела, опять же для личной встречи, для живого общения.
— Какая разница! – тихо возразила Наташа.
— Нет, разница есть, дочка. Мы покамест живем в реальном мире, и первое о чём должно позаботиться – научиться не путать реал и виртуал, четко ставить реальные цели и продуктивно работать, таким образом зарабатывать маломальские деньги.
— Ну паапа, ты как-то по-простому, по-военному.
— Это основа, на которую можно наслаиваться различные увлечения, в том числе и ваша аська. Ну не будем сегодня мораль читать. День рождения только о приятном! В этот исключительный день… в этот исключительный день выпьем чисто символически глоточек шампанского и выскажем пожелания имениннице…


Роль тамады давалась не гладко, но была с честью исполнена. Слегка напрягая свои коммуникационные способности, Валерий Станиславович сумел сделать запоминающимся первый юбилейный день рождения дочери как раз в том, чего не хватало ей – живой легкой непринуждённой беседе, где не смолкал смех и блестели глаза от удовольствия. Напоследок отец безапелляционно предложил прогуляться по вечернему городу, одновременно проводив до дома Мишу. Лица у Наташи и Миши сразу посерели.
— Я бы не хотела сейчас выходить на улицу, - нахмурившись, сказала Наташа.
— Почему?
— Понимаешь, папа, в это время у подъезда на скамейке собираются парни. Знаешь, они такие наглые, вокруг их едкий табачный дым, большие бутыли с пивом, пакеты с поп корном. Когда мы проходим мимо, они нас передразнивают. Подскакивают ближе, подстраиваются под нашу походку и ржут как идиоты. Мне страшно и противно, я боюсь за Мишу. Мы идем в этом идиотском эскорте как истуканы, еще крепче прижавшись друг к другу. Они его подначивают  на отпор.
— Да я их сейчас всех на колени поставлю! – вспылил отец и тут же остыл, моментально взяв себя в руки, - Конечно, это не выход. Силой здесь положение не исправишь.
— Это точно не выход папа, потому что их, во-первых, много, таких подонков, во-вторых, в каждом дворе есть шайки ублюдков практически один к одному. Этими подонками кишит твоя реальная жизнь. Мне порой это напоминает нашествие саранчи из документальных фильмов. Знаешь, сначала их мало, сначала это какие-то переросшие кузнечики, затем почему-то их становится так много, что заполняется всё земное пространство и всё поглощается ими.
— И вы оба не видите никакого выхода?
— Выход? Избегать их. ИЗБЕГАТЬ! В эту квартиру им не войти, будут ломать двери в своем каком-то припадке озверелости – можно вызвать милицию. В мою аську им не войти, в интернете я также сама выбираю контакты.
— Что же теперь, сидеть дома и жить в виртуальном мире.
— Для меня виртуальный мир – это только аська. Я до сих пор хожу в духовой оркестр и музыкальную школу. Играю на трубе. У меня получается. Хочу в музыкальное училище поступить, как только музшколу закончу.
— А профессиональное училище, где ты учишься на повара? Тебе осталось всего год учиться, как впрочем и Наташе.
— Я его закончу и потом пойду дальше учиться.
— Может быть, стоит и поваром поработать. Попрактиковаться реально в трудовом коллективе. Сразу после училища проще найти работу, нежели потом, когда будет лишь один диплом, никакого практического опыта и большой промежуток времени между окончанием учёбы и попыткой устроиться на работу. Что если станешь кулинаром непревзойдённым? А музыка, духовой оркестр – для души, как главное увлечение на целую жизнь.               
— Я боюсь перепутать: вместо соли насыпать сахар, картошкой приправить компот.
— А ты не бойся! Для того, чтобы стать хорошим работником есть много служебных правил на каждой работе. Инструкции, методички; умение работать приходит со временем вместе с опытом работы.
— Папа, частенько такую рекламу можно увидеть и услышать: три в одно, два в одном относительно какой-нибудь вещи. Скажи, по жизни бывает такое, чтобы всё в одном: работа – и удовольствие для души и способ материального обеспечения, друг, он же близкий человек во всех отношениях. Зачем нам раздваиваться?
— Так устроен мир. Сперва надлежит соорудить очаг, потом уж песни и беседы у огня.
— Какой-то неверный этот мир.
— Другого нет. Виртуальные миры у вас разные, реальный мир один и существует независимо от наших желаний. Постепенно любую работу начинаешь любить, когда видишь, что реально получается хорошо и работа твоя полезна.
— И любого человека?
— В принципе с любым можно найти общий язык, – Валерий Станиславович взглянул в окно. – Темнеет.
— Я пойду домой, – спохватился Миша, – Здесь три минуты ходьбы до автобусной остановки.


3
Наташа подошла к отцу, обняла его и сказала:
— Папа, спасибо за вечер. Я бы не смогла позвать Мишу одного на свой день рождения. Он, конечно, смешной и неловкий, но мне с ним легко и просто.
— Я, честно говоря, не задавался целью позвать его. Как-то самопроизвольно получилось, само собой, когда случайно увидел его на пустыре, бегающего с собакой. Я подумал, зачем такой длинный и запутанный путь к желанному общению: через вашу аську, которая может заглючить (вспомни, сколько раз я ходил в салон сотовой связи настраивать тебе аську), по мобильнику, который может в самый нужный момент разрядиться или потеряться (что и случилось). Зачем столько мудреных средств для общения, когда можно запросто прийти своими ногами и сказать языком, данным от природы, всё, что хочешь и думаешь.
— Частично ты прав. А знаешь, мы договорились С Мишей сходить в кинотеатр на вечерний сеанс. Отпустишь?… Получается, он назначил мне свидание! Так говорили в ваше время? Мне даже не верится: я иду на свидание! Отпускаешь?
— Родители на войну детей своих отпускают – неужели я вас в кино не отпущу. Ты не забыла, какой день рождения отпраздновала? Сколько тебе лет? Двадцать! Ты – самостоятельная взрослая девушка.
— Папа, нескромный вопрос (ты у меня один из родителей и обратиться больше не к кому) у каждой взрослой девушки должен быть секс, не так ли?
— Про секс не знаю. А вот любовь обрести необходимо.
— А как же физиологические потребности? У каждого возраста свои потребности…


С улицы через приоткрытое окно в комнату ворвались дикие вопли и прервали разговор.
— Что это? – испуганно спросила Наташа.
— Так орут, когда режут, жизнь отнимают.
— Как!? Здесь у нас под окном кого-то режут!?
Недобрая догадка мелькнула у Наташи, и она сурово сказала:
— Идём быстрее, папа на улицу.


Папе и говорить не надо было – он уже собирался.
Они стремглав выбежали из квартиры. Наташа не могла поспеть за отцом, поэтому ему пришлось взять её на руки, как носил он её на руках долгие годы с аппаратом Илизарова на ноге. Так на руках с дочерью он выскочил из подъезда и на секунду остолбенел  от ужасного и гадкого зрелища.


На асфальте распластался Миша. Он трепыхался как пойманная сетью птица. Только птица была с размером с королевского пингвина. Самого крупного и неуклюжего пингвина, которого умело подсекли и завалили на бок. Миша беспорядочно дергал ногами и руками, пробую встать на ноги. Его правая нога была затянута в веревочную петлю. Чтобы петля не ослабла и Миша не мог встать, темная масса подростков тянула конец верёвки на себя, перекрывая дикий надрывный рёв своей жертвы не менее диким гоготом. Хулиганье пыталось развернуть Мишу и поволочь его вниз по уклону дороги. Настолько они были увлечены своим гнусным делом, что не замечали ни Валерия Станиславовича, ни Наташи, и лишь когда сильные мужские руки звонко стукнули лбами попарно каждого из них, да по несколько раз и с размаху. Подростки бросили веревку, схватились за разбитые лбы и врассыпную бросились наутёк.


Миша с трудом поднялся на руки, размазывая большими ладонями слёзы по лицу. Валерий Станиславович оглянулся – в свете уличного фонаря блестели слёзы и на лице Наташи. Она подошла, стараясь скрыть свои слёзы, к Мише и обняла его, как совсем недавно обнимала папу.
— Они растянули веревочную петлю на асфальте. Я даже не мог подумать для чего эта петля – вступил, и петля затянулась на ноге. Я упал. Они выскочили из-за кустов и стали потешаться.
— Нашли забаву, бестолочи, – хмуро вымолвил отец, – Такая свора подонков любого здорового мужика завалит. Не расстраивайся.
— Не расшибся? Пойдем поближе к свету, – участливо и быстро, словно опомнившись, заговорила Наташа и подвела его к окнам дома, изливающим электрический свет. Она, будущий социальный работник с основами медицинских знаний, профессионально произвела осмотр и заключила, что кроме ссадин, ушибов (гематом) телесных повреждений не обнаружено.


Втроем, отец и двое повзрослевших детей-инвалидов, дошли до автобусной остановки. Дожидаясь автобуса Валерий Станиславович позвонил маме Миши и, взяв шутливый тон, поведал об очередном злоключении сына. В последнее время они чаще стали перезваниваться. Валерий Станиславович искренне восхищался мужеством женщины одной, воспитавшей сына с детским церебральным параличом, который поначалу и ходить и говорить не мог.


Она – с не меньшим восхищением к нему, как к отцу воспитавшим добрую милую дочь, несмотря на тяжелейшие испытания. Несомненно, отец своим четким жизненным кредо отдавать себя другим, ничего не требую взамен, сориентировал дочь осознано выбрать своей профессией милосердие.


Обратный путь домой Валерий Станиславович и Наташа всё-таки удлинили прогулкой по тихой улочке с ровными рядами кряжистых тополей. Она опиралась на руку отца, чем скрадывалась хромота. Но даже и так встречались прохожие, которые с любопытством таращили глаза, а то и оглядывались. Отец с дочерью давно смирились с невежливым праздным любопытством, не раздражаясь и не уничижая себя. Помимо подобного сора людского ротозейства есть чудесная прохлада вечера, есть огромный и таинственный купол неба, есть близкий и родной человек.
— Папа, могли бы мы с Мишей пожениться? – вдруг спросила Наташа.
— Формально можете, – ничуть не удивившись, мягко ответил отец.
— Почему только формально?
— В любом деле есть подводные камни. Сразу их не видно, лишь через какое-то время обязательно напорешься на них.
— Я знаю эти камни: первый – невозможность родить здорового ребенка, второй – хватит ли нам материальных средств для самостоятельной жизни, третий – где жить, четвёртый – сможем ли мы соответствовать как муж и жена, пятый – подготовлены ли к трудностям, жертвам, различным антисюрпризам.
— В целом, верно определила, что может разрушить даже самые крепкие хорошие чувства и привязанность.
— Хочешь, я сама отвечу, как не сломать отношения, ну или как минимизировать риск их разрушения… Первое – пусть не дано иметь детей, поскольку нам самим нужен взаимный уход и внимание, и это мы друг другу можем оказать; второе – мы сможем зарабатывать лишь небольшие деньги, достаточные для самого минимального уровня комфорта, нам никогда не купить автомобиль, не съездить на отдых в дальние края, не суждено иметь предметов роскоши – ну и что? – сдаётся мне, что совсем не это составляет настоящее счастье; третье… приготовься услышать очень неожиданную вещь… мы живём с тобой в двухкомнатной квартире, Миша живет с мамой в такой же двухкомнатной квартире – не сделать ли рокировку? Мы с Мишей заезжаем в одну квартиру, ты с его мамой – в другую. Подожди, не удивляйся. Я же вижу: вы симпатизируете друг другу, прошло два года после смерти мамы, ты сам и готовишь, и стираешь, и прибираешься в дому. Постепенно что-то я беру на себя, но это не выход. Почему не соединить два вынужденных одиночества? Одновременно отыграем две свадьбы. Разъедемся по двум имеющимся квартирам, и будем как говорит, дружить домами. Мне сдаётся, что это единственный шанс стать счастливыми нам всем сразу. Четвёртое – сейчас в общении друг с другом много приятного находим, в аське сутками, с коротким перерывом на сон – и ничего, ни разу не было поводов для ссоры. Также будет и в реальности. Ну и пятое – у нас было столько трудностей (и перечислять не надо), что как раз ими и не испугать. Вот так, папа! – она приостановилась и посмотрела ему в глаза.
— Как ты всё разложила по полочкам! И говорила как по писаному. Ты случаем, не доклад ли писала по вопросам создания семьи? Всё ли учла? Не случится ли так, что просто-напросто затюкаешь Мишу? Характер у тебя волевой!
— Ну и пусть волевой! У меня волевой, у тебя волевой – будем первыми скрипками каждый в своём доме.
— Быть всегда первыми - это утомляет, и здесь есть ряд негативных моментов, которые могут развиться и многое напортить: зазнайство, неуважение, волюнтаризм и т.д. Партнера в любом деле разумнее подбирать по своему уровню.
— Ты думаешь Миша какой-нибудь неразвитый абориген? Он просто другой. Понимаешь – МЫ ДРУГИЕ. Нам не надо искать кумира как некое совершенство и стремиться быть похожими. Если к чему стремиться, то скорее доказать, что каждому рождённому существу уготована счастливая доля. И само счастье неизмеримо, оно как ощущение сопричастности ко всему светлому хорошему доброму. Я не понимаю, почему нельзя создать две ячейки, еще два новых генератора счастливых волн простой любви. Ну не похожи мы на других, хоть тресни – никогда похожими не станем. Мне хромать до гробовой доски и ходить как утка вперевалку, а Мише быть вечным ребёнком, простым наивным искренним. Я уже дано не комплексую на этот счёт.
— В нашей жизни, как только что убедились и наверняка не в первый раз, нужно уметь защищаться.
— Но, послушай, папа, в любом цивилизованном государстве есть силовые структуры, которые профессионально должны охранять граждан. Есть гражданский, уголовный кодекс, другие кодексы и прочие документы – это все и всем следует выполнять. Нечисть, подобная сегодняшней, откуда-то вылезающая, как кикиморы ночью из болота – это чьё-то попустительство, кто-то не выполняет свои прямые функциональные обязанности.
— Действительность гораздо сложнее, чем ты представляешь. Нередко для декларированного обязательства нет четких процедур исполнения. Порой мы перемещаемся как в первобытный век, в частности, не редки случаи, когда мужчина должен уметь лично защитить свою женщину. Как ты представляешь, что может твориться сейчас в душе у Миши? В обычном понимании, его основательно опустили на глазах его девушки. Ему стыдно перед тобой, я видел. Придет ли он снова таким же поздним вечером к тебе, чтобы пригласить, к примеру, на вечерний сеанс в кино? Или вы замкнетесь в общении на вашей аське?
— Он придёт, и мы пойдём в кино, - хмуро и твёрдо сказала Наташа. - Мы будем защищаться вместе, пусть даже снова покалечат. Пусть даже убьют.

 
Валерий Станиславович внимательно посмотрел на дочь и улыбнулся: решимость девушки, которую не сломили врожденные болезни, бороться до победного конца за простое человеческое право жить достойно, несмотря на то, что не вписываются в принятый негласный стандарт здорового человека, умилила и принесла долгожданную радость. Он из года в год поднимал дочь, лечил, воспитывал совсем не для того, чтобы им обоим согнуться под бременем презрения и жалости.


Ему показалась, что одна из звезд в ночном небосклоне  сверкнула ярче – это их мама, женушка, бесконечно и непреходяще любимый человек, с таким же умилением смотрела, давая знак, что не оставляет их без своего неземного внимания и чистой ангельской заботы, любви. Она ушла на небеса раньше их, чтобы быть, как ни парадоксально, рядом. Выходит им самим надлежит стать здесь проводников нисходящей сверху любви и творить её без злобы, невзирая на косые и презрительные взгляды, на ярость ублюдков и подонков, фашиствующих молодчиков – это как раз и есть тот самый спасительный свет путеводного маяка в умопомрачающих сплетениях добра и зла реальной жизни.
Творить свою любовь, не откликаясь на зло, презрение, насмешки.